игру, которая впослѢдствіи становится столь тревожной и волнующей! Рядъ костюмныхъ на
бросковъ, всѣ эти анатомическія штудіи, обличающія прекрасныя знанія и какое-то изяще
ство въ легкой паутинѣ карандаша, даже декоративные мотивы, прелест
ные по чувству ритма и стиля, кажутся оболоч
ками, созданными въ пространствахъ бумаги воображеніемъ, слиш
комъ еще сдавленнымъ, чтобы возбуждать въ насъ хотя бы рябь на
слажденія. Можетъ быть, ,Любовь и Голодъ‘, ,Молчаніе‘ и нѣкоторые аква
рельные портреты, пол
ные предчувствія зрѣлаго врубелевскаго стиля и мрачной, глубокой кра
соты, и поражаютъ въ ряду раннихъ работъ Врубеля, но все же ,языкъ формъ‘ этихъ композицій еще совершенно лишенъ своей гибкости и остроты; въ однообразномъ чередованіи онѢ являются передъ нами, и, вѣроятно, многимъ бы изъ насъ онѢ показались совершенно скучными, если бы имя Врубеля не опалило ихъ своей славой. Такъ что мы, созерцающіе эти работы теперь, можемъ сказать, что до 1883 г. Врубеля не существовало; только послѣ того, какъ Чистяковъ и Рѣпинъ побудили молодого академиста къ самостоятельной работѣ, и Фортуни, передъ которымъ онъ преклонялся всю жизнь, открылъ ему подлинную красоту краски, вспыхнула первая искра подлиннаго Врубеля,—въ то время никто не понялъ, какимъ густымъ пламенемъ ей суждено будетъ разгорѣться.
Однако, если съ болѣе острымъ вниманіемъ пересмотрѣть рисунки Врубеля, сдѣланные и до первой самостоятельной акварели, можно найти работы, которыя хотя
М. А. Врубель. Автопортретъ въ юности акварель).
(Собр. Е. М. Терещенко).