себѣ безъ толку... ну чего ты?., ну чего ты теперь смѣешься?..
Муня. Охъ, не могу... еслибъ ты ихъ видѣла.. Биркина (раскладывая пасьянсъ). Кого это?
Муня. Гости къ намъ: твой мужъ привезъ Кудрина и Палицына.
Соня. Андрюша вернулся? Биркина. Гдѣ же они?
Муня. Тамъ остановились за угломъ сада. Я тамъ въ кустахъ сидѣла, читала книжку—вдругъ вижу подъѣзжаютъ на двухъ извозчикахъ, остановились въ не
показанномъ мѣстѣ, извозчика отпустили и давай охорашиваться.
Биркина. Что это значитъ?
Муня. Вѣроятно хотятъ явиться передъ вами въ полномъ авантажѣ. Ахъ, если-бъ вы видѣли ихъ, вотъ потѣха. Особенно ІІалицынъ подъѣхалъ—совершенно монахъ капуцинъ, весь завернутъ въ крылатку отъ пы
ли, весь, съ головой... Слѣзъ съ извозчика, вынулъ изъ кармана щеточку — и давай чистить шляпу, пид
жакъ, сапоги... бакенбарды... нѣтъ, бакенбарды онъ гребеночкой расчесывалъ.
Биркина. Вѣдь это можно было сдѣлать въ прихожей. Муня. Тогда бы они обратили на себя вниманіе... вѣдь этотъ туалетъ тянулся добрыхъ двадцать минутъ. Палицынъ вынулъ зеркальце и расправлялъ усики, и лысину зачесывалъ.
Биркина. Такъ я пойду распорядиться по хозяйству — чай, они всѣ голодны, завтракать захотятъ. (Сонѣ.) Да улыбнись ты хоть немножко, Господи... Мнѣ сего
дня карасей принесли живыхъ, я вамъ карасей въ смѣтанѣ зажарю—хорошо?
Соня. Ахъ! мамаша!., хоть цѣлаго кита—не все ли мнѣ равно...
Биркина. ІІоэзіей-то, матушка, одной сыта не будешь... Посмотришь, какъ они уписывать начнутъ карасей-то. (Уходитъ.)