Полина. Повторяю тебѣ, Робертъ, конечно, не идеалъ, но ты сама создаешь себѣ несчастье, — вѣчно безпокоишься, волнуешься, о чемъ-то мечтаешь.... Ахъ! все это только порывы молодости. Повѣрь мнѣ, это пройдетъ и гораздо скорѣй, чѣмъ ты думаешь.
Ирэнъ. Развѣ я виновата, что я не похожа на своего мужа,—на этого человѣка, который ничѣмъ не восторгается, ничѣмъ не интересуется, всегда равнодушенъ... Онъ ничто, ничто... а между тѣмъ онъ господинъ мой... мой повелитель!..
Полина. У тебя слишкомъ восторженная натура. Ты вѣчно увлекаешься, вѣчно стремишься куда-то и изъза какого-нибудь пустяка готова пожертвовать своей жизнью.
Ирэнъ. Я не считаю себя высшимъ существомъ. Во мнѣ нѣтъ тщеславія и я не требую, чтобъ мой мужъ былъ великимъ человѣкомъ. Можетъ быть я чувствовала бы себя счастливѣе, если-бъ овъ былъ бѣд
някомъ, пожалуй съ недостатками, даже пороками. Но за то сколько волненій, страданій, жизненныхъ за
ботъ!.. А моего мужа и пошалѣть-то нельзя, нельзя выказать передъ нимъ и частичку той нѣжности, которой такъ полно мое сердце.
Полина. А между тѣмъ, право, онъ достоинъ сожалѣнія!.. Помилуй: эти вѣчныя разногласія, эти ссо
ры, не удивительно, если это выводитъ его изъ себя.
Ирэнъ (съ презрительной ироніей). Ты его не знаешь!.. Люди, какъ онъ, никогда не выходятъ изъ себя. Они всегда убѣждены, что они правы. Какъ только онъ встаетъ утромъ, онъ уже увѣренъ, что будетъ правъ весь день. Съ кѣмъ бы онъ ни гово
рилъ, чтобы ни разсказывалъ,—всегда другого обвинитъ, только не себя.
Полина. Не въ отношеніи тебя...
Ирэнъ. О! напротивъ! На правахъ мужа, онъ всег
да считаетъ меня виноватой.