къ несчастью, его оставилъ... но я еще и до института о немъ такъ много слыхала... Вѣдь Эмилія Ивановна знала его еще мальчикомъ, потомъ молодымъ человѣкомъ...
Вл. И прожжужала вамъ уши этимъ сказочнымъ героемъ, а вы, какъ неисправимая фантазерка, сейчасъ вообразили се
бя какой-то сказочной принцессой... Не оправдывайтесь, вѣдь я васъ знаю не первый годъ... Помните, когда-то въ тихомолку отъ дяди я давалъ вамъ читать романы?.. Какъ вы зачитывались ими, воображая себя героиней, а... въ герои брали молодого человѣка... теперь-же вдругъ вашъ герой старикъ, котораго даже никогда не видѣли...
Мил. Ахъ, какой вы странный, Владиміръ!.. Ито съ того, что я его никогда не видала, когда его мысли, чувства... все давно это мнѣ извѣстно!..
Вл. Какъ его чувства?.. Развѣ и онъ влюбленъ въ васъ? Мил. О, нѣтъ! Онъ, вѣроятно, не знаетъ живу ли я на свѣтѣ... Я говорю о тѣхъ чувствахъ, которыя онъ выска
зываетъ въ своихъ произведеніяхъ... Ахъ, Владиміръ, вы не
знаете, что это за человѣкъ!.. Въ него всѣ институтки были влюблены, всѣ имѣли его чудную головку въ своихъ альбо
махъ, а я съ Олечкой Дьяковой всегда повторяла урокъ на томъ роялѣ, который былъ ближе къ его портрету, висѣвшему въ нашей музыкальной комнатѣ... Мы даже съ Олечкой поклялись въ вѣчной любви къ нему...
Вл. Зачѣмъ же клясться, Милочка?..
Мил. Такъ это было у насъ принято... Она сначала любила другого... Бырдина... Вл. Тоже музыканта?..
Мил. Музыкантъ!.. Развѣ можно называть такъ великаго артиста, композитора, генія... Да, онъ геній!.. Вы не слы
шали его твореній... Въ нихъ есть что-то не земное... чтото волшебное... Какіе звуки!.. Знаете, Владиміръ, я не могу ни слушать, ни играть хладнокровно его вещей...
Вл. Какъ вы себя электризируете собственной фантазіей... Я согласенъ вѣрить, что онъ талантъ...Но, Бога ради, Милочка, вѣдь это смѣшно, право... Влюблены въ человѣка, ко
тораго не знаете, никогда не видѣла... а всѣхъ чувствъ...
чувствъ музыкальныхъ и разсказовъ о немъ мало... даже очень мало, для, какъ вы называете, «вѣчной любви».