«Рыцарь, возьми же меня
Съ со-о-бою!» (Сходитъ въ садъ. )
Ахъ, дядя, дядя! Какъ ты любишь портить себѣ расположеніе духа! Посмотри, какъ хорошо въ природѣ!
Какъ тихо! Садъ замеръ въ молчаніи, не шелохнетъ! Чѣмъ то таинственнымъ вѣетъ оттуда!
Яковъ Ивановичъ (продолжаетъ). При первой же кражѣ долой! Проси, моли, въ ногахъ валяйся,— не посмотрю нп на что!
Нина. Ахъ, дядя, дядя! Посмотри, какъ свѣтитъ луна! Серебристыя нити тянутся, тянутся! Не правда ли, какъ хорошо?
Яковъ Ивановичъ. Гм! Да... кажется! А впрочемъ, что въ твоей лунѣ? Ниночка, милая, не мѣшайся,
умоляю тебя, не мѣшайся! Знаешь ли ты, что если этого болвана не ругать, не присматривать... Ну, смотрите, смотрите, ради Бога, развѣ это не эѳіопъ?
Нина. Что? Что такое?
Яковъ Ивановичъ (указываетъ на лѣстницу). Только что цѣлую рацею прочиталъ, только что угро
зилъ эѳіопу этакому, что прогоню его, а онъ взялъ лѣстницу, да на самомъ виду и поставилъ: на-те, молъ, воры разбойники, вотъ вамъ лѣсенка, лазьте!
Милости просимъ, гости дорогіе, въ нашъ садъ, къ нашимъ опортовымъ яблочкамъ! А мы въ это время будемъ въ лодочкѣ спать, ручки на животикѣ сложивши.
Нина. Ахъ, дядя, дядя! Какъ это грубо, вульгарно! И въ такой чудный, поэтическій вечеръ! Àthanase виноватъ, ну, накажи его, оставь безъ обѣда, но бра
ниться.,. нѣтъ, нѣтъ! Что то мои милые цвѣточки, соскучились безъ меня? (Ходитъ около клумбъ, трогаетъ и нюхаетъ цвѣты.)
Яковъ Ивановичъ (Аѳанасію). Пошелъ вонъ! Съ глазъ моихъ! Скверный эѳіопъ!
Аѳанасій. Дозвольте, сударь, слово сказать!
Яковъ Ивановичъ. Какое ты можешь слово сказать?