Зоя. Я не получала ни вашего письма, пн вашихъ стихотвореній.
Ершовъ. Это были не мои стихотворенія!.. Слава Богу, я еще не дошелъ до такого умопомраченія, что
бы писать стихи!.. Но, можетъ быть, скоро и дойду, не ручаюсь!..
Зоя. Это все равно, ваши ли это были стихи, или другого, но послушайте: ну, развѣ можно посылать вдовѣ письма—въ книгѣ?!
Ершовъ. А что?
Зоя. Отчего же, въ такомъ случаѣ, ужъ не съ голубкомъ?.. Такіе пріемы годятся только съ институткой!.. Поймите: это просто неприлично!..
Ершовъ. Эхъ, Зоя Васильевна, Зоя Васильевна! Все то у васъ приличія!.. Приличія!.. Что скажетъ свѣтъ!.. А что мнѣ до того, что скажетъ свѣтъ, если впору башку себѣ прострѣлить!
Зоя. Башку!!
Ершовъ. Простите на словѣ... Дѣло не въ словахъ... Но куда же, однако, дѣвалось мое письмо?.. Это надо
разслѣдовать!.. Спросить у горничной... (Дѣлаетъ движеніе.)
Зоя. Только этого еще не доставало: впутывать горничную!.. Письмо пропало—тѣмъ хуже... Ну, скажите на словахъ, если это такъ важно...
Ершовъ. Зоя Васильевна!.. Смѣетесь вы все надо мной!.. Я... я робокъ... Но вы знаете, что робкій человѣкъ, разъ онъ прорвался, идетъ на проломъ!..
Зоя. Какъ страшно!
Ершовъ. Да, я брякну прямо!.. Хотите быть моей женой?.. Вы молчите... Я такъ и зналъ!.. Прощайте!.. (Дѣлаетъ шагъ къ средней двери.)
Зоя. Постойте! Куда же вы?
Ершовъ. А что яге мнѣ здѣсь больше дѣлать?.. Я вижу, что ошибся!.. Я думалъ... Я мечталъ... Прощайте!.. (Дълаетъ шагъ къ двери.)
Зоя. Да стойте же, говорятъ вамъ!.. Это... Это, на