препятственно; малейшее уклонение в сторону усиливало родовые муки нового экономического строя, ставило под вопрос хозяйственную обеспеченность завтрашнего дня и, вызывая негодование всех, кто владел и правил, грозило самой непосредственной опасностью виновникам совершенной дипломатической ошиб
ки. 11 марта 1801 года висело в воздухе все время недолгого союза Александра I с Наполеоном. О возможности дворцового переворота открыто говорили в эго время в петербургском об
ществе, а за границей даже писали и печатали. И постояннооколо центра предполагаемого заговора мы находим спокойную и самоуверенную фигуру английского дипломата. Александр На влович мог негодоваіь на это, сколько угодно; он мог уве
рять—и быть может искренно—Наполеона, что он «ненавидит англичан столько же», как и его собеседник. Красный мундир
все равно был подле: и если Александр не хотел видеть его в качестве врага, ему оставалось только сделать его своим другом.
Опыт одиннадцати лет царствования убедил его, что другого выхода не оставалось. Но то, что представляется нам теперь ясным a priori , никогда не бывает таким для современ
ников. Дипломатическая история первого царствования Λ1Χ века и начинается с попыток сойти с проторенною пути и открыть новую дорогу,—которую считают лучшей именно потому, что
она новая. Само собою разумеется, что ничего абсолютно нового придумать не могли: на шахматной доске русской дипломатии,
как и всякой другой, были одни и те же определенные фигуры;, можно было играть по выбору ферзем или ладьей—но нельзя было сделать ладью ферзем. Внешняя торговля России.—с тех пор, как старый, московский путь через Архангельск стал про
селком,—могла итти или через Балтику или по Черному морю.
Берега Балтики раньше достались в наши руки—за балтийской торговлей было преимущество традиции. Но этот н\ть был
закрыт почти полгода. Лес переставал быть главною статьею русскою отпуска; его все больше и больше вытесняла пшеница. Наиболее интересные для мирового хлебного рыні.а черноземные губернии России с их лучшей в Европе пшеницей выходили как раз к Черному морю и были очень удалены от Балтий
ского. Здесь, на юге, навигация была возможна круглый год. И со времени Ясского мира (1791 года) Россия была на северном берегу Черного моря такой же хозяйкой, как и на восточ
ных берегах Балтики. Мысль—перенести центр тяжести русской торговли на юг—была слишком Соблазнительна для всякого, кто искал новыяГ путей в международной торговле, а стало быть, и в международной политике.
Эту мысль впервые высказал всеми словами тот, для кого
разрыв России с Англией был самым жизненным делом. 16 фев
ки. 11 марта 1801 года висело в воздухе все время недолгого союза Александра I с Наполеоном. О возможности дворцового переворота открыто говорили в эго время в петербургском об
ществе, а за границей даже писали и печатали. И постояннооколо центра предполагаемого заговора мы находим спокойную и самоуверенную фигуру английского дипломата. Александр На влович мог негодоваіь на это, сколько угодно; он мог уве
рять—и быть может искренно—Наполеона, что он «ненавидит англичан столько же», как и его собеседник. Красный мундир
все равно был подле: и если Александр не хотел видеть его в качестве врага, ему оставалось только сделать его своим другом.
Опыт одиннадцати лет царствования убедил его, что другого выхода не оставалось. Но то, что представляется нам теперь ясным a priori , никогда не бывает таким для современ
ников. Дипломатическая история первого царствования Λ1Χ века и начинается с попыток сойти с проторенною пути и открыть новую дорогу,—которую считают лучшей именно потому, что
она новая. Само собою разумеется, что ничего абсолютно нового придумать не могли: на шахматной доске русской дипломатии,
как и всякой другой, были одни и те же определенные фигуры;, можно было играть по выбору ферзем или ладьей—но нельзя было сделать ладью ферзем. Внешняя торговля России.—с тех пор, как старый, московский путь через Архангельск стал про
селком,—могла итти или через Балтику или по Черному морю.
Берега Балтики раньше достались в наши руки—за балтийской торговлей было преимущество традиции. Но этот н\ть был
закрыт почти полгода. Лес переставал быть главною статьею русскою отпуска; его все больше и больше вытесняла пшеница. Наиболее интересные для мирового хлебного рыні.а черноземные губернии России с их лучшей в Европе пшеницей выходили как раз к Черному морю и были очень удалены от Балтий
ского. Здесь, на юге, навигация была возможна круглый год. И со времени Ясского мира (1791 года) Россия была на северном берегу Черного моря такой же хозяйкой, как и на восточ
ных берегах Балтики. Мысль—перенести центр тяжести русской торговли на юг—была слишком Соблазнительна для всякого, кто искал новыяГ путей в международной торговле, а стало быть, и в международной политике.
Эту мысль впервые высказал всеми словами тот, для кого
разрыв России с Англией был самым жизненным делом. 16 фев