АНТИЧНЫЯ РАСПИСНЫЯ ВАЗЫ ВЪ ИМПЕРАТОРСКОМЪ ЭРМИТАЖѢ
Оскаръ Вальдгауеръ
ОДИНЪ выдающійся ученый гдѣ то сказалъ, что его завѣтной мечтой всегда было написать исторію искусства безъ всякихъ именъ: пусть наука откажется, наконецъ, отъ ненадежныхъ попытокъ расширять наслѣдіе знаменитыхъ художниковъ, при
писывая имъ все новыя произведенія, пусть она лучше займется тѣми великими вопросами, которые не переставало ставить себѣ искусство, и изучаетъ ихъ развитіе... Эта мысль заставила многихъ
задуматься и, дѣйствительно, привела къ существеннымъ открытіямъ въ исторіи искусства. Но въ то же время оказалось совершенно невозможнымъ пренебречь име
нами-символами великихъ художниковъ, которыя неотдѣлимы отъ ихъ творчества.
Въ исторію развитія всякой историко-художественной проблемы, будь то воспріятіе пространства или живописное постиженіе, всегда врывается клиномъ нѣчто неожиданное, безконечно важное, что нарушаетъ спокойное развитіе проблемы, дро
битъ ее на части, съ тѣмъ чтобы снова объединить эти части въ непредвидѣнныхъ сочетаніяхъ, какъ бы располагая разсѣянныя въ разныя стороны силы вокругъ неподвижнаго центра.
Это нѣчто и есть личность большого художника, творческая личность, вторгшаяся въ самое сердце созидающихъ элементовъ,—не какая нибудь рабочая сила, которую можно объективно воспринять, опредѣлить и класификовать, а нѣчто ощущаемое нами, какъ мистическая мощь человѣка, роль котораго въ исторіи данной проблемы не можетъ быть отдѣлена отъ всего его естества, отъ его внутренней сущности. И вотъ мы опять приходимъ къ тѣмъ же, часто неувѣреннымъ, попыткамъ познать
человѢка-творца. Такимъ образомъ исторія искусства, ,большого‘ искусства, силою вещей все таки обращается въ изученіе отдѣльныхъ личностей, служившихъ вѣхами въ его общемъ развитіи, если только господствующее міровоззрѣніе не подавляло
индивидуальности, какъ это дѣлала въ значительной мѣрѣ, напримѣръ, церковная мысль на Востокѣ или въ Византіи.
Иначе обстоитъ дѣло съ прикладнымъ искусствомъ. Въ то время какъ въ исторіи grand art мы принимаемъ выдающуюся личность за исходную точку творче
скихъ идей, здѣсь вопросъ о личности художника отступаетъ на задній планъ.
Искусство становится достояніемъ толпы и постепенно сливается съ прочими проявленіями ея культуры. Всякій толчекъ, приводящій въ первомъ случаѣ къ
Оскаръ Вальдгауеръ
ОДИНЪ выдающійся ученый гдѣ то сказалъ, что его завѣтной мечтой всегда было написать исторію искусства безъ всякихъ именъ: пусть наука откажется, наконецъ, отъ ненадежныхъ попытокъ расширять наслѣдіе знаменитыхъ художниковъ, при
писывая имъ все новыя произведенія, пусть она лучше займется тѣми великими вопросами, которые не переставало ставить себѣ искусство, и изучаетъ ихъ развитіе... Эта мысль заставила многихъ
задуматься и, дѣйствительно, привела къ существеннымъ открытіямъ въ исторіи искусства. Но въ то же время оказалось совершенно невозможнымъ пренебречь име
нами-символами великихъ художниковъ, которыя неотдѣлимы отъ ихъ творчества.
Въ исторію развитія всякой историко-художественной проблемы, будь то воспріятіе пространства или живописное постиженіе, всегда врывается клиномъ нѣчто неожиданное, безконечно важное, что нарушаетъ спокойное развитіе проблемы, дро
битъ ее на части, съ тѣмъ чтобы снова объединить эти части въ непредвидѣнныхъ сочетаніяхъ, какъ бы располагая разсѣянныя въ разныя стороны силы вокругъ неподвижнаго центра.
Это нѣчто и есть личность большого художника, творческая личность, вторгшаяся въ самое сердце созидающихъ элементовъ,—не какая нибудь рабочая сила, которую можно объективно воспринять, опредѣлить и класификовать, а нѣчто ощущаемое нами, какъ мистическая мощь человѣка, роль котораго въ исторіи данной проблемы не можетъ быть отдѣлена отъ всего его естества, отъ его внутренней сущности. И вотъ мы опять приходимъ къ тѣмъ же, часто неувѣреннымъ, попыткамъ познать
человѢка-творца. Такимъ образомъ исторія искусства, ,большого‘ искусства, силою вещей все таки обращается въ изученіе отдѣльныхъ личностей, служившихъ вѣхами въ его общемъ развитіи, если только господствующее міровоззрѣніе не подавляло
индивидуальности, какъ это дѣлала въ значительной мѣрѣ, напримѣръ, церковная мысль на Востокѣ или въ Византіи.
Иначе обстоитъ дѣло съ прикладнымъ искусствомъ. Въ то время какъ въ исторіи grand art мы принимаемъ выдающуюся личность за исходную точку творче
скихъ идей, здѣсь вопросъ о личности художника отступаетъ на задній планъ.
Искусство становится достояніемъ толпы и постепенно сливается съ прочими проявленіями ея культуры. Всякій толчекъ, приводящій въ первомъ случаѣ къ