продумано. Портретъ не имѣетъ источника свѣта; свѣтъ только служитъ для выявленія формы, въ частности — объема и краски. Форма въ ея объемѣ и простран
ственныхъ отношеніяхъ взята независимо отъ даннаго мгновенія и состоянія; показать тѣло или позу внѣ времени, въ одѣяніи, т. е. въ матеріалѣ, показать глубину этого тѣла, его емкость, его плотность (но отнюдь не вѣсъ — см. очень интересное замѣчаніе по этому поводу Л. Бруни: ,вѢсъ не свойствененъ искусству жи
вописи‘) — вотъ, на мой взглядъ, заданіе художника, его идея, сущность его работы. Изобразить матеріалъ, дать почувствовать поверхность, качество, создать фактуру— вотъ исполненіе этого заданія, овеществленіе этой идеи, раскрытіе сущности композиціи.
Не надо думать, что форма въ пониманіи Альтмана должна непремѣнно свестись къ анализу строенія изображаемаго предмета; анатомическая форма еще не есть форма художественная; единственная художническая анатомія — художественная форма, которой выучиться нельзя, которую можно только видѣть.
Костякъ всегда есть костякъ, художественная форма зависитъ отъ матеріала и композиціи. Цвѣтъ платья и качество матеріи, а затѣмъ композиція измѣняютъ въ глазахъ художника костякъ; пропорціи ногъ, положеніе ключицы стоятъ въ зави
симости отъ строя формъ, цвѣта и фактуры. Кому чужда логика художественныхъ формъ и логика художественной анатоміи, для того искусство все, что угодно, но не искусство...
Натуралистическія отношенія никогда не дали бы Альтману той крѣпости и силы, какія ему дало внимательное изученіе художественныхъ формъ тѣла; онъ сумѣлъ найти высокую мѣру въ этомъ изученіи, раскрывъ сущность формы съ какимъ то особенно спокойнымъ мудрымъ сознаніемъ.
Простота и сдержанность колористической гаммы крѣпко связаны съ лаконичностью мысли, съ тактомъ художественнаго познанія. Краска не отдѣлима ни отъ формы, ни отъ фактуры. Форма подсказываетъ матеріалъ, матеріалъ — поверхность, поверхность — краску; съ другой стороны, форма строитъ композицію, композиція
обуславливаетъ краску. Пространство показывается объемомъ (формой) и краской. Въ цѣломъ, портретъ лучится, кажется легкимъ и яснымъ, и при этомъ крѣпко, искусно сдѣланнымъ.
Показательно въ этой работѣ Альтмана то, что у него, повидимому, не было желанія выявить красоту (хотя бы красоту ,ахматовскихъ‘ глазъ), характеръ, дать выра
женіе — именно то, что такъ типично для импресіониста, — его единственною цѣлью было обнаружить форму — форму тѣла (въ частности, колѣнной чашки, ключицы, ступни, фалангъ и т. д.), скамьи, табурета, цвѣтовъ, шали. И вотъ эту форму онъ очищаетъ отъ освѣщенія, какъ элемента случайнаго, отъ всякихъ мелкихъ, мало значащихъ особенностей, лишаетъ ее вѣса — это послѣднее есть индивидуальная особенность Альтмана, которую, какъ намъ кажется, онъ будетъ въ себѣ развивать и сосредоточивать — и, наконецъ, ставить ее въ такія условія, что изъ всѣхъ своихъ
ственныхъ отношеніяхъ взята независимо отъ даннаго мгновенія и состоянія; показать тѣло или позу внѣ времени, въ одѣяніи, т. е. въ матеріалѣ, показать глубину этого тѣла, его емкость, его плотность (но отнюдь не вѣсъ — см. очень интересное замѣчаніе по этому поводу Л. Бруни: ,вѢсъ не свойствененъ искусству жи
вописи‘) — вотъ, на мой взглядъ, заданіе художника, его идея, сущность его работы. Изобразить матеріалъ, дать почувствовать поверхность, качество, создать фактуру— вотъ исполненіе этого заданія, овеществленіе этой идеи, раскрытіе сущности композиціи.
Не надо думать, что форма въ пониманіи Альтмана должна непремѣнно свестись къ анализу строенія изображаемаго предмета; анатомическая форма еще не есть форма художественная; единственная художническая анатомія — художественная форма, которой выучиться нельзя, которую можно только видѣть.
Костякъ всегда есть костякъ, художественная форма зависитъ отъ матеріала и композиціи. Цвѣтъ платья и качество матеріи, а затѣмъ композиція измѣняютъ въ глазахъ художника костякъ; пропорціи ногъ, положеніе ключицы стоятъ въ зави
симости отъ строя формъ, цвѣта и фактуры. Кому чужда логика художественныхъ формъ и логика художественной анатоміи, для того искусство все, что угодно, но не искусство...
Натуралистическія отношенія никогда не дали бы Альтману той крѣпости и силы, какія ему дало внимательное изученіе художественныхъ формъ тѣла; онъ сумѣлъ найти высокую мѣру въ этомъ изученіи, раскрывъ сущность формы съ какимъ то особенно спокойнымъ мудрымъ сознаніемъ.
Простота и сдержанность колористической гаммы крѣпко связаны съ лаконичностью мысли, съ тактомъ художественнаго познанія. Краска не отдѣлима ни отъ формы, ни отъ фактуры. Форма подсказываетъ матеріалъ, матеріалъ — поверхность, поверхность — краску; съ другой стороны, форма строитъ композицію, композиція
обуславливаетъ краску. Пространство показывается объемомъ (формой) и краской. Въ цѣломъ, портретъ лучится, кажется легкимъ и яснымъ, и при этомъ крѣпко, искусно сдѣланнымъ.
Показательно въ этой работѣ Альтмана то, что у него, повидимому, не было желанія выявить красоту (хотя бы красоту ,ахматовскихъ‘ глазъ), характеръ, дать выра
женіе — именно то, что такъ типично для импресіониста, — его единственною цѣлью было обнаружить форму — форму тѣла (въ частности, колѣнной чашки, ключицы, ступни, фалангъ и т. д.), скамьи, табурета, цвѣтовъ, шали. И вотъ эту форму онъ очищаетъ отъ освѣщенія, какъ элемента случайнаго, отъ всякихъ мелкихъ, мало значащихъ особенностей, лишаетъ ее вѣса — это послѣднее есть индивидуальная особенность Альтмана, которую, какъ намъ кажется, онъ будетъ въ себѣ развивать и сосредоточивать — и, наконецъ, ставить ее въ такія условія, что изъ всѣхъ своихъ