ЛАНСЕРЕ.

Если не ошибаюсь, E. Е. Лансере дебютировалъ иллюстраціями къ Бретонскимъ сказкамъ и легендамъ на выставкѣ Русскихъ и Финляндскихъ художниковъ, устроенной Дягилевымъ въ 1898 г., по крайней мѣрѣ . съ этого года выдвинулся привле
кательный и далеко еще не установившійся художникъ, который, идя повидимому скромной тропинкой, пріобрѣлъ въ продолженіи іо лѣтъ опредѣленную и завидную репутацію чуть ли даже не у большой публики. Кого въ самомъ дѣлѣ теперь не привлекаетъ его интимное, выработанное, если можно такъ выразиться, честное художество, всегда красивое и интересное?
Принадлежа къ кружку художниковъ, группировавшемуся когда-то около „Міра Искусства“, Лансере вмѣстѣ съ другими его талантливыми членами сыгралъ уже крупную и почетную роль въ дѣлѣ развитія русскаго художества. Вѣдь несомнѣнно, именно эти художники были піонерами въ расчисткѣ и у насъ пути къ свободѣ живописи, привили къ ней европейскую культурность и вмѣстѣ съ современными молодыми
художниками чрезвычайно подняли и у насъ уровень художественности. Сейчасъ вымираетъ типъ художника, такъ сказать, нехудожественнаго, который исходитъ не исключительно отъ мистической красоты формы, отъ чувства декоративности въ ши
рокомъ смыслѣ, каковы, напр., эпигоны передвижничества. Но строгая, серьезная графическая декоративность можетъ быть дала корни для музыкальной красоты современной живописи и особенно ея прихотливаго узора.
Упрекъ въ космополитизмѣ, въ увлеченіи и даже подражаніи западнымъ формамъ въ ущербъ національнымъ на первый взглядъ казался бы наиболѣе справед
ливымъ именно относительно Лансере. Благодаря можетъ быть особенно статьямъ Александра Бенуа выяснилось, какой яркій національный и своеобразный колоритъ носитъ „космополитическій“ Петербургъ, какъ перенесенныя и воспринятыя западныя художественныя формы, принявъ національный отпечатокъ, до того характерно вы
разили русскую исторію, послѣ Петровскаго періода, что сдѣлались какъ бы русскими („русскій empire“ и пр.).
Мнѣ думается, что художники того кружка, къ которому принадлежалъ Лансере, несомнѣнно національны, но сложились какъ бы исключительно подъ вліяніемъ формъ,
воцарившихся послѣ знаменитаго историческаго перелома, петербургскихъ, хотя еще вопросъ, такъ ли ужъ окончательно исчезли здѣсь корни формъ Московскаго періода.
Они совершенно новая „фракція“ русскихъ художниковъ, не только выписавшихся на формахъ „Петербургской Руси“, но въ свою очередь можетъ быть ужъ своеобразно переработавшихъ и воспринятыя близкія имъ современныя западныя формы.
И Лансере, конечно, русскій художникъ не потому только, что въ немъ сказывается любовь къ русскому пейзажу, къ русской старинѣ XVIII в.
Нося художество какъ бы въ крови, миновавъ офиціальную русскую школу, долго проживъ за границей въ Парижѣ, гдѣ въ общеніи съ Александромъ Бенуа онъ получилъ художественное воспитаніе въ мастерскихъ французскихъ художниковъ, явно преклоняясь не передъ русскимъ стариннымъ искусствомъ, а передъ пре
восходными старинными и нѣкоторыми новыми образцами западнаго графическаго искусства, какъ гравюры Дюрера, англійскія гравюры, онъ сумѣлъ и умѣетъ давать не только всегда красивое, а и близкое, нужное. Въ его недавнихъ прекрасныхъ историческихъ картинахъ „Петербургъ при Петрѣ I“, „Старый Зимній дворецъ“, Импе
ратрица Елизавета въ Царскомъ Селѣ“, иллюстраціяхъ къ „Царской охотѣ“ тонкое
чутье стараго русскаго Петербурга, гдѣ при, можетъ быть, нѣсколько Менцелевской трактовкѣ фигуръ самое сильное въ передачѣ природы характера оригинальнаго го
рода, тогда еще не загроможденнаго постройками. Иллюстраціи, виньетки, обложки, заставки, ex libris, шрифты заглавій Лансере, несмотря на кажущійся западный харак
теръ, такъ уже сроднились съ русской книгой, что они никогда не кажутся наклеенн ы м и, какъ это нерѣдко бываетъ съ цѣликомъ перенесенными западными образцами.
Вѣдь и у насъ художественная иллюстрація, еще недавняя Сандрильона нашихъ художниковъ, одинъ изъ наиболѣе трудныхъ отвѣтственныхъ родовъ художества, и художественное издательство все болѣе и болѣе входитъ въ жизнь, начинаетъ играть