какъ въ обыкновенное время, благодаря сильному религіозному чувству, онъ умѣлъ изумительнымъ образомъ поддерживать въ себѣ бодрость, не смотря ни на что. Какъ бы ни было ужасно настоящее, въ бго воображеніи всегда рисовалась лучшая пора въ будущемъ, вопреки всякой очевидности; прибѣгая за утѣшеніемъ къ религіи, Гоголь готовъ былъ ско
рѣе ждать чуда, нежели безстрашно представить себѣ весь ужасъ своего положенія. До знаменитой катастрофы, постигшей „Переписку съ друзьями , Гоголь бодро смотрѣлъ впе
редъ и мужественно переносилъ всѣ испытанія, не теряя ни на минуту увѣренности въ успѣшномъ совершеніи пред
то въ сущности это настроеніе никогда не являлось въ такой степени опредѣлившимся, чтобы оно исключало надежду на возможность внезаппаго измѣненія дѣла помощью благодати Божіей и чудеснаго обновленія его силъ, и способностей1).
Если въ глубинѣ души и зарождалось иногда сомнѣніе, то сила вѣры всегда превозмогала его. Послѣ „Переписки Гоголь уже утратилъ въ значительной степени поддерживав
шее и воодушевлявшее его самообольщеніе, но привычная ассоціація идей все-таки сохраняла надъ нимъ свою полную власть, и онъ, уже отступившись отъ многихъ своихъ надеждъ, нисколько не сдавался въ главномъ, продолжая упорно надѣяться на совершеніе съ Божіей помощью задуманнаго дѣла,
но уже безъ „прежнихъ излишествъ . Всѣ свои неудачи онъ приписывалъ только внѣшнимъ причинамъ и неумѣнью взяться за дѣло, а дѣло это, т.-е. преслѣдуемая имъ задача оста
борьбѣ, творчество его готово было совсѣмъ изсякнуть, работа не подвигалась впередъ, но онъ жилъ убѣжденіемъ, что могу
щественная воля Божія можетъ сразу все измѣнить. Чтобы убѣдиться въ справедливости этихъ словъ на основаніи вполнѣ достовѣриаго источника, приведу слѣдующія слова о І’оголѣ покойнаго П. В. Анненкова, видѣвшаго его въ послѣдній разъ уже незадолго до его смерти: „Гоголь тогда все еще готовилъ второй томъ „Мертвыхъ Душъ . По крайней мѣрѣ
Въ этомъ отношеніи любопытно начало письма къ Анненкову изъ Остенде
въ августѣ 1847 г. (см. «Анненковъ и его друзья», стр. 603).
рѣе ждать чуда, нежели безстрашно представить себѣ весь ужасъ своего положенія. До знаменитой катастрофы, постигшей „Переписку съ друзьями , Гоголь бодро смотрѣлъ впе
редъ и мужественно переносилъ всѣ испытанія, не теряя ни на минуту увѣренности въ успѣшномъ совершеніи пред
стоявшаго ему подвига; если у него и бывали колебанія, и страхъ за себя и за исполненіе завѣтной цѣли всей жизни,
то въ сущности это настроеніе никогда не являлось въ такой степени опредѣлившимся, чтобы оно исключало надежду на возможность внезаппаго измѣненія дѣла помощью благодати Божіей и чудеснаго обновленія его силъ, и способностей1).
Если въ глубинѣ души и зарождалось иногда сомнѣніе, то сила вѣры всегда превозмогала его. Послѣ „Переписки Гоголь уже утратилъ въ значительной степени поддерживав
шее и воодушевлявшее его самообольщеніе, но привычная ассоціація идей все-таки сохраняла надъ нимъ свою полную власть, и онъ, уже отступившись отъ многихъ своихъ надеждъ, нисколько не сдавался въ главномъ, продолжая упорно надѣяться на совершеніе съ Божіей помощью задуманнаго дѣла,
но уже безъ „прежнихъ излишествъ . Всѣ свои неудачи онъ приписывалъ только внѣшнимъ причинамъ и неумѣнью взяться за дѣло, а дѣло это, т.-е. преслѣдуемая имъ задача оста
валась та же. Гоголь совсѣмъ уже изнемогалъ въ неравной
борьбѣ, творчество его готово было совсѣмъ изсякнуть, работа не подвигалась впередъ, но онъ жилъ убѣжденіемъ, что могу
щественная воля Божія можетъ сразу все измѣнить. Чтобы убѣдиться въ справедливости этихъ словъ на основаніи вполнѣ достовѣриаго источника, приведу слѣдующія слова о І’оголѣ покойнаго П. В. Анненкова, видѣвшаго его въ послѣдній разъ уже незадолго до его смерти: „Гоголь тогда все еще готовилъ второй томъ „Мертвыхъ Душъ . По крайней мѣрѣ
Въ этомъ отношеніи любопытно начало письма къ Анненкову изъ Остенде
въ августѣ 1847 г. (см. «Анненковъ и его друзья», стр. 603).