многоколонный павильонъ, въ который онъ посадилъ свою прелестную Данаю Мюнхенской Пинакотеки (1527 г.). Картина эта цѣлое откровеніе. Не говоря уже о томъ, что въ ней мы можемъ какъ бы увидать средневѣ
ковую Венеру, освобожденную изъ плѣна заклятыхъ подземелій, что здѣсь
открыто сказывается рѣдкое еще въ то время на сѣверѣ любованіе прелестью нагого тѣла, — картина эта поражаетъ всѣмъ тѣмъ, въ чемъ она забѣгаетъ впередъ и уже предвѣщаетъ барокко. Такъ, подъ самой ротондой, въ кото
рой дѣвушка такъ наивно ожидаетъ сошествія золотого дождя, подъ этими хруп
кими колоннами и подъ этой изящной картушью вверху могъ бы подписаться Биббіена Галли, а видъ, который открывается вдали, сдѣлалъ бы честь не только такимъ позднѣйшимъ нидерландскимъ мастерамъ, въ родѣ Стэнвейка и Дэлена. но и самому Паоло Веронезе. Даже вычурная готическая бесѣдка, виднѣющаяся въ одномъ изъ промежутковъ между колоннами, не нарушаетъ общей гармоніи, а, напротивъ того, легко и изящно дополняетъ остальное.
Вѣроятно, этихъ результатовъ Мабюзе достигъ не безъ упорныхъ усилій. Большая часть его картинъ утрачена, но все же то, что сохранилось, рисуетъ намъ ходъ его развитія. Близко къ тому «совершенству», котораго достигъ мастеръ въ «Данаѣ», стоитъ архитектура на «Мадридской Мадоннѣ», по
даренной въ 1588 году лувенскими гражданами Филиппу II. ЗдЬсь мастеромъ использованы ломбардскіе (или венеціанскіе) мотивы, и «неловкость варварасказывается лишь въ ихъ сопоставленіи и въ утрированно-укороченной величинѣ столбовъ. Большимъ примитивизмомъ отличается капитальное произ
веденіе мастера «Мадонна со св. Лукой» 1515 года (Рудольфинумъ въ Прагѣ), въ которомъ готика и ренессансъ такъ сплетены, что не скажешь, гдѣ начинается одно и кончается другое. Даже въ простыхъ формахъ «про
филей» карнизовъ и базъ чувствуется это смѣшеніе двухъ, въ сути своей непримиримыхъ, элементовъ. Зато сколько во всемъ любви и увлеченія; какъ все, что осталось въ воспоминаніи у Госсарта отъ его итальянскихъ впечатлѣній, использовано художникомъ, съ какимъ усердіемъ и мастерствомъ выписано! Говорятъ, онъ усердно изучалъ въ Римѣ древніе памятники;
Это не отразилось въ его картинахъ. Даже знаменитую группу «мальчика съ гусемъ» (мы ее встрѣчаемъ на пражской картинѣ) онъ сумѣлъ такъ видоизмѣнить, что ее легче принять за произведеніе эпохи барокко, нежели за античную скульптуру. Но развѣ не замѣчательно для ученика Давида то, что бронзоваго Геркулеса, стоящаго на одномъ изъ выступовъ той колон
нады, въ которой Мадонна позируетъ евангелисту-живописцу, можно принять за издѣліе мастерской Поллайуоло или Верроккіо?
Необходимо остановиться на техническомъ мастерствѣ Мабюзе. Какъ разъ «Пражская Мадонна» есть одно изъ предѣльныхъ достиженій нидерландскаго возрожденія въ смыслѣ перспективы и свѣтотѣни. Мабюзе, какъ
ковую Венеру, освобожденную изъ плѣна заклятыхъ подземелій, что здѣсь
открыто сказывается рѣдкое еще въ то время на сѣверѣ любованіе прелестью нагого тѣла, — картина эта поражаетъ всѣмъ тѣмъ, въ чемъ она забѣгаетъ впередъ и уже предвѣщаетъ барокко. Такъ, подъ самой ротондой, въ кото
рой дѣвушка такъ наивно ожидаетъ сошествія золотого дождя, подъ этими хруп
кими колоннами и подъ этой изящной картушью вверху могъ бы подписаться Биббіена Галли, а видъ, который открывается вдали, сдѣлалъ бы честь не только такимъ позднѣйшимъ нидерландскимъ мастерамъ, въ родѣ Стэнвейка и Дэлена. но и самому Паоло Веронезе. Даже вычурная готическая бесѣдка, виднѣющаяся въ одномъ изъ промежутковъ между колоннами, не нарушаетъ общей гармоніи, а, напротивъ того, легко и изящно дополняетъ остальное.
Вѣроятно, этихъ результатовъ Мабюзе достигъ не безъ упорныхъ усилій. Большая часть его картинъ утрачена, но все же то, что сохранилось, рисуетъ намъ ходъ его развитія. Близко къ тому «совершенству», котораго достигъ мастеръ въ «Данаѣ», стоитъ архитектура на «Мадридской Мадоннѣ», по
даренной въ 1588 году лувенскими гражданами Филиппу II. ЗдЬсь мастеромъ использованы ломбардскіе (или венеціанскіе) мотивы, и «неловкость варварасказывается лишь въ ихъ сопоставленіи и въ утрированно-укороченной величинѣ столбовъ. Большимъ примитивизмомъ отличается капитальное произ
веденіе мастера «Мадонна со св. Лукой» 1515 года (Рудольфинумъ въ Прагѣ), въ которомъ готика и ренессансъ такъ сплетены, что не скажешь, гдѣ начинается одно и кончается другое. Даже въ простыхъ формахъ «про
филей» карнизовъ и базъ чувствуется это смѣшеніе двухъ, въ сути своей непримиримыхъ, элементовъ. Зато сколько во всемъ любви и увлеченія; какъ все, что осталось въ воспоминаніи у Госсарта отъ его итальянскихъ впечатлѣній, использовано художникомъ, съ какимъ усердіемъ и мастерствомъ выписано! Говорятъ, онъ усердно изучалъ въ Римѣ древніе памятники;
Это не отразилось въ его картинахъ. Даже знаменитую группу «мальчика съ гусемъ» (мы ее встрѣчаемъ на пражской картинѣ) онъ сумѣлъ такъ видоизмѣнить, что ее легче принять за произведеніе эпохи барокко, нежели за античную скульптуру. Но развѣ не замѣчательно для ученика Давида то, что бронзоваго Геркулеса, стоящаго на одномъ изъ выступовъ той колон
нады, въ которой Мадонна позируетъ евангелисту-живописцу, можно принять за издѣліе мастерской Поллайуоло или Верроккіо?
Необходимо остановиться на техническомъ мастерствѣ Мабюзе. Какъ разъ «Пражская Мадонна» есть одно изъ предѣльныхъ достиженій нидерландскаго возрожденія въ смыслѣ перспективы и свѣтотѣни. Мабюзе, какъ