первый на новомъ пути, не могъ не впадать въ тЪ ошибки, которыми отличаются его предшественники. Его архитектура слишкомъ сложна, а отчет
ливость ея формъ отвлекаетъ вниманіе отъ дѣйствующихъ липъ. Зато какой
громадный опытъ и какая обостренная наблюдательность сказались въ каждой детали, особенно въ оттѣнкахъ каменнаго пола, карнизовъ, капителей; какъ изучены всѣ рефлексы, какъ мягко сплетены тѣни15, сколько воздуха во всей верхней части этого портика, въ конхѣ надъ порталомъ, въ плафонѣ надъ галлереей; наконецъ, какая красота этотъ фонъ, изображающій озаренный свѣтомъ дворъ готическаго замка!
Въ изображеніяхъ природы Мабюзе скорѣе идетъ по пути, открытому Массейсомъ, но и здѣсь болѣе опредѣленно сказываются слѣды итальянскихъ вліяній. Характерно, напримѣръ, что онъ опускаетъ изображеніе земного рая къ ногамъ Адама и Евы, а не ставитъ фигуры праотцовъ среди ланд
шафта, какъ это дѣлали Босхъ, Мемлинкъ и всѣ прочіе кватрочентисты и какъ это дѣлали Патениръ и даже П. Брейгель 16. Притомъ въ кусочкѣ этого далекаго пейзажа сказывается желаніе быть строгимъ и ритмичнымъ какъ въ формахъ горъ, такъ и въ густыхъ массахъ растительности.
15 Если вѣритъ атрибуціи Мабюзе прекраснаго которыя предвѣщаютъ Рембрандта. Подобныя ни«Моленія о чашѣ» въ Берлинскомъ музеѣ, то ока- дерландскія (и нѣмецкія) картины могли натолжется, что мастеръ, иди по стопамъ Гэртгена кнутъ и Рафаэля на эффектъ его «Освобожденія и Давида, уже въ молодые свои годы съ успѢ- Петра» и Корреджо—на его «Ночь»,
хомъ разрѣшалъ задачи сложнаго ночного освѣ- 16 Варіанты картины «Адамъ и Ева» имѣются щеиія. Картина эта одна изъ самыхъ замѢчатель- въ Гэмптонъ Кортѣ, въ Берлинѣ и въ Брюсселѣ, ныхъ въ ограниченномъ ряду тѣхъ произведеній,