—- И ты былъ въ огнѣ? — Ого-го!
— И въ тебя попадали чемоданы? — Штукъ сорокъ.
— Бульба, зачѣмъ въ человѣковъ бросаютъ чемоданы? — Это называется военная тайна.
— Бульба, милый, скажи мнѣ эту тайну. — Невозможно.
— Разскажи-и-и! ..
—- Отчего ты не спишь? — тоскливо спросилъ денщикъ. — То слонъ, то война. Спалъ бы, какъ настоящій человѣкъ.
— Я хочу знать тайну, — упрямо отвѣтилъ мальчикъ.
— Хочешь? А военный пунктъ-параграфъ ты знаешь? Хочешь, я повѣшу тебя на гвоздикъ за то, что ты просишь сказать тайну?
— Вѣшаютъ только полотенца.
— А я тебя повѣшу, разъ ты тайну выпрашиваешь.
— Я не помѣщусь на гвоздикѣ, — собираясь заплакать, отвѣтилъ Володя.
— Я тебя сначала за веревочку. — Оборвется веревка.
— Нѣтъ, не оборвется. Ежели ты въ родѣ шпіона тайну хочешь знать, такъ я имѣю полное право тебя, какъ вывѣску, повѣсить.
Мальчикъ тихо заплакалъ. Свербыусъ прислушался.
— Сопишь во снѣ или плачешь? — Плачу. — Спи.
— Боюсь. Не хочу висѣть на веревкѣ. Страшно.
Свербыусъ сердито плюнулъ, досталъ кисетъ съ махоркой и началъ крутить цыгарку.
— Что дѣлаешь? — тихо спросилъ Володя.
— Веревочку вью. Которые если не спятъ и тайны распрашиіваютъ — вѣшать буду.
— Мама! — заплакалъ Володя.
— Не докричишься. Мама въ театрахъ. Эхъ ты, мать — благородная особа, а ты воешь.
Свербыусъ короткимъ воемъ передразнилъ мальчика. Володя прислушался.
—-Ты по-слоновому?
— Что по-слоновому?
— Разговариваешь-то.
Денщикъ сердито зашевелилъ усами.
— Какъ это такое по-слоновому? Ты тутъ не спишь, я тутъ сиди съ тобою, какъ баба, да я же еще и звѣрь? — Ты же самъ сказалъ, что твой папа...
— Ну, — зловѣще рѣшилъ Свербыусъ, — ежели ты не спишь и ежели я слонъ, — буду-ка я тебя кушать.
— Я не вкусный, — едва слышно выговорилъ мальчикъ. — Кому что нравится. Гамъ... Гамъ... Идетъ слонъ съ ногами и съ рогами, идетъ слонъ съ пирогами, мальчика будетъ кушать, мальчика кушать, пирогомъ заѣдать. Гдѣ мой большой ножикъ?
Володя пронзительно вскрикнулъ и забился подъ одѣяло. — Спишь? — спросилъ денщикъ. Мальчикъ ничего не отвѣтилъ. — Спишь?
Лицо денщика расплылось въ счастливую улыбку.
— Спишь. Ну, Богъ съ тобою. Такіе вы всѣ маленькіе, что какъ не запугаешь, ни за что не уснете.
И любовно перекрестивъ -кроватку, вышелъ на цыпочкахъ изъ дѣтской.
Всю ночь Свербыусъ улыбался во снѣ . ..
Евграфъ Дольскій.
Часто снился Варѣ -усъ.
Глупый былъ у Вари умъ. Нѣкій архиваріусъ
Варю свелъ въ «Акваріумъ».
Были — «Жакъ и гусь его» Сверхъ-очаровательно,
Ну, а «Марья Лусьева» —- Прямо замѣчательно! Ничего подобнаго
Варя и не нюхала.
Съ хохоту утробнаго Зала такъ и ухала.
Жался очарованно Черный къ щечкѣ Вари усъ, И ше-пталъ взволнованно Варѣ архиваріусъ:
— «Милочка ... Варюшечка ... Сохну Францемъ въ Вѣнѣ я .. . Я готовъ васъ, душечка, Взять на иждивеніе.
Помогать ж-е, Варя, вамъ Буду очень часто я» . .. И горѣла заревомъ Физія усастая.
Сильно былъ нафабренъ усъ. Душу выжегъ Варѣ усъ.
Былъ съ лица что Гамбринусъ Душка-архиваріусъ.
Три четвертыхъ годика Пролетѣло съ хвостикомъ. Родила уродика,
Варенька подъ мостикомъ. Злой попался Варѣ усъ.
Глупый былъ у Вари умъ. Дѣльный архиваріусъ
Лизу велъ въ «Акваріумъ». Рока (не позѣвывалъ!) Исполнялъ велѣніе:
Честно утрамбовывалъ Плотность населенія ...
Евг. Вѣнскій.
СИЛЬНҌЕ КОШКИ ЗВҌРЯ нҌтъ.
Рис. Н. Радлова.
(Дружеская шалость.)
Дмитрій Цензоръ плачетъ сдуру: «Далъ же Бо-гъ такую кличку!
Всѣ суютъ меня въ цензуру —
Мнѣ жъ цензура не въ привычку, Я хочу въ литературу!»
—- Дмитрій Цензоръ, слезы вытри, Ты повсюду въ ложной шкурѣ, — Все тебѣ не по натурѣ:
Ты въ поэзіи Лжедмитрій
И лжецензоръ ты -въ цензурѣ.
п. П. П. и В. К.
Почему не берутъ въ солдаты до сихъ норъ полицію?! Мы увѣрены, что стоитъ бравому приставу закричать: „Не скопляться, разойдись! — и въ паническомъ страхѣ нѣмцы побѣгутъ прочь.
— И въ тебя попадали чемоданы? — Штукъ сорокъ.
— Бульба, зачѣмъ въ человѣковъ бросаютъ чемоданы? — Это называется военная тайна.
— Бульба, милый, скажи мнѣ эту тайну. — Невозможно.
— Разскажи-и-и! ..
—- Отчего ты не спишь? — тоскливо спросилъ денщикъ. — То слонъ, то война. Спалъ бы, какъ настоящій человѣкъ.
— Я хочу знать тайну, — упрямо отвѣтилъ мальчикъ.
— Хочешь? А военный пунктъ-параграфъ ты знаешь? Хочешь, я повѣшу тебя на гвоздикъ за то, что ты просишь сказать тайну?
— Вѣшаютъ только полотенца.
— А я тебя повѣшу, разъ ты тайну выпрашиваешь.
— Я не помѣщусь на гвоздикѣ, — собираясь заплакать, отвѣтилъ Володя.
— Я тебя сначала за веревочку. — Оборвется веревка.
— Нѣтъ, не оборвется. Ежели ты въ родѣ шпіона тайну хочешь знать, такъ я имѣю полное право тебя, какъ вывѣску, повѣсить.
Мальчикъ тихо заплакалъ. Свербыусъ прислушался.
— Сопишь во снѣ или плачешь? — Плачу. — Спи.
— Боюсь. Не хочу висѣть на веревкѣ. Страшно.
Свербыусъ сердито плюнулъ, досталъ кисетъ съ махоркой и началъ крутить цыгарку.
— Что дѣлаешь? — тихо спросилъ Володя.
— Веревочку вью. Которые если не спятъ и тайны распрашиіваютъ — вѣшать буду.
— Мама! — заплакалъ Володя.
— Не докричишься. Мама въ театрахъ. Эхъ ты, мать — благородная особа, а ты воешь.
Свербыусъ короткимъ воемъ передразнилъ мальчика. Володя прислушался.
—-Ты по-слоновому?
— Что по-слоновому?
— Разговариваешь-то.
Денщикъ сердито зашевелилъ усами.
— Какъ это такое по-слоновому? Ты тутъ не спишь, я тутъ сиди съ тобою, какъ баба, да я же еще и звѣрь? — Ты же самъ сказалъ, что твой папа...
— Ну, — зловѣще рѣшилъ Свербыусъ, — ежели ты не спишь и ежели я слонъ, — буду-ка я тебя кушать.
— Я не вкусный, — едва слышно выговорилъ мальчикъ. — Кому что нравится. Гамъ... Гамъ... Идетъ слонъ съ ногами и съ рогами, идетъ слонъ съ пирогами, мальчика будетъ кушать, мальчика кушать, пирогомъ заѣдать. Гдѣ мой большой ножикъ?
Володя пронзительно вскрикнулъ и забился подъ одѣяло. — Спишь? — спросилъ денщикъ. Мальчикъ ничего не отвѣтилъ. — Спишь?
Лицо денщика расплылось въ счастливую улыбку.
— Спишь. Ну, Богъ съ тобою. Такіе вы всѣ маленькіе, что какъ не запугаешь, ни за что не уснете.
И любовно перекрестивъ -кроватку, вышелъ на цыпочкахъ изъ дѣтской.
Всю ночь Свербыусъ улыбался во снѣ . ..
Евграфъ Дольскій.
КРУГОВОРОТЪ.
Часто снился Варѣ -усъ.
Глупый былъ у Вари умъ. Нѣкій архиваріусъ
Варю свелъ въ «Акваріумъ».
Были — «Жакъ и гусь его» Сверхъ-очаровательно,
Ну, а «Марья Лусьева» —- Прямо замѣчательно! Ничего подобнаго
Варя и не нюхала.
Съ хохоту утробнаго Зала такъ и ухала.
Жался очарованно Черный къ щечкѣ Вари усъ, И ше-пталъ взволнованно Варѣ архиваріусъ:
— «Милочка ... Варюшечка ... Сохну Францемъ въ Вѣнѣ я .. . Я готовъ васъ, душечка, Взять на иждивеніе.
Помогать ж-е, Варя, вамъ Буду очень часто я» . .. И горѣла заревомъ Физія усастая.
Сильно былъ нафабренъ усъ. Душу выжегъ Варѣ усъ.
Былъ съ лица что Гамбринусъ Душка-архиваріусъ.
Три четвертыхъ годика Пролетѣло съ хвостикомъ. Родила уродика,
Варенька подъ мостикомъ. Злой попался Варѣ усъ.
Глупый былъ у Вари умъ. Дѣльный архиваріусъ
Лизу велъ въ «Акваріумъ». Рока (не позѣвывалъ!) Исполнялъ велѣніе:
Честно утрамбовывалъ Плотность населенія ...
Евг. Вѣнскій.
СИЛЬНҌЕ КОШКИ ЗВҌРЯ нҌтъ.
Рис. Н. Радлова.
ДМИТРІЮ ЦЕНЗОРУ.
(Дружеская шалость.)
Дмитрій Цензоръ плачетъ сдуру: «Далъ же Бо-гъ такую кличку!
Всѣ суютъ меня въ цензуру —
Мнѣ жъ цензура не въ привычку, Я хочу въ литературу!»
—- Дмитрій Цензоръ, слезы вытри, Ты повсюду въ ложной шкурѣ, — Все тебѣ не по натурѣ:
Ты въ поэзіи Лжедмитрій
И лжецензоръ ты -въ цензурѣ.
п. П. П. и В. К.
Почему не берутъ въ солдаты до сихъ норъ полицію?! Мы увѣрены, что стоитъ бравому приставу закричать: „Не скопляться, разойдись! — и въ паническомъ страхѣ нѣмцы побѣгутъ прочь.