TANGLEFOOT.
отрицать это — значило бы только къ жестокости прибавить еще и лживость ...
Меня смѣшитъ, что какая-то растрепанная, помятая муха, легкомысленно отдѣлившись въ воздухѣ отъ другой мухи и прилетѣвъ, чортъ знаетъ откуда, на Тanglefoot, ни за что не хочетъ умирать ... Почему? Она бросается ©о всѣ стороны и рвется, какъ бѣшеная, и оглядывается по сторонамъ іи воз
мущенно помахиваетъ помятыми крыльями: куда, молъ, я попала. Она дѣлаетъ видъ, что не привыкла къ подобнымъ мытарствамъ, что ей это надоѣло, наконецъ...
Она всѣмъ своимъ легкомысленнымъ и встревоженнымъ видомъ говоритъ, что ей вовсе не хочется такъ глупо умирать...
И я не отказываю себѣ въ удовольствіи мысленно поиздѣваться .надъ ней:
— Не хочешь, милая? Не любишь? Что жъ дѣлать, голубушка. Хоть плачь, хоть не плачь, а все равно помрешь. И болѣе умныя, чѣмъ ты, мухи и не только мухи :— и люди
умираютъ. И, вѣрь мнѣ, голубушка, такъ же безсмысленно и неотвратимо, какъ ты.
Но она не хочетъ этого понять. Она равнодушна къ мушиной судьбѣ людей. Ее интересуетъ только ея, мушиное, животное существованіе. И меня раздражаетъ этотъ наглый эгоизмъ такого крохотнаго ничтожнаго существа...
Въ центрѣ листа то же самое. Тамъ бьется въ агоніи толстая злая муха съ зеленой волосатой спиной и мохнатыми
ногами. Она такъ жужжитъ, что со всѣхъ концовъ листа полумертвыя мухи, въ знакъ единенія и сочувствія, слабо помахиваютъ свободными, неприклеенньми еще къ бумагѣ крылышками, ео ей одного этого мало ...
Ее не удовлетворяетъ даже это посильное общественное вниманіе ... Она, видно, совсѣмъ не раздѣляетъ взгляда, что на міру и смерть красна...
Какъ же не издѣваться надъ такимъ безпредѣльнымъ, безсмысленнымъ нахальствомъ?..
И я говорю ей мысленно, но съ глубокимъ убѣжденіемъ: — Нѣтъ, милая, люди гибнутъ лучше, благороднѣе. Тише. Безъ жужжанія, безъ этого идіотскаго барахтанія и идіотскаго протеста противъ того, что неизбѣжно ...
* *
*
... А черезъ десять минутъ мушиное кладбище кажется мнѣ уже неинтереснымъ ...
Мнѣ немного стыдно передъ собой за это занятіе. ..
Я вяло кладу Tanglefoot на его прежнее мѣсто — на подоконникъ. Отчаянная борьба мухъ за жизнь становится поорежнему достояніемъ его гладкой, блестящей и неумо
лимо-мертвящей пустыни, аі я принимаюсь перечитывать га
зеты и всецѣло погружаюсь въ созерцаніе борьбы за жизнь не мухъ, а людей ...
Почему-то это занятіе считается менѣе стыднымъ ...
Газеты прочитаны давно. Въ головѣ — муть и ноющая тупая боль. Ничего не хочется дѣлать.
Отъ нечего дѣлать притягиваю къ себѣ листъ съ мучающимися мухами и — смотрю. Смотрю почему-то внимательно, съ острымъ, почти болѣзненнымъ интересомъ ...
Tanglefoot купленъ вчера. Мухъ на немъ не много — этакъ, штукъ тридцать, не болѣе... Но сколько усилій на этомъ крохотномъ, но самомъ жестокомъ изъ кладбищъ, сколько чудовищныхъ, невообразимыхъ, предсмертныхъ усилій...
Въ углу, у нарисованнаго цвѣточка (Tanglefoot, какъ всѣ могилы, разукрашенъ для чего-то цвѣточками) уныло поги
баетъ молодая муха. Она — исключеніе. Въ противопо
ложность всѣмъ, не барахтается, не трепещетъ и какъ будто не ищетъ спасенія. Видъ у нея — растерянный и глупый ...
Узкая длинная спинка, крохотная голова, жалкія тоненькіятоненькія ноги, криво и безнадежно-глупо, — всѣ сразу! — увязшія въ жестокой неотпускающей жижѣ ...
Но, поводимому, безнадежность ея положенія ей не совсѣмъ ясна. Она неподвижно стоитъ и глупо смотритъ на бумагу. О чемъ она думаетъ? Знаетъ ли она, что съ этого мѣста ей больше не сойти?
Поводимому — не знаетъ. Ей, вѣроятно, кажется, что съ ней шутятъ. Она напоминаетъ мнѣ одного знакомаго студента, высокаго и худого, съ такою же, какъ у нея, длинной и узкой спиной и съ такими же длинными глупыми но
гами ... У него была чахотка, смерть стерегла его, какъ эту несчастную муху, а онъ важно разсуждалъ о политикѣ и беззаботно шагалъ по урокамъ, поддаваясь впередъ малень
кой головой и безсмысленно глядя на тротуаръ — точь-въточь какъ эта муха — на бумагу ...
Печальное зрѣлище. Гораздо интереснѣе смотрѣть на другую, гибнущую по сосѣдству ...
Эта — маленькая, коренастая, крѣпкая и злая. Погибнуть зря — ни за что не желаетъ... 0на дѣловито, методически разсчитывая движенія, вытягиваетъ изъ жижи перед
нія ноги, упираясь задними; съ большими усиліями топчется на одномъ мѣстѣ, суетливо присѣдаетъ и, въ общемъ, напо
минаетъ маленькаго коренастаго человѣчка, который во что бы то ни стало хочетъ влѣзть въ вагонъ съ огромнымъ чемоданомъ ...
Энергія у нея — колоссальная ... Неутомимость — чудовищная ... А все-таки и она погибнетъ!..
Липкая бумага1 умнѣе всѣхъ ея усилій и всей ея неугомонной суеты...
Третья муха, попавъ на Tanglefoot, очевидно, сразу почувствовала, что дѣло плохо. Она, видно, практичнѣе дру
гихъ. Она подозрительнѣе, недовѣрчивѣе, лучше знаетъ жизнь ... Она сразу почувствовала, что тутъ не шутки ... И бьется отчаянно! Она вертитъ во всѣ стороны головой,
машетъ крылышками, неутомимо и жалобно жужжитъ, но все напрасно...
Никому нѣтъ дѣла до ея практичности и ея остраго желанія жить.
Неподалеку отъ нея, упавъ на бокъ, одиноко гибнетъ такая же, какъ и она, муха, которая лучше другихъ слышитъ отчаянное жужжаніе, но ее это весьма мало трогаетъ...
Упавъ на бокъ и, слѣдовательно , погибая наеѣрняка, она великолѣпно оцѣнила всю безполезность отчаянія ...
«Жужжи, — думаетъ она, — жужжи... А много ли толку въ твоемъ жужжаніи? Все равно никто не пожалѣетъ и не освободитъ тебя отъ липкой бумаги ... Разъ попала на липкую бумагу — значитъ, капутъ. Зачѣмъ же тогда унижаться понапрасну?..»
И оттого, что ея мысли такъ прозорливы и горды — ея поза величественна ... 0.на неподвижно лежитъ, героическипокорно погружаясь въ жижу и лишь изрѣдка помахивая, какъ маленькимъ печальнымъ знаменемъ, своимъ единственнымъ крыломъ...
Дальше въ различныхъ позахъ мучаются всякія иныя мухи. Видъ у нихъ у всѣхъ — ужасный ... Всѣ нелѣпо барахтаются, изо всѣхъ силъ работаютъ вязнущими ногами, увязаютъ еще больше, но все-таки продолжаютъ работать, продолжаютъ безцѣльно бороться съ неизбѣжной смертью ...
* *
... Я же испытываю жуткое болѣзненное наслажденіе.
Въ мученіяхъ мухъ я вижу далекіе отклики какихъ-то своихъ мученій, мученій моихъ близкихъ, всѣхъ людей вообще ...
Я знаю, что это жестоко, некультурно, но что подѣлаешь:
Ефимъ Зозуля.
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.
Такъ какъ нѣсколько вопросовъ о бѣженцахъ остались въ Гос. Думѣ неразсмотрѣнными, то какъ мы слышали, — члены законодательныхъ палатъ и нѣкоторые общественные дѣятели рѣшили дать въ пользу бѣженцевъ концертъ, любопытную программу котораго мы здѣсь и предлагаемъ читателю.
Отдѣленіе первое.
А. И. Шитаревъ (экономическій
теноръ) ............................................ А. И. Гучковъ (басъ)......................
Керенскій (трудовое контральто) (Аккомп. Н. С. Чхеидзе) . . .
Родзянко (речитативъ)......................
Марковъ II и Крупенскій (лапотники) .................................................
П. Н. Милюковъ (программныя частушки) .................................................
И сп о л ня ютъ:
.Прощай, Люлю” ...
.Золотая рыбка, рѣзвясь, плыла”... Молчатъ мои уста, въ тоскѣ нѣ
мой и жгучей ...
.Говорила тебѣ я, ты не ѣшь блины, Илья, не послушался и накушался”...
Злоб. купл.— „ Вотъ Ерема сталъ тонуть, Ѳому за ногу тянуть”...
„Мой семнадцати мальчишка Позволенія просилъ:
Позволь, тятенька, жениться, Позволь взять кого хочу” ...
Отдѣленіе второе. В. А. Маклаковъ (мелодекламація)
Хоръ прогрессивнаго блока . . Квартетъ изъ союза редакторовъ
„Ковое Время“ (каскадный дебютъ)
Освѣдомительное бюро (босоножка) .................................................
»Диги-диги-ди ги, ди ги-диги-дон ”... „Понапрасну, Ваня, ходишь”... ,И хочется, и колется, и мама не
велитъ” ...
,Ты-ль меня, я-ль тебя разлюбила” ...
Танецъ на слова,— .И пусть у гробового входа младая будетъ жизнь играть”...
Ө . Х.
отрицать это — значило бы только къ жестокости прибавить еще и лживость ...
Меня смѣшитъ, что какая-то растрепанная, помятая муха, легкомысленно отдѣлившись въ воздухѣ отъ другой мухи и прилетѣвъ, чортъ знаетъ откуда, на Тanglefoot, ни за что не хочетъ умирать ... Почему? Она бросается ©о всѣ стороны и рвется, какъ бѣшеная, и оглядывается по сторонамъ іи воз
мущенно помахиваетъ помятыми крыльями: куда, молъ, я попала. Она дѣлаетъ видъ, что не привыкла къ подобнымъ мытарствамъ, что ей это надоѣло, наконецъ...
Она всѣмъ своимъ легкомысленнымъ и встревоженнымъ видомъ говоритъ, что ей вовсе не хочется такъ глупо умирать...
И я не отказываю себѣ въ удовольствіи мысленно поиздѣваться .надъ ней:
— Не хочешь, милая? Не любишь? Что жъ дѣлать, голубушка. Хоть плачь, хоть не плачь, а все равно помрешь. И болѣе умныя, чѣмъ ты, мухи и не только мухи :— и люди
умираютъ. И, вѣрь мнѣ, голубушка, такъ же безсмысленно и неотвратимо, какъ ты.
Но она не хочетъ этого понять. Она равнодушна къ мушиной судьбѣ людей. Ее интересуетъ только ея, мушиное, животное существованіе. И меня раздражаетъ этотъ наглый эгоизмъ такого крохотнаго ничтожнаго существа...
Въ центрѣ листа то же самое. Тамъ бьется въ агоніи толстая злая муха съ зеленой волосатой спиной и мохнатыми
ногами. Она такъ жужжитъ, что со всѣхъ концовъ листа полумертвыя мухи, въ знакъ единенія и сочувствія, слабо помахиваютъ свободными, неприклеенньми еще къ бумагѣ крылышками, ео ей одного этого мало ...
Ее не удовлетворяетъ даже это посильное общественное вниманіе ... Она, видно, совсѣмъ не раздѣляетъ взгляда, что на міру и смерть красна...
Какъ же не издѣваться надъ такимъ безпредѣльнымъ, безсмысленнымъ нахальствомъ?..
И я говорю ей мысленно, но съ глубокимъ убѣжденіемъ: — Нѣтъ, милая, люди гибнутъ лучше, благороднѣе. Тише. Безъ жужжанія, безъ этого идіотскаго барахтанія и идіотскаго протеста противъ того, что неизбѣжно ...
* *
*
... А черезъ десять минутъ мушиное кладбище кажется мнѣ уже неинтереснымъ ...
Мнѣ немного стыдно передъ собой за это занятіе. ..
Я вяло кладу Tanglefoot на его прежнее мѣсто — на подоконникъ. Отчаянная борьба мухъ за жизнь становится поорежнему достояніемъ его гладкой, блестящей и неумо
лимо-мертвящей пустыни, аі я принимаюсь перечитывать га
зеты и всецѣло погружаюсь въ созерцаніе борьбы за жизнь не мухъ, а людей ...
Почему-то это занятіе считается менѣе стыднымъ ...
Газеты прочитаны давно. Въ головѣ — муть и ноющая тупая боль. Ничего не хочется дѣлать.
Отъ нечего дѣлать притягиваю къ себѣ листъ съ мучающимися мухами и — смотрю. Смотрю почему-то внимательно, съ острымъ, почти болѣзненнымъ интересомъ ...
Tanglefoot купленъ вчера. Мухъ на немъ не много — этакъ, штукъ тридцать, не болѣе... Но сколько усилій на этомъ крохотномъ, но самомъ жестокомъ изъ кладбищъ, сколько чудовищныхъ, невообразимыхъ, предсмертныхъ усилій...
Въ углу, у нарисованнаго цвѣточка (Tanglefoot, какъ всѣ могилы, разукрашенъ для чего-то цвѣточками) уныло поги
баетъ молодая муха. Она — исключеніе. Въ противопо
ложность всѣмъ, не барахтается, не трепещетъ и какъ будто не ищетъ спасенія. Видъ у нея — растерянный и глупый ...
Узкая длинная спинка, крохотная голова, жалкія тоненькіятоненькія ноги, криво и безнадежно-глупо, — всѣ сразу! — увязшія въ жестокой неотпускающей жижѣ ...
Но, поводимому, безнадежность ея положенія ей не совсѣмъ ясна. Она неподвижно стоитъ и глупо смотритъ на бумагу. О чемъ она думаетъ? Знаетъ ли она, что съ этого мѣста ей больше не сойти?
Поводимому — не знаетъ. Ей, вѣроятно, кажется, что съ ней шутятъ. Она напоминаетъ мнѣ одного знакомаго студента, высокаго и худого, съ такою же, какъ у нея, длинной и узкой спиной и съ такими же длинными глупыми но
гами ... У него была чахотка, смерть стерегла его, какъ эту несчастную муху, а онъ важно разсуждалъ о политикѣ и беззаботно шагалъ по урокамъ, поддаваясь впередъ малень
кой головой и безсмысленно глядя на тротуаръ — точь-въточь какъ эта муха — на бумагу ...
Печальное зрѣлище. Гораздо интереснѣе смотрѣть на другую, гибнущую по сосѣдству ...
Эта — маленькая, коренастая, крѣпкая и злая. Погибнуть зря — ни за что не желаетъ... 0на дѣловито, методически разсчитывая движенія, вытягиваетъ изъ жижи перед
нія ноги, упираясь задними; съ большими усиліями топчется на одномъ мѣстѣ, суетливо присѣдаетъ и, въ общемъ, напо
минаетъ маленькаго коренастаго человѣчка, который во что бы то ни стало хочетъ влѣзть въ вагонъ съ огромнымъ чемоданомъ ...
Энергія у нея — колоссальная ... Неутомимость — чудовищная ... А все-таки и она погибнетъ!..
Липкая бумага1 умнѣе всѣхъ ея усилій и всей ея неугомонной суеты...
Третья муха, попавъ на Tanglefoot, очевидно, сразу почувствовала, что дѣло плохо. Она, видно, практичнѣе дру
гихъ. Она подозрительнѣе, недовѣрчивѣе, лучше знаетъ жизнь ... Она сразу почувствовала, что тутъ не шутки ... И бьется отчаянно! Она вертитъ во всѣ стороны головой,
машетъ крылышками, неутомимо и жалобно жужжитъ, но все напрасно...
Никому нѣтъ дѣла до ея практичности и ея остраго желанія жить.
Неподалеку отъ нея, упавъ на бокъ, одиноко гибнетъ такая же, какъ и она, муха, которая лучше другихъ слышитъ отчаянное жужжаніе, но ее это весьма мало трогаетъ...
Упавъ на бокъ и, слѣдовательно , погибая наеѣрняка, она великолѣпно оцѣнила всю безполезность отчаянія ...
«Жужжи, — думаетъ она, — жужжи... А много ли толку въ твоемъ жужжаніи? Все равно никто не пожалѣетъ и не освободитъ тебя отъ липкой бумаги ... Разъ попала на липкую бумагу — значитъ, капутъ. Зачѣмъ же тогда унижаться понапрасну?..»
И оттого, что ея мысли такъ прозорливы и горды — ея поза величественна ... 0.на неподвижно лежитъ, героическипокорно погружаясь въ жижу и лишь изрѣдка помахивая, какъ маленькимъ печальнымъ знаменемъ, своимъ единственнымъ крыломъ...
Дальше въ различныхъ позахъ мучаются всякія иныя мухи. Видъ у нихъ у всѣхъ — ужасный ... Всѣ нелѣпо барахтаются, изо всѣхъ силъ работаютъ вязнущими ногами, увязаютъ еще больше, но все-таки продолжаютъ работать, продолжаютъ безцѣльно бороться съ неизбѣжной смертью ...
* *
... Я же испытываю жуткое болѣзненное наслажденіе.
Въ мученіяхъ мухъ я вижу далекіе отклики какихъ-то своихъ мученій, мученій моихъ близкихъ, всѣхъ людей вообще ...
Я знаю, что это жестоко, некультурно, но что подѣлаешь:
Ефимъ Зозуля.
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.
Такъ какъ нѣсколько вопросовъ о бѣженцахъ остались въ Гос. Думѣ неразсмотрѣнными, то какъ мы слышали, — члены законодательныхъ палатъ и нѣкоторые общественные дѣятели рѣшили дать въ пользу бѣженцевъ концертъ, любопытную программу котораго мы здѣсь и предлагаемъ читателю.
Отдѣленіе первое.
А. И. Шитаревъ (экономическій
теноръ) ............................................ А. И. Гучковъ (басъ)......................
Керенскій (трудовое контральто) (Аккомп. Н. С. Чхеидзе) . . .
Родзянко (речитативъ)......................
Марковъ II и Крупенскій (лапотники) .................................................
П. Н. Милюковъ (программныя частушки) .................................................
И сп о л ня ютъ:
.Прощай, Люлю” ...
.Золотая рыбка, рѣзвясь, плыла”... Молчатъ мои уста, въ тоскѣ нѣ
мой и жгучей ...
.Говорила тебѣ я, ты не ѣшь блины, Илья, не послушался и накушался”...
Злоб. купл.— „ Вотъ Ерема сталъ тонуть, Ѳому за ногу тянуть”...
„Мой семнадцати мальчишка Позволенія просилъ:
Позволь, тятенька, жениться, Позволь взять кого хочу” ...
Отдѣленіе второе. В. А. Маклаковъ (мелодекламація)
Хоръ прогрессивнаго блока . . Квартетъ изъ союза редакторовъ
„Ковое Время“ (каскадный дебютъ)
Освѣдомительное бюро (босоножка) .................................................
»Диги-диги-ди ги, ди ги-диги-дон ”... „Понапрасну, Ваня, ходишь”... ,И хочется, и колется, и мама не
велитъ” ...
,Ты-ль меня, я-ль тебя разлюбила” ...
Танецъ на слова,— .И пусть у гробового входа младая будетъ жизнь играть”...
Ө . Х.