Рис. Д. Митрохина.
Разсказъ Арк. Аверченко.
Въ большой комнатѣ, въ которой жили раньше трое, а теперь, послѣ женитьбы Подходцева, только двое, было тихо... Даже мышь не скреблась подъ поломъ — вѣро
ятно, издохла отъ безкормицы. Въ комнатѣ находился одинъ толстый Клинковъ. Конечно, онъ лежалъ на кровати.
Его дѣла, какъ и дѣла Громова, пришли въ упадокъ: доходовъ не было, а расходы требовались колоссальные: на одну ѣду уходило не меньше рубля въ день. Да квартира, на оплату которой расходовалось, вмѣсто денегъ, чрезвы
чайно много нервовъ (при объясненіяхъ съ хозяйкой), да папиросы, да то и сё ...
Беззвучные вздохи раздирали массивную грудь Клинкова. — А тутъ еще Громовъ исчезъ, — думалъ Клинковъ. —< Навѣрное, попалъ въ компанію милліардеровъ и забылъ думать обо мнѣ.
Но въ этотъ самый моментъ, въ видѣ нагляднаго, фактическаго опроверженія, въ комнату влетѣлъ запыхавшійся Громовъ.
—■ Что это ты, братъ?!—спросилъ Клинковъ, скосивъ на него глаза. — Будто бы только что изъ церкви вырвался? — Почему ... изъ церкви?
— Да вѣдь ты принадлежишь къ тому незадачливому разряду людей, которыхъ и въ церкви бьютъ. Вотъ я и думалъ...
—■ Ты? Думалъ?! Можетъ ли съ тобой это случиться? Развѣ можно на мясорубкѣ сыграть шопеновскій вальсъ? «Думающій Клинковъ»! Хм!..
—* Тебя это удивляетъ? Очень просто: я думаю безшумно, поэтому снаружи ничего не замѣтно, а ты, когда надъ чѣмъ-нибудь задумаешься, то въ твоей головѣ слышится легкое потрескиваніе. Будто чугунная печка постепенно накаливается.
— Хочешь, я тебя сейчасъ водой оболью?
— Если ты этимъ докажешь высокое состояніе твоихъ умственныхъ способностей — обливай.
—* Просто оболью. Чтобъ ты не приставалъ. —• Не надо. Я предпочитаю сухое обращеніе.
— Недурно сказано. Запишу. Можетъ быть, въ редакціи «Скворца» за это намъ заплатятъ рублишку. Кстати! Сейчасъ швейцаръ передалъ мнѣ письмо съ адресомъ, написаннымъ женскимъ почеркомъ... — Тебѣ письмо? — Нѣтъ. — Мнѣ?! — Нѣтъ.
—■ А кому же?! — Намъ обоимъ.
— Странный вы народъ, ей Богу. Сколько васъ по всѣмъ церквамъ ни бьютъ, все вы не умнѣете. Отъ юого письмо?
—• Недоумѣваю. Навѣрное, какая-нибудь графиня, увидя меня на прогулкѣ, пишетъ, что я поразилъ ее до глубины души.
— Возможно. Если она гуляла на огородѣ, а ты стоялъ въ своей обычной позѣ — растопыривъ руки и скривившись на бокъ для наведенія ужаса на пернатыхъ.
Не слушая его, Громовъ разорвалъ письмо и вдругъ вскричалъ въ неописуемомъ удивленіи:
— Не сонъ ли?! Знаешь, кто намъ пишетъ? Madame Подходцева!
— Уже?
— Что уже?
— Собирается измѣнить Подходцеву? — Кретинъ!
—• Первый разъ слышу. Что она тамъ пишетъ? Не проситъ ли развести ее?
— «Многоуважаемые Клинковъ и Г ромовъ» ...
— Видишь, меня перваго написала, — съязвилъ Клинковъ. —і А тебя приписала такъ ужъ... изъ жалости.
— «Я знаю, что, выйдя замужъ за Боба, я похитила у васъ любимаго друга, но, надѣюсь, вы на меня не сер
дитесь. Чтобы доказать это, приходите нынче вечеромъ пить чай. Познакомимся и, думаю, будемъ друзьями».
— Ишь ты, пролаза, — проворчалъ Клинковъ. — Сколько сахару! Больше тамъ про меня ничего нѣтъ?
— Есть. Вотъ: если Клинковъ, благодаря своей толщинѣ, не пролѣзетъ въ квартиру, мы ему вышлемъ чаю на улицу, къ воротамъ ... Впрочемъ, можетъ быть, онъ сидитъ въ лѣчебницѣ для умалишенныхъ, и потому .....
— Брось, надоѣлъ. Какъ она подписалась? ■— «Ненавистная вамъ Ната Подходцева».
— Правильно. Такъ что же мы... пойдемъ? —- Противно все это. А?
— Тошнеханько. Вышитыя салфеточки, на чайникѣ вязаный гарусный пѣтухъ ...
— Вѣрно. А Подходцевъ лежитъ въ халатѣ на диванѣ, куритъ трубку и заказываетъ кухаркѣ на завтра обѣдъ.
— А сбоку полотеры ерзаютъ по полу, стекольщики вставляютъ стекла, а въ углу мамка полощетъ пеленки.
— Съ ума ты сошелъ? Они всего два мѣсяца, какъ поженились!
— Ну да, —■ скептически покривился Клинюовъ. — Будто ты не знаешь Подходцева. Такъ пойдемъ?
— Чортъ ихъ знаетъ. Правда, что тамъ накормятъ. А я съ утра ничего не ѣлъ.
—- Красивая она, по крайней мѣрѣ? — Клинковъ!!
— И о чемъ съ ними говорить, спрашивается?
— Сейчасъ видно, что ты не бывалъ въ хорошемъ обществѣ. Ну, вотъ, скажемъ, приходимъ мы ... «Здравствуйте, какъ поживаете?» — «Ничего себѣ, спасибо. Садитесь». Сѣли. Оглядываемся. «Хорошая у васъ квартирка. Не
дуетъ?» — «Что вы, что вы!» — «Съ дровами?» — «Безъ дровъ. А за дрова теперь такъ дерутъ, что силъ нѣтъ». —■ «Да, ужъ эти дрова», —< «Можно вамъ чаю стаканчикъ?» — «Пожалуй». Понимаешь? Этакая нерѣшительность: «по
жалуй». Могу, молъ, и не пить. А то вѣдь я тебя знаю... Предложишь тебѣ чаю, а ты хлопнешь себя по животу, да еще подмигнешь, пожалуй: «Ежели съ ветчиной, да съ семгой, то я и полдюжинки пропущу».
—> Гм ... да. Можетъ, тамъ рѣчи какія-нибудь за столомъ нужно говорить? —■ Какія рѣчи?
■—< Ну тамъ, по поводу брака: «умъ, молъ, хорошо, а два лучше».
— Тамъ будетъ видно. Только ты ужъ не забудь, когда войдемъ, ручку у нея поцѣловать. — На этотъ счетъ я ходбкъ.
— Еще бы. Сколько побоевъ принялъ — пора научиться.
Кстати ... могу тебѣ дать три совѣта: на коверъ не плюй,
*) См. .Паденіе Подходцева- (X» 26 ,Нов. Сат.-).
ВЪ ГОСТЯХЪ У ПОДХОДЦЕВА*)
Разсказъ Арк. Аверченко.
Въ большой комнатѣ, въ которой жили раньше трое, а теперь, послѣ женитьбы Подходцева, только двое, было тихо... Даже мышь не скреблась подъ поломъ — вѣро
ятно, издохла отъ безкормицы. Въ комнатѣ находился одинъ толстый Клинковъ. Конечно, онъ лежалъ на кровати.
Его дѣла, какъ и дѣла Громова, пришли въ упадокъ: доходовъ не было, а расходы требовались колоссальные: на одну ѣду уходило не меньше рубля въ день. Да квартира, на оплату которой расходовалось, вмѣсто денегъ, чрезвы
чайно много нервовъ (при объясненіяхъ съ хозяйкой), да папиросы, да то и сё ...
Беззвучные вздохи раздирали массивную грудь Клинкова. — А тутъ еще Громовъ исчезъ, — думалъ Клинковъ. —< Навѣрное, попалъ въ компанію милліардеровъ и забылъ думать обо мнѣ.
Но въ этотъ самый моментъ, въ видѣ нагляднаго, фактическаго опроверженія, въ комнату влетѣлъ запыхавшійся Громовъ.
—■ Что это ты, братъ?!—спросилъ Клинковъ, скосивъ на него глаза. — Будто бы только что изъ церкви вырвался? — Почему ... изъ церкви?
— Да вѣдь ты принадлежишь къ тому незадачливому разряду людей, которыхъ и въ церкви бьютъ. Вотъ я и думалъ...
—■ Ты? Думалъ?! Можетъ ли съ тобой это случиться? Развѣ можно на мясорубкѣ сыграть шопеновскій вальсъ? «Думающій Клинковъ»! Хм!..
—* Тебя это удивляетъ? Очень просто: я думаю безшумно, поэтому снаружи ничего не замѣтно, а ты, когда надъ чѣмъ-нибудь задумаешься, то въ твоей головѣ слышится легкое потрескиваніе. Будто чугунная печка постепенно накаливается.
— Хочешь, я тебя сейчасъ водой оболью?
— Если ты этимъ докажешь высокое состояніе твоихъ умственныхъ способностей — обливай.
—* Просто оболью. Чтобъ ты не приставалъ. —• Не надо. Я предпочитаю сухое обращеніе.
— Недурно сказано. Запишу. Можетъ быть, въ редакціи «Скворца» за это намъ заплатятъ рублишку. Кстати! Сейчасъ швейцаръ передалъ мнѣ письмо съ адресомъ, написаннымъ женскимъ почеркомъ... — Тебѣ письмо? — Нѣтъ. — Мнѣ?! — Нѣтъ.
—■ А кому же?! — Намъ обоимъ.
— Странный вы народъ, ей Богу. Сколько васъ по всѣмъ церквамъ ни бьютъ, все вы не умнѣете. Отъ юого письмо?
—• Недоумѣваю. Навѣрное, какая-нибудь графиня, увидя меня на прогулкѣ, пишетъ, что я поразилъ ее до глубины души.
— Возможно. Если она гуляла на огородѣ, а ты стоялъ въ своей обычной позѣ — растопыривъ руки и скривившись на бокъ для наведенія ужаса на пернатыхъ.
Не слушая его, Громовъ разорвалъ письмо и вдругъ вскричалъ въ неописуемомъ удивленіи:
— Не сонъ ли?! Знаешь, кто намъ пишетъ? Madame Подходцева!
— Уже?
— Что уже?
— Собирается измѣнить Подходцеву? — Кретинъ!
—• Первый разъ слышу. Что она тамъ пишетъ? Не проситъ ли развести ее?
— «Многоуважаемые Клинковъ и Г ромовъ» ...
— Видишь, меня перваго написала, — съязвилъ Клинковъ. —і А тебя приписала такъ ужъ... изъ жалости.
— «Я знаю, что, выйдя замужъ за Боба, я похитила у васъ любимаго друга, но, надѣюсь, вы на меня не сер
дитесь. Чтобы доказать это, приходите нынче вечеромъ пить чай. Познакомимся и, думаю, будемъ друзьями».
— Ишь ты, пролаза, — проворчалъ Клинковъ. — Сколько сахару! Больше тамъ про меня ничего нѣтъ?
— Есть. Вотъ: если Клинковъ, благодаря своей толщинѣ, не пролѣзетъ въ квартиру, мы ему вышлемъ чаю на улицу, къ воротамъ ... Впрочемъ, можетъ быть, онъ сидитъ въ лѣчебницѣ для умалишенныхъ, и потому .....
— Брось, надоѣлъ. Какъ она подписалась? ■— «Ненавистная вамъ Ната Подходцева».
— Правильно. Такъ что же мы... пойдемъ? —- Противно все это. А?
— Тошнеханько. Вышитыя салфеточки, на чайникѣ вязаный гарусный пѣтухъ ...
— Вѣрно. А Подходцевъ лежитъ въ халатѣ на диванѣ, куритъ трубку и заказываетъ кухаркѣ на завтра обѣдъ.
— А сбоку полотеры ерзаютъ по полу, стекольщики вставляютъ стекла, а въ углу мамка полощетъ пеленки.
— Съ ума ты сошелъ? Они всего два мѣсяца, какъ поженились!
— Ну да, —■ скептически покривился Клинюовъ. — Будто ты не знаешь Подходцева. Такъ пойдемъ?
— Чортъ ихъ знаетъ. Правда, что тамъ накормятъ. А я съ утра ничего не ѣлъ.
—- Красивая она, по крайней мѣрѣ? — Клинковъ!!
— И о чемъ съ ними говорить, спрашивается?
— Сейчасъ видно, что ты не бывалъ въ хорошемъ обществѣ. Ну, вотъ, скажемъ, приходимъ мы ... «Здравствуйте, какъ поживаете?» — «Ничего себѣ, спасибо. Садитесь». Сѣли. Оглядываемся. «Хорошая у васъ квартирка. Не
дуетъ?» — «Что вы, что вы!» — «Съ дровами?» — «Безъ дровъ. А за дрова теперь такъ дерутъ, что силъ нѣтъ». —■ «Да, ужъ эти дрова», —< «Можно вамъ чаю стаканчикъ?» — «Пожалуй». Понимаешь? Этакая нерѣшительность: «по
жалуй». Могу, молъ, и не пить. А то вѣдь я тебя знаю... Предложишь тебѣ чаю, а ты хлопнешь себя по животу, да еще подмигнешь, пожалуй: «Ежели съ ветчиной, да съ семгой, то я и полдюжинки пропущу».
—> Гм ... да. Можетъ, тамъ рѣчи какія-нибудь за столомъ нужно говорить? —■ Какія рѣчи?
■—< Ну тамъ, по поводу брака: «умъ, молъ, хорошо, а два лучше».
— Тамъ будетъ видно. Только ты ужъ не забудь, когда войдемъ, ручку у нея поцѣловать. — На этотъ счетъ я ходбкъ.
— Еще бы. Сколько побоевъ принялъ — пора научиться.
Кстати ... могу тебѣ дать три совѣта: на коверъ не плюй,
*) См. .Паденіе Подходцева- (X» 26 ,Нов. Сат.-).