ГИМНЪ КРИТИКУ.

Отъ страсти извозчика и разговорчивой прачки Невзрачный дѣтенышъ въ результатѣ вытекъ.
Мальчикъ не мусоръ, — не вывезешь на тачкѣ, Мать поплакала и назвала его: критикъ.
Отецъ въ разговорахъ вспоминалъ родословныя, Любилъ поспорить о правахъ материнства. Такое воспитаніе, свѣтское и салонное,
Оберегало мальчика отъ уклона въ свинство.
Какъ роется дворникомъ къ кухаркѣ сапа, Щебетала мамаша и кальсоны мыла;
Отъ мамаши мальчикъ унаслѣдовалъ запахъ И способность вникать легко, какъ мыло.
Когда онъ выросъ, приблизительно, съ полѣно И веснушки разсыпались, какъ рыжики на блюдѣ, Его изящнымъ ударомъ колѣна
Провели на улицу, чтобъ вышелъ въ люди.
Много ли человѣку нужно? — клочекъ,
Небольшія штаны и что-нибудь изъ хлѣба. Онъ носомъ хорошенькимъ, какъ построчный пятачекъ, Обнюхалъ пріятное газетное небо.
И какой-то обладатель какого-то имени Нѣжнѣйшій въ двери услыхалъ стукъ.
Скоро критикъ изъ именитаго вымени Выдоилъ и брюки, и булку, и галстукъ.
Легко смотрѣть ему, обутому и одѣтому, Молодыхъ искателей изысканныя игры
И думать, какъ хорошо, ну, хотя бы этому Потрогать зубенками шальныя икры.
Но если просочится въ газетной сѣти О томъ, какъ великъ былъ Пушкинъ или Дантъ, Кажется, будто разлагается въ газетѣ Громадный и жирный офиціантъ.
И когда вы, наконецъ, въ столѣтній юбилей Продерете глазки въ кадильной гари, Имя его первое, голубицы бѣлѣй,
Чисто засіяетъ на поднесенномъ портсигарѣ.
Писатели, насъ много! Соберемте милліонъ
И богадѣльню критикамъ построимъ въ Ниццѣ. Вы думаете, легко имъ наше бѣлье
Ежедневно прополаскивать въ газетной страницѣ!
Вл. Маяковскій.

НА МОИХЪ ЭТЮДАХЪ.

Однажды въ бесѣдѣ съ пріятелемъ-художникомъ я бросилъ такую мысль:
—- Вашему брату что: присѣлъ на траву, просунулъ палецъ въ палитру, вооружился кисточкой и катай на холстъ... дерево — дерево, корова — валяй корову, все, что ни
узришь, шпарь на холстъ! .. Эхъ, будь я художникомъ — вотъ бы вамъ утеръ носъ!
Эта мысль забилась въ самый уголъ какой-то извилины моего мозга. И вотъ въ одинъ прекрасный день, неожиданно, вылѣзла она оттуда.
— Развѣ я не чувствую переливовъ закатнаго неба?.. Развѣ я не переживаю настроеній: грустнаго у разрушенной избушки и радостнаго у пышнаго цвѣтника?.. Развѣ сол
нечные блики сквозь ажуръ листвы не волнуютъ меня? .. Къ чему мнѣ передавать мои ощущенія природы словами,
когда я могу передать ихъ красками?.. Пусть мое перо отдохнетъ, я возьму въ руки кисть...
Я отложилъ бумагу и перо, отодвинулъ чернильницу на самый край стола, потомъ что-то подумалъ и заставилъ чер
нильницу толстой книгой. И пошелъ пріобрѣтать: краски, кисти, мольбертъ, холстъ, подрамники и складной стулъ.
Въ первый же солнечный день я перекинулъ черезъ плечо ящикъ на ремнѣ и пошелъ на этюды.
— Вотъ, — остановилъ я свое вниманіе, — напишу этотъ выступъ прибрежной горки съ соснами!
Я сѣлъ, какъ матерой, посѣдѣвшій на этюдахъ, художникъ, на складной стулъ, приготовилъ дощечку, разложилъ краски и ... задумался:
— Съ чего начать? .. Надо было бы поглядѣть, какъ они, черти, начинаютъ!
И вдругъ меня осѣнило: я вспомнилъ, какъ въ моей городской квартирѣ красили полъ!
—■ Съ грунта! — радостно вокликнулъ я.
— Съ грунта-то съ грунта, но какого цвѣта долженъ онъ быть? —• уже болѣе спокойно разсуждалъ я. —• Если сдѣ
лать его зеленымъ, то на немъ не будетъ выдѣляться зеленъ; если сдѣлать его сѣрымъ, не видно будетъ песка и пыли...
Я рѣшилъ предоставить рѣшеніе вопроса о грунтѣ случаю: я зажмурилъ глаза и выхватилъ наудачу первую попавшуюся трубочку съ краской.
Прочелъ надпись на трубочкѣ: -—і Сіена!
— Сіена — такъ сіена. А вдругъ она — зеленая и придется отказаться отъ зелени? .,
Я торопливо отвинтилъ крышечку и выдавилъ изъ трубочки тоненькую макарону краски.
— Коричневая, а пишутъ: сіена!
Быстро разнесъ плоской кисточкой сіену на дощечку. Загрунтовавъ, я выдавилъ на палитру крап-лаікъ.
— Красный стволъ у сосны бываетъ, но лучше смѣшать съ бѣлилами: естественнѣй!
Смѣшалъ, получился тонъ розовыхъ юбокъ деревенскихъ щеголихъ.
—• Пропорція не та! —1 догадался я.
На девятой пропорціи получилось почти, по-моему, нужное, но когда я наложилъ краску на грунтъ —< получилось явно совершенно ненужное.
Я прибавилъ на палитру кобальтъ (только порядочныхъ людей вводятъ въ заблужденіе своими названіями!) — лучше
не стало. Я добавилъ поль-веронезъ — ни чуточки не лучше. Я разсердился и надавилъ кадміумъ, смѣшалъ всю кучу, сбилъ, какъ сбиваютъ густыя сливки, обильно полилъ сверху ноаръ-де пеш’омъ и ... перевернулъ дощечку на другую сторону.
—■ Нѣтъ, не сдамся! — воскликнулъ я и, сдѣлавъ на другой сторонѣ бѣлый грунтъ, рѣшилъ вмѣсто сложнаго пейзажа написать простой: лужайку.
Двумя движеніями — туда и обратно — широкой кисти я написалъ изумрудной зеленью лужайку.
Какъ истинный художникъ, я остался недоволенъ своимъ произведеніемъ и честно и открыто, прямо въ глаза себѣ (при помощи карманнаго зеркала), указалъ на недостатки:
—< Это видъ лужайки съ аэропланнаго полета. Нужно, чтобы не только летчики, но и люди земли могли понять, что это лужайка, а не полъ, обтянутый зеленымъ сукномъ.
Я отнесся съ уваженіемъ къ критикѣ моего произведенія и согласился:
—- Правильно!.. Каждая травинка должна быть видна отдѣльно, не то получается пятно... Я проложу новые пути въ искусствѣ пейзажа!
Проложилъ: карманнымъ гребешкомъ й нѣсколько разъ провелъ по разнымъ направленіямъ по этюду и... даже ре
бенокъ, никогда не бывшій на лонѣ природы, понялъ бы, что это лужайка.
Окрыленный успѣхомъ, я рѣшилъ оживить лужайку горной рѣчкой: узенькой извилистой ленточкой воднаго пространства.
Серебристая (я смѣшалъ бѣлила съ кадаіумомъ и еще какой-то — ярлычекъ отклеился и затерялся —■ краской) ленточка выглядѣла кружевной оборочкой и меня не .удовлетворяла: не чувствовалось бурнаго теченія горной рѣчки.
Я посадилъ на рѣчкѣ два камня (ноаръ де пешъ + бѣлила, по принципу: блѣднѣющій негръ становится, говорятъ, сѣрымъ), но они не вызвали бурнаго теченія.
Превратилъ рѣчку въ первобытное состояніе: лужайку, а на лужайкѣ развелъ озеро.
Чтобы сдѣлать его болѣе глубокимъ, я выдавливалъ трубочки, минуя палитру, прямо на этюдъ.
Озеро вышло изъ береговъ, затопило всю лужайку, мои новыя брюки, мои старыя руки ...
Я швырнулъ озеро въ рѣку... ту, на берегу которой я сидѣлъ.
Это былъ первый въ природѣ случай, когда озеро впало въ рѣку!
...Я сложилъ кисти: эти черти-художники, кромѣ секрета смѣшенія красокъ, знаютъ, несомнѣнно, еще какой-то!
Попытаюсь подкупить какого-нибудь фабриканта красокъ! .. Исидоръ Гуревичъ.
P. S. Гребешокъ пришлось выбросить.