Тираж крестьянского займа в Самарканде

Самарканд... Небо лазурной гигантской чашей опрокинулось над древней столицей Тамерлана. Оно здесь властвует над всем, на гее бросает бирюзовый отсвет. Мутная вода арыков, серебристые стволы деревьев, даже глиняные слепые домпки на кривых уличках старого го
рода приобрели нежный голубоватый тон. Под горячим солнцем загораются и сверкают голубые изразцы на древней медрессе, на грациозных узорчатых минаретах.
Улица живет своей жизнью. Неспешно, но безостановочно и шумно переливается по всем старым кварталам пестрая толпа. Яркие полосатые халаты, белые тюрбаны, гортанный говор и крики разносчиков. По дорогам, на
чало которых лежит в горах, их перламутровая дымка всюду закрывает горизонт.
Сегодня полны все караван-сараи, все чайханы. Сегодня—базарный день, и из кишлаков на своих вер
блюдах, осликах, в арбах с неправдоподобно огромными колесами декхане везут все, что можно выгодно продать и обменять в большом „сладком городе Самарканде. Пыльная, многоголосая рыночная площадь в старом го
роде, окруженная развалинами чудесных дворцов и мечетей — цель всех этих навьюченных людей и животных.

Но по дороге в старый город, у входа в белое здание с привычной уже вывеской на русском и узбекском:

„Рабочий Клуб , сегодня случилось что-то. Такое новое и удивительное, что даже самый старый, самый медленный, с самым невозмутимым под белой чалмой, борода
тым лицом — декханин поворачивает голову, смотрит и... о, удивление,—пе спеша сползает с своего „ишака и направляется ко входу в клуб.
Прямо на тротуаре расположился оркестр, и резкие звуки медных труб слышны далеко. Узбекские и русские плакаты пестрят белые стены. Пионеры озабоченно рас
кидывают и раздают листовки. Толпа все прибывает. Останавливаются, слушают оркестр, разглядывают и читают плакаты, смотрят с удивлением на нарядных, го
товых к агитационному похюду верблюдов и ишаков все с теми лее странными плакатами на их многострадальных спинах,—и входят. Поток все растет, и кое-где среди пылающих халатов и тюрбанов мужчин мелькает серым пятном паранджа женицшы. Они все идут в большой зал, где над увешанной затейливо коврами эстрадой
растянут большой плакат: „Все на тираж Крестьянского займа .
На эстраде много людей. Маленькие пионеры сменяются через каждые несколько минут у какой-то ма
шины с вертящимися колесами. Это—тиражная машина. Отсюда вынимаются билетики с написанными на них но
мерами выигравших облигаций. Узбек-переводчик громко, певуче выкрикивает номера. Толпа притихла, прислу
шивается напряженно. Что-то говорит один из членовтиражной комиссии: „Здесь не может быть никакой ошибки... не так, как в царские времена... Все, кто хочет убедиться в этом, могут подняться на эстраду и про
верить мои слова . Из публики выделяется несколько человек. Тихо переговариваясь, с неуверенными движеиями рук, всунутых в длинные висящие рукава халата, поднимаются на эстраду. Становятся за членами тиражной комиссии, пристально вглядываются в их проворные руки.
Снова вертятся колеса, вынимаются билетики...
Н. Дилигенская.
Наверху — во время розыгрыша займа в Самарканде по улицам Нового и Старого городов ходил агитационный караван верблюдов и ослов, увешанный агитплакатами займов. Такой же караван оглашал
звуками своих колоколов улицы Андижана, куда был перенесен тираж. Внизу — митинг.

Оползни в Крыму

Южный берег Крыма неудержимо ползет, покрывается трещинами, сплывает и двигается вниз, в силу чего разрушаются дома, засыпаются виноградники и гибнут сады. Борьба с этим бедствием начата еще в 1924 г. Наркомземом Крыма. Надо устранить основные причины, вызывающие оползни— обильные воды поверхностные и подземные, которые
идут с гор и размывают берега. На снимках видно, как ширятся оползни после ливней.