„ПРАВДИСТСКОЕ ПОВЕТРИЕ

5 мая (22 апреля старого стиля) 1912 г. вышел первый номер ежедневной ле
гальной рабочей газеты «Правда». Сто г день с тех пор стал «днем рабочей печа
ти», стал праздником революционного движения, ибо «Правда» от него неот
делима, ибо история ее, ото—история последних лет пролетарской борьбы.
Трудно без волнения теперь вспоминать то годы,—годы старой «Правды». Прошло 14 лет с тех пор. Те годы те
перь,—далекое прошлое, такое непохожее на сегодняшний день. Столько великих событий прошло с тех пор, столько пере
жито грандиозного, столько завоевано и сделано необычайного, нового!
А, между тем, именно тогда ковалось то великое, могучее классовое созна
ние пролетария, которое непотухающими искрами разлеталось далеко за пределы тогдашнего Петербурга, в самые гущи рабочей массы, тлело долгие годы войны и разгорелось ярким пламенем в великом Октябре.
Путь «Правды» был трудным путем. Она существовала в дни мрачного лихолетия царского режима. Ее нещадно преследовали. По росло рабочее движение, росла его сила, и детище петербург
ских рабочих—«Правда»—вновь и вновь выходило, используя все легальные возможности, меняя заголовок, но сохра
няя свой облик, свою непримиримость, спою волю к борьбе.
Когда вспоминаешь дни старой «Правды», то особенно жгуче ощущаешь одну ее черту. Это—изумительно быстро ра
стущую ее связь с рабочей массой, ее влияние на нее, ее популярность в рабо
чих кварталах. «Правда» была рабочей газетой: она делалась руками самих ра
бочих, была родной газетой рабочего, невидимыми нитями сплелась с его движением, жизнью и борьбой.
«Правда» вела непримиримую борьбу с ликвидаторством, оппортунизмом, примиренчеством. Ликвидаторы в своей га
зете злобно-иронически характеризовали необычайный успех «Правды» в рабочей массе, как «правдистское поветрие».
— Правдистское поветрие охватило весь рабочий класс.
Жалкое злопыхательство врагов «Правды», однако, как нельзя лучше, выражало то влияние, которое имела «Правда». Действительно, «правдистское поветриезахватило рабочие массы, но оно было поветрием рабочей революции.
8 июля 1914 года, накануне объявления войны, «Правда», наконец, была разгромлена и задушена на все время войны. Об этом последнем ее дне я и хочу рас
сказать. П это время я был секретарем редакции «Трудовой Правды».
Рабочие районы в эти дни представляли собой клокочущий, бурлящий котел.
«Правдистское поветрие» захватывало рабочую массу все шире и шире.
В это время в Баку происходила грандиозная стачка бакинских нефтепромыш
ленных рабочих. Она встретила живой
отклик на петербургских заводах,— стачки протеста против насилий над ба
кинскими рабочими, летучки, митинги,
сборы на бакинцев следовали друг за другом. Па ряду с этим, грандиозная стачка готова была охватить собой и весь Пе
тербург. Бастовал Путиловскнй завод, протестуя протип попытки введении 10-часового рабочего днп, бастовал в эти дни «Н. Лесснер», Русско-Балтийский ва
гонный завод, завод Барановского,
«П.Айваз». Стачка быстро перекидывалась и на другие заводы, охватив уже не только металлистов, но и стекольщиков, булочников, картонажников, деревооб
делочников, химическое производство и т. д
Из воспоминаний Вл.. Васильевского.
Вместе с тем все громче и громче раздавались политические лозунги, рабочие выходили на улицы. В «Трудовой Правдене сходил со страниц большой отдел: «Политические стачки».
Во вторник 8 июля я уже с трудом пробрался из Лесного, где жил в то время, через Выборгскую сторону на Ивановскую в редакцию.
Трамвай не ходил. Путь на Большом Сампсониевском проспекте был завален опрокинутым вагоном, телегами, громад
ными катушками от кабеля и камнями. Выборжцы строили первую баррикаду. Меня узнали, пропустили, но пробирать
ся приходилось уже вдоль заборов. Па Лесной проспект прорвался раз езд каза
ков, и в воздухе свистели бросаемые в них камни.
Выход с Лесного проспекта на Нюстадскую улицу был загроможден трак
В. Н. Васильевский.
ванными вагонами, их тянулась целая вереница, все с выбитыми стеклами. Тут же были груды камней, разломанный забор. Толпа рабочих и работниц склады
вала нз всего этого себе прикрытие, встречая градом камней отряд полицей
ских, который пытался пробиться со стороны Нюстадской.
Оставаться нельзя было, надо было во что бы то ни стало попасть в редакцию. Пришлось перелезть через забор и пустырями выбраться на ближайшие улицы.
В редакции было тревожно. Маленькая квартира на верхнем этаже невзрачного дома по Ивановской ул. № 11 кишела народом. Поминутно прибывали рабочие с фабрик и заводов, приносили сообщения о разрастающемся движении, возбужден
но что-то говорили, уславливались, как вытащить из типографии завтрашний номер «Правды». Для всех ясно было, что он будет конфискован, и единственный
способ ого получить, это—вытаскивать его из-под машины еще во время печатания и успеть унести до прихода полиции.
В задней комнате редакции обыкновенно помещался Лев Борисович Каменев. Эти месяцы он непосредственно ре
дактировал «Правду». Последние дни он, однако, уже в редакцию не приезжал.
Товарищи настаивали на этом, так как ясно уже было, что помещению редакции грозит с уннуты на минуту разгром полицией. Ушел и сидевший обычно в соседней комнате со своей неизменной трубкой дядя Костя, как звали тогда все
Константина Степановича Еремеева. Он заведывал самым популярным отделом «Правды» — «Рабочая Жизнь», который заполняли сами рабочие своими сообщениями с фабрик и заводов.
Кроме меня, в редакции остался Николай Иванович Смирнов, студснт-поли
техник, отдавший всего себя «Правде», который был в ото время выпускающим газеты, тов. Скрынник (Асник), который заведывал отделом«Страхование рабочих»,
и студент Павлов, который заведывал тогда стачечным отделом. Это была одна из интереснейших фигур среди работников «Правды». Павлов был из буржуазной семьи, сын генерал-лейтенанта Павлова, занимавшего видный пост. Он самоотверженно отдался работе в наших рядах, одновременно борясь со своей семьей,
порывая своп связи с горячо любимыми
нм людьми и переживая тяжелую личную драму. Он стойко держался затем в тюрьме, переживая вместе с нами голо
довку и карцер. Но, в конце-концов, он не выдержал и потом, спустя ряд месяцев, под влиянием своей личной драмы вышел из наших рядов.
По рассказам проходивших мы уже знали, что прилегающие улицы были заняты полицией. Мы вызвали Бадаева, который, как член Госуд. Думы, пользовался иммунитетом и, в случае нашего ареста, мог сохранить материалы «Правды» от разгрома.
Я поспешно уничтожал у себя в секретарской комнате остающиеся рукописи с фамилиями, адреса, корреспонденцию.
С тяжелым чувством смотрели мы на кипы рабочих рукописей—корреспонденций с заводов и фабрик. Их были громадные папки, их присылалось и приноси
лось каждый день так много, что все они не успевали помещаться в газете. Для них были построены дажо специальные полки, куда они складывались.
Был уже вечер. Мы готовились перебраться напротив, в типографию (Иванов
ская, 14), чтобы попытаться во что бы то ни стало выпустить номер. В это время полиция заняла лестницу и все выходы. Топ. Бадаеву с трудом, после пререка
ний, удалось проникнуть в помещение редакции. Все присутствующие были со
гнаны в одну комнату, пока в других производился обыск-.
Обыск продолжался до поздней, ночи. Все, находившееся в редакции, было опе
чатано, а мы—переписаны, обысканы и рассортированы.
Нас, человек двадцать, со всеми захваченными в редакции вывели на улицу и,
окружив цепыо городовых и «штатских», повели на Садовую, к Спасскому арестному дому.
Па повороте на Чернышев мост нас встретила толпа поющих марсельезу рабочих и работниц. Мы криками приветствовали их. Слово «Правда», как мол
нией, обожгло всю толпу; помню, что женщины-работницы первые стремительно кинулись в наши ряды...
Казалось, еще миг,—и мы будем освобождены. Началась свалка, в воздухе за
свистали камня. Но городовые обнажили шашки, показался конный разъезд, и толпу смяли и разогнали.
Ночью, сидя н камерах, мы узнали, что рабочие-печатники сами под носом у полиции все же выпустили листок «П равды».
Движение рабочих в эти дни было под знаменем «Правды». Она им руководила, она была их вождем. Под ее призывный клич петербургские рабочие в те днп
сделали первые шаги к восстанию, тогда уже на улицах Петербурга они начали открытый бой за свое освобождение.
В. Васильевский.