Изъ дѣйствующей арміи.

Рисунокъ для «Огонька» участника войны Т. КОЖАНОВА. «Кроютъ по окопамъ». Артиллерійская подготовка передъ атакой. Нѣмцы стараются прорвать
проволочныя загражденія и «сравнятъ» окопы.
И, какъ улеглась мать, взялъ онъ горшокъ съ кашей и—на дворъ. А былъ у него вонь. Подвелъ онъ коня къ кашѣ, под
нялъ его ногу да копыто и опустилъ въ горшокъ. И остался слѣдъ на камнѣ.

То-то обрадуетъ мать!

По утру и будитъ его мать:

— Вставай, сынъ, иди, щосм.отри-ка.: Шулгъ-Саркиси самъ приходилъ,-его слѣдъ.

И пошла молва: ПІунъ-Саркиси приходилъ, оставилъ слѣдъ.
И повалилъ народъ къ нхъ дому смотрѣть слѣдъ.
Отъ калитки до приступка, гдѣ стоялъ горшокъ съ кашей, и вправду виденъ былъ слѣдъ. Всѣ смотрѣли и видѣли: его слѣдъ!
И была большая радость: помнилъ, значитъ, НІунъ-Саркиси, не забывалъ нхъ.

А парень весельчакъ еще пуще смѣшилъ и смѣялся, и еще веселѣе было отъ его смѣха.

жетъ ей вѣрность человѣческой вѣрной любви! —- и тогда одинокая душа ея одна подымется на высокую бѣлую гору, любимая Нина.
Въ одно изъ свиданій Нины и Михаво великанъ подпалъ съ бѣлой горы бѣлый легкій снѣгъ и тихо засыпалъ избушку.
II когда на утро оди увидали, что отрѣзаны отъ міра, имъ и горя мало: и пусть занесено, кругомъ и пустъ всѣ дороги за

ложены, они одни въ дѣломъ мірѣ, вѣрный Мпхако н любимая Нина.

II день прошелъ въ поцѣлуяхъ.
И не замѣтили, какъ ночь пронеслась. А на утро смотрятъ: ьсе также. II загрустилъ Михако. — Михако!

Нѣтъ ему пути.

— Михако, ты клялся... Михаво, а мое счастье — быть съ тобой.
Пѣтъ ему пути на волю.
II ни клятвы, ни ласки не разсѣютъ тяжкихъ думъ.
Уныло прошелъ день. А какъ тяжка была, долгая ночь.
Насталъ третій день: смотрятъ: снѣгъ, тѣ же сугробы, и не пройти и не выйти.
И завылъ отъ голода Михако. Ничего ему не надо. Онъ кинжаломъ разсѣкъ носу любимой Нины и впился губами въ струившуюся кровь.
А тамъ каменное сердце великана, стало такъ горячо, какъ горяча струившаяся кровь, и захохоталъ онъ — вотъ она, его вѣрная правда, вотъ человѣческая вѣрность! — и отъ его смѣха посыпались кам
ни тяжелые, летѣли камни, какъ легкій снѣгъ, засыпали чернымъ снѣжную долину.
II увидѣлъ великанъ.—выше бѣдой горы песла-сь душа за бѣлую гору, и такая печальная, и такая безпросвѣтная, одна одинокая, любимая Нина.
А когда, пришли откопать изъ-подъ снѣга избушку, ничего ужъ тамъ не было, кругомъ одни камни, и нѣтъ человѣку проходу, нн звѣрю прорыску.

III

БЕКОВЪ МЕДЪ

(Татарская)

Билъ молодой пастухъ свою мать старуху, билъ да приговаривалъ:

— Иди, старая карга къ беку, скажи, чтобъ дочь за меня отдалъ!
Самъ бралъ кувшинъ съ .мацони (въ родѣ простокваши) и шелъ въ степь къ стаду.
Ну, мыслимо ли дѣло, у бека просить такое? Старуха, побои терпѣла: легче отъ своего, чѣмъ отъ бека.
II вотъ однажды, отколотивъ мать, взялъ пастухъ кувшинъ и ушелъ въ степь, гоня стадо.
И случилось,—дождь. Что дѣлать? Степь, никуда не схоронишься. Вылилъ онъ мацони на земь, снялъ съ себя все, запи
халъ въ кувшинъ, самъ сѣлъ па кувшинъ, да такъ на кувшинѣ и переждалъ ливень.
II

МТЕУЛЕТИНСКІЕ КАМНИ

(Грузинская)

Давнымъ-давио, гдѣ лежатъ теперь камни и нѣтъ человѣку проходу, ни звѣрю прорыску, когда-то пастушка Пина пасла стада, тутъ и изба ея стояла, — тутъ укрывалась она па ночь.

И полюбилъ Нину горный духъ — великанъ.

А Нина любила грузина Михако.

И вотъ однажды подстерегъ великанъ ихъ нѣжную встрѣчу.

Задымилось каменное сердце. Но какъ! И .не унять ему каменнаго сердца. Или камнемъ расплющить на. мѣстѣ, когда Ни
на цѣловала Михако, а Михако ей клялся въ вѣрной любви...
— Я только и живу для тебя, Нина. — Михако!
— Мое счастье—жить для тебя, ЬІлна. -— Михако!
— И больше ничего мнѣ не надо.
Нѣтъ, въ любое время онъ могъ бы убить .ихъ! — И видѣть, какъ и послѣ смерти, обнявшись, неразлучно витаютъ ихъ души надъ горами, вѣрный Михако и любимая Нина. — Нѣтъ, сдѣлать такъ, чтобы она прокляла его душу, — а онъ пока
Пулеметы въ резервѣ.
Рисунокъ для «Огонька» участника войны А. СЕМЕНОВА.