явно не удовлетворяющих элементарным политическим и художественным требованиям, подчас безнадежно устаревших. К сожалению, все они формально разрешены к постановке. Многие из них уже изданы и носят марку таких учреждений, как МОНО или Гослитиздата.
До апреля 1936 г. пьесы, предназначенные для клубов, получали специальную литеру «Г», единую для всех пьес этой категории, независимо от качества, в то время как пьесы для профессионального театра ли
теровались диференцированно. Этим была создана на ряд лет творческая обезличка и как бы установлена «второсортность» пьесы для самодеятельного театра. Сейчас, по настоянию писательских организаций, литеровка отменена. Похоронена и пресловутая литера «Г», принесшая немало вреда самодеятельности. Но пока еще не похоронены макулатурные произведения, неведомо почему удостоившиеся этой литеры. Очеред
ная задача, стоящая перед литературно-театральной общественностью—в кратчайший срок произвести ра
дикальный пересмотр репертуара, освободив его от безыдейного и антихудожественного хлама.
Нельзя не отметить, что и тут инициатива исходит от общественности. Журнал «Колхозный театр» по своему почину составил список пьес, которые необхо
димо изъять. В этом списке свыше... 1 300 пьес! Несколько сот пьес намерен изъять из своих складов и Цедрам, более других издательств повинный в поощрении халтурщиков и приспособленцев. Аналогич
ную работу частично уже проводят Гослитиздат и ВТО. Кое-какие материалы накопились и в драмсекщии ССП. Конечно, как только эта работа будет завершена и хотя бы 1 500 пьес исчезнут из обихода, положение намного улучшится, но пока репертуар самодеятельных кружков еще чрезвычайно засорен.
Вот, например, образец такого «произведения» — Однажды ночью А. Попова. В этой комедии нет ни
грана смешного. Пьеса политически и художественно неграмотна. А на пьесе марка... Политпросветцентра МОНО. Издана пьеса не как-нибудь, а с несколькими фотоиллюстрациями во всю страницу. Одна из иллюстраций: в глубине хулиган с гармонью, а на перед
нем плане стоят три женщины... заглядывая под подол одна другой. Это снимок- с подлинной мизансцены, со
ставляющей деталь спектакля Московского областного колхозного театра. В скольких местах поставили эту пьесу, честно скопировав бессмысленную, пошлую «мизансцену»?! По нашим сведениям вульгарно-мело
драматическая «комедия» имела немалый успех в наименее культурных кружках.
Другой пример: небезызвестные халтуры Ю. Розенбаума-Аркова. Достаточно напомнить его пьесу Доктор Ганс. В этой пьесе Ю. Розенбаум-Арков опорочивает героическую подпольную работу германской компартии. Два немецких «коммуниста» в его изображе
нии превратились в клинических идиотов, недотеп и растяп, могущих вызвав только смех. Это — подлин
ный пасквиль. Пьеса издана в 1935 году московским Гослитиздатом тиражом в 50 000 экз. Правда, пере
издавая одноактные пьесы третьим, объединенным выпуском, издательство изъяло ряд негодных пьес, в том числе и Доктора Ганса. Но 50 000, считающиеся разрешенными, раскуплены и пьесы где-то ставятся!
Мало кто знакомится с бесчисленными пьесами и инс цен ир о в к ам и, издаваемыми в краевых и областных, а порой и в районных центрах. Качество этой «про
дукции» в большинстве случаев недалеко ушло от пьес А. Попова и Розенбаум-Аркова. Яркий и отнюдь не единственный пример — некто И. Абрамович, под
визающийся в Новосибирске. Когда читаешь одну из .его многочисленных пьес На штурм весны, не можешь отделаться от мысли, что автор попросту издевается,
И такой халтурой наводнены издательства, наводнен репертуар самодеятельных театров.
В отношении подобной .«продукции» не приходится говорить ни о формализме, ни о натурализме: вся она подлинно бесформенна и основана на голом и скуд
ном вымысле. Можно говорить лишь о крайней мере политического, драматургического невежества, об антихудожественное™, безыдейности, незнании жизни.
Иначе обстоит дело с произведениями, авторы кото
рых — честные, добросовестно работающие, но недо
статочно квалифицированные писатели. К этой груши относится большинство способных, начинающих драматургов, еще не ставших профессионалами, и профессионалы, специализировавшиеся на пьесах для самодеятельности. Но, к сожалению, и тут приходится
говорить о недостаточном знании действительности, дефектах мировоззренческого и общекультурного порядка, недостаточной вооруженности драматургической техникой, о схематизме, переплетающемся с натурализмом. Последнее легко объяснить. Не зная действительности, схематизируя жизнь, писатель пытается прикрыть оголенйость и априорность схемы обилием якобы жизненных деталей. В результате получается та самая «неощипанная курица в супе», о которой остроумно говорил А. М. Горький. В большинстве случаев эти пьесы бесформенны, рыхлы, внутренне неорганизованы.
Значит ли это, что опасность формалистических вывертов совершенно исключена в самодеятельной дра
матургии? Нет. В известной степени она имеетсА. Речь идет о выделяющихся из общего фона пьесах группы молодых драматургов — И. Штока, А. Арбузова и др.
Возьмем, как пример, наиболее известные пьесы Арбузова Шестеро любимых и Дальняя дорога. Арбузов как драматург вырос в тесном общении с передовой рабочей театральной самодеятельностью Москвы. Пьеса Шестеро любимых, по его заявлению, писалась
им именно для самодеятельной сцены. То, что эта пьеса быстро вошла в репертуар профтеатра, увели
чивает заслугу автора. Самодеятельности нужны именно такого уровня пьесы, которые в смысле мастерства удовлетворяли бы высоким профессиональным требованиям, а в смысле легкости постановки были доступны клубной сцене.
При всех способностях Арбузова его пьесы имеют крупные недостатки, по сути дела формалистические. Арбузов старается геометризировать жизнь, придавая ей извне навязанные, симметрические формы. Симметрический повтор ситуаций (например в Дальней дороге: трое счастливых, трое несчастных в любви; эпизоды с галстуком и шарфом, использование лермонтовского лейтмотива и т. д.) очень характерен для Арбузова. В сильной степени формалистичны его языковые установки. Стремясь сделать слово ярким, весомым, звонким, Арбузов очень часто переходит грани
цу, и слово превращается у него в самоцель, в забавные погремушки, которыми он жонглирует, любуясь ими и собой. Чувствуется в манере Арбузова особенное желание работать «под Бабеля». Это приводит к разрыву формы и содержаниА. Фразочки а 1а Бабель повисают в воздухе, никак не выражая содержание.
Руководитель ГУРК т. О. С. Литовский дал такую характеристику состояния театральной самодеятельности: «Наши крупные драматурги не только не пишут
для самодеятельности, но на деле явно пренебрегают ею. В результате образовалась особая «каста» драматургов, пишущих специально для деревенской само
деятельности. Среди них есть такие очень неплохие драматурги, как Аверьянов, Персонов (их пьесы Зо
лотая сковорода и Собственность вполне достойны и профессионального театра). Но подавляющее большинство этих драматургов стоит вне литературы».
Лучшие драматурги на вопрос, почему они не пишут для самодеятельного театра, обычно отвечают так: деревня, не говоря уже о заводе и о Красной армии, настолько выросла культурно, что всякая хорошая пьеса, написанная для профессионального те
атра, одновременно может рассматриваться как пьеса для самодеятельности. Пусть кружки ставят лучшие пьесы городского репертуара. Пусть преодолевают трудности, а не равняются по ним.
Сторонники такой точки зрения начисто отрицают какое бы то ни было своеобразие задач и приемов
«самодеятельной» драматургии, ставят знак равенства между профессиональным театром и любительством.
На многих клубных сценах нашей страны ставятся пьесы, профессионального репертуара (Луна слева, Чудесный сплав, Жизнь зовет, Платон Кречет, Инга и др.). С каждым днем растет число прекрасно оборудованных клубных сцен не только в городе, но и в де
ревне. Московские клубы, например, располагают не. менее чем полуторастзми превосходных сцен, не используемых с полной нагрузкой. Исходя из этого, не