Природа драматургического успеха в те годы была совершенно иной. Достаточно вспомнить ту т борьбу, которая разворачивалась вокруг пьесы Карл IX Мари- Жозефа Шенье (не смешивать с Андре Шенье!).
Эта пьеса, трактовавшая с помощью исторического сюжета живые и актуальные политические пробле
мы, была провозглашена величайшей национальной трагедией. Восторженные поклонники Мари-Жозефа Шенье требовали немедленной постановки памятника молодому писателю.
Мари-Жозеф Шенье писал свою пьесу в условиях абсолютистского режима. Он долго боролся за право постановки трагедии на сцене. В печатном обращении к французскому театру Мари-Жозеф Шенье писал:
«Театр дамочек и рабов не годится более людям и гражданам. Блестящим драматическим поэтам нехва
тало одного: о, разумеется, не гения; им нехватало настоящей аудитории... Если тирания и рабство еще осмеливаются показываться открыто, пусть осуждают их со сцены театра, соперничая с театром древних Афин...»
В самом деле, когда Мари-Жозеф Шенье добился наконец той настоящей аудитории, о которой он мечтал, с успехом его пьесы не могла соперничать ника
кая другая драматургическая удача. Премьера Карла IX сопровождалась бурными политическими демонстрация
ми. Актеров заставляли трижды и четырежды повторять некоторые монологи. Сидевший в зрительном зале Камилл Демулен восклицал: «Эта пьеса двинет наше дело сильнее, чем октябрьские дни». Чтобы охарактеризовать этот успех, расскажу об одном эпизоде, ко
торый с изумлением отмечает Луи Молан в своей книге «Театр революции».
Однажды по случаю болезни актеров театр заменил трагедию Шенье другой пьесой. Но не тут-то было. Собравшаяся в театре публика, увидав вместо пьесы Карл IX пьесу Фонтенеля, стала громко кричать: «Тра
гедию Шенье, трагедию Шенье!» Поднялся занавес, но за криками ничего нельзя было услышать. Растерян
ные актеры разбежались. Наконец, к рампе подошел режиссер.
—- Господа,— начал он,— мы с удовольствием удовлетворили бы ваше требование и поставили бы траге
дию Шенье. Но ведь актриса Вестри (а она должна исполнять роль Катерины Медичи) больна. Сен-При тоже в постели, так как у него рожа на ноге (он должен исполнять роль адмирала Колиньи).
Но режиссеру не удалось закончить своей объяснительной речи. Волнуясь, к рампе подбежал актер Таль
ка. «За госпожу Вестри я вам отвечаю, — начал он,— она встанет с постели и будет, несмотря на болезнь, играть для того, чтобы показать вам свой патриотизм. Что же касается роли адмирала Колиньи, то ее можно читать по тетрадке».
И вот начатую уже пьесу прекратили. Попрежнему — при бешеных аплодисментах — шел Карл IX Мари-Жозефа Шенье.
Какая разительная дистанция между этим театром юлодой французской буржуазии и салонными театальными нравами конца XIX и начала XX века, ког
да драматургия всячески приспосабливалась к игре актеров и к запросам нескольких сотен пресыщенных и взыскательных снобов.
Если бы эти снобы — поклонники Эдмонда Ростана или Анри Батайля очутились в атмосфере театра Французской революции и попробовали бы, как выра
жался Дюма-сын, определить «градус» успеха Мари- Жозефа Шенье так же, как определяют температуру воды служители при ванном заведении, они, эти снобы, испуганно отдернули бы руку — настолько горячей и накаленной была атмосфера зрительного зала.
Между тем именно о таком театральном успехе мечтал Роман Роллан с самых молодых лет. О драматур
гии, которая, не приспосабливаясь к игре актера, в то же время не боится равнодушного холодка в партере. Мечтая о театре для народа, Ромэн Роллан стре
мился создать новые формы единения между актером, зрительным залом и драматургом.
Работая над пьесой 14-е июля, он строит ее заключительный акт таким образом, чтобы он мог перебро
сить мост между зрительной залой и сценой, сделать драматическое действие реальным. По замыслу автора, артисты вдруг обращаются к публике. Демулен, Конта, Марат, Гош — действующие лица пьесы — призы
вают к участию весь народ. Но этого мало. Ромэн Роллан вводит в заключительную сцену пьесы музы
ку. Эта музыка должна служить канвой для узора слов. Она не должна умойкать ни на минуту, то гром
кая и отчетливая, то нежйо-приглушённая: Ее роль — оттенить героическое значение праздника и заполнить минуты - молчания «театральной толпы» (как выражал1- ся Роллан), -которых не удается избегать.
Неслучайно Ромэн Роллан с такой* охотой Прибегает и к тематике, и к сценическим эффектам “театра Французской революции 1789 года. < В ! Атмосфере упадочных буржуазных нравов -Третьей рЧщ<бликй Роллан неизменно -выступал как- лучший выразитель лите
ратурных- традиций буржуазного класса времен его молодости. С-какой-охотой вспоминает-Ромэн Роллан о- своем прадедушке якобинце! Как дороги Роману Роллану революционные традиции французского наро
да!.. Он дорож-ит воспоминаниями о- молодой фран
цузской- буржуазии, которая двигала вперед прогресс человечества.- «Издалека- шел путник, — рассказывал впоследствии о себе Роллан в «Прощании с про
шлым». — Его путь лежит от старинной французской буржуазии, от старинной французской провинции, воспитанной <в двоякой светской религии родины и революции, одной только- революции I— 1789-года! Французская буржуазия не хочет знать более ранних революций и отрицает последующие. Так как-эта рево
люция — ее революция — позволила французской буржуазии достигнуть вершины - своих -судеб, она считала, что судьбы исполнялись: революцию сковали»— так писал совсем-недавно (1931 г.) Ромэн Роллан в своей статье «Прощанье с- прошлым».
Ромэн Роллан „Взятие Бастилии . МХТ И. Мария - Луиза Бужю — арт. Л. Дейкун
Ромэн Роллан „Взятие Бастилии . МХТ И. Максимилиан де Ро
беспьер—арт. В. Таски н
Эта пьеса, трактовавшая с помощью исторического сюжета живые и актуальные политические пробле
мы, была провозглашена величайшей национальной трагедией. Восторженные поклонники Мари-Жозефа Шенье требовали немедленной постановки памятника молодому писателю.
Мари-Жозеф Шенье писал свою пьесу в условиях абсолютистского режима. Он долго боролся за право постановки трагедии на сцене. В печатном обращении к французскому театру Мари-Жозеф Шенье писал:
«Театр дамочек и рабов не годится более людям и гражданам. Блестящим драматическим поэтам нехва
тало одного: о, разумеется, не гения; им нехватало настоящей аудитории... Если тирания и рабство еще осмеливаются показываться открыто, пусть осуждают их со сцены театра, соперничая с театром древних Афин...»
В самом деле, когда Мари-Жозеф Шенье добился наконец той настоящей аудитории, о которой он мечтал, с успехом его пьесы не могла соперничать ника
кая другая драматургическая удача. Премьера Карла IX сопровождалась бурными политическими демонстрация
ми. Актеров заставляли трижды и четырежды повторять некоторые монологи. Сидевший в зрительном зале Камилл Демулен восклицал: «Эта пьеса двинет наше дело сильнее, чем октябрьские дни». Чтобы охарактеризовать этот успех, расскажу об одном эпизоде, ко
торый с изумлением отмечает Луи Молан в своей книге «Театр революции».
Однажды по случаю болезни актеров театр заменил трагедию Шенье другой пьесой. Но не тут-то было. Собравшаяся в театре публика, увидав вместо пьесы Карл IX пьесу Фонтенеля, стала громко кричать: «Тра
гедию Шенье, трагедию Шенье!» Поднялся занавес, но за криками ничего нельзя было услышать. Растерян
ные актеры разбежались. Наконец, к рампе подошел режиссер.
—- Господа,— начал он,— мы с удовольствием удовлетворили бы ваше требование и поставили бы траге
дию Шенье. Но ведь актриса Вестри (а она должна исполнять роль Катерины Медичи) больна. Сен-При тоже в постели, так как у него рожа на ноге (он должен исполнять роль адмирала Колиньи).
Но режиссеру не удалось закончить своей объяснительной речи. Волнуясь, к рампе подбежал актер Таль
ка. «За госпожу Вестри я вам отвечаю, — начал он,— она встанет с постели и будет, несмотря на болезнь, играть для того, чтобы показать вам свой патриотизм. Что же касается роли адмирала Колиньи, то ее можно читать по тетрадке».
И вот начатую уже пьесу прекратили. Попрежнему — при бешеных аплодисментах — шел Карл IX Мари-Жозефа Шенье.
Какая разительная дистанция между этим театром юлодой французской буржуазии и салонными театальными нравами конца XIX и начала XX века, ког
да драматургия всячески приспосабливалась к игре актеров и к запросам нескольких сотен пресыщенных и взыскательных снобов.
Если бы эти снобы — поклонники Эдмонда Ростана или Анри Батайля очутились в атмосфере театра Французской революции и попробовали бы, как выра
жался Дюма-сын, определить «градус» успеха Мари- Жозефа Шенье так же, как определяют температуру воды служители при ванном заведении, они, эти снобы, испуганно отдернули бы руку — настолько горячей и накаленной была атмосфера зрительного зала.
Между тем именно о таком театральном успехе мечтал Роман Роллан с самых молодых лет. О драматур
гии, которая, не приспосабливаясь к игре актера, в то же время не боится равнодушного холодка в партере. Мечтая о театре для народа, Ромэн Роллан стре
мился создать новые формы единения между актером, зрительным залом и драматургом.
Работая над пьесой 14-е июля, он строит ее заключительный акт таким образом, чтобы он мог перебро
сить мост между зрительной залой и сценой, сделать драматическое действие реальным. По замыслу автора, артисты вдруг обращаются к публике. Демулен, Конта, Марат, Гош — действующие лица пьесы — призы
вают к участию весь народ. Но этого мало. Ромэн Роллан вводит в заключительную сцену пьесы музы
ку. Эта музыка должна служить канвой для узора слов. Она не должна умойкать ни на минуту, то гром
кая и отчетливая, то нежйо-приглушённая: Ее роль — оттенить героическое значение праздника и заполнить минуты - молчания «театральной толпы» (как выражал1- ся Роллан), -которых не удается избегать.
Неслучайно Ромэн Роллан с такой* охотой Прибегает и к тематике, и к сценическим эффектам “театра Французской революции 1789 года. < В ! Атмосфере упадочных буржуазных нравов -Третьей рЧщ<бликй Роллан неизменно -выступал как- лучший выразитель лите
ратурных- традиций буржуазного класса времен его молодости. С-какой-охотой вспоминает-Ромэн Роллан о- своем прадедушке якобинце! Как дороги Роману Роллану революционные традиции французского наро
да!.. Он дорож-ит воспоминаниями о- молодой фран
цузской- буржуазии, которая двигала вперед прогресс человечества.- «Издалека- шел путник, — рассказывал впоследствии о себе Роллан в «Прощании с про
шлым». — Его путь лежит от старинной французской буржуазии, от старинной французской провинции, воспитанной <в двоякой светской религии родины и революции, одной только- революции I— 1789-года! Французская буржуазия не хочет знать более ранних революций и отрицает последующие. Так как-эта рево
люция — ее революция — позволила французской буржуазии достигнуть вершины - своих -судеб, она считала, что судьбы исполнялись: революцию сковали»— так писал совсем-недавно (1931 г.) Ромэн Роллан в своей статье «Прощанье с- прошлым».
Ромэн Роллан „Взятие Бастилии . МХТ И. Мария - Луиза Бужю — арт. Л. Дейкун
Ромэн Роллан „Взятие Бастилии . МХТ И. Максимилиан де Ро
беспьер—арт. В. Таски н