большой мысли. Мертвенный, бездушный формализм конструктивистов и стилизаторов является главной опасностью для советского театра. Одни стоят других. Формализм вдет! прежде всего со стороны художника- поетановщика. Надо бояться канонизации форм, норма­тивности и застылости постановочного стиля. Конечно, художник обязан считаться с величайшим опытом прош- лого, с традициями прошлых школ, с образцами вели­чественного искусства прежних эпох. Но он не должен стремиться к использованию старых форм путем под­ражания и стилизации, эпигонским рабским путем. Фор­ма спектакля должна определяться не изучением форм старого искусства, а идейным замыслом драматурга и идейными задачами современной эпохи. Спектакль по­лучает формальное разрешение в зависимости от идей­ного замысла пьесы и режиссерского плана, от кон­кретного исторического истолкования пьесы. Академи­ческая канонизация чистых форм, застывшее мертвящее единообразие оформления слишком часто засушивают живую мысль и горячее чувство :в спектакле. Остатки формализма лезут со всех сторон. Ряд художников повторяет себя, повторяет свои ранее найденные фор­мы, с утомительным однообразием применяет одни и те же набившие оскомину материалы и фактуры. Спек­такль становится средством для демонстрации качеств материала, для демонстрации законченных канониче­ских форм. Формализм подстерегает на каждом шагу талантливого смелого Ты-шлера. Он мало считается с идейным замыслом драматурга, с эпохой, с актером. Он решает формально композиционные задачи. Он не хо­чет фотографировать действительность, он презирает рабскую имитацию действительности. В этом он прав. Но он нерестает считаться с действительностью и уно­сится на крыльях своей фантазии в воображаемый мирформальной абстракции. Тут он оступается и мешает спектаклю (как в установке к Королю Лиру). Фотогра­фирование действительности и отвлечение от действи­тельности—противопоказания для искусства. Художник театра, как всякий художник, должен уметь конкретно мыслить. Художник театра должен раскрывать и углуб­лять идейный замысел спектакля в каждой форме своей установки. Фаворский дал такое формальное разреше­ние Двенадцатой ночи, которое пропитано мыслью от начала до конца. С его мыслью -можно в -отдельных случаях не соглашаться, но надо учиться у -него умению мыслить. Опасность формалистского окостенения, мерт­венного академ-изма, штампа, подстерегает художника театра отовсюду. «Традиции всех умерших поколений кошмаром тяготеют над мозгом живущих» (Марк с). Эпоха -пролетарской революции требует от художника театра величайшей идейности и величай­шей изобретательности фантазии, -чтобы спасти от безразличного шаблона и мертвой абстрак­ции. От художника- эпоха требует величайшей конкрет­ности, конкретного многообразия форм, выразительных -средств для выражения идеи спектакля.Ясно, что сознательная работа над формой спектакля обязательна для -каждого у-важающе-го -себя художника театра. Существует творческий оппортунизм, полагаю­щий, чт-о нов-ая форма возникает в искусстве стихий­но, самотеком из новой тематики, новой идеологии, но­вого быта. Эта ошибка горше ошибки, формалистов и эстетов, изобретающих абстрактную форму из других, ранее найденных форм.Творческая организация формы, вытекающая из идей­ного задания, из изучения действительности—обяза­тельна для художника, принимающего участие в строи­тельстве социалистического театра.ВЫПУСКАЯ ЭТОТ НОМЕР,посвященный проблемам театрального оформления на советской сцене и работе от­дельных театральных художников (как в их собственном творческом восприятии, так и в оценке мастеров сцены, непосредственно встретившихся с их работой), редакция в полной мере сознает всю сложность и ответственность взятой на себя задачи.Разнообразные проблемы советского сценического оформления, с такой широтой и силой поставленные недавно закрывшейся выставкой «Художники советского театра за 17 лет», не могут дольше оставаться без пристального изучения, теоретической разработки; материальный фонд лучших образцов советского театрального оформления должен быть документально зафиксирован и закреплен,-в первую очередь, для все­стороннего использования этих образцов нашими растущими кадрами молодых театраль­ных художников и художниками периферии.Не меньшее значение—наряду с изучением декоративного наследия—приобретают для каждого исследователя и внимательного работника советского театра «первона­чальные заготовки»— первые наброски, эскизы и варианты всего того, что в дальней­шем получило жизнь на сцене в качестве законченных декораций, костюмов и т. д.Разумеется, одним номером нашего журнала, даже выпускаемым в увеличенном объеме, нельзя разрешить этой задачи. Для этого требуются соединенные уси­лия всей нашей искусствоведческой печати, ВТО, театроведческих сил, театраль­ных музеев Москвы и Ленинграда, нацреспублик, всех интересующихся этим вопросом.Данный номер ставит гораздо более скромную задачу —п о л о ж и т ь начало фиксации и изучению наиболее крупных явлений в области нашего театрального офор­мления, привлечь внимание театральных кругов к активной разработке этого вороса. Редакция вынуждена здесь же оговориться, что по целому ряду причин она не смогла представить в номере, хотя бы кратно, творчество в с е х виднейших мастеров театраль­ного оформления (в частности, далеко не достаточно представлены Ленинград и Киев). Поэтому мы просим всех театральных художников присылать статьи и вы­сказывания о своем творческом пути, о принципах и методах работы и иллю­стрирующие их лучшие эскизы, зарисовки, черновые наброски для отбора в журнал.Одновременно редакция отмзчает, что даже в настоящем его виде этот номер мог быть выпущен в свет лишь благодаря тому активному участию, которое приняли в нем виднейшие художники советского театра, представившие редакции литературный и художественный материал и помогавшие редакции своими советами и пожеланиями.Всем им, в особенности Н. П. Акимову, давшему редакции ценные советы (по композиции обложки и друг.), редакция приносит свою товарищескую благодарность.РЕДАКЦИЯ