Мать (нехотя). Эх... ежели б ты не упрямился... Отец. То что?
Мать (шьет; просто). То все было бы по-старому. А ты упрямился —- и вот и стали нищими.
Отец. А ну, интересно, кто из нас первый начал. Я, что ли, всем рассказывал, что Франек такой умник, такой спеку
лянт, все сразу понимает—он, мол, и без всяких денег в учителя выбьется...
Мать (со взрывом). И это правда!
Отец (как бы с ненавистью). Да уж, конечно, правда. А коли кончил гимназию, пусть теперь кончает и философию. М а т ь. На какие шиши?
Отец (кормящий Франека собственной рукой). Продавал до сих пор, буду продавать и дальше, а мальчишку с дороги (бросая папиросу на пол) не сверну!!.
Мать. Лучше раньше, чем позже. На два года земли нам все равно не хватит. А без долларов Антона — сам знаешь, сам знаешь — и раньше не хватало.
Отец (готов на все большие жертвы). А что мальчишке делать? Итти назад, к навозу, когда у него все силы из костей в голову ушли? (Горячась.) Моя вина, что Антон, сво
лочь, с прошлого года нам денег не шлет?!. Моя вина, что теперь щенки сами учатся и не берут репетиторов?! Мог я святым духом угадать, что сердце Антона переменится?!
Мать (с гримасой недовольства). А ты почем знаешь, что оно переменилось? Почем ты это знаешь? А коли он болен? А коли помер? Тогда что?!
Отец (полон мудрости). Кабы помер, прислали бы бумагу. А раз не прислали бумаги — не помер. Мать. В больнице, может, гниет!
Отец. Где? На безлюдьи? Почты, что ли, не ходят?—Уж я его знаю. Я его знаю! Говором ему: «держись своего». Говорил: «бери землю отцов». Говорил: «чего тебе, хозяйскому сыну, за заработком гоняться». Нет и нет! Было ему мало. Видел, что Юзек Сцибор, бедняк из бедняков, с золотыми часами ходит, видел, что Симек Ворона, тоже бедняк из бедняков, каменный дом в деревне ставит — так и ему обязательно надо! Ну, и ушел на нашу погибель!
Мать. А. кабы не ушел, и кабы даже ничего не пропало— интересно, чего бы ему держаться и что бы он после этих «отцов» получил? Раздели шесть моргов на три и подумай, что это за прекрасные хозяева! (Меняя тон.) У одного была голова, у другого руки, вот один и пошел работать головой, а другой руками. И какими руками! Парень был не облом, здоро
венный! Ох, возьмет он там вдруг себе бабу да будет у нее под башмаком...
От ец (слезая с сундука). Эх! Конца с тобой не видно! То хочешь по-старому, то хочешь по-новому, а тут Франек говорит, что коли не найдет денег так повесится...
Мать (встает; с трагической злобой). Пусть повесится! Отец. Подкрути лампу.
Мать (разошлась; манипулируя с лампой). Пусть повесится! (Вдруг расплакавшись.) Чем же я ему помогу, сиро
та?! Коровы не хотят (указывая на «парадную» кровать), его кровати тоже не хотят, знают, коли нужда придавит, все да ром получат!..
Отец (сел на внешнюю скамью, разложил на столе табак и бумажки, крутя вторую папиросу). Разбудишь Зоську.
Мать (все у лампы, но без работы). Чтоб этому Антону пусто было! Наверно какая-нибудь девка ему приглянулась и все тащит себе.
Отец. Говорю—-разбудишь Зоську, а ревом и гроша не добудешь. Завтра базарный день в городе. Пойдем, возьмем корову, кровать Франека... что дадут, то дадут... коли надо, так надо.
М а т ь (остановилась у окна и, неизвестно для чего, смотрит в него; все еще плачущим тоном, как бы в сторону). Конечно, девка... Уехал с дядей... Ему было... двенадцать лет. Зоська родилась... через три года. Сейчас ей... тринадцать лет. Это будет... ровнешенько... шестнадцать лет тому назад. И всегда чуть ли не с самого начала... что мог... посылал. Полдоллара, доллар, но посылал. А теперь, когда хуже всего...
Отец (с бешенством). Всегда так! Всегда так! Когда всего хуже, так еще больше (ударяя кулаком по столу) дьявольщина прижимает!
Франек (входя, в студенческой фуражке). Что это вы так кричите? (Не ожидая ответа, снимает фуражку и бросает ее на «парадную» кровать.)
Мать (быстро отходит от окна и маскируется беззаботностью).
Отец (тоже замаскированный, снимает шапку; пример сына). Как всегда.
Франек (начал раздеваться, снимает пиджак и вешает его на «парадном» стуле —в сторону). «Как всегда».
Пауза.
Мать (следит взглядом за Франеком, робко). Раздеваешься?
Франек (садится на «парадный» стул, расшнуровывает ботинки). Да! (Снимает ботинки и ставит их возле стула.)
Отец (когда Франек покончил с ботинками). Где ты был? Франек (снимая жилет и открывая при этом рубашку с большой дырой на спине). У учителя.
Отец (когда Франек сложил жилет на стуле). Ну, и что же вы придумали?
Франек (развязывая галстук и снимая воротничок). Ничего.
Мать (когда Франек сел на стул и начал снимать штаны). А не перекусил бы чего?
Франек (снимая штаны). Нет.
Мать (когда Франек положил штаны на стул). У нас есть. Есть.
Франек (снимая очень дырявые носки). Я уже поужинал. Мать (робко). Мы петушка для тебя зарезали...
Франек (кладя носки на стул, вдруг очень сухо). Съешьте его сами. (Подходя к смешавшейся матери и целуя ее руку, с неожиданным волнением.) Покойной ночи, мама.
Мать (в порыве сердечности, прижимая Франека к груди). Спи, бедненький, спи! Что проспишь, то твое!
Фр а не.к (как бы в сторону). Да! (Подходя к отцу, равнодушно.) Покойной ночи, отец.
Отец (платя той же монетой). Покойной ночи (Поцелуя не было).
Франек начинает «чудить». «Что он вытворяет?» — кажется, думает обеспокоенная мать. Вот он подошел к «парадной» кровати, взял подушку, снял с гвоздя городское посеревшее паль
то, подошел к скамье у печи, бросил («боже мой»,— кажется страдает мать) подушку на пол, уселся на полу, укрылся пальто, лег навзничь, заложил руки под голову и лежит («как со
бака»,— качает головой мать), глядя и глядя жутким взглядом все в одну точку на потолке.
Отец открыл рот,— но—какое ему, собственно, до этого дело? Мать (слегка дрожащим голосом). Чего ты блажишь, Франусь?
Франек (не меняя позы, словно в полусне). Я не блажу, мама. Право, не блажу.
Мать (после паузы). Простудишься... Франек (как выше). Тепло.
Большая, тяжелая пауза.
Отец (чтобы что-нибудь сказать). Когда же начинаются твои науки?
Молчание.
Отец. Как будто... через две недели?..
Молчание.
Мать (не может дольше владеть собой). Будет! Все у тебя будет! И на книжки будет! И на квартиру будет! И на обеды будет!.. И на одежду будет!..
Молчание. Мать. Отзовись же, ради бога.
Молчание.
Отец. Гордый!..
Франек (все без движения, все более сам не свой, все более s сладком забытьи). Не гордый! Право, не гордый!
Отец (зол). Так глупый. (После паузы.) Я извелся. Осталось еще два года до окончания. Через два года сдашь экзамен и станешь паном. Тогда возьмешь к себе мать... Зоську...
Франек (как выше). Тогда не возьму к себе никого, потому что без помощи Антона именно тогда я стану нищим. Отец. Как так?
Франек. Очень просто. Таких, как я, много тысяч... безработных... (Вдруг сухо, все не двигаясь.) Впрочем, не о чем говорить.
Отец. Так чего же ты лез?
Франек (опять в сладком забытьи). Вы меня толкали. Отец (зол). Когда?
Франек (начинает понемногу раскисать). С самого начала. Отец. Ну, а... потом?
Ф р а н е к. Потом — другое дело.
Отец. А теперь, теперь! Ведь уж с четвертого класса ты не досыпал, не доедал, все только книжки, все книжки... Такая у тебя горячка была!
Франек (почти сухо). Раз что-нибудь начинаешь, надо кончать.
Отец. То-то ты и кончишь.
Франек (до сих пор неподвижный, вдруг с бешенством вскакивает). И кончу!! Кончу раньше, чем вам это кажется! Но кончу... (ударяет себя кулаком в грудь) по-своему!! Вы не собьете меня с дороги!!!