Отец (с поднятым кулаком, тяжело дыша). Озоруешь?! (Наступая на Франека.) Грозишь?!
Франек (хрипло, дрожа всем телом). Бейте. Даже — убейте!!
Мать (хватаясь за голову). Боже мой!
Отец. Мы последнюю корову... мы последний хлам... Мать. Неправда, Франусь, неправда!
Отец (одновременно). ... а ты... ты смертью за это платишь?!
Франек бросился к «парадному» стулу и лихорадочно, как попало, натягивает штаны, опоясывается ремешком, хватает пид
жак, незашнуровывая надевает один ботинок на босу ногу и в таком незаконченном туалете — с пиджком, наброшенным на плечо — старается пробраться к двери.
Отец (ни на момент не прерывая громовых поучений). Так вот какая благодарность?! Вот какое у тебя сердце?! Стало быть, все наше разорение вместе с тобой в четыре доски бросить?! Распоясывайся!!! Раздевайся!!! Клянусь ранами Христа, не уйдешь — разве что чрез мой труп!!!
Мать (все время держась за голову). Боже! (Оцепенела от ужаса.)
Франек (остановился, как вкопанный, прямо пред отцом. Ведь не ударит его и не отгонит. Но зато может дрожать всем телом от бессильного, черного отчаяния. Поэтому бросает пид
жак на землю — босой ногой снимает ботинок с обутой ноги „ и пинком посылает ботинок ко всем чертям — наконец, выжимает из себя короткое, сдавленное): Останусь.
Отец (ожидая такого окончания дела, со спокойным торжеством). Слава богу. (Сделал свое—садится на сундук и превращается в совершенно равнодушного наблюдателя.)
Мать поднимает пиджак — вешает его на стул, поднимавг ботинок и ставит его на прежнее место — и, делая все это, ежеминутно поглядывает скорбным материнским взглядом на Франека; чувствует, что с ним происходит что-то неладное.
Франек сел на внешнюю скамью — левым локтем печально оперся о стол, подпер голову левой рукой, и указательным пальцем правой руки рисует на столе какие-то бессмысленные фигуры. Смотрит на эту работу стеклянным взглядом.
Мать (кончив наводить порядок, подходит к Франеку и почти шопотом утешает, гладя его по волосам). Тяжело тебе, Франек, тяжело. Ничего, увидишь — к утру полегчает.
Отец (ведь равнодушие не любит сентиментов). Оставь его! Обойдется без помощи.
Мать, видя, что ее «помощь» не приносит никакой пользы, покорно садится на сундук рядом с отцом.
Зоська вскочила и уселась в кровати, когда загремели слова отца: «не уйдешь/» Теперь быстро ложится, поворачивается к стене и делает вид, что спит.
Франек (после паузы). Прежде всего... (обрывает.) Мать. Говори, сынок, говори! Отец (тупо слушает).
Франек. Прежде всего... Разорились мы... не из-за моего ученья, а из-за отцовского пьянства...
Мать (поддакивает головой). Говори, сынок! Говори!
Франек (его голос ломается и ежеминутно прерывается). До прошлого года... я жил милостями Антона. С прошлого года... милостью моего желудка... которому три, а иногда че
тыре раза в неделю... хватало куска сухого хлеба и стакана постного чая. (Пауза.) Но и мой желудок имеет свои права
и дольше так... (Пауза.) А отец, между тем, все пил. (Пауза.) Я не осуждаю, конечно, не упрекаю... (пауза)... я только устанавливаю факт.
Отец встал, расставил согнутые в коленях ноги, выгнулся вперед и слушает с открытым ртом.
Франек. Я никогда не рассчитывал на отцовские,— только на собственные силы. (Пауза.) Думал — вам хватит до смер
ти... а мы сделаем с Антоном... не дадим Зоське сдохнуть под забором... или, что .еще хуже, сбиться с пути. (Пауза.) Вам
не хватило... Антон пропал... а я... без уроков, за которыми напрасно гонялся с высунутым языком, хотя бы за... буквально за ложку пищи — я понял, что уже... не добьюсь
Мать (вытирает фартуком слезы).
Франек (все время занят рисованием фигур — после паузы). Хотите продавать корову. Хотите продавать последнюю землю. Если бы Антон и дальше помогал — согласен. Но без помощи Антона ни за что — я свиньей не был и не буду. (Пауза.) И если до сих пор я .позволял вам тесниться втроем на одной кровати, в то время как сам вылеживался (показы
вая головой на парадную кровать) здесь... то я это делал только потому, что щадил себя «а каникулах... ведь там было не до лежанья. Там была шальная работа... без музыки в корчмо и без выпивки на ярмарке. (Пауза.) Теперь другое. Теперь прежде всего надо щадить Зоську. Она еще такая маленькая... жалкая... (Встает в возрастающим волнением.) Слушайте! Ее хата, ее земля, ее корова, ее барахло, и каждая
р>г :ка водки — тяжелая обида для нее! (Принимает преж“ нюю позу — после паузы, почти беззвучно.) Потому, что меня уже никто не сможет обидеть.
Большая пауза.
Отец (как это бывает — покорный перед лицом голой правды). Франек! Без шума! По-разумному! За полморга земли — первый сорт — дадут.... до тысячи. Еще целый морг,
хата и корова останутся Зоське. А насчет питья — ей-богу, вот не сойди я с этого места—ни рюмочки. Ни глоточка!—Что-ж... —Мы как-нибудь выдержим —ты добьешься — а, может, и с Антоном что-нибудь выяснится...
Франек (отделяя каждое слово). Вы втроем — как-нибудь выдержите — на одном — единственном — морге?
Отец (лжет). С божьей помощью...
Франек (медленно встает и наступает на оторопевшего отца; как-будто спокойно, но почти грозно). А зарезали для меня петуха. А третьего дня зарезали курицу. А с некоторого времени у жены учителя пропадает птица, (Бурно). Воруете!! Уже воруете!! И у кого?!!
Отец (пожимая плечами). Ну, чего ты....
Мать (тоже лжет; одновременно). Во имя отца и сына... Франек. Хоть не лгите, ради бога! (Горячо.) Я пришел оттуда. Понимаете —ведь я пришел оттуда. Об этом говорили. Сегодня петух. Третьего дня курица. (Хватаясь за голову и бегая по сцене.) Нет! Право, с ума сойти можно!
Отец и мать поражены и удивлены; смотрят друг на друга. Мать (набравшись храбрости, ходит за Франеком — очень трезво и рассудительно). Успокойся, Франусь, и послушай, как следует. Ты мостишься к их дочке, их дочка — к тебе. Ведь родители согласны на тебя, когда ты получишь место. Побираться к ним не пойду — стыдно. А так — будто свой у своего. Ведь и для них тебя кормлю.
Франек (при словах: «ты мостишься к их дочке» остановился, как вкопанный, и с возрастающей грозой слушал вы
воды матери, не веря собственным ушам). Что вы... говорите... мама?
Отец. Говорит... что...
Франек (быстро). Подождите, отец/ (Наивно поглаживая мать по лицу и ведя ее к внешней скамье). Подите сюда! По
дите! Сядем сюда, на лавку. Вот так! Поближе! Совсем близко ! По-старому.
Мать (ничего не понимая). Ну-ну, сынок! Ну, и что?
Фра не. Ну, и... (вдруг поднимает голову—некоторое время пристально смотрит в глаза матери, потом в отчаянии опускает голову и сжимает кулаки.) Ну, и ничего!
Мать (гладя Франека по голове). Почему же так, сынок, почему?
Франек. Потому... потому, мама... (разражается плачем; прижимая лицо к груди матери)... потому что... Не поймете!..
Мать (с долей яда во внешне ласковом тоне). Чего же тут не понять? Чего?
Франек. Быть сыном... быть сыном пьяницы... и...
Мать. ...и воровки... (после паузы; все больше яду.) Гм... кто высоко залез, тому все кажется маленьким. (Вдруг загораясь и отталкивая Франека —дико.) Прочь от меня!!
Франек (хватая колени матери). Мама! Мать. Говорю: прочь от меня!!
Франек (рухнул половиной тела на скамью; стоя на коленях и подняв в отчаянии плечи). Мама!!
Отец еще раньше сел на кровать Франека. Щуря глаза и куря папиросу, следит за сценой без малейшего волнения.
Мать (руки в бока). Ах, ты пустомеля паршивый! Городской прощальна! Открой зенки, съеденные твоей наукой!
Открой их пошире и посмотри, может, наконец, увидишь, что вот этой рукой—-видишь ее?! — вот этой материнской рукой я бы для вас не только воровала, а даже и — убила! Ведь я не цацкаюсь с книгами, а ногтями колупаю землю!—И когда придет окончательная беда, я буду твердой, как вон та земля на морозе! Что мне до вашего гонора и учительской жены? Я хочу—-знаешь, сын пьяницы и воровки, чего я хочу? Я хочу дать их дочери сильного мужика в постель! И дам! Слышишь ты — дам, хоть бы для этого я должна была продать душу чорту, хоть бы ты за это в меня бросил камнем! (Подходит к отцу и стаскивает его с кровати.) Вставай! Раздевайся! Иди спать!
Отец (собираясь снимать сапоги). Подменили его. Подменили.
Мать порывисто хватает пальто и подушку, лежащие на земле. Подушку кладет в головах кровати Франека, пальто вешает на гвоздь. Складывает рубашку, которую раньше чинила, и кладет в сундук. Становится на колени перед кроватью Франека и произносит короткую молитву.
Франек (хрипло, дрожа всем телом). Бейте. Даже — убейте!!
Мать (хватаясь за голову). Боже мой!
Отец. Мы последнюю корову... мы последний хлам... Мать. Неправда, Франусь, неправда!
Отец (одновременно). ... а ты... ты смертью за это платишь?!
Франек бросился к «парадному» стулу и лихорадочно, как попало, натягивает штаны, опоясывается ремешком, хватает пид
жак, незашнуровывая надевает один ботинок на босу ногу и в таком незаконченном туалете — с пиджком, наброшенным на плечо — старается пробраться к двери.
Отец (ни на момент не прерывая громовых поучений). Так вот какая благодарность?! Вот какое у тебя сердце?! Стало быть, все наше разорение вместе с тобой в четыре доски бросить?! Распоясывайся!!! Раздевайся!!! Клянусь ранами Христа, не уйдешь — разве что чрез мой труп!!!
Мать (все время держась за голову). Боже! (Оцепенела от ужаса.)
Франек (остановился, как вкопанный, прямо пред отцом. Ведь не ударит его и не отгонит. Но зато может дрожать всем телом от бессильного, черного отчаяния. Поэтому бросает пид
жак на землю — босой ногой снимает ботинок с обутой ноги „ и пинком посылает ботинок ко всем чертям — наконец, выжимает из себя короткое, сдавленное): Останусь.
Отец (ожидая такого окончания дела, со спокойным торжеством). Слава богу. (Сделал свое—садится на сундук и превращается в совершенно равнодушного наблюдателя.)
Мать поднимает пиджак — вешает его на стул, поднимавг ботинок и ставит его на прежнее место — и, делая все это, ежеминутно поглядывает скорбным материнским взглядом на Франека; чувствует, что с ним происходит что-то неладное.
Франек сел на внешнюю скамью — левым локтем печально оперся о стол, подпер голову левой рукой, и указательным пальцем правой руки рисует на столе какие-то бессмысленные фигуры. Смотрит на эту работу стеклянным взглядом.
Мать (кончив наводить порядок, подходит к Франеку и почти шопотом утешает, гладя его по волосам). Тяжело тебе, Франек, тяжело. Ничего, увидишь — к утру полегчает.
Отец (ведь равнодушие не любит сентиментов). Оставь его! Обойдется без помощи.
Мать, видя, что ее «помощь» не приносит никакой пользы, покорно садится на сундук рядом с отцом.
Зоська вскочила и уселась в кровати, когда загремели слова отца: «не уйдешь/» Теперь быстро ложится, поворачивается к стене и делает вид, что спит.
Франек (после паузы). Прежде всего... (обрывает.) Мать. Говори, сынок, говори! Отец (тупо слушает).
Франек. Прежде всего... Разорились мы... не из-за моего ученья, а из-за отцовского пьянства...
Мать (поддакивает головой). Говори, сынок! Говори!
Франек (его голос ломается и ежеминутно прерывается). До прошлого года... я жил милостями Антона. С прошлого года... милостью моего желудка... которому три, а иногда че
тыре раза в неделю... хватало куска сухого хлеба и стакана постного чая. (Пауза.) Но и мой желудок имеет свои права
и дольше так... (Пауза.) А отец, между тем, все пил. (Пауза.) Я не осуждаю, конечно, не упрекаю... (пауза)... я только устанавливаю факт.
Отец встал, расставил согнутые в коленях ноги, выгнулся вперед и слушает с открытым ртом.
Франек. Я никогда не рассчитывал на отцовские,— только на собственные силы. (Пауза.) Думал — вам хватит до смер
ти... а мы сделаем с Антоном... не дадим Зоське сдохнуть под забором... или, что .еще хуже, сбиться с пути. (Пауза.) Вам
не хватило... Антон пропал... а я... без уроков, за которыми напрасно гонялся с высунутым языком, хотя бы за... буквально за ложку пищи — я понял, что уже... не добьюсь
Мать (вытирает фартуком слезы).
Франек (все время занят рисованием фигур — после паузы). Хотите продавать корову. Хотите продавать последнюю землю. Если бы Антон и дальше помогал — согласен. Но без помощи Антона ни за что — я свиньей не был и не буду. (Пауза.) И если до сих пор я .позволял вам тесниться втроем на одной кровати, в то время как сам вылеживался (показы
вая головой на парадную кровать) здесь... то я это делал только потому, что щадил себя «а каникулах... ведь там было не до лежанья. Там была шальная работа... без музыки в корчмо и без выпивки на ярмарке. (Пауза.) Теперь другое. Теперь прежде всего надо щадить Зоську. Она еще такая маленькая... жалкая... (Встает в возрастающим волнением.) Слушайте! Ее хата, ее земля, ее корова, ее барахло, и каждая
р>г :ка водки — тяжелая обида для нее! (Принимает преж“ нюю позу — после паузы, почти беззвучно.) Потому, что меня уже никто не сможет обидеть.
Большая пауза.
Отец (как это бывает — покорный перед лицом голой правды). Франек! Без шума! По-разумному! За полморга земли — первый сорт — дадут.... до тысячи. Еще целый морг,
хата и корова останутся Зоське. А насчет питья — ей-богу, вот не сойди я с этого места—ни рюмочки. Ни глоточка!—Что-ж... —Мы как-нибудь выдержим —ты добьешься — а, может, и с Антоном что-нибудь выяснится...
Франек (отделяя каждое слово). Вы втроем — как-нибудь выдержите — на одном — единственном — морге?
Отец (лжет). С божьей помощью...
Франек (медленно встает и наступает на оторопевшего отца; как-будто спокойно, но почти грозно). А зарезали для меня петуха. А третьего дня зарезали курицу. А с некоторого времени у жены учителя пропадает птица, (Бурно). Воруете!! Уже воруете!! И у кого?!!
Отец (пожимая плечами). Ну, чего ты....
Мать (тоже лжет; одновременно). Во имя отца и сына... Франек. Хоть не лгите, ради бога! (Горячо.) Я пришел оттуда. Понимаете —ведь я пришел оттуда. Об этом говорили. Сегодня петух. Третьего дня курица. (Хватаясь за голову и бегая по сцене.) Нет! Право, с ума сойти можно!
Отец и мать поражены и удивлены; смотрят друг на друга. Мать (набравшись храбрости, ходит за Франеком — очень трезво и рассудительно). Успокойся, Франусь, и послушай, как следует. Ты мостишься к их дочке, их дочка — к тебе. Ведь родители согласны на тебя, когда ты получишь место. Побираться к ним не пойду — стыдно. А так — будто свой у своего. Ведь и для них тебя кормлю.
Франек (при словах: «ты мостишься к их дочке» остановился, как вкопанный, и с возрастающей грозой слушал вы
воды матери, не веря собственным ушам). Что вы... говорите... мама?
Отец. Говорит... что...
Франек (быстро). Подождите, отец/ (Наивно поглаживая мать по лицу и ведя ее к внешней скамье). Подите сюда! По
дите! Сядем сюда, на лавку. Вот так! Поближе! Совсем близко ! По-старому.
Мать (ничего не понимая). Ну-ну, сынок! Ну, и что?
Фра не. Ну, и... (вдруг поднимает голову—некоторое время пристально смотрит в глаза матери, потом в отчаянии опускает голову и сжимает кулаки.) Ну, и ничего!
Мать (гладя Франека по голове). Почему же так, сынок, почему?
Франек. Потому... потому, мама... (разражается плачем; прижимая лицо к груди матери)... потому что... Не поймете!..
Мать (с долей яда во внешне ласковом тоне). Чего же тут не понять? Чего?
Франек. Быть сыном... быть сыном пьяницы... и...
Мать. ...и воровки... (после паузы; все больше яду.) Гм... кто высоко залез, тому все кажется маленьким. (Вдруг загораясь и отталкивая Франека —дико.) Прочь от меня!!
Франек (хватая колени матери). Мама! Мать. Говорю: прочь от меня!!
Франек (рухнул половиной тела на скамью; стоя на коленях и подняв в отчаянии плечи). Мама!!
Отец еще раньше сел на кровать Франека. Щуря глаза и куря папиросу, следит за сценой без малейшего волнения.
Мать (руки в бока). Ах, ты пустомеля паршивый! Городской прощальна! Открой зенки, съеденные твоей наукой!
Открой их пошире и посмотри, может, наконец, увидишь, что вот этой рукой—-видишь ее?! — вот этой материнской рукой я бы для вас не только воровала, а даже и — убила! Ведь я не цацкаюсь с книгами, а ногтями колупаю землю!—И когда придет окончательная беда, я буду твердой, как вон та земля на морозе! Что мне до вашего гонора и учительской жены? Я хочу—-знаешь, сын пьяницы и воровки, чего я хочу? Я хочу дать их дочери сильного мужика в постель! И дам! Слышишь ты — дам, хоть бы для этого я должна была продать душу чорту, хоть бы ты за это в меня бросил камнем! (Подходит к отцу и стаскивает его с кровати.) Вставай! Раздевайся! Иди спать!
Отец (собираясь снимать сапоги). Подменили его. Подменили.
Мать порывисто хватает пальто и подушку, лежащие на земле. Подушку кладет в головах кровати Франека, пальто вешает на гвоздь. Складывает рубашку, которую раньше чинила, и кладет в сундук. Становится на колени перед кроватью Франека и произносит короткую молитву.