Отец s это время снял, кряхтя, сапоги, швырнул их в угол, распутал онучи, швырнул их тоже в угол, снял куртку, опустился на мгновение на колени для молитвы и неуклюже полез через Зоську на семейную кровать, чтобы занять место у стены. Кровать затрещала.
Мать (снимает кофту и сапоги, подходит к лампе и, дотрогиваясь до завертки, говорит Франеку, не глядя в его сторону). Тушу.
Франек (как лег, так и лежит на скамье).
Мать (после паузы). Слышишь, Франек, — тушу!
Молчание. Мать. Что ты, как собака...
Молчание.
Мать. Ну, у меня нет времени на комедии (быстро прикручивает лампу и тушит ее, громко дунув).
Лунный свет проникает через стекла окон и серебрит рубашки Франека и матери. На рубахе Франека дыра кажется черным пятном.
Мать после паузы, во время которой она смотрела на Франека, идет большими шагами и неизвестно каким чудом умещается на семейной кровати — под периной.
Из деревни издалека долетает пение парней и лай собак.
Мать (после паузы, заполненной храпением отца, садится на кровать и наклоняется в сторону Франека), Ведь ты... не сделаешь этого? (Молчание.) Ведь ты не повесишься, мой дорогой мальчик? (Молчание.) Ведь у меня вы трое только и остались в жизни.
Франек медленно встает, подходит к окну, некоторое время смотрит, несколько раз грустно качает головой, возвращается, падает на внешнюю скамью — плечами на стол, склоняет на них голову и принимает позу спящего человека.
Мать (с подавленным вздохом следит за каждым движением Франека). Подожди! Подожди! Дорого ты заплатишь за дьявольское упрямство! (Бросает голову на подушку, порывистым движением закрывается периной по уши — кровать отчаянно трещит.)
Отец (вертясь и добиваясь от кровати самых высоких тонов). Болтают... шумят... не уснешь...
ЗАНАВЕС
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Изба Ш ив а лов. Та же декорация, только перед скамьей у печки стоит кожаный, желтый чемодан, а рядом с ним брошенный дорожный плащ и дорожная шапка. На внешней ска
мье сидит неизвестный. Лег спиной на стол, подпер локтем голову и спит. Лица все время не видно. Его поза та
кая же, как поза Франека в предыдущем действии. Он одет почти роскошно. Спортивный костюм. По очень запыленным желтым ботинкам видно, что прошел длинную дорогу. На правой руке поблескивает золотая браслетка с часами. Начинает смеркаться. После поднятия занавеса пауза.
Мать (за сценой — коротко, сухо и твердо). Где же он?
3 о с ьк а (входя и показывая матери). Вот! Как лег на стол, так и лежит.
Входит мать, с большим платком на плечах и платком на голове. За нею—отец. Мать во время разговора с Зоськой и отцом, подходит к сундуку, открывает его, срывает порыви
стым движением платки с плеч и головы и прячет в сундук. Отец бросает, куда попало, шапку и садится па семейной кровати. Движения матери все время резкие, лихорадочные. Дви
жения отца—тупые,, деревянные. Атмосфера катастрофы: продали корову.
Мать (непосредственно после слое Зоськи). Хорошо ты смотрела за домом!
Зоська. Я только побежала загнать птицу, а он и влез. Мать. Что же он оказал? Зачем он припер?
Зоська. Да его не поймешь. Ни на одном человеческом языке не говорит.
М а т ь. А на каком же?
Зоська. Я такого еще и не слыхивала.
Мать (вынула из-за пазухи деньги; Зоське). Подожди! (Отцу, потрясая деньгами). Видишь? Отец (и бровью не повел).
Мать (крикнула). Видишь это?
Отец (без движения). Не ори. я не глухой!
Мать (все потрясая деньгами). Если бы ты умирал и умереть не мог... Если бы должен был умереть без покаяния, помни—-из этих денег ни гроша не понюхаешь! (Прикладывает руку ко лбу, как человек, у которого очень болит голова.)
Отец. Твоя корова, твои и деньги. Распоряжайся ими по своей воле.
Мать (пряча деньги в сундук — сухо). Ты так ничего и не поняла, дура?
Зоська Чего?
Мать. Чего? (Указывает на неизвестного.) Вот чего!
Зоська. От немцев идет... дорога у него дальняя.... очень устал и хочет у нас ночевать.
Мать. Это еще что? Почему же у нас? Ведь у него корчма под рукой.
3 о с ь к а. Говорит—i был там, ужинал, и будто Абрам ему сказал, что у нас он найдет удобную кровать.
Мать (бурно). На кровать Франека никого не пущу и его тоже!
Отец (как деревянный). Если Франек вернется с божьей помощью ..
Мать. Вернется! (С ненавистью глядя на неизвестного — вдруг сухо). А этого выгоню — и все. (Подходит к неизвестному и трясет его за плечи.) Вставайте! Да вставайте же!
Неизвестный (спит). Мать. Что с ним?..
Отец (с кровати пересел на сундук). Пьян.
Мать (грозная). Может, и пьян. (Наклоняясь над неизвестным и нюхая). Водкой так и несет. А ты, Зоська, и не заметила?
Зоська. Нет! Говорил, как следует. Обыкновенно.
Отец (знаток). Эх! Чтобы несло водкой, довольно и четырех рюмок.
Мать (грозная). Это ты хорошо знаешь! Из твоей пасти уже все унесло! И Франека унесло, и корову унесло...
Отец. Я хотел продавать? Я не хотел продавать!
М а т ь. А что же ты говорил? Отец. Правду!
Мать. Какую правду?
Отец. Такую правду, что коровы нет и Франека тоже нет.
Мать. Ну, и что?
Отец. А то, что корова пропала зря. Мать. Почему?
Отец. Потому, что на корову доктором не станешь. Мать. Сосчитал?
Отец. Я, может, и не сосчитал, а Франек сосчитал и взялся за другую работу. Отец работал руками, дед работал руками, так и он может. Свет не встанет вверх ногами.
Мать (задыхаясь от злости и грозя кулаком). Слушай!.. Слушай ты!.. Если бы здесь... не было Зоськи... я бы тебе потрепала харю... за все обиды... за моего ребенка... (Вдруг
схватилась за голову, зашаталась.) Боже... боже... все у меня в голове спуталось... (Падает на кровать Франека.)
Зоська (испуганно). Мамынька!.. мамынька!...
Мать (тоном человека, у которого лопается голова от боли). Что тебе, Зоська? Ну?
Зоська (вынимая из-за пазухи банкнот в пять долларов). Я... хотела спрятать от вас... а теперь вот... порадуйтесь... (Показывает на неизвестного). Он мне подарил... пять долларов никак... Прибавьте к корове...
Мать (протягивая руку). Покажи. Зоська (подает банкнот).
Отец. Или пьяный, или богач.
Мать (с трудом села на кровать, осматривает банкнот). Пять долларов в одной штуке. (После паузы.) А за что же о® тебе дал? .
Зоська. Все рассматривал... в горшки заглядывал... в кровати... «бедность» — говорит. «Ну, и бедность!» И начал спрашивать, где родители. А я говорю—с коровой на ба
зар ушли. А он говорит... потом я не могла удержаться... и так ему жалко стало... вот и дал.
Мать (трет лоб) Святой Антоний? Или какой другой святой? Нет. Свято... он вернул бы мне моего Франуся... пере
менил бы моего Антона., исцелил бы мою печаль... Не отнймал-бы последних сил... (Отдает банкнот Зоське). На, спрячь за пазуху — и поди сюда — ты у меня... (почти то
потом) одна осталась. Посчитаем-ка! (Считает по пальцам).
Вицусь, Марыська, Виктуся... (Зоське, которая, спрятав деньги, хотела подсесть к матери). Не мешай!
Зоська (останавливается у кровати).
Мать (кончая прерванный подсчет)... Юзек. Эти умерли смертью.—Антон, Франусь... Эти умерли сердцем. Всего семеро. Как у божьей матери скорбящей... Что я!.. Ведь Зось
ка жива. Значит, не так. Только шестеро. Нехватает еще одного.
Отец (все время смотрел на неизвестного). Раздевайся.,
ложись...
Мать (снимает кофту и сапоги, подходит к лампе и, дотрогиваясь до завертки, говорит Франеку, не глядя в его сторону). Тушу.
Франек (как лег, так и лежит на скамье).
Мать (после паузы). Слышишь, Франек, — тушу!
Молчание. Мать. Что ты, как собака...
Молчание.
Мать. Ну, у меня нет времени на комедии (быстро прикручивает лампу и тушит ее, громко дунув).
Лунный свет проникает через стекла окон и серебрит рубашки Франека и матери. На рубахе Франека дыра кажется черным пятном.
Мать после паузы, во время которой она смотрела на Франека, идет большими шагами и неизвестно каким чудом умещается на семейной кровати — под периной.
Из деревни издалека долетает пение парней и лай собак.
Мать (после паузы, заполненной храпением отца, садится на кровать и наклоняется в сторону Франека), Ведь ты... не сделаешь этого? (Молчание.) Ведь ты не повесишься, мой дорогой мальчик? (Молчание.) Ведь у меня вы трое только и остались в жизни.
Франек медленно встает, подходит к окну, некоторое время смотрит, несколько раз грустно качает головой, возвращается, падает на внешнюю скамью — плечами на стол, склоняет на них голову и принимает позу спящего человека.
Мать (с подавленным вздохом следит за каждым движением Франека). Подожди! Подожди! Дорого ты заплатишь за дьявольское упрямство! (Бросает голову на подушку, порывистым движением закрывается периной по уши — кровать отчаянно трещит.)
Отец (вертясь и добиваясь от кровати самых высоких тонов). Болтают... шумят... не уснешь...
ЗАНАВЕС
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Изба Ш ив а лов. Та же декорация, только перед скамьей у печки стоит кожаный, желтый чемодан, а рядом с ним брошенный дорожный плащ и дорожная шапка. На внешней ска
мье сидит неизвестный. Лег спиной на стол, подпер локтем голову и спит. Лица все время не видно. Его поза та
кая же, как поза Франека в предыдущем действии. Он одет почти роскошно. Спортивный костюм. По очень запыленным желтым ботинкам видно, что прошел длинную дорогу. На правой руке поблескивает золотая браслетка с часами. Начинает смеркаться. После поднятия занавеса пауза.
Мать (за сценой — коротко, сухо и твердо). Где же он?
3 о с ьк а (входя и показывая матери). Вот! Как лег на стол, так и лежит.
Входит мать, с большим платком на плечах и платком на голове. За нею—отец. Мать во время разговора с Зоськой и отцом, подходит к сундуку, открывает его, срывает порыви
стым движением платки с плеч и головы и прячет в сундук. Отец бросает, куда попало, шапку и садится па семейной кровати. Движения матери все время резкие, лихорадочные. Дви
жения отца—тупые,, деревянные. Атмосфера катастрофы: продали корову.
Мать (непосредственно после слое Зоськи). Хорошо ты смотрела за домом!
Зоська. Я только побежала загнать птицу, а он и влез. Мать. Что же он оказал? Зачем он припер?
Зоська. Да его не поймешь. Ни на одном человеческом языке не говорит.
М а т ь. А на каком же?
Зоська. Я такого еще и не слыхивала.
Мать (вынула из-за пазухи деньги; Зоське). Подожди! (Отцу, потрясая деньгами). Видишь? Отец (и бровью не повел).
Мать (крикнула). Видишь это?
Отец (без движения). Не ори. я не глухой!
Мать (все потрясая деньгами). Если бы ты умирал и умереть не мог... Если бы должен был умереть без покаяния, помни—-из этих денег ни гроша не понюхаешь! (Прикладывает руку ко лбу, как человек, у которого очень болит голова.)
Отец. Твоя корова, твои и деньги. Распоряжайся ими по своей воле.
Мать (пряча деньги в сундук — сухо). Ты так ничего и не поняла, дура?
Зоська Чего?
Мать. Чего? (Указывает на неизвестного.) Вот чего!
Зоська. От немцев идет... дорога у него дальняя.... очень устал и хочет у нас ночевать.
Мать. Это еще что? Почему же у нас? Ведь у него корчма под рукой.
3 о с ь к а. Говорит—i был там, ужинал, и будто Абрам ему сказал, что у нас он найдет удобную кровать.
Мать (бурно). На кровать Франека никого не пущу и его тоже!
Отец (как деревянный). Если Франек вернется с божьей помощью ..
Мать. Вернется! (С ненавистью глядя на неизвестного — вдруг сухо). А этого выгоню — и все. (Подходит к неизвестному и трясет его за плечи.) Вставайте! Да вставайте же!
Неизвестный (спит). Мать. Что с ним?..
Отец (с кровати пересел на сундук). Пьян.
Мать (грозная). Может, и пьян. (Наклоняясь над неизвестным и нюхая). Водкой так и несет. А ты, Зоська, и не заметила?
Зоська. Нет! Говорил, как следует. Обыкновенно.
Отец (знаток). Эх! Чтобы несло водкой, довольно и четырех рюмок.
Мать (грозная). Это ты хорошо знаешь! Из твоей пасти уже все унесло! И Франека унесло, и корову унесло...
Отец. Я хотел продавать? Я не хотел продавать!
М а т ь. А что же ты говорил? Отец. Правду!
Мать. Какую правду?
Отец. Такую правду, что коровы нет и Франека тоже нет.
Мать. Ну, и что?
Отец. А то, что корова пропала зря. Мать. Почему?
Отец. Потому, что на корову доктором не станешь. Мать. Сосчитал?
Отец. Я, может, и не сосчитал, а Франек сосчитал и взялся за другую работу. Отец работал руками, дед работал руками, так и он может. Свет не встанет вверх ногами.
Мать (задыхаясь от злости и грозя кулаком). Слушай!.. Слушай ты!.. Если бы здесь... не было Зоськи... я бы тебе потрепала харю... за все обиды... за моего ребенка... (Вдруг
схватилась за голову, зашаталась.) Боже... боже... все у меня в голове спуталось... (Падает на кровать Франека.)
Зоська (испуганно). Мамынька!.. мамынька!...
Мать (тоном человека, у которого лопается голова от боли). Что тебе, Зоська? Ну?
Зоська (вынимая из-за пазухи банкнот в пять долларов). Я... хотела спрятать от вас... а теперь вот... порадуйтесь... (Показывает на неизвестного). Он мне подарил... пять долларов никак... Прибавьте к корове...
Мать (протягивая руку). Покажи. Зоська (подает банкнот).
Отец. Или пьяный, или богач.
Мать (с трудом села на кровать, осматривает банкнот). Пять долларов в одной штуке. (После паузы.) А за что же о® тебе дал? .
Зоська. Все рассматривал... в горшки заглядывал... в кровати... «бедность» — говорит. «Ну, и бедность!» И начал спрашивать, где родители. А я говорю—с коровой на ба
зар ушли. А он говорит... потом я не могла удержаться... и так ему жалко стало... вот и дал.
Мать (трет лоб) Святой Антоний? Или какой другой святой? Нет. Свято... он вернул бы мне моего Франуся... пере
менил бы моего Антона., исцелил бы мою печаль... Не отнймал-бы последних сил... (Отдает банкнот Зоське). На, спрячь за пазуху — и поди сюда — ты у меня... (почти то
потом) одна осталась. Посчитаем-ка! (Считает по пальцам).
Вицусь, Марыська, Виктуся... (Зоське, которая, спрятав деньги, хотела подсесть к матери). Не мешай!
Зоська (останавливается у кровати).
Мать (кончая прерванный подсчет)... Юзек. Эти умерли смертью.—Антон, Франусь... Эти умерли сердцем. Всего семеро. Как у божьей матери скорбящей... Что я!.. Ведь Зось
ка жива. Значит, не так. Только шестеро. Нехватает еще одного.
Отец (все время смотрел на неизвестного). Раздевайся.,
ложись...