окрашенные однотонно — в темный цвет — различные сцены.
Естественно было предположить, что при переводе на бумагу появится та же сцена, но в яркой разноцветной окраске.
Но — и это (была особенность такого сорта картинок — на бумаге возникало совершенно иное изображение, безумно яркое, новое, неожиданное, неизвестно где до того находившееся.
Одно из этих изображений я запомнил на всю жизнь. Тогда я не знал, что оно означает. Гораздо позже я догадался. Это был эпизод из подавления боксерского восстания в Китае. Под неописуемо си
ним небом стояла высокая стена, и через нее свешивались обезглавленные китайцы. И кровь—неописуемо алая — стекала по стене. Картинка эта сверкала, потому что только что вышла из воды.
Тогда мне было очень мало лет. Шесть-семь. Первые стихи я написал в семнадцать лет. Очень долгое время, следовательно, я и понятия не имел о том, что стану заниматься искусством. Но я помню твердо, что впечатление, которое я получил от созерцания удивительной картинки, резко отличалось от других впечатлений детства.
В тог момент я убедился, что размеры и время — вещи относительные, что есть в мире возможность управлять этой относительностью, и эта возможность принадлежит искусству. Маленькое, величиной в карту, изображение не поддавалось масштабному оп
ределению. Оно вошло в сознание как событие, а не как изображение события.
Анализ того состояния я, конечно, произвел гораз,- до позже, но что оно было чрезвычайно странным, новым, что оно было шоком, — это я понял уже тог
да в детстве, в тот самый момент, когда это состоя-ние началось.
Тогда я не мог размышлять, однако какая-то тень мысли появилась, — мысли о том, что в соотноше
ниях между пространством и человеком (маленькие китайцы, стена, пустота неба), т. е. в композиции, заключена драматичность.
Это было мое первое знакомство с искусством. Детские впечатления имеют особую важность для дальнейшего формирования художнического отношения к миру. Сочиняя пьесу или подготовляясь к это
му делу, раздумывая о том, какие внешние формы будут у нового моего замысла, — я всегда ощущаю в себе воспоминание об этой переводной картинке, вижу ее блеск перед собой. Она была удивительно мизансцекирована, удивительно были расположены в ней пространство, фигуры и предметы. В ней был воздух драматического события.
5
Я хочу написать пьесу, (где одним из главных действующих лиц будет эгоист. Тип себялюбца.
Себялюбец живет в большой комнате с двумя окнами. Хорошая обстановка, светлый коридор, близость деревьев, травы. У окон, раскрытых в сад, образуется нежная среда отблесков неба и зелени, те
ней стекла, запахов. В эту среду вступает себялюбец. Он идет к шкафу. Шкаф стоит между окон. Переходов из одной среды в другую себялюбец не замечает. Между тем зеленое сияние от дерева, раскинувшегося за окном, летит в комнату, и руки себялюбца становятся зелеными. Зеленой становится и
сорочка. Себялюбец ни на минуту не сомневается в ее белоснежности.
Дерево растет на расстоянии прыжка от окна. Оно молодо(е и мощное. Себялюбец не замечает: после сна дерево потягивается, зевает, встряхивается.
Себялюбец открывает шкаф. В шкафу абсолютно темно. Мерцают галстуки. Он выбирает галстук. Он завязывает галстук, заглядывая в низко поставленное зеркало. Он знает — зеркало может служить веч
но, если не разобьется. Оно почти не поддается времени, не стареет. В сравнении с зеркалом ничтожна стойкость бритвенных лезвий «жиллет». Себялюбец думает: на мою жизнь хватит одного зеркала, двух шкафов, а сколько лезвий?
Себялюбцу предстоит жить еще лет сорок. Он говорит себе: мне тридцать пять лет, я сшил себе (но
вую шубу. Она прослужит мне десять лет. Далее он не размышляет. А далее можно размышлять так: пройдет десять лет, бобер поредеет, выпадут воло
сы, вытрется сукно, вытрутся хорьковые шкурки. Придется шить новую шубу. Это наступит через де
сять лет. Но еще кое-что наступит через 10 лет. Выпадут волосы, сморщится кожа, разрушится, по
мимо шубы, также и носитель ее. Носитель закажет себе новую шубу. Ее хватит на десять лет. О себялюбце, который умрет, не нужно будет говорить: он прожил семьдесят пять лет. О нем скажут: он прожил детское пальто, гимназическую шинель, студен
ческую, еще что-то и две прекрасных шубы. Вторая половина его жизни состояла из двух прекрасных шуб. Вторая шуба тянулась до самой смерти. Мы
застигаем себялюбца в период первой шубы. Это цветущий возраст, кульминационный пункт. Шуба великолепна.
Как крупная единица жизни слагается из более мелких, так и шуба эгоиста, которую мы приняли за крупную единицу его жизни, слагается из единиц помельче: костюмов, отдельных штанов, блуз, шля-п, ковриков, стаканов. И как в веке неисчислимо по ко

личеству и неуловимо по частоте мелькание дней, гак и в шубо-веке неисчислимо и неуловимо мелькание лезвий «жиллет».

Прекрасное окружает себялюбца. Предел человеческого зрения лежит в бесконечности. Мы видим звездные туманности. Предел зрения эгоиста ограничивается как раз тем размахом руки, который необходим, чтобы влезла рука в рукав шубы.
Так подготовляется характеристика эгоиста.
У него каменная розовая лысина. Он красив и пахуч. Однажды он уронил в трамвае гривенник. Мо
жете себе представить: уронил гривенник в трамвае у самого выхода в момент остановки, когда образо
валась давка. Он стал искать гривенник. -Он искал его под ногами у пассажиров, производя движения, похожие «а движения моющего пол.
Он выпятил вад. Представляете себе? Он искал до тех пор, пока его не ткнули кулаком в зад.
Так живет эгоист в записной книжке. Покамест он обрабатывается прозой. Затем он станет действовать.

Он будет носителем власти человека над человеком и за это будет наказан.

Сейчас должка начаться драматургия, разрабатывающая характеры. Характер себялюбца, — возмож
но, отличного гражданина, работяги, человека по
лезного и незаменимого, но себялюбца, эгоиста, — представляется мне необычайно интересным для изображения на сцене.