лениях. В первом водят хоровод по старине. Водят хором чинно, словно по ритуалу. Зрители благоговейно созерцают. Второе отделение: современные танцы и частушки под гармонь. Все интонации—иные. Иное и поведение слушателей.
Но как в бытовой городской, так и в бытовой крестьянской музыке имеются различные прослойки: от простейшей незатейливой импровизации к виртуозной щегольской игре, от назойливо-монотонной „причити к залихватской частушке от еле-намечаемых узоров напева к развесисто-подголосному хору. Кроме того, на
лицо и „разметки по характеру: ухарство, степенность, механическое повторение, раздольная импровизация, дробность, протяженность. Песни „беседы и песни „улицы , песни эмоциональные и песни сурово-ритуальные, наигрыши „практические , вызванные непосредственно житейской необходимостью (пастушьи зовы), на
игрыши игровые. Одно дело песня—скоротать досуг, другое—излить душу. В этом многообразии элементов, составляющих сферу крестьянских музыкальных интонаций и образующих музыку „устной традиции —чрезвычайно подвижной слой звукосоче
таний—прежние собиратели не разбирались вовсе, записывая лишь то, что радовало их эстетическое чувство, и отмечая то, что казалось нехудожественным. Вместо того, чтобы зафиксировать максимальное количество видов и приемов интонациии, форм и схем, производили художественный отбор в той мере, в какой это нужно было собирателям, и потому громадные пласты музыкального материала уходили из поля зрения собирателей.
Все указанные в самых кратких и общих чертах „прослойки , разрушая представление о некоей единой, нераздельной и неизменной народной музыке, указы
вают на то, что под многообразием видов и форм интонаций лежат вызывающие их причины: изменения и разнохарактерные потребности бытового уклада, а также различия социального положения. Если же встать на строго формальную точку зрения и попытаться выискать среди многообразия крестьянских интонаций нечто, организующее их в искусство, т.-е. рациональную систему звукосочетаний, то окажется, что и в деревенском музыкальном обиходе можно различить линию восхождения от простейших интонаций, вызванных практической, житейской необходимостью, до потребностей древнего языческого культа, затем—по другому направле
нию, эмоциональному,—до выражения в песне общих данному семейству или бытовому укладу настроений и переживаний (напр. девичья доля). В том или ином направле
нии эта линия восхождения от простого к сложному, от мимолетной импровизации к окристаллизовавшимся схемам приводит к некоторой „надбытовой (но не вне
бытовой) музыкальной системе и приемам оформления, определяющим крестьянскую музыку, как разновидность, во многом замкнутую и своеобразную- Такого рода „надстройка , конечно, в условиях деревенской жизни с ее недифференцировавшимся бытом не может высвобождать из крестьянской трудовой среды „спецов - музыкантов, как это имеет место в условиях городской культуры, но все признаки стремления к тому имеются: даровитый певец, ловкий виртуоз - инструменталист, спевшийся хор—представители исполнительского мастерства, выработавшего свою терминологию. То, что не выделилось само творчество и с ним композитор—явление понятное, ибо исполнительство всегда идет впереди в общинном быту, в ко
тором „мотив щегольства или красования перед „всем честным народом на праздничной улице песней или игрой способствует художественно - виртуозному отбору на основе стародавних напевных или игровых схем.
Но во всяком случае принцип отбора в плане художественном, выработка мастерства, силы, яркости и бойкости в целях максимума выразительности и кра
соты интонации не чужд крестьянскому музыкальному искусству, и оно, оставаясь бытовым по существу и происхождению своему (в смысле связанности), в отношении целевой установки, все-таки, обнаруживает стремление к артельному обособ
лению. Изобразительное искусство в артелях иконописцев издавна знало такое выделение, что объясняется иным и более интенсивным характером спроса. Музы