кальное искусство выделяло нечто подобное в виде нищих-слепцов, распевавших, большей частью, духовные стихи или эпические песни—слепцов, т.-е. людей, не
способных к работе. Я лично предполагаю, что скоморохи—выделенные бытом уже по иной причине, как люди озорные, „нигилисты —могли представлять из себя тоже артели „мастеров мирского искусства (театрально-музыкального) в противоположность религиозной установке „богомазов-изобразников .
Таковы основания русского крестьянского песенного и игрового искусства („народной музыки ), изложенные в самых общих чертах. Свое изложение я осно
вываю на множестве личных впечатлений, полученных, главным образом, из наблю
дений во время пешеходных „путешествий (Ленинградская и Московская губернии, Заонежский край), поездок по рекам (Волга, Кама, Свирь и др.), из бесед с соби
рателями и исследователями (только не с педантами „академическо-музыкального
типа) и из знакомства с работами русскими и западно-европейскими по народному творчеству и сравнительному — музыкознанию, какие только удавалось достать. Включая, конечно, самый песенный материал (записи и изданные сборники), это все привело меня к следующим выводам, в отношении, по крайней мере, нашей музыкально-многоязычной страны.
1) Что очаги (городские центры) нашей „надбытовой музыкальной культуры— капля в море народных музыкальных интонаций.
2) Что наша, так называемая художественная музыка лишь малая—всплывшая на поверхность—доля всей музыки, звучащей на громадном пространстве среди массы населения СССР.
3) Что поэтому, каждый деятель в области русской музыки должен отдавать себе отчет в том, что бытовая крестьянская музыка в вышеизложенном ее понима
нии составляет у нас не менее 90°/о „надбытового музыкального искусства, которое питается из нее, как из родника.
4) Что бытовое крестьянское песенное и игровое искусство, в силу особых исторических условий и социального положения „народа в бывшей России, сильно оторвано от музыкальной жизни городов и что время от времени налаживавшийся обмен не мог помешать крестьянскому искусству, как творчеству „устной традиции , сохранять и поддерживать выработанные некогда системы интонирования — это с одной стороны, а с другой—из сношений с городом почерпать новые навыки и приемы звукоизвлечения, частью приспособляя их к стародавним, частью строя на них новые звукообразования.
5) Что этот процесс, видоизмененный в области песни и игры, тесно связан с изменениями и трещинами в старинном бытовом укладе и социальных взаимо
отношениях, и чем острее разлад, тем резче отзывается это на образованиях новых интонаций. В данном смысле, конечно, между архаической былиной или „причитью невесты и дерзкой частушкой—бездна. Два мира.
6) Что сейчас музыка в нашей стране переживает острый кризис, ибо в деревню хлынули мутные волны городской бытовой музыки низкого бульварного сорта, и отсутствие правильно организованного обмена продуктами музкультуры
между городом и деревней препятствует проникновению в нее европейски-рациональной системы музыкальных интонаций, присущих, так называемой, художествен
ной музыке: они проникают, повторяю, в музыкальном „мусоре“ и засоряют тот родник, которым питалась музыка русской интеллигенции.
7) Что старая „народная песня, вызывая представления о старом, ненавистном современной деревенской молодежи быте, исчезает, повидимому, бесповоротно, ибо не соответствует ни своим темпом, ни своей динамикой новому быту и
8) Что, следовательно, перед городом встает сложная проблема: как внедрить в музыкальное сознание современной деревни музыкальную культуру современности и претворенные в ней богатства былого народного творчества.
(Продолжение следует).
способных к работе. Я лично предполагаю, что скоморохи—выделенные бытом уже по иной причине, как люди озорные, „нигилисты —могли представлять из себя тоже артели „мастеров мирского искусства (театрально-музыкального) в противоположность религиозной установке „богомазов-изобразников .
Таковы основания русского крестьянского песенного и игрового искусства („народной музыки ), изложенные в самых общих чертах. Свое изложение я осно
вываю на множестве личных впечатлений, полученных, главным образом, из наблю
дений во время пешеходных „путешествий (Ленинградская и Московская губернии, Заонежский край), поездок по рекам (Волга, Кама, Свирь и др.), из бесед с соби
рателями и исследователями (только не с педантами „академическо-музыкального
типа) и из знакомства с работами русскими и западно-европейскими по народному творчеству и сравнительному — музыкознанию, какие только удавалось достать. Включая, конечно, самый песенный материал (записи и изданные сборники), это все привело меня к следующим выводам, в отношении, по крайней мере, нашей музыкально-многоязычной страны.
1) Что очаги (городские центры) нашей „надбытовой музыкальной культуры— капля в море народных музыкальных интонаций.
2) Что наша, так называемая художественная музыка лишь малая—всплывшая на поверхность—доля всей музыки, звучащей на громадном пространстве среди массы населения СССР.
3) Что поэтому, каждый деятель в области русской музыки должен отдавать себе отчет в том, что бытовая крестьянская музыка в вышеизложенном ее понима
нии составляет у нас не менее 90°/о „надбытового музыкального искусства, которое питается из нее, как из родника.
4) Что бытовое крестьянское песенное и игровое искусство, в силу особых исторических условий и социального положения „народа в бывшей России, сильно оторвано от музыкальной жизни городов и что время от времени налаживавшийся обмен не мог помешать крестьянскому искусству, как творчеству „устной традиции , сохранять и поддерживать выработанные некогда системы интонирования — это с одной стороны, а с другой—из сношений с городом почерпать новые навыки и приемы звукоизвлечения, частью приспособляя их к стародавним, частью строя на них новые звукообразования.
5) Что этот процесс, видоизмененный в области песни и игры, тесно связан с изменениями и трещинами в старинном бытовом укладе и социальных взаимо
отношениях, и чем острее разлад, тем резче отзывается это на образованиях новых интонаций. В данном смысле, конечно, между архаической былиной или „причитью невесты и дерзкой частушкой—бездна. Два мира.
6) Что сейчас музыка в нашей стране переживает острый кризис, ибо в деревню хлынули мутные волны городской бытовой музыки низкого бульварного сорта, и отсутствие правильно организованного обмена продуктами музкультуры
между городом и деревней препятствует проникновению в нее европейски-рациональной системы музыкальных интонаций, присущих, так называемой, художествен
ной музыке: они проникают, повторяю, в музыкальном „мусоре“ и засоряют тот родник, которым питалась музыка русской интеллигенции.
7) Что старая „народная песня, вызывая представления о старом, ненавистном современной деревенской молодежи быте, исчезает, повидимому, бесповоротно, ибо не соответствует ни своим темпом, ни своей динамикой новому быту и
8) Что, следовательно, перед городом встает сложная проблема: как внедрить в музыкальное сознание современной деревни музыкальную культуру современности и претворенные в ней богатства былого народного творчества.
(Продолжение следует).