Москва 1850 — 1910 г.

Статья Г. Василича.
Два типа старыхъ городовъ знаетъ Европа: одни, уже отжившіе, застыли въ своемъ вѣковомъ обликѣ: такова Венеція, Флоренція, Нюренбергь,
Брюгге; другіе—еще живые, мѣнятощіеся, развивающіеся и творящіе: ихъ жизнь не приняла установившагося облика, ихъ образъ мѣняется съ нарастаніемъ культуры. Это Парижъ, Лондонъ, вѣчный Римъ, это—Москва...
Имѣя за плечами почтенный даже для города возрастъ —- 700 лѣтъ интенсивной и многосторонней жизни, она и въ наши дни остается самымъ мощнымъ изъ русскихъ городовъ. Съ юношеской бодростью бьется пульсъ экономической, идейной, художественной, литературной и театраль
ной жизни. Быстро мѣняется бытовой обликъ города, характеръ улицъ, типъ домовъ, самый ритмъ жизни, но нѣтъ никакихъ симптомовъ уста
лости или замедленія. И среди сомнѣній въ жизненной способности и творческой мощи русскаго народа—образъ великаго, нестарѣющаго города служитъ убѣдительнымъ символомъ.
Москва 1850-хъ годовъ и Москва начала XX вѣка—два различныхъ міра. Краснорѣчивыя цифры роста населенія наглядно противопоставляютъ скромный патріахальный центръ дореформенной Руси кипучему «міровому городу» нашихъ дней. Въ 1830 году населеніе Москвы выра
жалось въ скромной цифрѣ —305, 631; въ январѣ 1882-го года—753, 469; 31-го января 1902-Г0 года—і, 174, 673 и, наконецъ, по подсчету въ
январѣ 1912-го—і, 575, 583. Такъ же быстро и рѣзко эволюціонировала московская жизнь. Въ 50-хъ годахъ тихо прозябаетъ однообразный и сон
ный бытъ, полный уже сложившихся самобытныхъ чертъ, по своей не
подвижности напоминающій застойное болото. Чахлая общественная жизнь выливается въ самыя примитивныя формы. Отгремѣло привольное, широ