кими рѣками разливавшееся житье Екатерининскихъ и Александровскихъ баръ; не пріобщилось къ культурѣ и не вышло за предѣлы деспотическаго семейнаго быта купечество, тихо жила немногочисленная интеллигенція. Только кой-гдѣ вокругь университета въ тѣсномъ кружкѣ посвященныхъ бродить мысль, слагаются общественные идеалы.
Теперь Москва—кипучій городъ, многое взявшій отъ общеевропейскаго шаблона, но внесшій въ него много своего, оригинальнаго; городъ напря
женной идейной и художественной жизни, колоссальной промышленной энергіи, заражающій ею цѣлую громадную область Россіи. Творчество Москвы сплошь самобытно, но бытъ замѣтно нивеллировался. Нетронутые уголки уцѣлѣли только въ купеческой Таганкѣ, въ глухихъ переулкахъ Замоскворѣчья, среди старообрядчества—поближе къ Рогожскому и Пре
ображенскому кладбищамъ, да въ ветхихъ Александровскихъ особнякахъ по переулкамъ Арбата и Пречистенки,—но и здѣсь все специфически московское исчезаетъ медленно, но неуклонно.
Вторая половина XIX вѣка въ исторіи московской жизни останется одной изъ самыхъ яркихъ страницъ: переходъ отъ богобоязненнаго существованія въ уютныхъ предѣлахъ традицій и указокъ начальства къ участію въ міровомъ строительствѣ—грандіозный переворотъ, на нѣсколько вѣковъ опредѣлившій историческія судьбы города...
I.
При достаточно засвидѣтельствованной любви москвичей къ родному городу нѣтъ недостатка въ бытовомъ матеріалѣ, въ воспоминаніяхъ старожиловъ и запискахъ современниковъ, въ литературныхъ свидѣтельствахъ относительно общественнаго и частнаго быта изслѣдуемой эпохи. Въ X выпускѣ «Москва въ ея прошломъ» помѣщено исчерпывающее описаніе московской жизни 40-хъ годовъ, принадлежащее Вистенгофу. О Москвѣ 50-хъ годовъ есть масса свидѣтельствъ, но самыя цѣнныя изъ нихъ не
давно появившіяся воспоминанія Н. Васильича 1) и П. И. Щукина, владѣльца драгоцѣннаго собранія русской старины. Ихъ сообщенія пріобрѣтаютъ особый интересъ потому, что сдѣланы культурными современниками, способными не только передавать отдѣльныя черты, но и дать цѣльную картину.
Сравнивая ихъ воспоминанія съ наблюденіями Вистенгофа, мы видимъ, что за этотъ срокъ московская жизнь нимало не измѣнилась. Характеръ ея яркими штрихами рисуетъ Н. Васильичъ: «Особая печать ле
жала въ ту пору на всей Москвѣ; не только на зданіяхъ, не походившихъ на петербургскія, на улицахъ и движеніи по нимъ, но и на московскомъ
обществѣ во всѣхъ его слояхъ. Особенности Москвы въ настоящее время сгладились, почти исчезли; уже нѣтъ особаго московскаго міровоззрѣнія, специальной московской литературы, а тѣмъ болѣе науки; даже калачи и сайки и прочія, нѣкогда знаменитыя, спеціально московскія снѣди выро
1) Русскія Вѣдомости» 1911 г. № 153, 167 189, 194 и 199. 4
/
Теперь Москва—кипучій городъ, многое взявшій отъ общеевропейскаго шаблона, но внесшій въ него много своего, оригинальнаго; городъ напря
женной идейной и художественной жизни, колоссальной промышленной энергіи, заражающій ею цѣлую громадную область Россіи. Творчество Москвы сплошь самобытно, но бытъ замѣтно нивеллировался. Нетронутые уголки уцѣлѣли только въ купеческой Таганкѣ, въ глухихъ переулкахъ Замоскворѣчья, среди старообрядчества—поближе къ Рогожскому и Пре
ображенскому кладбищамъ, да въ ветхихъ Александровскихъ особнякахъ по переулкамъ Арбата и Пречистенки,—но и здѣсь все специфически московское исчезаетъ медленно, но неуклонно.
Вторая половина XIX вѣка въ исторіи московской жизни останется одной изъ самыхъ яркихъ страницъ: переходъ отъ богобоязненнаго существованія въ уютныхъ предѣлахъ традицій и указокъ начальства къ участію въ міровомъ строительствѣ—грандіозный переворотъ, на нѣсколько вѣковъ опредѣлившій историческія судьбы города...
I.
При достаточно засвидѣтельствованной любви москвичей къ родному городу нѣтъ недостатка въ бытовомъ матеріалѣ, въ воспоминаніяхъ старожиловъ и запискахъ современниковъ, въ литературныхъ свидѣтельствахъ относительно общественнаго и частнаго быта изслѣдуемой эпохи. Въ X выпускѣ «Москва въ ея прошломъ» помѣщено исчерпывающее описаніе московской жизни 40-хъ годовъ, принадлежащее Вистенгофу. О Москвѣ 50-хъ годовъ есть масса свидѣтельствъ, но самыя цѣнныя изъ нихъ не
давно появившіяся воспоминанія Н. Васильича 1) и П. И. Щукина, владѣльца драгоцѣннаго собранія русской старины. Ихъ сообщенія пріобрѣтаютъ особый интересъ потому, что сдѣланы культурными современниками, способными не только передавать отдѣльныя черты, но и дать цѣльную картину.
Сравнивая ихъ воспоминанія съ наблюденіями Вистенгофа, мы видимъ, что за этотъ срокъ московская жизнь нимало не измѣнилась. Характеръ ея яркими штрихами рисуетъ Н. Васильичъ: «Особая печать ле
жала въ ту пору на всей Москвѣ; не только на зданіяхъ, не походившихъ на петербургскія, на улицахъ и движеніи по нимъ, но и на московскомъ
обществѣ во всѣхъ его слояхъ. Особенности Москвы въ настоящее время сгладились, почти исчезли; уже нѣтъ особаго московскаго міровоззрѣнія, специальной московской литературы, а тѣмъ болѣе науки; даже калачи и сайки и прочія, нѣкогда знаменитыя, спеціально московскія снѣди выро
1) Русскія Вѣдомости» 1911 г. № 153, 167 189, 194 и 199. 4
/