Академия наук СССР
4,
Торжество Всесоюзной академии наук. —
вместе с тем торжество н каждой отдель-
ной нашей науки. В семью наук литерату*
ровеление вошло самым младшим членом;
наука о литературе лишь зарождалась в
ХУИТ веке, но забота о русском слове, о
русской словесности была задачей многих
деятелей высшего ученого учреждения
России даже тогда, когда устав определял
его задачи так: «Академия есть собрание
ученых людей, называемых академиками,
которые стараются познавать различные
действия и свойства всех в свете пребы-
вающих тел, и через свое испытание и
науку один другому показывать. а’ потом
общим согласием издавать в народ».
Гениальный Ломоносов трудился и над
изучением языка, и над теорией вырази-
тельного слова, и вопросами стихосложе-
ния; в конце ХУШ века Академия издава-
ла журналы общелитературного характера,
‘произведения современных писателей, орга-
‘низовала переводческую / работу; у Hee
возникла большая пристройка — Poccuit-
ская академия, по образцу Акалемни
Французской — для «очишения и обога-
щения русского языка, утверждения об“
шего употреблення слов, свойств русско-
то языка, витийства и стихотворства», Эта
«дополнительная» академия, не оправдав
надежд, просуществовала до 1841 года.
Впрочем, свой словарь русского языка она
успела не только составить, Ho и издать
дважды: именно в чего-то. «заглядывал
встарь» Пушкин.
Все это — предистория, История ака-
лемического литературоведения начинается
с 1841 года, когда Академия наук полу-
чила структуру, не менявшуюся затем до
‚Октября, а в этой структуре «второе» от-
‘деление — русского языка и словесности,
История эта распадается на два неравных
периода. Первый тянется до 1925 г, когда
Российская академия наук стала Акаде-
‘мией наук СССР; второй охватывает всего
‘двадцать лет, истекающих в нынешнем
году. Дваднатилетней работе как будто
трулно подводить итоги; но двалиатиле-
‘тие это, как мы знаем, — исключительное
‘не только в нашей, но и во всемирной
истории, потому что оно завершено небы-
‘валой и военной, и морально-политизеской
победой нашего народа над врагами и раз-
рушителями культуры. :
Преобразование 1841 года поставило. но-
вому «отделению русского языка и сло-
весности» чисто исследовательские .задачи.
Но организация нсследовательской работы
в царской Росеии резко отличалась от на-
шей. По существу, Академия была уче-
ным обществом, каждый член которого
работал по собственному усмотрению над
темами, возникавшими у него либо случай-
но, либо в связи е общим направлением
его личных интересов. Наука должна бы-
ла, по крайней мере теоретически, стоять
«вне политики»: предполагалось, что ака-
демики — это ночтенные, достаточно обес-
печенные люди, которые могут и вовсе He
‘выходить из своих кабинетов для обще:
ния с публикой Поэтому неудивительно,
что на живой литературный процесс ака-
демическое литературоведение оказывало
незначительное влияние; солидные, часто
весьма ценные работы академиков-литера-
туроведов проникали в широкую массу
зутателей редко, десятилетиями залежи-
заясь на полках академического книжного
‚ склада.
Но и на этом сугубо «академическом»
пути то и дело наука встречала рытвины
Академию!
чести,
и рогатки. Уже избранный в
А. Н. Пыпин отказался от этой
так как знал, что его утверждению про-
тивится один из столпов реакции, министр
просвещения Д. Толстой. Лишь через 26
лет после этого он, вновь избранный,
стал академиком. Издания Академии не
поллежали общей цензуре; но в первом
томе академического издания Пушкина из-
вестный стих «и на обломках самовластья»
не мог быть нанечатан полностью, как и
иные «вольнолюбивые» стихи Пушкина;
уже напечатанный сборник сказок и He-
сен Белозерского края не был пущен в
продажу, показавшись сомнительным с
точки зрения благопристойности, отноше-
ния к церкви и т. п. Известна история
избрания А. М. Горького в почетные чле-
ны по «разряду изящной словесности»,
возникшему в 1899 году. Она одна доста-
точно говорит, как номинальна была «сво-
бода», которой пользовалась старая Ака-
демия.. И, кояечно, как все культурно-
просветительные учреждения нарской Рос-
сия, Академия в целом, и отделение рус-
ского языка и словесности в частности,
неизменно и справедливо жаловалась Ha
«отсутствие средств», стеснявшее все науч-
ные и издательские предприятия.
Но и отдаленная от живой литературы,
работавшая без стойкого плана, встренав-
шая в своей работе разные явные и тай-
ные помехи, лишенная возможности вос-
питывать молодые кадры. заботиться 0
смене, академическая наука о литературе
и в этих тесных рамках сделала много, и
многое из сделанного ею стало вкладом в
мировое литературоведение, легло проч-
ным камнем в фундамент советской науки.
М. ИОРДАНСКАЯ H а } К а Il p И о Из воспоминаний
Летом в 1910 году я была 3 Италин
вместе с мужем Н.. И. ИМорданским. В
конце зимы в Петербурге разнесся слух,
‘что Горький опасно болен, но ни от кого
точных сведений о здоровье Алексея
Максимовича узнать было нельзя. i
Рима Иорданский написал письмо
Марии Федоровне Андреевой, в котором
спрашивал © здоровье Алексея Максимо-
вича и просил сообщить, можем ли мы
приехать повидаться с ним. Мария Федо-
ровна ответила, что Алексей Максимович
поправился и будет рад приезжим us Poc-
сии.
В июле мы приехали на Капри и оста-
вовилясь в небольшой гостинице на’ набе-
режной «Гранде Марина», Отдохнув после
утомительной дороги, мы на другой день
отправились разыскивать виллу «Серафи-
на», где жил Горький.
Это оказалось очень нетрудным.
На фуникулере мы поднялись в. горо-
док Капри, расположенный на горе, до-
вольно высоко над морем, и вышли на
маленькую площадку в центре города,
Здесь, как только мы произнесли слово
«Горький», нас плотным кольцом окружи-
ла толпа ребятишек. <«Gorki, villa Зега-
fina, una lira, una lirast -— кричали они,
дергая нас за платье, И, получив лиру,
торжественно повели через площадь, в
двух шагах от которой находилась окру-
жённая садом небольшая вилла.
Мария Федоровна приняла нас со свой-
ственной ей любезностью и радушием. Она
сообщила нам, что Алексей Максимович в
эти часы еще работает, и посвятила в рас-
порядок дня, установленный на вилле.
Вставал Алексей Максимович рано и сей-
час же садился писать, До обеда в 4 ча-
са. к которому обычно собирались почти
все, гостившие на. Капри, никто из посе-
тителей к Алексею Максимовичу He до-
пускался.
За таким распорядком Мария Федоровна
строго следила, потому что иначе Алексей
Максимозич на Капри не имел бы покоя.
Не говоря уже о тех русских — литерато-
рах и знакомых, которые приезжали сюда
повидаться с ним. на виллу являлось мно-
жество незнакомых людей, домогавшихся
Литературная. газета
2 № 26
ии ——
‘
А. БЕЛЕЦКИЙ
>
За лилетантами вроде ‘Плетнева иля
Никитенко, за обещавшими многое и дав-
шими мало синтетиками вроде Шевырева
или, с одной стороны, собиратели материа-
лов, издатели документов, накопители фак-
тов (как Срезневский, Бычков, Пекарский),
с другой — людн широкого размаха, раз-
носторонней н глубокой эрудиции, тяги к
большим проблемам — «классики» нанего
литературоведения Буслаев, Тнихонравов,
Веселовский, Пыпин. Задачи науки о лИ-
тературе были еще в процессе выяснения.
«Энциклопедичностьх была _Н жна.
Буслаев еоединял в себе лингвиста, исто-
рика литературы, историка искусства. Ве-
селовский занимался и западными литера-
турами, и древнерусской литературой, и
фольклором, < одинаковой тонкостью и
глубиной изучая то Боккаччо, то Жуков-
ского, Пылин от древнерусской литерату-
ры переходил к истории славянских лите-
ратур; а от нее к истории русских общест-,
венных движений-и синтетическим обзорам
‘историн русской этнографии, н русской ли-
тературы. ‘И даже Срезневскому, старей-
шему из всех названных, приходилось быть
и чсториком языка, и. историком литера-
туры, фольклористом, палеографом, архео-
логом, зачинателем «славянской филоло-
гии» в России. Чернышевский. один из
его слушателей, подчае роптал на. узость
и сухость своего учителя, в ранней моло-
дости отваживавшегося, однако, и Ha ши-
рокне обобщения, но при всем. том «Сло-
варь древнерусского языка» Срезневского
до сих пор остается книгой, над которой
работают не только филологи, но и наши
исторические беллетриеты.
Преимущественное внимание’ отделение
русского языка и словесности уделяло
средневековой русской литературе. Это
ыло односторонне, но это было важно и
полезно для времени, когда литературо-
ведение еше только укрепляло технические
навыки Исследования, приобретало точ-
ность, из приятных и «возвышенных» раз-
говоров о ‘литературе становилось подлин-
ною наукой. Вышеназванные «классики»
нашей науки, как и преемники их, не так
давно сошедшие в могилу академики
Истрин, Перетц, Сперанский создавали
«школы», приучали к осмотрительности,
строгости, серьезности в работе. Благода-
ря их трудам стала ясной целая большая
эпоха нашего литературного развития; бла-
годаря им наша Академия сейчас может
противопоставить «История русской сло-
весностн? Шевырева. свою ‘коллективную
«Историю русской литературы».
В «Сборниках», в «Известиях» отделе-
ния ‘русского языка и словесности, в от-
дельных его изданиях опубликован общир-
ный материал текстов иисьменностн и
фольклора. Апокрифы и старинные повести,
летописи, переводные византийские хрони-
ки, сборники изречений, старинные драма-
тические действа былины, исторические
песни, сказки, тексты народных лубочных
коотинок — все эти публикации, в своем
большинстве и сейчас сохранившие свою
ценность, остались неповторенными и един-
ственными. Работа «одиночек» не прошла
даром, хоть и была часто OTOpBaHa от
жизни, оставалась недостаточно оцененной
у нас, не говоря уж о Западе, где лишь
в недавнее время стали понимать значение
русской науки.
А между тем сплошь и рядом эта наука
и в области литературоведения опережала
западную. Когда в ХХ веке у нас позна-
комились с теорией «взаимоосвещения
искусств» О. Вальцеля, она показалась
некоторым нашим молодым «западникам»
увлекательной новостью. Позабыли, что
задолго до Вальцеля Буслаев на практике
применял эту теорию, исследуя факты на-
шей старинной литературы и искусства в
их взаимовлиянии, Так, Пыпин своей дис-
сертацией 1857 гола о старинных русских
повестях предварил «Теорию странствую-
щих сюжетов» Т. Бенфея. В 1931 году
з книжке «Сравнительное литературоведе-
ние» французский ученый Ван-Тигем pata-
вал за науку будущего — «всеобщее ли-
тературоведение», которое должно уста.
новить законы литературного . процесса.
выводя их из сравнительного изучения
литератур. Но еше в ХХ веке проблема
такой науки была поставлена А. Н, Весе-
ловеким, и его «Историческая поэтика» —
зачало ее разрешения. У французов нет
‹ниги о французском поэте эпохи Ренес-
санса Клемане Маро, подобной. монографии
о нем нашего ученого, члена-корреспон-
дента АН СССР В. Шишмарева; у немцев
нет такой книги о видном поэте эпохи
«бури и натиска» Я. Ленце, какую дал
академик М, Н. Розанов: немцам (они за-
нимались еще тогда наукой) пришлось
перевести ее на немецкий язык, Случаев
такого рода немало,
2.
Но работа все же велась’ разрозненно!
и разнобойно, медленны были ее темпы,
недостаточно эффективны были ее резуль-
таты. Иногда делались попытки расширить
круг работников, внести в работу начало
и русское литера
HIM
4 «Пушкинский дом») в. Ленинграде, Инсти-
‘ничивают смысл слова так
=
“
коллективности. Блестяший организатор,
акад. А. Шахматов искал и находил лю-
дей, умножал число сотрудников «Изве-
стий», создавал комиссии. Был составлен
грандиозный план «Энциклонедии - славян-
ской филологии», осуществленный лишь в
самой незначительной части. Сларания от-
дельных лиц были бессильны. Нужно бы-
ло изменить всю систему. На место одино-
ее ик
чек должны были явиться группы; елучай-
ные предложения должны были заменитъ-
ся продуманными планами. Tak и нройзо-
шло после преобразования Российской
академии наук во Всесоюзную.
Темпы и характер работы старой Axa-
демии особенно ясно сказались Ha такой
отрасли её занятий, как издание класси»
ков. От Академии естественно было’ ждать!
образцовых изданий крупных русских пи-
сателей с полным, критически установяен-
текстом, Эту работу начал акад,
Я. Грот своим монументальным изданием
Державина. Издание было осуществлено
полностью —- случай, единственный в ака-
демической практике, Но почему за инм
последовал Хемницер, а за ним Екатери-
на И? Просто под рукой оказалось собра-
ние нужных материалов, н тому или иному
якадемику захотелось их обработать. В
90-х годах начато было издание сочинений
Ломоносова, Оно растянулось на многие
десятки лет и до сих пор не закончено.
В. 1899 году приступили к академическому
изданию Пушкина, Над изданием работали
е редакторы, изданные томы оказы-
вались неудовлетворительными, H
систематически замирало: От этой ‘изда-
тельской работы старой Академии осталось,
в конце концов, лишь издание Грибоедо-
ва, сделанное лучшим знатоком писателя
членом-корреепондентом АН Н. К, Пикеа-!
новым, сочинения Кольцова, Лермонтова,
Баратынского, изданные в той же «серии
разряда изящной словесности», но значи
тельно уступавшие изданию сочинений
Грибоедова, ; ;
С 20-х годов развивается жизнь новой,
советской Академин, Кабинетность отпала,
уединение крупных ученых кончилось, В!
Академию пришла научная молодежь; в
состав руководящих работников вошли но+
вые силы, ранее очень далекие от среды
ученых-профессионалов. «Святилище» ста-
ло обширным научным ` предприятием, не’
теряя в достоинстве, но много приобретая
в сиде и результатностн, Окончательно
сформировались два литературоведческих
института — Институт литературы (6.
тут мировой литературы имени А, М. Горь.
кого в Москве, Они распадаются на отде-
лы и секции; они владеют архивами ру-
кописей, специальными библиотеками, му-
зеямв Пушкина, Л. Толстого, Горького.
Но самое главное даже не в этом. Глав-
ное в том, что литературоведение, как и
другие общественные науки, получило то,
чего у него не было, над поисками чего.
оно билось: метод. Марксистско-ленниская
методология впервые открыла перед ним
возможность стать точной наукой.
Говоря о науке, часто даже у нас отра-
назызаемыми
«точными» науками. На Западе это обыч“
но. Во Франции, например,
эс1епсе— математика, физика, химия и т. д.
wu belles lettres —- usyyeHie нскуества в!
широком смысле слова. В 20-х годах вто-
рой термин пробовали применить и у нас.
У нас одно время существовала «Государ-.
ственная академия художественных наук». .
Но такие «художественные науки» `нё
могут иметь у нас места. Советская наука
© литературе может и должна быть TONS ba
ной. Она естественно стремится к обобще-
ниям, к установлению законов. Недаром
же русское литературоведение в своем
прошлом. связано с русской философией, В
лице Белинского, Чернышевского, Добро-
любова создававшей эстетику на основе
воинствующего материализма. В этой ат?
мосфере росли Тихонравов, Пыпин, А. Н:
Веселовский. e A
«Эпоха великих работ» началась не так
давно, закончена будет не скоро, но неко-
торые результаты ее уже налицо. Акаде-
мия взялась за издание классиков и до-
стигла безупренноети в издании текстов,
наново приготовив Пушкина, Гоголя, Ра-
дищева, Глеба Успенского, разработав
планы издания и других авторов, действуя
темпами, не сравнимыми < прошлым, не
останавливая производетва и в самые
трудные месяцы минувшей войны. Осуше-
ствляется план грандиозной истории миро-
‚вой литературы (французской, англо-аме-
‘риканской, испанской, итальянской, антич-
ного мира и т. д.); вышло уже несколько
томов «Истории русской литературы», Бу-
дет осуществлено то, о чем не могло и
мечтать наше литературоведение досовет-
ской поры: научный обзор. современной
литературы.
Изучение русской литературной старины
продолжается, переходя от публикаций и
T
`новится работа в
дело.
‚ различают -
исслелования отдельных текстов K поста”
‘вовке болыших проблем — © характере
литературного ae
перестало подавлять изучение -
ты м нащей давности, Отяала идея © том,
ато исследовать можно лишь то, от чего
исследователь отделен. болышим расстоая-
нием времени, Не услышим мы и тГади’
ционного в былой филологической среде
утверждения: «для щироких обобщений
еще ие настало время». Нет. оно настало!
Мы знаем, что синтез немыслим без ‘ана-
и и бесплоден
лиза, но и анализ, ненужен I
без идеи о предстоящем синтезе. И эта
идея коренным образом меняет весь Ха:
рактер работы.
Собирая и множа силы, Академия стано-
вится’ действительным центром литерату-
роведческой жизни страны. Ee литературо-
веды с честью вышли из испытания воен-
ных лет. Многие из них до последней воз-
можности работали в осажденном Ленин-
граде, правя рукописи под грохот пушек;
работали, не покладая рук; и на местах
эвакуации — в Казани, в Ташкенте. А
обязательства их перед советской культу-
рой все растут. Время выдвигает неотлож-
ные задачи создания истории славянских
литератур, создания единой истории лите-
ратуры ‘народов СССР, которая показала
бы их взаимные связи, выяснила бы ту
великую роль, которую сыграла для них
русская литература, ‚Настоятельною ста-
в области проблем теорин
литературы. Назрела потребность в науч”
ном С’езде лнтературоведов Союза, орга-
низовать который может только Всесоюз-
ная академия. : р
” Коллективное начало в работе, ее пла:
новость. е одной стороны; сознание долга
перед родиной и народом-победителем, <
другой, позволят успешно разрешить все
эти задачи. Литературоведам Академии
наук СССР есть чем гордиться: в прош
лом у них — ряд великих предшественни-
ков; в настоящем = ряд удачных начина-
ний и сознание все растущей силы, все
прибывающих знаний, все ширящегося кру-
Ta тех, для которых их работа необходи-
ма; Когда-то солидный французский уче-
ный журнал («Вотан!а»), отмечая выход в
свет книги Веселовского о Боккаччо, пи-
сал, что определенного об STO книге он
сказать не может ннчего, так как она на-
писана, увы, по-русски. «Rossica non legun-
ture. — «русское не читаемо»: это было
почти законом, не вызывавщим сомнений.
Времена меняются: старое изречение ме-
няется вместе с унми: «Коззюа legenda ac
studenda зип «русское должно чи-
таться и изучаться». Это уже относится
‘ко многим отраслям русской науки. Это
сбудется полностью и в области нашей’
науки о литературе, _
oo ¢
ty yy sf
tie Yj
с <
J Yi
ies
Ye
И:
М. ГОРЬКИЙ. (1935 г.).
—Вожу все © собой, -- ответил ои мне
и забавно прищурился, —- и Нижний на
Волгу и Оку — все вожу. с` собой и при-
том, заметьте, беспошлинно... Вот я какой
свидания с Горьким. Русские и нностраи- ной, только более прямой и строгой каза: хитрый...
ные туристы стремились во что бы то ни лась его высокая фигура в летнем белом
стало проникнуть на виллу «Серафина».
И если им не удавалось, после посещения
лазурного грота и развалин виллы Тиве-
рня, побывать у Горького, они считали,
рекламах Кука каприйских достопримеча-
тельностей.
Поэтому Марии Федоровне приходилось
подчас принимать очень решительные и
жесткие меры, чтобы оградить Алексея
Максимовича от вторжёния нежелательных
посетителей и обеспечить ему необходи-
мый покой.
— Не правда ли, живем по-княжески—
в собственном дворце? — смеясь говорила
Мария Федоровна, показывая нам несколь-
ко скромно обставленных хозяйской Me-
белью комнат наемной виллы. В Петер-
бурге действительно распространялись слу-
хи, что Горький купил себе на Капри ве-
ликолепный особняк и живет, окруженный
необычайной роскошью и великолепием.
Этим нелелым россказням, — конечно,
очень мало кто верил, однако видно было,
что о них стало известно и Марии Федо-
ровне и Алексею Максимовичу.
В маленьком флигеле во дворе жили
Пятницкий?, Гусев-Оренбургский, один мо-
лодой грузинский поэт и гостивший у
Горького Михаил Михайлович Коцюбин-
ский.
Оказалось, что, ожидая нашего приезда,
навечатан был рассказ в’ то время
Алексей Максимович ходил взад и вне-
костюме с широким поясом вместо жилета, ред по террасе, а я и Н. И. Иорданский
`Попрежнему твердо звучал его голос, рассказывали ему о последних петербург:
крепким и сердечным было рукопожатие, ских литературных новостях. Вдруг Алек-
походка легкой и молодой, С большой ра- сей Максимович остановился перед нами
что не осмотрели всех перечисленных в) достью смотрела я на Алексея Максимо- ?
вича, и не верилось, что зимой он
болен так опасно, что боялись за
был Риме,—сказал он. Приехали бы немного
его раньше и застали бы здесь Гаврилу Вла-
— Жалко, что вы так задержались в
жизнь, н только два месяца назад у него говещенского. Он ‘приезжал на несколько
ирекратилось кровохарканье,
Алексей Максимович раньше не
был но,
дней повидаться со мной. Вы ведь, конеч-
читали его сочинения? — спросил
знаком с Н. И. Иорданским. Но сразу он Алексей Максимович и, покрутив ус, иско-
так просто и дружески заговорил с ним, са взглянул на меня. у
что всякая натянутость, неизбежная при
Заметив мое замешательство, Коцюбин-
первом знакомстве, очень быстро исчезла: ский рассмеялся.
За. обедом моим соседом был
Михайлович Коцюбинский. Я знала
вался. Тем не менее суждения его были
и беспощадны.
известного молодого украинского писателя
Винниченко. Коцюбинскому рассказ этот
очень не понравился. Он находил, что в
нем проскальзывало пренебрежительное
отношение к женщине, которое с
откровенным цинизмом проявилось в ero
романе «Честность с собой» 3. Я не знала
Мария Федоровна задержала для нас по-
мещение в. доме, ваходившемся почти ря-
дом © виллой, 4
Поэтому я скорей пошла сговориться с
хозяйкой, сдававшей комнаты, а муж от-
правился в гостиницу за нашими вещами.
Две небольшие ‘комнаты ‘с лконом во
втором этаже стоили баснословно деше-
во — полторы лиры в сутки, что на рус-
ские деньги составляло 54 Kon.
Зимой здесь жили Луначарские, а внизу
находилась «Каприйская школа», Но в
момент нашего приезда она уже не суще-
ствовала.
Быстро устроившись в.новом помещении,
мы в четыре часа пришли к обеду на вил-
лу «Серафина».
+5
За те пять лет, что я не видела Алек-
сея Максимовича, он наружно мало изме-
нился. Правда, сильно похудел. но худоба
его не производила впечатления болезнен-
этого романа, он еще не появлялся в пе-
чати, но Коцюбинский знал о нем,
— Не советовал бы вам печатать Винни-
ченко — самовлюбленный и пошлый писа-
тель,—юбратился ко мне Алексей Максимо-
вич, до которого донесся наш разговор
с Коцюбинским. А вот, что бунинскую
«Деревию» напечатали, это хорошо. Чудес.
ная вещь.
Миханл «“Таврило Благовещенский, Гаврило Бла-
его говещенский», повторяла я про себя и с
произведения, и мне было очень интересно досадой думала:
познакомиться с ним. Это был редко обая- молодой писатель, и Алексей Максимович
тельный человек — мягкий и деликатный, сразу заметил его, а я, конечно. прозе-
OH ни о ком из писателей резко не отзы: вала. $
BOT ‘появился новый
= Нет, не читала, —- наконец призна-
не только очень определенны, но иногда! лась я.
— Так и быть, помогу вам припомнить,
В майской книжке «Современного мира» —<казал Алексей Максимович. —Итальян-
мало цы по-своему называют его — ‘Габриель
:
4
Д’Аннунцио ‚ а я по-своему — Гаврило
Благовещенский, — упирая на «0», произ-
нес Алексей Максимович, — мне так боль-
ше нравится. И он широко улыбнулся,
таким ! довольный тем впечатлением, какое про-
извела его шутка,
— Говорил