м. сенгалевич В музее Николая О стровского Музей-квартира Николая Островского в Москве получил новые материалы: книги, письма, фото от бойцов и офицеров Крас- ной Армии. Эти материалы получены уже после победы, Одни из них находятся в об- работке, другие уже экспонированы. Особенное внимание привлекает неболь- шая витрина в четвертом зале- книги Ни- колая Островского в дни Отечественной войны. Под стеклом четыре книги. Каждая из них имеет свою замечательную судьбу. Зеленовато-серая, полинявшая от солнца и ветра обложка, пожелтевшие страницы, следы крови, Этот экземпляр книги «Как закалялась сталь» в дни горячих боев по- слала на фронт по просьбе фронтовиков- комсомольцев директор музея, жена писа- теля Р. Островская. рождения 1926-й. В книгу вклеено несколько листков, ис- писанных мелким, аккуратным, почерком. В скупых строках рассказывают фронтови- ки о судьбе этой книги и влиянии ее на мо- лодежь: «Книга прошла с нами длинный боевой путь от Витебска до Восточной Пруссии. Большая доля наших успехов принадлежит этой книге. Павку Корчагина наши комсо- мольцы-фронтовики всегда чувствовали своим правофланговым», И дальше строки цовествуют о славных подвигах, совер- шенных комсомольцами-фронтовиками, боевых эпизодах, геронческих делах. В верхнем левом углу на обложке пятно кро- ви. Это кровь комсомольца-героя Федора Федотова, Комсомолец Федотов пал смер- тью храбрых. В момент его гибели повесть «Как закалялась сталь» находилась в его вещевом мешке. Под стеклом рядом с кни- гой залитый кровью комсомольский билет № 218152, Федотов Федор Григорьевич, год у Небольшая тщательно обернутая в пер- гаментную бумагу книга «Речи, статьи, письма». Она тоже прошла длинный и труд- ный путь по дорогам войны. Сотни рук пере- листывали ее страницы, Ее читали в окопе, костра и в землянке. «В период всего нашего боевого пути от Нарвского плац- дарма под Варшавой и до Одера эта книга была нашим спутником», - пишет группа комсомольцев. Судьба книги «Рожденные бурей» не ме- нее значительна. Здесь подклеены страни- цы дневника майора Самохина: «1/I--45 года, Я не успел дочитать кни- гу Н. Островского «Рожденные бурей» ввиду того, что получил приказание с ча- стью пробраться в тыл врага. Я знаю, что предстоит много трудностей и невзгод, я знаю, в каких тяжелых условиях работали и воевали герои книги «Как закалялась сталь», «Рожденныe бурей». Это вооду- щевляет меня и я не боюсь трудностей». «20/1--45 года, Я нахожусь в глубоком тылу врага. Книга «Рожденные бурей» мною дочитана. Она является для меня бое- вой спутницей». «28/I--45 года, Вернулись из тыла врага. Некоторых товарищей среди нас нет. Они погибли в бою смертью храбрых за нашу любимую Родину, за Сталина. Старший сер- жант Кузьмин, будучи тяжело ранен, исте- кая кровью, не покинул своего боевого по- ста, Он, не выпуская из рук гашет, длин- ными очередями угощал воздушных стер- вятников. Говорил: «Товарищи, второе по- коление победит», Он победил, сбил вра- жеский самолет. Книга «Рожденные бу- рей» явилась пламенным агитатором в борь- бе с немецкими захватчиками», -- заканчи- вает свои зависи майор Самохин. В книге приведено также письмо комсо- мольшив одной части: «Воеста с этой мольчев кни- гой мы дрались на реке Висле, Одере, Шварцвассере и других, Сквозь огонь про- шла эта книга, Вместе с нами она прошла трудный путь, вместе с нами достигла победы над Германией». Во время Отечественной войны сотруд- ники музея поддерживали связь с фронтом. В адрес музея поступило много писем от бойцов и офицеров Красной Армин. Артиллерист Давлетов сообщает: «1 августа во время лекции бойцы дали обещание на берегу Вислы перед тем, как выполнить боевое задание, что на герман- ской земле они дадут залп в честь Н. Ост- ровского, Мы свое обещание выполнили с честью. Первый залп по Берлину в честь Николая Островского мы дали из села Вольфсдорф, восточнее Берлина 13 кило- метров» Участник взятия Берлина пишет: «Книгу Островского многие прочитали. Мы вернем ее со своими отзывами и впе- чатлениями, Она нам, политработникам, и всем офицерам дала возможность ещё звон- че призывать на ратный подвиг в решаю- щих боях за Берлин!». Новые экспонаты привлекают большое внимание посетителей, особенно молодежи, бойцов и офицеров Красной Армии.

М. ГЕЛЬФАНД

Романтические были и легенда в свою очередь становится частью этой борьбы, обогащает ее, служит торже- ству правого дела. Действие «Слова» происходит ночью. То дом, захваченный немцами, убийцами его шево оценили мою голову! За ваши голо- вы я гроша не дам - даром сниму. Иван Спросиветер». Взвыли немцы: как записка в штаб попала? Кто подбросил? Захватчики в смятении, Вот они поймали партизана по име. ни Иван Спросиветер; но оказывается, это «не тот», не «самый главный». «Самый глав- ный» попрежнему неуловим и продолжает действовать, В чем же дело? Просто - все это братья, сыновья одного отца; им нет числа, но все они одинаково отзываются на имя и прозвище «Иван Спросиветер». Народ бессмертен и един в своей ненави- сти; никакие завоеватели, как бы жестоки и коварны они ни были, не в силах сломить его. Учительница благополучно приводит де- тей в назначенное место. Рассказ о подви- гах Ивана Спросиветер обрывается, но «…в стороне лес и воздух гремеля и курились снежной пылью: Иван Спросиветер, его сыновья, друзья и товарищи… стрекотом автоматов и треском винтовок продолжали прерванное слово». Так великая борьба порождает легенду, же самое и в других рассказах. Ночью со- вершаются трагические события в рассказе «Русские ночи». Ночью выполняет старая учительница опасное поручение своего быв- шего ученика, ныне партизанского вожака, помогая ему тем самым взорвать враже- ский обект («Желанный гость»). Ночью крестьянская девушка Любка убивает не- мецкого офицера, покушавшегося на ее честь («Любка»). Ночью расправляются русские крестьянки с немецкими солдата- ми-детоубийцами («Осенний звездопад»). Ночые поджигает старик-крестьянин свой жены и внука («Хата Фомы»). Ночью пар- тизаны судят и казнят предателя («Суд при луне»). Ночью убивают себя. с помощью яда старый русский врач и его жена, перед которыми не было иного выбора: либо уме- реть, либо выполнить приказание немецко- го коменданта спасти жизнь раненому немецкому генералу («Две смерти»). Ночной фон понадобился Н. Ляшко, ра- зумеется, не только по соображениям сю- жетного порядка. Ночь в рассказах Н. Ляш. ко- это прежде всего русская ночь, это мрак, небытие, гибель для немцев, для врагов родины и это- защита, убежище, союзник для ее сынов и воннов Ночью вся страна, вся земля, вся природа поднимают- ся на врага,- даже те, кто днем не в со- стоянии бороться, кто днем слишком слаб или безащитен, как дети, женщины, стари- ки, раненые, больные Ночь прикрывает их своим крылом, прячет их от врагов, дает им возможность бороться Эту своеобразно истолкованную идею единения всего рус- ского в борьбе за жизнь и свободу Н. Ляш- ко отчетливее всего удалось выразить в новелле «Волчья песня», которую, как и некоторые другие вещи в сборнике, пра- вильнее было бы назвать поэмой в прозе. Ночные голоса русской природы возвраща- ют в этой поэме силы пленному красноар- мейцу, который без этого, по его собствен- ным словам, не вырвался бы из немецких лап. Романтически-фольклорные тенденции, дух суровой непримиримости к врагу, нако- нец, простая, прозрачная, но не сухая, не обесцвеченная проза,- из этих элементов, собственно, и складывается общий облик военных рассказов Н. Ляшко, Это не зна- чит, что все в них может быть принято без возражений. я лично не всегда согласен книги, В частности, с лексикой Напрч- мер, глаго койкать иан конкнуть» твории имеет, вероятно, такое же право существование, как и «охать» (или «ох- нуть»),но в «Русских ночах» он выглядит провинциалом, Встречается, например, выра- жение «рык пулеметов». Это просто неточ- но: звук пулеметной очереди или одиноч- ного выстрела не имеет ничего общего c рыком, Несколько замечаний по по- воду условности. Жанр «Русских но- чей» делает ее неизбежной: в данном слу- чае она - не зло, а свойство жанра. Но она не должна переходить в надуманность. К сожалению, именно надуманностью стра- дают некоторые сюжеты «Русских ночей» (рассказы: «Оркестр», «Дело с ящиком», «Железные кресты», «Сигнал Захара Кал- мыкова»). Условность не освобождает так- же от требований хорошего вкуса, а как раз этого и нехватает, например, финалу «Осений звездовадь этоо - За всем тем о книге в целом следует сказать, что она не трафаретна, отмечена  определенной индивидуальностью; в ней есть страсть, есть поэзия, Что ни говорить, «Русские ночи» в какой-то мере разнообра- зят общую картину нашей литературы, и хотя бы за это мы должны быть призна- тельны их автору,  В этот сборник вошло шестнадцать рас- сказов; из них тринадцать или даже четыр- надцать посвящено непосредственно войне, точнее -- той исключительной по размаху и героизму освободительной борьбе, которую советский народ все эти годы вел в тылу у немецких захватчиков. Собственно изобра- зительный элемент играет в «Русских но- чах» значительную, но подчиненную роль, на первое место здесь выдвинута чисто поэти- ческая задача. Н. Ляшко непосредственно не видел событий войны 1941-1945 гг., но, подобно миллионам и миллионам своих соотечественников, он, несомненно, как-то представлял их себе, а главное, переживал их, страдал и радовался, любил и ненави- дел, В «Русских ночах» он предпринял по- пытку как-то поэтически переработать этот круг представлений и чувств. Естественно, что при таком подходе реа- листическая точность описаний, вообще ху- дожественные детали становятся менее обязательными, лишь бы быливерновоспро- изведены дух времени, смысл, поэзия вели- кой борьбы, Не трудно заметить, что почти все-и находится где-то на грани меж- реалистической былью и романтической легендой, С известным правом можно назвать «Рус- ские ночи» своеобразным опытом созна- тельной, письменной фольклоризации сов- ременного материала; если угодно, это сво- его рода заготовки для легенды, Надо от- дать справедливость писателю: он сумел максимально ограничить себя в этом отно- шенки, Стилизация, внешние приемы вооб- ще готовые, традиционные формы фольк- лора отсутствуют в «Русских ночах». Сдвиг в сторону легенды достигается иными, ме- нее заметными средствами. Сюда относят- ся, например, сугубо обобщенные характе- ристики действующих лиц, условность большинства сюжетных положений, роман- тичность, даже некоторая таинственность общего фона и пр. Свою поэтическую задачу и способ ее решения Н. Ляшко до конца раскрывает в рассказе «Слово об Иване Спросиветер», одной из лучших вещей сборника. Кто такой Иван Спросиветер? Это - пар- тизан-легенда; его отвага, дерзость, изобре- тательность, неуловимость необычайны, Немцам он кажется чуть ли не вездесущим и бессмертным, и это наводит на них ужас, но таким же вездесущим и неуловимым он кажется советским людям в районе немец- кой оккупации, и это придает им бодрости, поднимает на борьбу с захватчиками, Ле- генда и самое имя «Иван Спросиветер» воз- никают при следующих обстоятельствах, Немецкие каратели случайно задерживают школьника Федю, партизанского связного, Переводчик, видимо, плохо владеющий рус- ским языком, пытается выведать у мальчи- ка что-нибудь о партизанах; тот на все вопросы отвечает: не знаю. Переводчик спрашивает: «А как зовут старшего парти- зана?…» Школьник отвечает: «Не знаю, спроси ветер!…» Переводчик подхватывает: «А-а, вот-вот, Спросиветер, Иван Спросиве- тер, да?» -- Так возникает имя. В конце концов, школьнику удаетая пере- хитрить немцев, он выводит карателей пря- мо на партизанскую засаду. Весь отряд ис- треблен, уцелели только переводчик и не- сколько солдат. Удирая, они успевают схватить маленького героя и, очутившись в безопасности, зверски избивают, а затем и убивают его. Перед смертью мальчик на- брасывается на своих палачей с кулаками и кричит им: «Бейте! Иван Спросиветер за все расплатится с вами!…» Он был в ярости, и ярость удесятеряла его силы». Так возникает легенда, Она мгновенно облеает всю округу и в дальнейшем сю- ница которой, в связи с гибелью Феди, пар- ница, которой, в связи с гибелью Феди, пар- тизаны поручили трудное и ответственное дело - незаметно перевести в лесное ста- офице-на жет угрожать расправа со стороны немцев. Чтобы облегчить детям, среди которых мно- го малышей, тяжелый переход по глубоко- му снегу, при сильном морозе, учительница импровизируетслово об Ире Опросиве- тер». Немцы, рассказывает она, ничего не могут поделать с этим партизаном, Он упреждает их во всем он разгадывает все их планы он бьет их и оружием, и хитростью, и острым словом. Немцы ничего о нем не знают, он знает о немцах все. Немцы подсылают к не- му штионов и предателей, Иван Спросиветер разоблачает и уничтожает их, причем в спе- циальной надпися оповещает: «Казнен за из- мену родине.- Иван Спросиветер». Немцы посылают копательные откыт Спро, не меня, а свою смерть ловите! Не старай- тесь: на советской земле смерть всегда у вас за плечами! -- Иван Спросиветер». Немцы об явили награду за поимку Ивана Спроси- ветер, но «не успели растрезвонить об этом - хлоп!---находят у себя записку: «Эй, де- Н. Ляшко, «Русские ночи» Рассказы 104 1944 гг. «Советский писатель». Москва, 1945. Но, быть может, автору не удаются толь-  ко любовные сцены? Быть может, он спосо- бен заразить нас настроением своих героев, показывая их в деловой и боевой обстанов- ке? Ведь говорит же Леночка о Шерстне- ве, что «все его -поведение состоит из сюрпризов». Увы, странные прозаизмы, пе- ремешанные с неуклюже-наивными поэти- ческими оборотами, преследуют нас и тогда, когда автор изображает Шерстнева в один из ответственных моментоввего жизни, в период перехода фашистских войск через границу, Вот Шерстнев лежит неподвижно в траве. Когда он слушал «ще- бет и чириканье в зеленой листве», «кон- струкции продолжали перемещаться в его мозгу». Вот происходит налет фашистской и ник в нем прад он наблюдает последствия налета: «Пламя иырвалось из дыма, пожирая останки вче- ударила Шерстнева сильнее взрывной вол- ны». ваться в героя, пережить вместе с ним эти острые, страшные и ответственные моменты его жизни, в нашем сознании «перемещают- Такие фразы способны приглушить самое живое читательское воображение, приту пить самое благожелательное внимание чи- тателя, И как бы мы ни хотели вчувство- ся конструкции», и никакого образа, ника- ких впечатлений не возникает. Еще труд- нее нам представить себе персонажей по тем характеристикам, какие им дает автор. Вот инженер Билибин … человек с «увесистой головой», с «увеси- стым спокойствием», «В этих трениях, сре конструкция персонажа вместо живого, впечатляющего образа! Нет ли, однако, в этом нагромождении прозаизмов какой-то внутренней последова- тельности - настойчивого авторского стремления раскрывать переживания и настроения своих героев-инженеров с по- мощью сугубо технических терминов? В том-то и дело, что этой стилистической по- следовательности в повести не чувствует- ся. Вслед за сугубо прозаическими оборо- тами следуют довольно наивные романти- ческие тирады о «горячих звездах», о «небе юности» и т. д. и т. п. Зато, к сожалению, бесстилие последовательно проходит по всем страницам «Стрелы», и именно оно подчеркивает условность и художествен- ную необязательность душевного мира ее



Иллюстрации художника Д. Шмаринова к «Петру Первому» А. встреча Петра с Лефортом, справа - сватовство в доме Бровкиных.  l. A. БЕК 

Толстого, выходящему в Гослитиздате. Слева - первая владевает им. не пробивает «мертвого пространства» гда отделяющего текст от читателя, не за- Второй и, по-моему, не менее существен- ный недостаток таков в книге лишь кое-где, лишь чуть-чуть проглядывает личность, на- тура, характер Ковпака, Отчасти это можно об яснить нить его скро кромностьюакой скромностью. Да, он исклю- чительно скромен, этот славный и прослав- ленный дед. Но, как можно догадываться, он в такой же степени страстен, Он сам командует танком, захваченным у немцев; сам при прорыве на Днепр бьет прямой на- водкой из пушки, когда у отряда, уже на- считывающего почти две тысячи бойцов, впервые появилась своя артиллерия. Но обо всем этом, … повторяю, вероят- но, из скромности, -- в рассказе упомянуто мельком, это опять-таки не извлечено, не вскрыто с необходимой силой, необходимой для «сопереживания». Могут ли, однако, в повествовании от первого лица проявиться одновременно скромность и страстность рассказчика с яркостью, которую требуем мы? Это, ко- нечно, задача искусства. Тут очень многое зависит от искусства того, кому принадле- жит запись рассказа, Было бы несправедли- во отрицать или не заметить того, что со- ставляет заслугу и успех Герасимова; он сохранил ощущение полной и несомненной достоверности рассказа, что очень нелегко; но с более высокими задачами он, думает- ся, все-таки не справился. Следовало при- ложить еще и еще усилия, чтобы расшеве- лить Ковпака; может быть, повести дело так, чтобы Ковпак разговорился. И далеко не везде, как нам кажется, вы- держан стиль Ковпака, далеко не везде чув- ствуется его меткий язык Нередко встре- чаются невыразительные фразы. «Одним желанием горели все: скорее пе- рейти через Днепр, скорее выйти в район, куда нас направил Сталин». Тут явно не найдено пахнущих жизнью, убеждающих по- дробностей, особенных ковпаковских слов. Или: «Изнемогающие от усталости, обес- силевшие от недоедания партизаны». И опять нет ни тут, и ни в следующих стро- разительного, западающего в память штриха, который заставил бы нас ощутить это изнеможение борьбы, как мы, напри- мер, ощутили волнение Ковпака в Кремле. Или: «Если мы в такое время отвлекли с фронта несколько полков противника, одно- го этого сознания было для наших партизан в полку достаточно, чтобы не беспокоиться о собственной судьбе». Почему не беспо- коиться? Сказано неточно, неверно Порой и о боях в книге сказано какой-то маловыразительной скороговоркой, срабо- танными, не задевающими сознания слова- ми: «Впервые нашему народу приходилось наступать на укрепленную ности, но дал, по существу, далеко не до- веденную до совершенства, во многом сла- боватую вещь. Книги, подобные той, о которой мы гово- рим, столь важны для народа (а возможно, и для развития литературного искусства), что мы обязаны быть особенно строги K любой слабости или небрежности в работе над ними нашего брата, литератора. оборону против- ника, преодолевать заграждения, штурмо- вать дзоты. Противник ожесточенно сопро- тивлялся, переходил в контратаки, Однако мы его выбили из Голубовки, уничтожив при этом около 30 дзотов и 50 солдат и ров. Стоявший здесь штаб вражеского ба- тальона был разгромлен». Нет, так не рассказывают. Это скорее отрывок из сводки или из штабного дневни- ка боевых действий, легший на страницы книги не претворенным в живой рассказ. В главе о встрече со Сталиным есть та- кая фраза: «Я встал, хотел докладывать, но Сталин сказал, что докладывать не нуж- но, чтобы я сел и отвечал на вопросы, ко- торые он будет задавать». Читая книгу, не раз хочется сказать: «Докладывать не нужно. Рассказывайте, товарищ Ковпак, наш дорогой партизан- ский дед, Рассказывайте сидя». Этого должен был добиться Герасимов. Упорными усилиями он мог создать вместе с Коалаком нзумительную н, быть может,

Записки героя ное место: «Сталин, разговаривающий в это время с другим, мельком взглянул на меня, сразу, должно быть, по моему виду понял что я могу уже ответить, жду, когда он обратится ко мне. Меня страшно поразило, когда он вдруг, повернувшись ко мне, сказал:обяснить - Пожалуйста, я слушаю вас, товарищ Ковлак». Нет нужды пересказывать последующие ответы и вопросы, слова и решения Сталина, переданные очень выразительно, все время освещенные и как бы согретые переживания- ми рассказчика, Конечно, хочется гораздо ольше подробностей о внешности, манере, интонациях и даже об обстановке кабине- aта, даже о письменном столе, обо всем, в чем проглядывает Сталин, Всего этого ма- ловато в книге Ковпака. Бывает, однако, что явная недостача подробностей художе- ственно оправдана в произведении и, мало того, становится забавным выразительным штрихом в характеристике самого рассказ- чика. «- А карту видел?» торого количества строк, где кратко даны размышления Ковпака, следует замечатель- Так спрашивает Ковпака его друг, ко- миссар отряда. Он разумеет карту, что ви- сит в кабинете Сталина. «Сколько раз мы представляли Сталина, отмечающего на карте наш боевой маршрут. И все-таки я не заметил ее, был у Сталина и не обратил внимания на его карту, не мог сказать даже, была ли вообще в кабинете какая-нибудь карта. В кабинете Сталина мне ничего не запомнилось, за исключением телефонов, и то, вероятно, только потому, что Сталин часто подходил к ним». 2.

« Так вот он какой, Ковпак! - сказал товарищ Ворошилов. лин улыбнулся, Он пожал мне руку, Стали поздоровалая со всеми и предложил сесть. Соседом за столом оказался Молотов увидел Вячеслава Михайловича, когда уже сидел рядом с ним. Не могу попять, как я его сразу не увидел. Вероятно, вначале я здорово волновался, хотя и не чувствовал этого». Таков один из первых абзацев главы о встрече со Сталиным в книге Ковпака, вы- дающегося вожака партизан Украины имя которого, хотя бы понаслышке знает каждый из нас. В приведенных строках содержится не сразу, быть может, заметная, не сверкаю- щая, но тем не менее драгоценная круп крупица искусства рассказывать. Кто из советских людей не взволнуется, встречаясь первый раз в жизни со Сталиным? О подобном вол- нении мы читали множество раз, и нелегко передать на бумаге его, это волнение, по- своему, внечатляющими заново словами, Ковпак в данном случае мельком упомянул столь неожиданную и вместе с тем естест- венную подробность своего исключительно- го душевного состояния в тот момент, что мы, несомненно, ощутили, как он волновал- ся. Вообще вся эта глава о встрече со Сталиным написана очень хорошо. Хочется рассмотреть ее последовательно. «После того как я ответил на ряд вопро- сов, Сталин спросил, почему наш отряд стал рейдирующим, Я рассказал о тех вы- годах маневренных действий, в которых мы убедились на своем опыте борьбы на Сум- щине. Выслушав это, Сталин задал мне не- ожиданный вопрос; если все это так, если рейды оправдывают себя, то не можем ли мы совершить рейд на правый берег Днепра? Дело было очень серьезное, ответить сразу я не мог. - Подумайте, - сказал Сталин и обра- тился с каким-то вопросом к другому». Когда это читаешь, перед тобой будто раскрывается некая историческая тайна, -- одна из тайн только что отошедшей в исто- рию нашей великой войны, И не только вой- ны, но, пожалуй, и нашего общества, нашего строя. Так вот как оно происходило, вот как, вот где зачинался знаменитый рейд от Путнвля до Карпат, впоследствии овеявший легендой имя Ковпака и «ковпаковцев», Оказывается, рейд зародился в Кремле, в кабинете Сталина 31 августа 1942 г., в один из самых тяжелых моментов войны, когда немцы выходили к Кавказу и к Волге, А, вернее, и еще раньше. Ведь идею партизан- ского рейда, идею этого нового приема вой- ны, ставшего затем частицей нашего, ис- советского военного искусства, ключительно Сталнн почеринул, как рассказывает книга, из опыта народной борьбы, из боевого опыта же отрядов Ковпака. Но и Ковлак, в свою очередь, уже тогда, лишь начиная с тридцатью товарищами партизанскую борь- Ста- лина, произнесенной по радно третьего ию- ля, на второй неделе войны. Оказавшись по обстоятельствам войны в глухом лесу без т старый чапаевец, старый большевик, председатель горсовета в Путивле, еще в мирные времена прозванный «дедом»,--знал там, в лесу лишь один приказ, одну ди- рективу: эту речь, Да еще наряду с этим приказ собственного ума и сердца, что было  временем, партией, четвертьвековой работой советского организатора-профессионала чет- вертью века революции. Вернемся, однако, к разговору в Кремле. Как ясно, хотя опять-таки скупо и скромно, тут зичност, Ко нием - Ковпак отвечает: надо подумать. Он, этот старый вожак, этот дед, очевидно, никогда не поступает сгоряча, И даже тут, в минуты исключительных переживаний, Ковпак верен себе, своему складу. Поду- майте», говорит Сталин Затем после неко-  Карпат», Литер. «Октябрь»

вания Если и как как Для главы «В Кремле, характерно удив- ление, с каким Ковпак рассказывает про все, что с ним было в кабинете Сталина. На этих страницах проявилась драгоценнейшая для рассказчика способность удивляться. Ковпака изумляет не только Сталин. Ков- пак в этой главе находит интонацию удив- ления, говоря о самом себе, что, однако, ни в малейшей степени не делает его нескром- ным. К сожалению, в других частях повество- почти утрачен этот дар удивления. бы в книге не было главы о Сталине еще ряда превосходных мест, рассеянных, блестки чистого золота, по тексту, можно было бы подумать, что Ковпак … не рассказчик по натуре. Однако вряд ли это так Книга Ковпака, видно из подзаголовка и предисловия, представляет собой литературную запись живого рассказа с использованием, в до- полнение, всякого рода иных материалов, что проделал Е. Герасимов. Нашу призна- тельность за литературные удачи и достоин- ства книги Герасимов разделяет с Ковпа- ком. Но с него же, Герасимова, который для нас, литераторов, свой брат, у нас будет строгий профессиональный спрос. и Первым на мой взгляд, минусом книги яв- ляется отсутствие или, во всяком случае, недостаток драматичности. О борьбе неве- роятнейшего напряжения, о великих дела э книге порой повествуется так, словно и не было такого напряжения, словно дела эти невелики. Вот, например, первое выступление Ковпа- ка перед партизанами, его бойцами, высту- пление, где был предопределен особенный, советский, сталинский характер борьбы от- ряда, где уже содержалась, словно вчер- не, будущая славная история «ковпаков- цев». пришел». Это сказано, как заметит читатель, точ- ными, крепкими словами, но все же воздей- ствует не в полную силу, ибо данному эпи- зоду, как и многим другим, нехватает дра- матичности, Драма собственных пережива- ний и дум драма борьбы со слабостями у своих, без которой нет победы над врагом, здесь стерта, не извлечена на белый свет, «Я предупредил, что если кто пришел в лес, надеясь отсидеться здесь, и его нервы не выдерживают шума, кто хочет жить тихо,  БЕЗГРАМОТНОСТИ





С. А. Ковпак, «От Путивля до Герасимова. Журнал запись D. MM 3-4 1945.

ми, но у них идеи взвешены в пустоте, эмоциональной основы не имеют, Вот ка- кова, на мой взгляд, разница между писа- телем и читателем нашего времени. Этой разницей я и об ясняю все пороки современ- ной литературы». Именно этой эмоциональной грамотности в новой повести Слонимского и не оказа- лось! Отсюда все ее пороки, в том числе н стилистические. Ее образы, ее идеи как бы повисли в эмоциональной пустоте. Много пережили советские люди за время Отече- ственной войны. Душевная грамотность со- ветского читателя возросла во много раз. И как бы хорошо ни владел писатель сло- весной клавиатурой, как бы тщательно он ни пытался отобразить тот или иной период Отечестванной ее мюдей, веле за его поэтического подтекста, - разговора с чи- тателем «от сердца к сердцу» у писателя Худо, если писатель говорит «не по внутренней потребности, не от наболевшего сердца, а просто сочинительствует… …он отнюдь не писатель, а просто ремесленник, с изделиями которого критике делать не- чего…»- говорил Салтыков-Щедрин. Стоит ли литературной критике занимать- ся повестями, подобными «Стреле»? Можно ли отделаться от произведения, остав- ляющего читателя равнодушным, таким же равнодушным отзывом? Разумеется дел Мы не случайно цитировали Це Мечтая о литературе будущей Росс Щедрин не раз страстно подчеркивал, на- сколько интереснее, насколько труднее изображать положительных героев, чем персонажей отрицательных. Именно эта отдавать весь жар своего сердца, всю силу своего писательского темперамента Вот почему мы сочли нужным на кон- кретном примере повести Мих. Слонимско- го «Стрела» поставить вопрос об эмоцио- нальной грамотности. Отсутствие ее привело к тому, что в пове- сти опытного писателя вялые фразы, в со- четании с высокопарными оборотами, за- слонили от нас близких нам, живых и энергичных героев. А в результате получи- лось то бесстилие и бессилие произведения, на которое читатель реагирует одням про- стым но исчерпывающим словом: скучно. 3- Литературная газета

героев. Не случайно пятая главка повести «Стрела» открывается следующей фразой: «Если Леночка думала, что Билибин вклю- чил ее в бригаду для ее удовольствия, для приятной поездки, то ее ждало разочаро- вание». Так строится условно-разделительный силлогизм. Но в художественном произве- дении наличие таких условных силлогизмов невольно разоблачает внутреннююю незаин- тересованность писателя в душевном мире своих персонажей. 3.

ОБ ЭМОЦИОНАЛЬНОЙ 1. A. ЛЕЙТЕС

Шерстнев отвечал: - Да, это я и хотел сказать вам. Я вас полюбил, я понял, что я люблю вас, и мы должны жениться, Я уеду с обследователь- ской бригадой и… Леночка возмутилась, наконец». Из дальнейших страниц читатель узнает, что Леночка несколько дней колебалась и возмущалась. («Она была моложе и лучше всех в отделе. Товарки всегда говорили ей, и сама она чувствовала, какое она сокрови- ще. И вдруг к ней привязался этот фанта- зер!»). Вскоре, однако, колебания Леночки прократилнсь. Она вышла земуж на Шерст обследовательской бригады мостостроите- Шеретчева в момент нападения фашистов на нашу родину, она по-настоящему оцени- ла его, сроднилась с ним. Возмущение Леночки улеглось - она полюбила Шерстнева. Это естественно: она узнала и увидела его таким ким он был в жизни, Но недоумение читателя не может так же быстро улечься. Ведь он знакомит- ся с Шерстневым только по тем фразам, ка- кими писатель ведет повествование, только по тем репликам, какие автор вкладывает в уста герою. А эти фразы зачастую кажутся просто пародийными. Мы не ждем чтобы а ливый инженер-изобретателлюб«Стрелы» нет в свою секретаршу говорил с Ромео. Мы допускаем, что автор хотел пе- редать косноязычие поглощенного своими чем посредством романтических тирад, - можно передать поэзию влюбленности, Ведь то косноязычие, какое скажем сво ственно Левину, когда он обясняется в любви к Китти (если брать хорошо извест- ный классический пример), отнюдь не шар- жирует образ толстовского героя. Вся суть, однако, в том, что за прозаиз- мами Мих. Слонимского нет никакого ни поэтического, ни жизненного подтекста. За- думан образ деловитого и настойчивого инженера. Задуман образ еше наивной и душевно не сформировавшейся советской девушки. И вот механически сочиняется спена, где наспех, между производственным совещанием и обследовательской поездкой, инженер обясняется в любви своей секре- тарше, - сцена, явно смахивающая на ка- карикатуру.



Салтыков-Щедрин писал: «В литератур- ном произведении нет недостатка более не- стерпимого, чем вялость и безличность. Преувеличение, напыщенность, шаржи при- водят читателя в негодование, но иногда могут даже подкупить его; вялость всегда оставляет его равнодушным». Повесть Мих. Слонимского «Стрела» (на- печатанная в № 2-3 «Нового мира» за этот год) оставляет читателя равнодуш- ным. Ее начинаешь читать с чувством до- к авторскому таланту, с сщущением этот интерес, и повесть дочитываешь с трудом, словно отбываешь какую-то неиз- бежную, но скучную читательскую повин- ность. Существует старая, общеизвестная исти- на: в искусстве все жанры хороши, кроме скучного. Когда читатель находит, что по- весть скучна, то это уже само по себе служит достаточно суровым приговором ей. Этот приговор отнюдь не аннулируется и тогда, когда подобного рода скучная по- весть несет в себе интересный к своевре- менный замысел. Напротив. В последнем случае к читательскому равнодушию при- соединяется нечто более серьезное: обида. Обида за яркую тему, которая потускнела под пером литератора. Обида за хорошо знакомых нам, полных жизни и энергии героев, которые поскучнели на страницах тельные диалоги, бледные зарисовки, при- земистые образы. В своей новой повести «Стрела» Мих. Слонимский затрагивает волнующую тему. Это -- тема о том, как наши инженеры- строители в первые дии Отечественной войны оказались вынужденными разрушать то, что они сами же проектировали и сози- дали, лишь бы остановить продвижение немецких захватчиков в глубь страны. Но и в этой обстановке они оставались все те- ми же целеустремленными, оптимистич- ными, преисполненными творческой энер- гни людьми. Именно потому они и победили, Таков и герой «Стрелы» Слоним- ского - инженер Шерстнев, человек широ- кой изобретательской мысли, энергичный, инициативный, преданный родине. Отечест- венная война проверила его. В первые дни

войны он взорвал спроектированный и по- строенный им мост. Затем он становится командиром железнодорожного батальона, смелым, умелым производителем работ по восстановлению мостов, готовым выполнять любую военно-будничную работу. Таких людей, как Шерстнев, любишь в  мы давали отзыв о тех, с кого писал автор свой тилаж, - отзыв о них получился бы столь же положительным. Но ведь перед нами не только замысел, не только тема и фабула. Перед нами - литературное про- изведение. Поэтому позволим себе сразу начать с анализа того, что называется «художественной тканью» повести. Инженер Шерстнев полюбил свою сек- ретаршу-стенографистку Леночку. Об этом узнает читатель с первых же страниц по- вести. Сразу же после совещания (дело происходит в кануи войны), на котором ин- женер темпераментно отстаивал проект но- вого крана, Шерстнев делает ей предло- жение. Вот как это описывается в повести: 2. шагал по кабинету, заложив руки в карма- ны синих со смятой складкой брюк. Остано- вился перед Леночкой, расставив короткие ноги, небольшой, вз ерошенный, чернявый, и вдруг выпалил: - Я вас прошу быть моей женой, я люб- лю вас, вы это знаете, конечно. Я вас люблю… Все-таки это было неожиданно. Леночка воскликнула: - Оставьте, Николай Николаевич! Что вы право! - Мы женимся? Да? … говорил Шерст- нев и улыбался радостно. В улыбке лицо его принимало совершенно простодушное, почти ребячье выражение. Леночка спросила скромно и язвительно: - Это все, что вы хотели мне продикто- вать?

Собираемся ли мы, на основе анализа от- дельных фраз и оборотов повести Мих. Слонимского, констатировать его литера- турмую беспомощност стинстное цатипятилетним литературным стажем. Ав- тор талантливы книг «Шестой стрел- винэ», он прежде всего обладает профес- сиональными навыками беллетриста, и, как бы ни были неудачны многие места «Стре- лы», меньше всего хочется обличать ее автора в недостаточной грамотности, как литературной, так и технической, или упрекать его в недобросовестности. Мы не сомневаемся, что автор встречался с прототипами своей повести, добросовест- но заносил в свою записную книжку их спона кропотливо изучал материал, пра- вильно и продуманно распланировал свое произведение. Возможно, что именно эта литературная грамотность повести соблаз- нила редактора на ее опубликование, Как же иначе? Наличие современной и своевре- менной темы, положительных героев, пра- произведением, Правда, от этого она не стала художественным произведением, Оно не нашло живого отклика в читательском сердце, Ведь читателю недостаточно одной формальной грамотности, - от искусства он ждет чего-то более значительного. «Я совершенно четко чувствую, - пи- сал А. М. Горький в своем замечательном письме Всеволоду Иванову,заметное раз- личие в стеленях грамотности писателя и читателя. Говорю не о формальной гра- мотности, -- в этой области литератор, ко- нечно, «начитаннее» массового читателя Но есть другая грамотность - эмощиональная грамотность людей которые чувствуют себя строителями новых условий жизни……На- ши литераторы, люди эмоционально мало- или безграмотные, даже и тогда, когда они читали книги Ленина. Они знакомы с идея-№

32