Четыре года невиданной народной войны
остались за плечами. Новые возможности
открываются перед всей нашей культурой.
Уже весьма оживленно составляются планы
издательских начинаний и научных иссле-
дований. Возобновляются приостановленные
EOHHOH издания академических <обраний
сочинений великих русских писателей,
больших многотомных трудов по истории
литературы (напр. «История русской лите-
гатуры» Академии наук). предполагается
новое издание серии «Библиотека поэта»,
завоезавшей подлинную популярность. ron)
тозятся к выпуску альманахов и журнала,
посвященных вопросам теории и истории!
литературы. Все это чрезвычайно радост-
но. Все это наполняет душу историка ли-
тературы надеждами.
Но тут-то и начинается не то, чтобы бес-
покойство, но некоторая настороженность.
Ведь именно нового слова ждет от нашей
науки страна, а не повторения пройденного.
Скажем ли мы, советские историки литера-
туры. нашему читателю это новое слово?
Разумеется, мы должны его дать и, стало
быть, дадим. : i
За четверть века советские литературове-
ды немало потрудились; часто спотыкаясь
и ошибаясь в поисках истины, честно ис-
правляя свои ошибки, упорно добиваясь яс-
ности и глубины понимания искусства, <о-
ветские историки литературы разработали
нелую систему вспомогательных научных
лисциплин. С победой марксистско-ленин-
ского метода литературоведение стало под-
линно научной лисциплиной. Добытые уче-
ными результаты, — можно смело сказать,
— поистине новое и передовое слово в На-
уке о литературе,
Но за последние годы история человече-
ства совершила огромный путь вперед. Pa-
ботать в 1945 году так. как мы работали в
предвоенные годы, мне кажется, уже нель-
зя. :
Ha протяжении ряда лет мы, историки ли-
тературы, слишком часто вели свою работу
кабинетно или, в лучшем случае, кружково.
Мы либо писали сверхнаучные исследова-
ния изысканных частностей, рассчитенные
только на специалистов, либо пробавлялись
популяризациями уж совсем наивного тол-
ка. Наука не может жить без частных ра
зысканий и микроскопических исследова-
ний. Наука обязана дать широчайшим мас-
сам народа популярные изложения своих
выводов. Но`дело в том, что дробные микро-
скопические разыскания — это, по преиму-
иеству, предварительно препарированный
материал науки, первичное накопление ее, а
еше He. cama наука. А популяриза-
ция — это результат науки, следствие
ее и опять не сама наука в ее высшем про-
явлении. Вот и получается, что мы сосредо-
точили свое внимание на первой стадии ра-
боты и на последней стадии, а середину-то
и стали забывать. Отсюда и печальное яв-
ление, нередко наблюдаемое. Мы копили.
копили дробный материал. не думая о том,
к чему он нужен/—это с одной стороны; А
< другой, мы оказались бедны как популя-
ризаторы. :
За годы войны я об’ехал много городов и
городков, везде беседовал с работниками
нашей профессии, с преподавателями ву“
зов и учительских институтов, с учителями.
За два десятилетия моей вузовской рабо-
лы у меня училось множество молодых
людей; они теперь работают во всех кон-
цах страны, и они пишут мне о трудностях
своей работы. Они тщательно следят за
всем, что выходит из печати по истории ли
тературы, и тоскуют, ибо не получают, что
им нужно. Вся эта армия литературной
мысли и культуры ‘ждёт нашего слова. В
вузе. в школе, в газете, в доме культуры,
в лекторском бюро, в клубе завода или: во“
инской части, — повсюду трудятся словес-
ники, которые обязаны дать молодежи.
дать народу серьезное, научное, новое CO-
ветское истолкование литературных’ яв
лений прошлого и настоящего. Откуда
им его взять? Наши популярные брошюры.
и статьи в газетах их не удовлетворяют.
Для общедоступной лекции в клубе они и
сами сумеют популяризировать HayKy: AT
вуза же и даже для школы популяризировать
в такой мере нельзя. Им Нужна наука, цель-
ное и связное понимание литературы, т
нованное солидной и вполне научной аргу-
ментацией, не упрощающее. обстоятельное-
А вот этого-то мы им и не даем. Мы пишем
06 отдельных частных вопросах, разрабаты-
ваём детали, а главного. основного не’ пока-
зываем. В наших работах есть много тон-
ких и ученых исследований биографическо-
го и комментаторского порядка, но нет на-
учного об’яснения смысла, идейно-худо-
жественной сушности великих промзведе-
ний литературы. А ведь в Школу не пой-
дешь с разговором о том, каковы первона-
чальные рукописные наброски или планы
романа Толстого или Тургенева, и_о TOM,
когда и где вмервые встретился Пушкин
с тем или другим из его современников.
Скажут. все это очень важно для науки, —
и наброски, и планы. и даты встречи, но все
это — еще не сама наука. И yHwBepcuTeT-
ского курса истории литературы из этих.
в порядке обсуждения.
аметки историка л
TeTax,
ратуре, Kakopa общественная функция
©
Гр. ГУКОВСКИЙ
°
разысканий He построишь, ‘а если начать
строить его из популярных брошюр и Из
предисловий, получится примитив и сколь-
жение по материалу. По каким книгам, кро-
ме учебников, может подготовиться к лек
ции и к уроку педагог-литератор? Что
мы даем ему общего научного, идейно-цель-
ього? Очень мало, почти ничего. О Пушки-
не есть несколько биографий. и. книга Н.
Бродского, дающая не только биографию-
но и анализ творчества, хороший, но не-
сколыко беглый, неразвернутый очерк. О
Гоголе — две-три более или менее устарев-
шие небольшие книжки. О Тургеневе совсем
ничего (маленькая популярная и устарев-
ая, хотя когда-то ми неплохая книжечка
М. Клемана не в счет), книга Б. Эйхенбаума
о Льве Толстом = крупное явление науки,
но это — биография, а не книга о творчесет-
ве писателя, о Горьком — кроме популя?-
ных брошюр @сть только интереснейшая
книга И. Груздева. доведенная до того вре-
мени, когда Горький напечатал свой пер
вый рассказ, т. е. ничего не товорящая ©
творчестве Горького: :
Есть ли у нас книга, серьезная, большая
книга о «Евгении Онегине», где бы научно
и художественная
раскрывалась идейная
суть романа? Есть у
«Мертвых душах», о «Войне и мире», о дра-
мах Чехова, о «Климе Самгине»? Еще нет,
нет и нет. Обязаны историки литературы
дать такие книги? Обязаны. Потому что,
не получая таких книг от советских истори-
ков литературы, читатель-——педагог, лектор,
принужден пользоваться только Белинским
и Добролюбовым. Но ведь о Льве Толстом и
Чехове Белинский не писал. Да и тем, что он
писал о Пушкине, Лермонтове, Гоголе, на-
до пользоваться умеючи. с научным, исто-
рическим подходом. Приходится пользо-
ваться только Нестером Котляревским, Ов-
сянико-Куликовским или даже Нёзелено-
вым и т. п.
Между тем ученые историки литературы
все еще — увы! — слишком часто полага-
ют, Что историческое истолкование CMbIC-
ла, идеи, содержания великих художест-
венных произведений — это вовсе и не их
дело. Это, мол, дело критики и дело сред-
ней школы, а их научное дело — это ис-
следовать связи, детали. частности. Это
совсем неверный, хотя практически распро-
страненный взгляд, Да, это — дело школы;
ну а школа-то откуда возьмет такое ис:
толкование? Она берет его от науки, и
если наука не дает ей такого толкования,
она уклоняется от своей первейшей общест-
венной, государственной обязанности, Да,
это дело критики; но разве настоящая кри-
тика, наша советская критика может AH HE
быть научной?
Пора решительно отказаться от мысли ©
том, что критика и история литературы су-
шествуют раздельно. Критика — это. упро-
щенно говоря, история литературы ‹егод-
няшнего дня; а история литературы — это
критика произведений и писателей прош-
лого. Отсюда некоторое различие между
критикой и историей литературы. Но задачи
у них олни. Статьи Белинского о Пушкине
— и критика и история литературы вместе,
как и ряд статей Добролюбова, Надо вер-
нуть нащей историко-литературной науке
боевой и творческий дух критики. Надо,
чтобы весь аппарат знаний, накопленных на-
шей наукой, вся научная изояиренность. раз-
работанных ею методов не отводили нас от
задачи истолкования произведений литера-.
туры, а приводили нас к этой задаче,
Со всеми нашими знаниями, со всем опы-
том исследований, со всей методологиче-
ской глубиной, строго-исторически привлеё-
кая изучение эпохи, историко-литературных
связей и отношений, текстологические дан-
ные, биографические материалы и т. д, и
т. п, мы должны стремиться об’яснить
произведение ‘писателя, ‘процесс _литера-
туры, об’яснить, в чем заключается идейное
содержание их. Ибо в искусстве все суще-
ствует для идей, для содержания, для
самой жизни. : ae
Мы должны поставить вопрос о планово-
сти в работе историков литературы, лнте-
ратуроведческих = коллективов и изда-
тельств. Незачем скрывать от-<амих се-
бя: мы работали недостаточно планово. Что
это значит?. Вовсе не. то, что мы составляли
мало планов в ваших институтах, универси-
издательствах. Как раз наоборот,
мы писали слишком много планов, мы пред-
ставляли их весьма усердно по инстанциям
з начале года и. мы отчитывались по’ним 60-
лее или менее блистательно в конце года»
Однако эти планы были часто бесплановы.
Они былн стихийны и случайны по.. самому.
своему содержанию. Мы работали врозь,
‘не задумываясь над тем, каков итог. како-
ва цель, какова устремленность нашей ра-
боты, не ставя перед собой в должной ме-
ре вопроса, для кого мы пишем. ту
или иную статью, книгу. В чем. заключается
наше общее дело советской науки о Лите-
на-
Проф. С. БРЕЙТБУРГ
Горьковский временник
I
Богатая событиями жизнь Горького!
требует, естественно, об’емистой биогра-
фии. И точно так же ‘почти полувековая
творческая деятельность его ждет, pasy-
меется, достойной и всеоб’емлющей исто-
рико-литературной монографни. Однако этим
синтетическим трудам должна обязательно
предшествовать большая подготовительная’
разработка отдельных проблем общими уси-!
лиями многих и многих последователей.
Эту необходимую научно-вспомогатель-
ную задачу в данной области и поставило
перед собой еще десять с лишком лет назад
специальное издание Института литературы
Акадмии наук СССР «М. Горький. Мате-
риалы и исследования», третий том которого
недавно! вышел, :
и
В отличие от двух первых томов публи-
кации здесь исчерпываются лишь материа-
лами эпистолярными. Вся публикуемая пе+
реписка Горького сосредоточена вокруг
трех корреспондентов: большинство (свыше.
восьмидесяти) писем его обращено к редак-
тору В. С. Миролюбову; двадцать писем —
горьковских и ответных — составили пере-
писку с академиком Д. Н. Овсянико-Кули-
ковским; ин еще двенадцать двусторонних
писем относятся к общению Горького с про-
фессором. С. А. Венгеровым.
Основной илейный стержень вновь публи-
кузмой перешиски Горького — неустанньи
призыв его к волевому началу в противовес
ииливидуалистическому «самоусовершен-
ствованию»; страстная птопаганда общест-
венной активности для отпора тлетворному
мещанскому укладу; последовательная аги-
лация за об’единение подлинно революцион-
ных сил в целях свержения монархистско-
полицейского строя. «Нас душат; Нас хо-
тят сделать холопами, мы — уже рабы, нам
надо сбросить цепи...» — писал он, напри-
ee ere
=
: ка
1 На титульном листе ланного сборника.
правза, значится 1944 г. по обстоятельства
военного времени задержали ето выход в евет
ло 194 г. — поясняется в редакционном преди-
словии.
—]]— =]ЗЗЗ:!!:
Литературная газета
9 № 39
oer
мер, Миролюбову еше в самом начале де
вятисотых годов. И, предостерегая послед-
него от сего временного увлечения мисти-
ческой проповедью Мережковского, писал:
«Жизнь — борьба. всегда борьба! Но не с
собой, а за себя бороться
гочему Горький был глубоко взволно-
ван статьёй Д. Н. Овсянико-Куликовского
о нем, в которой, — как он признавался ее
автору, — «Вы < достаточной ясностью от-
метили мое давнее и постоянное стремле-
ние проповедовать действенное, активное
отношение к жизни — эту проповедь я
считаю национально необходимой, един-
ственно спасительной». И по тем же
самым соображениям он горячо привет-
ствовал и книгу С. А, Венгерова «Геронче-
ский характер русской литературы» именно
потому, «что в ней чрезвычайно своевремен-
но и очень ярко подчеркнуто вами значе-
ние волевого насала в русской жизни, его
важность, его необходимость для нас,—ни-
сал он ему. Лишь в свете этого основ-
ного для Горького убеждения можно осмыс-
лить заявленный им в другом письме к
Венгерову категорический отказ от участия
в предполагавшемся в 1908 году чествова-
нии восьмидесятилетия Льва Толстого за его
проповедь «непротивления злу». Вот отно-
сящиеся сюда строки:
«Лев Толстой — гениальный художник,
наш Шекспир, может быть. Это самый уди-.
вительный человек, коего я имел наслажде-
ние видеть. Я много слушал его, и вот те-
перь, когда пишу это, он стоит предо мною
— чудесный, вне сравнений.
Но — удивляясь ему — не люблю его».
Ибо, продолжает Горький, «слишком двад-
цать лет с этой колокольни раздается звон,
всячески враждебный моей вере; двадцать
лет старик говорит все © том, как превра-
тить юную, славную Русь в китайскую про-
винцию, молодого даровитого русского че-
ловека — в раба». Между тем, «для меня, —
противопоставляет Горький. — революция
столь же строго законное и благостное ABs
ление жизни, как судороги младенца BO
чреве матери, а русский революционер —
со всеми его недостатками — феномен, рав-
ного которому по красоте духовной, по силе
любви к миру — я не знаю».
`Затронуты в опубликованных здесь горь-
ковских письмах и «вечные» проблемы
«жизни» И «смерти», особенно
шиеся в ту пору безвременья, упадочниче-
ства, разочарования в жизни н целой поло-
сы самоубийств в среде буржуазной интел-
нас такая книга ©
надо». Вот. революционно-материалистического
обострив-
=
итературы
шей науки, каково место данной работы 8
общей системе науки, нужна ли и для че-
го нужна данная работа для общих целей
науки, — эти вопросы не стояли в поле зре-
ния наших научных коллективов. Между
тем без решения или хотя бы уяснения этих
вопросов нё может быть подлинно ответст:
венного труда ученого.
Следует обратить внимание на одну при-
мечательную особеньость вашей науки -=
исследованию материала. Мы все более
усердно дробим материал истории, все более
пристально всматриваемся в То; что раз-
личает ‘отдельные явления’ искусства
прошлого друг ‘от друга. Конкретная «мик-
рологическая» наука часто имеет тенден-
ци отказываться от общих понятий стиля,
эпохи, разбивая их на индивидуальные
единства, замкнутые обликом отдельных пи-
сателей, — несмотря на усилия некоторых
‘литературоведов, пытающихся отстоять
схемы общих категорий стиля (впрочем, не-
редко механически, абстрактно и потому
не совсем убедительно). Затем разбиваются
понятия школ и направлений (все участни-
ки их не похожи, мол, друг на друга). Затем
разбивается уже единство писателя (в раз-
ные периоды он был различным!). Наконец,
распадается ‘даже единство произведения.
(история создания его обнаруживает в нем
различные пласты!). Оказывается, что нет
такого реального явления, как романтизм, а
есть различные ‘романтики; нет символиз:
ма, ибо, мол, и Брюсов и Блок — не такие
символисты, как Бальмонт или Белый; нет
‘единого в самом своем движении Достоев-
ского, так как петрашевца 40-х годов и <9-
беседника Победоносцева 70-х нельзя, мол,
свести к единству; нет даже единого романа
«Война и мир». так как от года к году в
процессе работы над романом замысел Тол-.
стого изменялся. И все это — фактиче-
ски подкреплено и элементарно-эмпириче-
ски верно. Но все это в то же время невер-
но. И «Война и мир», и Достоевский, и
символизм, и романтизм — все это диалек-
тические единства, ‘вполне реальные и кон-
кретные. Необходимо в большей мере, чем.
до сих пор, повернуть науку лицом к интег-
ральным проблемам, что вовсе не зна-
чит, что надо отказаться от диференциаль-
ных анализов. Но надо от анализа восхо-
дить к синтезу. Надо увидеть произведение,
писателя, эноху, стиль. как интегральное
единство, как реальные и цельные систе-
мы. как об’екты исслелования и темы мово-
графических научных работ. Мы должны
увидеть и об’яснить научное единство
русской литературы, — дать ее «портрет»
во всем многовековом развитии. о
Без народа нет полноценной лично-
сти. Без общей истории нет смысла
частного события- Без интегрального един-
ства нет понимания диференцирующих раз-
личий. Без системы науки, как общей
концепции истории литературы, не может
быть об’яснено никакое индивидуальное яв-
ление в ней.
Вот мне и кажется, что если мы подойдем
к вопросам организации нашей науки с та-
кими критериями, мы уясним и принцип пла-
новости в ее трудах, мы определим долж-
ное место и микрологическим разысканиям.
Нам следовало бы всерьез договориться
друг с другом об этих вопросах, выработать
хотя бы примерную наметку системы наших.
общих трудов — и затем приниматься за
выполнение ее. А то у нас есть множество
разнообразных организаций, и институты, и
кафедры вузов, и издательства, и организа-
нии Союза писателей, но тянут все эти ор-
ганизащии врозь. aa
Надо бы договориться и о плане «факто-
логических», публикаторских, комментатор
ских работ, и начать систематическое ©6-
следование огромных пластов архивных И,
иных матерналов нашей науки. Это,
конечно, дело прежде всего Академии
наук, а также таких учреждений, как Ли-
тературный архив, центральные библиоте-
ки страны и т. п. Но надо бы договориться
и о плане исследований, именно исследова-
ний, а не популяризационных сводок о пи-
сателях, эпохах, стилях ит. п. Пусть эти
работы будут смелы. Пусть они
спорны. Наука движется вперед, к истине,
через, споры.
О таком плане — о плёне серии капя-
Тальных трудов, посвященных ‘отдельным
писателям, эпохам, «стилям», общим концеп-
‘циям развития русской литературы и лите-
ратуры вообще, надо, думается, позаботить-
‚ся в первую очередь издательствам, разу-
` меется, прежде всего Издательству худо-
жественной литературы. А уж другие op-
ганизации, как, например, кафедры и. Т. н.,
помогут осуществить такой план. Разве Мы
He можем выпустить в свет_в течение бли-
жайших пяти лет хорошей серии книг, пос-
вященных глубокому истолкованию творче-
ства Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Турге-
нева ит. д. ит д. — вплоть до Горького
и Маяковского? Можем. Есть и люди, есть
и мысли, есть и материалы. :
лигенции. Он так и писал: «Вопрос «зачем
жить» мною решен, он, очевидно, решен ‘и
всеми живущими, ибо, не решив, зачем де:
лать то или другое — нельзя ничего делать,
в этом случае всякое деяние было бы бес-
смысленно, а жизнь человечества, как это
известно, полна глубочайшего смысла. }
И как бы опорным звеном, скрепляющим
здесь длинный ряд суждений Горького, яв-
ляется его замечательная автохарактеристи-
; ка, как марксиста, определяющая истоки его
миро-
воззрения. Оно слагалось не столько под
влиянием начетничества, сколько являлось
естественным результатом богатого жизнен-
ного опыта Горького в раннюю пору его
жизни, а затем крепло в борьбе с буржуаз-
но-интеллигентским ренегатством, смено-
веховством. И в письме Горького к одному
из таких идейных противников (данном В
виде приложения к переписке с Миролюбо-
вым) читаем: «Вы скажете — марксист! Да,
но марксист не по Марксу, а потому, «то
так выдублена кожа. Меня марксизму обу-
чал дучине и долыше книг казанский булоч-
ник Семенов и русская интеллигенция, ко-
торая наиболее поучительна со стороны
своей духовной шаткости» (стр, 87).-
В рассматриваемой переписке содержится
иемало высказываний Горького и литератур-
но-теоретического характера. Среди них
особенное внимание должно привлечь его
свидетельство, проливающее свет на один
из самых неисследованных вопросов горь-
ковского: художественного метода. Вопреки
упрощенному представлению о романтиче-
ской якобы условности и абстрактном алле-
горизме ранних произведений Горького, упо-
мянутое признание убеждает в обратном:
его творчество даже в самую перзоначаль-
ную пору опиралось на реальную основу.
Так. в ответ, повидимому, на критические
замечания Миролюбова о рукописи горьков-
ского рассказа «Финоген Ильич» автор
возражал: «Это портрет моего приятеля
Гришки Шишлина, портрет точный... Что вы
выкинули рифму — это ничего, но факт, он
именно так читает мудрые слова» (стр. 36—
37). Мало того, Горький не решался лаже
окончательно завершить этог образ, покуда
прототип его не осуществит в жизни наи-
более типичную для него затею: «кто он,
Финоген. я не знаю. пояснял он, — ибо
именно такую неопределенную фигуру, пока,
представляет собою Гришка. Думаю,
скоро он должен определиться так или
иначе, ибо вот он тут затеял одно дело, и В
деле этом Григорий об’явит себя вполне.
Тогда н я его дорисую». Понимать это
пужно, разумеется, не в прямом значении
простого фотографического сходства. а в
смысле образного правдоподобия, что и
оговаривается Горьким в другом письме к
тому же адресату... (стр. 61).
ханов,
на устремленность ее к диференциальному
будут °
НО Е. ИН ОВОС НЫ НЕС УР a ЕН ОА обе Е АЕ ЧО ВИ ee ecm a слабы зоба: ТАУ” ИНН eet
ЧТО
Виктори. попов
ТУРКМЕН
Развитие в < й
тературе художественной прозы — явление
огромного культурного значения.
Основоположниками туркменской прозы
являются советские прозанки и в. первую
очередь Берды Кербабаев, Нурмурад Сары-
Ата Каушутов, Берды Солтанния-.
Особое место занимает. Берды Кербабаев,
старший и наиболее активный писатель. Он
выступает во всех жанрах. _И именно про-
за. в больших своих формах, наиболее соот-
ветствует его эпическому темпераменту.
Кербабаев написал много рассказов, но са-
мое значительное в его творчестве — это
большой роман «Решающий шаг».
Кербабаев. — писатель-реалист, су него
большой житейский опыт, интерес к слож-
ным социальным проблемам. Форма романа
позволяет ему дать широкую картину раз-
вития характеров. :
Первый том ‘романа «Решающий шаг»,
‘уже переведенный на русский язык, рису-
ет предреволюционную Туркмению (второй
‚том имеется в подстрочном переводе). Чи-
тая 9’ злоключениях молодого даиханина
Артыка, мы верим в искренность его чувств,
слов и действий. И все персонажи рома*
на, хотя и действуют каждый по-своему,
действуют оправданно, и читатель имеет
‚дело не © готовыми характерами, наме-
ченными уже в завязке произведения, а ©
постепенным их развитием, заботливо MO-
тивированным. Особенно это относится K
главному герою —- Артыку. В начале ро-
мана’ это простой парень, слабо разбираю-
щийся в смысле происходящего. Страница
за страницей показывает, как постепенно
слагается тип гордого борца против CO-
циальной несправедливости. Роман дает
полную кабтину жизни туркменского аула
перед революцией 1917 года и в таком жи-
вом изображении, которое не могут 34°
менить ни статистические справки, ни исто-
рические изыскания.
Для не-туркмен роман
зов.
Кербабаева — oc-
рактерные черты туркменского народа. Для
читателей-туркмен — это орудие социаль-
ного самопознания.
Халназар-бай. купец Арутюн, волостные
управитёли, уездный начальник, чиновники
— яркие типы, которые уже не воскреснут в
нанией действительности. В Артыке, Ашире,
Кандыме современная туркменская моло-
дежь- узнает тёх, кто. зачинал борьбу с ста-
рым миром около тридпати лет назад. В
этом смысле «Решающий шаг» — роман ис-
торический, он помогает критически понять
социальные уроки прошлого
Как безусловное достижение автора <ле-
дует отметить стройную, искусную Компо-
зицию романа, фабула развивается MHOTO-
планово. с множеством действующих лиц и
динамичностью событий. Кеэбабаев умеет
строить сюжет. Система образов х словарь
романа основаны на метких народных пого-
‘ворках, и эта народность языка придаёг
произведению национальный колорит, В ро-
мане много фольклора, он органически
вплетается в живописную ткань повество-
вания. Автор превосходно знает аульный
быт и хорошо его показывает в самых мно-
гообразных проявлениях.
Кара СЕЙТЛИЕВ
`В плащ зеленый Фирюза,
Восхищающий глаза,
‹ Одевается весною
И водою. ключевою
Угощает Ашхабад!
Ашхабад! Ашхабад!
Мой родной Ашхабад!
‚ Назван городом любви,
И козровщицы твой,
Как в. сказаниях, красивы,
И ахал-текинцев гривы,
« Как. в-сказаниях, блестят!
Ашхабал! Ашхабад!
Честь_моя, Ашхабад!
Я, случается, мечтой
‚В облака взлетаю разом
Туркменские пи
Для участия в вечерах туркменской ли-
тературы из Ашхабада в Москву прибыли
писатели Б. Кербабаев (председатель ССП
Туркмении), народный Шахир’ Ата Салих,
К. Бурунов, К. Сейтлиев, Ата Каушутов,
Б. Солтанниязов, Д. Халдурды, Р. Сендов,
А. Кекилов, Т. Эсенова, Сейтаков, Г.
Мухтаров, А. Аборский, Г. Веселков:
В концертной части вечеров выступят на-
родные артисты Туркменской ССР Аман
Кульмамедов и Пурли Сарыев, солисты
Туркменского государственного театра опе-
ры и балета заслуженные артисты ТССР
Иоломан Хумаев, Аннагюль Аннакулиева,
Майи Кулиева, солисты балета Аннаева,
Шафигулина, Исмаилов, а также народный
6axaum Caxu Джапаров и юный бахши Оде-
наяз Нобат (концертмейстер В. Сапегин).
Свои переводы туркменских стихов про-
чтут на вечерах Н. Тихонов, П. Антоколь-
ский, Г. Шенгели, П. Скосырев, Л. Пень-
W
Что же касается препарирования. вновь
публикуемых в третьей книге писем, то
взодные заметки к ним в общем дают из-
вестное представление © взаимоотношениях
Горького с адресатами, 06 общественном
положении последних, об их илейных пози-
циях и т. д. Но порою здесь делаются и
несообразные, по меньшей мере; выводы.
Например. говорится, что, несмотря на наиз-
ное толкование Венгеровым учения Маркса,
«самый факт восприятия марксизма, как пе-
редовой и прогрессивной теории, укреплял
Венгерова на демократических позициях и
позволял ему в области литературы сделать
болышое, общественно полезное о дело»
(стр. 104). В чем же это демократичёское его
насинание заключалось? Оказывается, в том,
что «под его непосредственным руковол-
ством были изданы сочинения классиков
русской и мировой тЫ (Пушкин,
Белинский, Шиллер, Шекспир, Байрон
Мольер) в «роскошных» брокгаузовских
изданиях...».
Пестрота выполнения наблюдается ив
примечаниях к новым письмам: наряду с
точными и подробными пояснениями к до-
вольно трудным местам встречаются вдруг
необ’яснимые погрешности в более простых
случаях. Это особенно относится к датиров-
ке писем, часто не имеющих не только чис-
‚ла’и месяца, но ин. года. Она, как известно,
сопряжена при таких условиях .с обращением
к косвенным, подчас отдаленным источни-
кам, достижима лишь в результате слож-
ных сопоставлений и догадок. Но, вступать
на путь предполагаемого определения дат
и тогда, когда последние даны непосред.
ственно в самом тексте писем, — разумеет-
ся, по меньшей мере, непроизводительно.
Между тем, например, в одиннадцатом пись-
ме Горького к Миролюбову прямо сказано:
«Денег я еще неё получил — сегодня 22-е—
но благодарю Вас за исполнение моей прось-
бы». Комментатор. же, минуя почему-то это
точное указание и прибегая к посторонним
данным. рассуждает: «Адрес на письме и
поздравление с праздником позволяет
установить приблизительную дату». И про-
ставляет ее так: «До 25 декабря».. (стр. 35).
То же отмечается и в примечаниях в ©06-
ственном смысле слова. При повторном
иногда поясненни одного и того же факта
(ср. © состоянии Горького под полицейским
надзором в комментариях к четвертому и’
пятому письмам Миролюбову) в иных слу-!
‚ чаях остаются недопустимые пробелы.
Так, не раз’яснен употребленный Горьким.
старинный глагол «угобжусь» (стр. 35). вос-
принимаемый поэтому, как опечатка. Или: K
строкам письма по поводу убийства в 1911
году_Столыпина — «если дела ‘пойдут та-
ким ходом, никаких празднеств не ‘удастся
туркменской ли-
новная юнига, по которой можно узнать ха-,
-<>
РОЖДЕНИЕ
СКОЙ ПРОЗЫ
отвел в романе значительное
жу. Это ново для TYPK-
Пейзажа в‘ реали-
ло ни`в старин-
HH B стихах.
ются в ХХ ве-
Кербабаев
место природе, пейза
менской литературы.
стическом описании не бы
ных дестанах, ни В heen,
Пейзажные зарисовки появл
xe y Кятиби ив лирике Молла ты a
ранее у Махтум Кули (руке. wh
wv y Шабенде («Саят и Хемра»): ем г
подает. природу смело и красочно, ide ie
кербабаевский пейзаж He является а:
зичным, он помогает повествованию ин
бражению людей. as
Tan умело выведен в первый раз nee?
читателем, на фоне аульной природы в „я
хое солнечное утро, после ночной А
главный герой романа Артык. И в том, Ч
в такое благодатное, веселое весеннее утро
у Артыка смутные мысли, бурлящие в are
толове, словно в водовороте, уже намечае
ся возбуждающая интерес интрига.
Но роман не лишен и недостатков. }
Дайханин Артык. приезжая из аула в го
pon, бывает запросто у русского рабочего
железнодорожника Ивана, от которого и
лучает важные для себя раз яснения, пол :
тическую зарядку. И вот в обрисовке это
го Ивана и доугого рабочего-- Картазова
автора покидает’ уверенность, сцены 9TH
схематнчны, не производят жизненного впе-
чатления. у ;
Кербабаев во многих случаях вводит OTH
сания, которые задерживают развитие Е
жета и ничем. не дополняют человеческих
характеристик. Происходит это за счет эт-
вографических ‘нагромождении: ‚Иногда эт-
нография совершенно механически вклини-
вается в повествование. По мысли автора,
обогаща-
такие этнографические экскурсы
ют национальный колорит романа, а читате-
Вот. глава, где Айна,
ля берет досада. Le
взволнованная неизвестностью © судьбе Ат
тыка, котового она, быть может, скоро
лишится, ткет ковер: Ткет она- машинально,
все мыслн. ее < Артыком. И вдруг в этом
волнующем месте автор вводит тягучее
технологическое описание ковроделия CO
всеми техническими деталями и термина-
ми. Автор хорошо знает, как ткут в Турк-
мении ковры, Но таким описаниям, не CBA-
занным с холом действия, место лишь В
пооизводственных инструкциях. Еще при-
мар: описывая женитьбу младшего сына
Халназара, автор так увлекся подообностя-
ми туркменских свадебных обрядов, что
забыл о развитии действия и о повелении
персонажей, их настроение HH B какой ор-
гонической связи с этим описанием нс На-
ходится.
Автор злоупотребляет частым повторе-
нием одного и того же образа. Когда в П®?-
вый раз, рисуя чаепитие в юрте, ой говормт:
«На ярких, побтланных на полу коврах
были расставлены коасные и синие чайни-
ки, словно на весенней лужайке паслись
ягнята и козлята» — это свежо, образно.
Но, увы, и в других случаях при изображе-
нии чаепития повторяется все тот же образ.
Недостгтки, отмеченные нами в романе
Кербабаева,— лишь частности. . «Решающий
шаг», — первое туркменское прозаическое
произзедение большого социального охва-
та, пъоизведение фундаментальное ни един-
ственное в своем роде.
Ашхабад
Над серебряным Кавказом
И нал Волгой голубой,
Но всегда душой и глазом
Я ищу, где Ашхабад? :
Ашхабад! Ашхабад!
Мой сад Ашхабад!
Здесь тепло, здесь воздух синий,
И коль гость придёт сюда,
Рады гостю здесь всегда, —
`Угощают гостя дыней, ‘
Что зовется «Ой-беда»!
Ашхабад! Ашхабад! i
Джаным Ашхабад!
Церевел Ю. Олеша.
1942 г.
—
сатели в Москве
ковский, Н. Вольпим, Ю. Олеша, М. Петро-
вых, М. Тарловский, Г. Веселков и др.
16 сентября состоится большой вечер
туркменской литературы и концерт в Ко-
лонном зале Дома. союзов. г
м
Туркменское государственное’ издатель-
ство выпустило к проводимым в Москве
вечерам туркменской ‘литературы более де->
сяди новых книг на русском языке. Среди
‘них большой альманах «Ватан», пот релак-
цией Берды Кербабаева, В. Попова и Г.
Шенгели; сборники стихов Ата Салиха,
Дурды Клыча, Кара Сейтлиева и Рахмет
Сеидова, в переводах Ю. Олеши, Н. Воль-
пич, Н, Манухиной; Г. Веселкова; «Юсуп и
Ахмет» Магрупи, в переводе Г. Шенгели,
«1000 туркменских пословиц и поговорок»
в переводе Викторина Попова и др. Все эти
книги будут продаваться в киоске Союза
Б. ДАЙРЕДЖИЕВ
Солдатские рассказы
Ал. Шубина «Победа:
Сборник рассказов
P днему краю и его ге
поввящен пере
oan oe рядовому солдату и Младшему
ны по преимуществу бытовые, точ.
pee — ‘о COMMATCKOM быте, который автор
действительно энает. Все, что Выходит за
пределы непосредственной солдатской
отслаивается в рассказах,
страды, легко
как плохой лак,
дает вещи блеска,
ТО смысле наиболее показателен рас.
сказ «Рота идет в наступление», В центре
‘его’-—= образ старшего сержанта, разведчи.
ка Засухина. Это сильный, смелый, угрю.
мый человек, закаленный солдат, жестоко
ненавидящий немцев. Сам rd рекомендует
себя «ночным. человеком», ]то это такое,
из об’яснений автора понять трудно. Несом..
ненно одно, что Засухин-— человек смятеняо:
го сознания. В его мироошущении — Что-то
‘сектантское, восторжкенно-угрюмое. Ox
спрашивает лейтенанта Трофимова, можу
ли земля боль чувствовать, и убежденно
отвечает: «A я так полагаю — чувствует 4
мучается...» Попалась ему до войны книга
об истории земли: «Удивительное дело, ка-
кую она могучую зелень несла и каких зве-
рей питала! Сколько же силы в ней в ту
пору было, уму непостижимо!»
7 —= Но и сей
дятся, — неумно возражает ему Трофимов,
«Теперешние-то?.. — бросил Засухин,
— не то! А все потому, что мы землю муча-
em... И огнем ее жжем, и дымом душим,
железным паром обвафиваем, одежду с нее
зеленую рвем, дерьмом да падалью пачка»
ем... разве можно вытерпеть?»
Формулируя цель воины, Засухин гово-
+ «За зеленую землю идем». Вея эта
примитивная. доморощенная философия: не
вова. Казалось бы, Шубин должен об яс.
нить, что згетавило Засухина, — Угрюмого,
неразговорчивого, обуянного столь архаи-
ческими идеями, стать в строй решительных
защитников советской земли,
Олнако вместо того, чтобы показать путь
этого «страчного человека» к беззав?тной
борьбе за советское, государство, Шубин
любуется его «странностями» и прилагает
все усилия к тому, Чтобы читатель в “BOW
очерель все эти странности принял, Автор
романтизирует Засухина, отсталого, 96:
тантски настооениого человека,
Образы других солдат и офицеров
1 менее подробно, чем
который не только не при
но и покрывает ее мор-
B
сборнике. обрисованы
Засухин, но болышинство из них запомина
` ется.
Бывший хулиган Евстигнеев, котовый
сознается, что у него «твердости больший
нет. а смелости много», написан с большой
симпатией. Его . привлекает в Засухине
болыпная внутренняя сила этого челотека:
«Мы на пару бы что сделали!» И хотя 34:
сухин обещает взять его с собой в развел:
ку «на пару», им воевать не удалось, Ав-
то’, видимо, понимает, что как только За.
сухин нокинет крепость своего одиночества,
он немедленно поблекнет. «Ночной чело-
век» при свете дня станет просто скучным
и малотазвитым чудаком.
Шубин умеет зарисовывать людей He
сколькими штрихами, Таков капитан Уроч:
ный из одноименного рассказа, стремитель:
ный. ‘смелый, инициативный, сочетающия
писателей и на вечерах туркменской лите-
ратуры.
жества в связи с 300-летием дома Романо-
вых». И это, действительно, так в отношении
‚ второй даты — 1913 т;
внимания первую дату — 1912 ,
летня Отечественной войны 1812. года,
ъ * + г »
IV
Если в первой книге статьи о Горьком
не занимали и четверти (из общего числа
550 страниц — менее 100), а во второй книге
их не было совершенно, то в обозреваемом
третьем томе им посвящено две трети его!
состава: 300 страниц из 450. i
Однако далеко не все из этих статей о
Горьком удовлетворяют условням обосно-
ванных и точных разработок. Это касается,
прежде всего, самой об’емистой из них —
творческой ‘истории «Песни о Соколе», при-
надлежащей покойному С. Балухатому, со-
ставителю известных научно-вспомогатель-
ных и библиографических работ по Горько-
му. Там, где автор ее остается в пределах
текстологического анализа ему удается
сделать правильные наблюдения и притти к
убедительным выводам. Но когда он такие
частные результаты стремится во что бы то
ни стало возвести в более широкие обобще-
ния. то это приводит к странным сужде-
ниям. Так. после произведенного С. Балу-
хатым сличения первопечатного текста
«Песни о Соколе» 1895 года со второй,
сильно разнящейся ее редакцией 1899 года,
можно считать установленным, что суще-
ственная переработка Горьким этого произ-
ведения шла по линии «переключения основ-
рой _ темы с лирического плана на героиче-
ский», «революционный» (стр. 165—166).
Однако в рассматриваемой статье’ доказа-
тельство этого значительного вывода впол-
не уместилось на 12 из 112 страниц. Все же
остальное огромное множество их уделено
именно «более широким» вопросам об «от-
ношении М. Горького к традиции, ему пред-
ществующей как фольклорной, так и лите-
ратурной»; о месте рассказа-песни «5
общем идейном и’ художественном пути
раннего Горького»; 06 «органической свя:
зи литературной деятельности М. Горького
с общественно-политическими тенденциями
и усповиями классовой борьбы в 90-х годах
ХХ в.»... ит. д. Не вдаваясь (ради эконо-
мии места) в оценку’ каждого из них, до-
‹таточно вскрыть тщетность их трактов:
ки здесь хотя бы на первом‘ вопросе. Для
его решения С. Балухатый обращается не к
разысканию ‘подлинного источника «Песви
о Соколе» среди памятников крымского
фольклора или хотя бы сюжетно сходных
произведений, а К перечислению — отдель-
устроить ни в 12-м, ви в 13; годах» (стр. 67),
ных упоминаний об соколе ‘и уже в устной
словесности и литературе едва ли не всех
В ЕЕ РЕ НЕ ЗЕ И Ч ЕАН НН р НЕ УДЫЕ Е
Но он остазляет без ские, славянские:
циально подготовляемое ознаменование сто- поговорки,
эти качества с веселым скептицизмом зака
ленного солдата. В споре о том, что такое
храбрость, он иронически говорит: «Я TW
лагаю, что хоабрость есть качество... при
сущее каждому воину Красной Армии Пра.
Вильно я говорю, а?» Из дальнейшего <по-
ра выясняется, что капитан Урочный, как и
генерал Панфилов, главным качеством, рож
дающим храбрость советского человека,
считает ум, сметливость, способность «до
гадаться». Урочный только что совершил
гёрочческий поступок. И когда корреспон»
дент газеты говорит ему, что «не каждый
бы тек сделал», Уронный возражает: &Каж-
дый бы сделал, кто догадался. Я догадался
— я сделал, вы бы догадались вы быедё»
лали, он бы догадался — он бы сделал,
Рассказ «Тонкая тетрадь» — дневник
медсестры — написан значительно слабее
остальных рассказов. Геромня выглядит сё
ренькой, незначительной, Рассказ «Друзья»
можно было бы воспоинять как солдатскую
побасенку, но для окопного балагурства он
написан слишком всерьез и принадлежит к
ТОГО рода анекдотам, когда слушатель CMe
ется. не над, тем. что рассказывается, а Над
рессказчиком. История co старухой, под
кладырающей под немца мину, просто не-
умна. Вкус, вот что часто изменяет Ал, Шу.
бину. Увлекшись, он доводит до абсурда
верно схваченную им черту действитель-
ности. Так, немец-писарь, бывший учитель
(«Ася»). из тупицы и хама превращается в
чулозище, наделеннсе сверхчелозеческой
волей и жестокостью, и вызывает у
читателя изумление, но не отвзащение. Вос:
гитание вкуса, ощущение художественной
меры, граник изящного, за котозыми 00
‚превращается в безобтазное и художествен-
но-ложное, — вот в чем лля Пубина ‘сейчас
eet его дальнейшей писательской судь*
ы.
Ал. Шубин, «Победители».
ластное книгоиздательство,
Роронежекое 06-
1945.
ии
— комментатор пишет: «М. Горький имеет времен, народов и жанров, Вот далеко не
в виду подготовляемые правительством тор- исчерпывающий перечень этих его ссылок;
античные мифы — египетские, персилские,
греческие, римские; сказания — скандиная
русские и украинские
т. е. офи-! песни, думы, былины, сказки. пословицы,
«Слово о полку Игореве», Го-
мер, Феокрит, Эзоп, Лафонтен Флориак,
Байрон, Шиллер, Гейне, Беранже, Moro,
Бодлер, Ломоносов, Хемницер, Измайлов,
ИИ, Крылов, Рылеев, Языков. Пуш
КИН,
кин,
Anyxt
Грамматин, Цыганов, Слепушкин, Смирнов
Тимофеев, Кругликов,
Лермонтов,
ин,
Огарев, ‘Тютчев, er,
Якубович-Мелышин, Половский,
Кольцов, Лесков
Шевченко, Сковозюда... Если же в этих ис
точниках нет прямых упоминаний о сокойе
и уже, то им подыскиваются «поэтические
аналогии»: соколу—«орел, кречет, кобчик
(стр. 176), а ужу — «змея, червь, лягушка»
(стр. 182} и даже «черепаха, крот, муравей,
голубка» (стр. 193).
, Не свободны от ошибочных утвержлее
ний и другие статьи. Так, из двух выдвину*
тых в заметке Е, Голубева источников горь-
коэских «Детей солнца» Книга по астроно-
мии Клейна, действительно, являлась тако:
вым, роман же Дж. Чена не только нё мог
послужить здесь источником {хотя бы ужё
хронологически) но, напротив, сам испытал
литературное влияние со стороны Горького,
© чем красноречиво свидетельствует приве
fre в статье письмо итальянского а№
Со знаниём дела написана статья о пе»
воначальном ‘тексте «Матери» С. Кастор’
ским, еше несколько лет назад выпусти»
a ents исследование об этой по’
кий обенно же болыной интерес вызы
р статья В. Десницкого по поводу неосу*
и а горьковского замысла 20ма*
ао ийском Жан-Вальжане, доброле
я a каторжнике». Небольшая по раз
Е an на неизданных текстах
А ровождена личными воспоми’
о нем на данную тему и разверну
та на широком кон
; KpeTHO) “fate?
ратурном фоне, ретном историко-лит
У
aren настало уже время поставить
редь вопрос о создании специальною
и подлинно н
Пика. аучного горьковского врёмен”
Нет нужды, разумеется, сколько-нибудь
обстоятельно аргументировать важную
ро о мог бы сыграть такой в
‹ е изучения литературно-обще“
oe деятельности Максима _ Горького.
н должен выходить не от случая к слу:
чаю, а быть бол
ее ИЛИ менее гулярным
изданием, А
Час ‘леса есть и животные Bo