Виктор МАРЕЦКИЙ СТИХИ А. БЕЛЕВИЧА Антон Белевич принадлежит к младшему поколению белорусских поэтов, Его поэти- ческий голос окреп в годы Великой Оте- чественной войны, Он не всегда еще звучит достаточно уверенно и твердо, но в нем уже явственно слышны самостоятельные ноты. Поэт черпает вдохновение из тех же жи- вых источников, которые вспоили прекрас- ную поэзию его старших братьев по перу … Янки Купалы и Якуба Коласа --- из чи- стой, неиссякаемой народной песни, Отсюда певучесть стиха Белевича, теплая лирич- ность его поэтического повествования, ис- кренность, взволнованность слова. Огонь, который несла в руках Маланья, не погас, он зажег сердца людей: «И все село ведет Маланья Корчик за собой». Вместе со всем селом уходит в Медынский бор осиротевший Афанас. Бойцам-партизанам посвятил Белевич цикл стихов «Я из Дубровки», «Разведчик», «Метитель из Дубравы», «Конники», «У батьки Миная», «Гими бойцу», «В партизан- ском краю», В этих стихах - нежная лю- бовь к родиому краю, к родному полю, к родному человеку. Верой в победу проникнуты стихи Антона Белезича, написанные в страдную пору же- стоких боев: Я знаю, Я перю - Вернусь я, Как телько весенние гуси Напьются из наших озер. И потому так волнуют стихи его, в кото- рых отражена уже радость первых побед: «Ты в думах и во сне», «На Полесьи город есть такой…» К сожалению, радость первого знакомст- ва с поэтом омрачена небрежным переводом (переводы Д. Осина, Бор, Иринина, В. Звя- гинцевой). Начать хотя бы с того, что Стихи Антона Белевича, включенные в вышедший на русском языке сборник «Че- ловек из дубравы», относятся пренмущест- венно к 1942 и 1913 годам; вполне естест- венно, тема их -- борьба белоруссов за сво- боду и независимость, страдания белорус- ского народа под игом немецко-фашиетских захватчиков, Тема эта получила уже много- образное и яркое воплощение в белорусской поэзии. Но Антон Белевич сумел подойти к ней по-своему, и это особенно сказалось в поэме «Мой голубь», открывающей сборник и занимающей почти половину книги. Герой поэмы лесник Афанас Корчик - не боец, не отважный партизан, Афанас Корчик покидает свою деревню, чтобы ис- кать корову и теленка, которых у него уве- ли. Корчик вначале думал, что война «пройдет стороною». Но когда он вы- шел на широкие дороги и в дремучие ле- са, он увидел, как зол и жесток враг. Афа- нас Корчик очутился в красноармейском штабе; он еще не понимал, какие принес ценные сведения о враге. Он не сознавал своего места в борьбе и тогда, когда вел советских бойцов по ему одному ведомым потаенным тропам, Он стал сознательным бойцом только тогда, когда вернулся к сво- ей хате, увидел пепелище, а перед пепслищем «на черной спаленной сосне», свою жену Маланью: ее каонили за то, что  она не сказала, где находится ее муж. Маланью немцы повели к штабу и там придумали ей испытание: если она донесет до хаты зажженную свечу, ее помилуют. С большой силой написаны строки о том, как женщина шла по деревне с зажженной све- чой, и люди молились, чтобы ветер утих и огонек не погас, Но когда она донесла го- рящую свечу, «три пули догнали Маланью, упала она, поползла, и кровь огонек зали- ла», Потом ее, еще живую, палачи повеси- ли на сосне. нижка называется «Человек из Дубравы», в то время как в тексте все время говорит- ся «Дуброва». В поэме мы читаем: «воротил- ся он в дом», «еще ни разу лесники такой не видели разбой», «дай ноги, бог», «шепчет сам с собой», «смахнув не раз слезинки с глаз», «липы у старых ворот стоят, не ше- лохнут»… В стихах - «парень полесский пытает» (спрашивает), «отдавая просторам он созрелым», «родимое подворье», «Я гла- жу бархат на крыле», «враг мой в племени таком родился», Этот список можно было бы продолжить. Ограничимся лишь эще одним примером: «Кукушки песнь теплом родимым, как встарь, коснулась мне ушей». Антон Белевич. «Человек из Дубравы». Поэма и стихи, Гослитиздат. М. 1945 г. стр. 87. 

и. сергИевский Книга и юности Лермонтова о детстве  догадок, без которых биография поэта, осо- бенно в ранние годы его жизни, едва ли не сводится к незначительному перечню фак- тов, преимущественно внешнего порядка. Но материал этот, разумеется, должен быть не только продемонстрирован. Мало очертить круг возможных впечатлений и встреч молодого Лермонтова. Надо еще по- Какое место займет в литературе о Лер-  монтове фундаментальная биография поэта, задуманная Н. Бродским, - положительно ответить на этот вопрос можно будет лишь тогда, когда она будет завершена ав- тором. Пока его замысел осуществлен лишь частично: в пяти главах первого тома, по- священных детским годам Лермонтова, его













пребыванию в Московском университетском благородном панононе, наконец, поре его студенчества, т. е. становлению творче- казать то значение, которое могли иметь они для формирования общего строя его мыслей и чувствований. Эта вторая поло- ской личности. вина задачи, стэявшей перед исследовате- лем, разрешена Н. Бродским не так полно, его работу. Демонстрируемый Бродским материал не самодовлеет в книге; он весь располагается вокруг основного положения: «единство тем, вопросов, идейных исканий у Лермонтова и его современников прояв- лялось постоянно». Замечательные разы- скания Н. Бродского о Лермонтове, как гла- ве кружка университетской молодежи, в ко- тором «обсуждались те же темы, что и на «и собраниях у Вадима Пассека или Огарева, на квартире Станкевича»,--разыскания, поз- воляющие сделать важнейший вывод о том, что «Лермонтов-студент жил одними дума ми с Герценом, Станкевнчем, Белинским, Огаревым», и дальше - что «Лермонтов, будучи студентом, стал подлинным поэтом этого поколения», - эти разыскания яв- ляются настоящим литературным откры- тием. мерами. Отдельные формулировки в работе H. Бродского грешат чрезмерной прямоли- нейностью. Одиннадцатилетний Лермон- тов, подобно тринадцатилетнему Герцену, «мало понимая или очень смутно, в чем де- ло, тревожно задумался над событиями 1825 года», - это весьма вероятно, но не «бесспорно», как и то, что пантеистическая концепция, развивавшаяся известным рус- сним натурфилософом Павловым, «была продумана поэтом и образно передана в его ранних стихах», что лекции названного ученого «пришлись по душе» юному поэту вызвали новый круг размышлений о все- ленной, о бесконечности». Эти суждения выиграли бы, если бы они были более кон- кретизированы, подтверждены живыми при- Удалось ли Н. Бродскому создать цель- ный, исторически правдивый, глубоко про- думанный и свободный от схематизма образ поэта? В конечном счете ведь именно та- кова задача биографа любого культурного деятеля прошлого. Окончательное сужде- ние по этому вопросу, в большей степени, чем по любому другому из вопросов, можно будет вынести лишь тогда, когда книга будет завершена. Одна опасность подстере- гает исследователя, о ней можно говорить уже сейчас, как об очень серьезной. Все, что говорит он о Лермонтове, как натуре действенной и властной, всем существом своим враждебной насилию и произволу, верно, конечно. Но не слишком ли мель- чит исследователь эти душевные качества поэта, вспоминая о них там, где, право, это вовсе не обязательно? Такой уклон у Н. Бродского есть. Известно, что после разгрома Московского университетского благородного пансиона, учиненного в 1830 году, лишившего это привилегированное учебное заведение всех его преимуществ, многие наиболее культурные дворянские семьи позабирали оттуда своих питомцев. числе последних оказался и Лермонтов. Но вряд ли есть основания говорить об этом эпизоде, как о «первой демонстрации поэта против царского самодержавия, раннем на- меке на предстоящие схватки с самовласть- ем, своеобразной форме протеста против на- силия…» и т. д. Это именно тот случай, когда «высокий слог» приобретает почти фальшетное звучание. В Книга Н. Бродского не исчерпывает «лер- монтовскую тему», Нашим потомкам образ Лермонтова раскроется, быть может, полнее, чем нам. Но все же работа Н. Бродского принадлежит к числу наиболее значитель- ных явлений советского литературоведения Последних лет. Должно пожелать исследо- вателю успешного завершения его фунда- ментального замысла. «АМПАБЕРД»

Иллюстрация художника В. Доброклонского к книге Геннадня Фиша «Дальний поиск» - рассказ о разведчиках, выходящей в «Военной библиотеке школьника» (Детгиз).  Ян. РЫКАЧЕВ  РОМАН О НАРОДНОМ РЕРОР  постигать, что необоримую силу сообщает им не оружие, не «огненный бой», не безза ветная отвага и даже не направляющий ра зум их атамана, а чувство нерасторжимой связи с тем безмерно-могучим единством, что они оставили по ту сторону Камня: с Русью, с родным народом. Да, высокая, са- мая высокая, общенародная цель ведет их сквозь строй несметных врагов и сообщает непобедимость их оружию… новые пласты его богатой натуры, Слож- ными и трудными путями приходит он, че- ловек великих дерзаний, лелеющий мечту о «казацком царстве» в новых, нетронутых просторах куда не достигает десница Мос- По всей вольнице, по всем ватагам, чьи бы онн ни были, об явили: - Батька судил: не замай. - Я сам себе батька, - ответил атаман Решето. -Мой суд и мой рассуд». Атаман Решето напал на московские су- да. Ермак не стал мешать ему: «на воде казаки не мешались в казачьи дела», Он дал приказ своим людям изрубить и зажечь шалаши в стане Решета, А когда тот неис- тово ругаясь, ринулся на помощь своим, люди Ермака скрутили ему руки и привели к атаману. «- Ин по твоему,- проговорил Решето и выругался. - Переведались -- будя. - Еще не по моему. Ермак подошел к нему. - Еще будет по моему… Он выхватил саблю помедлил, глядя на его задергавшиеся плечи и в выкатившиеся глаза, потом замахнулся. Так он брал в руки гулевую Волгу». А потом Москва решила раз навсегда пресечь волжский разбой: Грозный с пол- нойотчетливостью сознавал значение это- го великого водного пути для Московского государства. А Ермака в это время звали Строгановы, эти некоронованные цари рус- ского северо-востока, Им нужен был могу- чий атаман для дальнейшей торговой коло- низации, уже перемахнувшей частично че- рез Камень, через Урал и повстречавшийся там с враждебным Москве ханом Кучумом. По видимости, Ермак, тонкий дипломат и политик, согласился служить Строгановым, но автор показывает, как глубоко понял он сущность Строгановых, для которых личная корысть была бесконечно важнее государ- ственного интереса, Пет, он использует их оружие, их припасы, но не прольет и капли казацкой крови, чтобы приумножить не- сметные богатства этих жестоких стяжате- В романе показано, как постепенно рас- творяется, блекнет в сознании казаков- и квы-вседержительницы, к осознанию свэ- его иного исторического назначения. Но раз осознав, он уже идет к этой высокой цели прямиком, без отклонений, без коле- баний, жестоко подавляя всякое сопротив- ление и ропот. Каким-то внутренним неблагополучием и хмурым недовольством отмечены для Ер- мака годы, когда он со своей ватагой «гу- лял» на Волге, разбивая купеческие суда. Это не было просто разбоем, нет: то была форма социального протеста самой обездо- ленной и угнетенной части казачества, И уже здесь автор тонким штрихом отметил крепнущий государственный разум Ермака. «Низкие пузатые насады спускались сверху, с ними палубный бот. Везли в Аст- рахань припас, снаряд, жалованье, Ермак слушал доглядчиков, загодя повещавших вольницу, потом долго смотрел на Волгу, шапку сбив на затылок, Решил вдруг: - Этих пропустить. Не замай. прежде всего в созлании их вождя- меч- та о «казацком царстве», как начинают они 



Достоинства вышедшей книги неоспори- росовестность, проявленная неследователем в разрешении поставленных им перед собою задач. Разработка биографии Лермонтова ослож- нена целым рядом своих, особых трудно- стей. Одна из них заключается в том, что жизнь поэта, особенно в период его дет- ства, отрочества и юности, крайне слабо документирована. Именно этим и об ясняет- ся отчасти то обстоятельство, что путь поэ- та часто рассматривался как путь индивиду- алиста-одиночки, замкнутого в кругу своих личных переживаний, оторванного от широ- кого идейного движения своего времени, Чтобы отойти от этого явно порочного пред- ставления, исследователь должен был разо- рвать тесный круг прямых свидетельских показаний, преодолеть фетишизм докумен- та, отвлечься от фиксации данного и обра- титься к анализу возможного и вероятного. Именно в этом направлении разверты- вается работа Н. Бродского, Лермонтов был современником напряженной, богатой ре- альным историческим содержанием эпохи. Годы, непосредственно следующие за по- давлением восстания 1825 года, были време- нем жесточайшей политической реакции, но никак не временем интеллектуального упад- ка или застоя. Именно в эти годы завязы- ваются первоначальные узлы острейших идеологических конфликтов последующего десятилетия. Московский университетский благородный пансион, где учился поэт, был не только хорошим учебным заведением, но и играл роль выдающегося культурного центра страны, а также одного из очагов философского и политического вольномыс- лия. Именно здесь зарождалось и созрева- ло русское любомудрие - идейное движе- ние передовой дворянской молодежи тех лет. В Московском университете Лермон- тов учился почти одновременно с Белин- ским и одновременно с Герценом. Было бы совершенно противоестественно предположить, что та среда, в окружении которой протекали детокие, отроческие и юношеские годы поэта, не оказала никакого воздействия на его жизненный и творче- ский рост. Допускать такую возможность значит совершенно изолировать Лермон- това от условий времени и пространства. т. е. в корне подорвать возможность исто- рического истолкования его творческого сознания. В то же время мы уже говорили, что материал, который прямо и непосредст- венно характеризовал бы связи Лермонто- ва с окружавшей его средой, крайне огра- ничен. Н. Бродский поступает вполне пра- вильно, широко используя материал косвен- ный: исторический, литературный, бытовой. Правда, широкое использование материа- ла такого рода сообщает работе отпечаток большой громоздкости, тяжеловесности, книге, представляющей собою биографию Лермонтова, читатель минует один десяток страниц за другим, ни разу не встречая да- же имени поэта. Зато пространно излага- ются учебные программы и планы Москов- ского университетского благородного пан- сиона, подробно характеризуется профессу- ра, описывается пансконская рукописная ли- тература. Но это - тот воздух, которым дышал юноша-Лермонтов, И только обра- В щение к этому косвенному материалу от- крывает широкое поле для тех историче- ских аналогий и параллелей, домыслов и H. Л. Бродский. М. Ю. Лермонтов. Том 1. 1814 -1882. Гослитиздат. М. 1045. Стр. 348. Тир. 20000. Цена 7 руб.



Роман В. Сафонова «Дорога на простор» повествует об историческом расширении русского государства на восток, в сторону безмерных просторов Сибири, о знаменитом походе Ермака. Ермак принадлежит к той могучей чре- де русских исторических деятелей, кото- рые вышли из самых глубин народа, Ермак выдвинулся впервые как историче- ский деятель и военачальник в громад- ных, пустынных сибирских просторах, ку- да он явился к концу царствования Гроз- ного во главе нескольких сот казаков; свои легендарные подвиги он совершал в страш- ной- по тем временам- отдаленности от населенных русских мест и, тем более, от центра государства, Надо ли дивиться что история сохранила о нем свидетельства столь скудные, что для русской историо- графии он всегда представлял собой скорее некую герояческую категорию, чем живую личность, Именно эта крайняя скудость сведений, почти не пополнявшихся в тече- ние столетий, и привела к томуу что образ Ермака--в отличие от образа Разина и осо- бенно, Пугачева, - как бы застыл в непод- вижности с той самой поры как он впервые предстал народу в своем единственном, об- щем качестве «покорителя Сибири». ственно-исторической литературе. нельзя указать ни одного сколько-нибудь значительного произведения, дa и самое число их невелико. Но была и еще одна немаловажная при- чина, определившая в сочетании со ску- достью материала-- невозможность под- линно-художественного воссоздания лич- ности Ермака, Это-общераспространенный ложный взгляд на самое событие, как на случайный подвиг нескольких сот казаков- отщепенцев, движимых исключительно стремлением замолить свои «грехи» перед московским государем, либо уйти подальше от его карающей десницы, При таком уз- ком и, следовательно, ложном взгляде, ни- спровергнутом марксистской историографи- ей, все красноречие этого подвига, будто Не посчастливилось Ермаку и в художе- Здесь бы случайно совпавшего с процессом есте- ственного территориального расширения русской государственности, сводилось лишь к беззаветной смелости полуразбой- ной ватаги, якобы «не ведавшей, что тво- рит». Надо ли говорить, как обеднял по- добный взгляд значение сибирского похода Ермака, его народно-исторический смысл! Подобная же участь постигла в старой ис- ториографии и «малых» преемников Ерма- ка: Дежнева, Стадухина, Пояркова, Хаба- а рова, Атласова и других замечательных от- крывателей, самое множество которых, ка- залось бы, свидетельствовало именно о на- личии не только государственного, но в первую очередь, народного движения. B. Сафонов сделал первую в нашей ли- стоятельства великого сибирского похода тературе серьезную попытку воссоздать об- и образы его участников. В той малой мере, в какой исторические источники могли сообщить достоверность образу Ермака, они использованы автором несомненным умень- полностью и притом с ем и художественным тактом, Автор домы- слил малейшие намеки, имеющиеся в ма- териале, и нашел для них надлежащее ме- сто: очи образуют, так сказать, костяк, контур образа. Автору грозила нема- лая опасность: не умеряемый твердо свободный ход воображения мог привести его к утрате ме- ры, к художественному произволу, к из- лишней суб ективности трактовки. Но нет: самый лаконизм образа свидетельствует о том, что автор благополучно избег этой опасности. Сумрачный, молчаливый, жесткий чело- век, хранящий свои заветные чувства и ду- мы в недоступной глубине души; отрешен- ный от грубой корысти от мелких побуж- дений, от низких страстей; разум сильный, вобрав- ший в себя многовековой опыт народно-ис- жизни; ярый народолюбец, враждебный царю но отдающий себе отчет в великой исторической миссии москов- ской государственности, и потому сопря- гающий с ней свои усилия; беспощадный к врагам своего дела, требовательный к под- чиненным, гибкий политик, бесстрашный воин; народный избранник, в сознании сво- ей силы постигающий свою избранность - таков Ермак в романе В. Сафонова. Ермак отнюдь не дан «готовым», начисто вылепленным с первых же страниц романа. Он формируется и растет от главы к главе, как бы на глазах читателя, в движении ре- альных исторических обстоятельств, спле- тения и повороты которых вскрывают все Сафонов. «Дорога на простор». Изд-во «Советский инсатель». М. 1945.

ми: пришла пора Москве принять под свой скипетр новые земли, ждущие пахаря и ус- троения, Дорога на простор открыта… По Тавде плыла еще волжская казачья ватага, а на сушу встало русское войско, несущее в полудикий простор начала иной государственности, Эта государственность воплощена теперь в образе Ермака. Он по- кровительствует обездоленному люду и тем привлекает его на свою сторону, нещадно преследует и бьет своего главного врага, ха- на Кучума, ставит укрепленные городки, со- действует торговле сибирских и бухарских купцов с Москвой, И когда он, наконец, видит, что и силы, и разума его уже недо- станет, чтобы об ять представшую ему ис- торическую задачу, - он шлет в Москву посольство, снабдив его грамотой и дара- Таков внутренний путь Ермака, такова его историческая личность, воссозданная художником, Мы передали только основ- ную линию авторского повествования, Ро- ман В. Сафонова многосложен и богат сю- жетными ответвлениями, жанровыми пейза- жами… Нельзя сказать что все эпизоды, слагающие обширную ткань романа, одина- ково удались автору но ни одна частная неудача не искажает сколько-нибудь при- метно образа всей вещи, которой нельзя отказать ни в художественной цельности, ни в значительности, ни в тематическом но- ваторстве, впервые открывшем для нашей художественно - исторической литературы нетронутое богатство одного из важнейших событий русской истории. Образы некоторых сподвижников Ерма- ка очерчены недостаточно внятно, и сриен- тиром для читателя иной раз служит клич- ка или имя; но зато и роль им уделена в романе не большая и не решающая; эту небрежность пера легко исправить для следующего издания. Но образ Ермака, не- сущий на себе главную идейную и сюжет- ную нагрузку романа, вылеплен смело и уверенно, без обхода трудностей. Столь же удался автору и образ Ивана Кольцо, жизнелюба, гуляки и хитреца, с большими страстями и широкой, благородной душой, с затаенным умом и природной смекалкой, щедро раскрывшимися вдруг перед лицом Грозного, в Москве, в сложном носольском деле, проницательно доверенном ему Ерма- ком, Убедительны, в общем, и трудный для постижения образ Грозного, и второстепен- ные фигуры из состава сибирского посоль- ства, и пейзажи Москвы, и вся обстановка приема посольства в царском дворце, и типы дьяков и бояр. Язык романа выразителен, но нередко слова вдруг «отказывают» автору: «Гора вздувалась глинянымн склонами за отвесными рвами, за сумрачным ущельем, где катилась Сибирка. Ключи били на дне ущелья; вода сочилась под сорокасажен-  ным срезом, которым обрывалась к Ирты- шу. Но только жесткий кустарник щети- нился во впадинах, да местами по крутизне тянулись рыжеватые полосы, похожие на ржавчину или на запекшуюся кровь». За этими словами пейзаж просто не ви- ден. Встречаются также и стилевые срывы, чуждые всей тональности текста: «На про- сторе не рождалось эхо, жилец тесноты», «Поразительная вещь» и т. д. Подобным стилевым срывом, на наш взгляд, является и вся глава «Путь пти- цы», переносящая читателя в Бухару, ко- торая претендовала в ту пору на Кучумово царство, Глава эта, при всех своих частных достоинствах, написана тем отработанным, «восточным», сказочным стилем, который не позволяет увидеть за традиционной сло- весной вязью живую историческую дейст- вительность средне-азиатского востока. Но, повторяем, все эти недочеты, иной, раз немалые, в восприятии читателя как бы скрадываются, смываются большим тексто- вым потоком романа, обилием отлично на- писанных эпизодов, Автор справился с поставленной себе трудной художест- венной задачей. До сих пор В. Сафо- нов был известен читателю как ав- тор талантливых и компетентных кннг, ласти литературы художественно-историче- ской -- обещающая удача. относящихся к жанру научно-художествен- ной литературы: «Власть над землей», «Гумбольдт» и др. Его первый дебют в об- подавленности к активности выражен в од- ной фразе: «Да-а, а жить-то надо!» А затем идут вперемежку красоты, почерпнутые из «Литературных лриложений» к «Ниве»: «Лучисто играли крупные голубые звезды» и отчетно-протокольное - «приступил к утеплению бани». В рассказе Паустовского героиня колеб- лется, прежде чем войти в дом, где нахо- дится любимый ею человек. «Самойловачитателю поднялась на крыльцо, села на скамейку и прижалась лбом к деревянным перилам. Так она просидела несколько минут, потом порывисто встала и постучала в дверь». Нет, не прижималась Самойлова к перилам, их нет уже, они стерты начисто тысячами лбов других литературных героев. Это жест, в котором не осталось ничего живого, ис- креннего - один только наигрыш. Герой Сергея Юрина борется не на жизнь, а на смерть с немцем. Борьба длинна и упор- на. Силы обоих противников на исходе. 1 это мгновение, «сам того не замечая, Андрей запел. Это была песня без слов, просто знакомый мотив, но вместе с песней выливалось то, что переполняло его серд- це». И нам представляется, что пел Андрей в совсем неподходящей обстановке только ради большей «поэтичности». Откуда же эта литературщина, эта пу- стая и претенциозная условность? Шаблон- лесторстмощенные знитет ное видение мира, широта наблюдений и выводов. луч-увидеть луч-Автоматизм мышления, ремесленное отно- шение к теме, к слову, к сюжету наиболее распространены в малых драматургических и прозаических жанрах. А между тем имен- но здесь эти дурные свойства особенно ощутимы. Рассказ требует концентра- ции выразительных средств, максимального внутреннего напряжения, строгого от- бора элементов повествования. В этом насыщенном растворе тотчас же стано- вятся заметны пустые и мнимые ме ста, трафареты и «заменители», Злободнев- ность темы, претензия на проблемность с особенной резкостью обнажают отсутствие художественного содержания в рассказах, подобных тем, о которых здесь идет речь. В одном из писем А.П. Чехов подчерки- вал важность для художника «правильной постановки вопроса». Сравнивая художника



A. АРШАРУНИ ка. Кёр-Оглы - храбрый воин, пламенный патриот, мужественный защитник интере- сов народа, верный друг. Веками живет об- раз Кёр-Оглы в устном творчестве азер- байджанцев. Легенды и сказы о Кёр-Оглы стали до- стоянием многих народов Ближнего Восто- Армянские ашуги, начиная с XVII века, пели о Кёр-Оглы. Эта традиция живет и теперь: уже в годы Отечественной войны вышел внушительный том песенных легенд Кёр-Оглы на армянском языке. В XIX веке видные армянские писатели, в том числе Рафаил Патканян и Хазарос литературно обрабатывали мотивы эпиче- ских сказаний о Кёр-Оглы, Ашот Граши на- писал о Кёр-Оглы пьесу в излюбленной им форме народных песен. Это первая льеса Ашота Граши. Ее герой, азербайджанец. борется с врагами рука об руку со своими единомышленниками-друзьями, армянином Ваграмом, грузином Шота, азербайджанца- ми Бюнда-Баханом, Исабали и другими. в 9 картчнах (на армянском языке). «Азерпешр». Баку, 1945 г. Ашот Граши, «Ампаберд», Героическая драма с судом, он писал: «Суд обязан правильно вопросы, а решают пусть сяжные». Авторы упомянутых рассказов предпочи- тают быть присяжными. Вместо того, чтобы изображать живое течение жизни, они под- гоняют героев и события к заранее обдуман- ному концу. Они неизменно «приговарива- кт» своих героев к счастью, не позволяя предварительно узнать героя, уви- деть трудности пути, им пройденного, ощу- тить закономерность, необходимость счаст- ливого исхода и понять смысл этой зако- номерности. Готовые сюжетные стандарты не переда- ют конкретности и сложности живой жизни, Герои - бледные тени, они лишены способ- ности оригинально и глубоко мыслить Речь информационная или претенциозно цве- тистая. Фабула -- упрощена и бедна до крайности. Рассказ в целом - приблизите- лен, условен, бесцелен. и А между тем сюжеты, напряженные значительные, окружают рассказчиков. Они существуют и в жизни и в произве- дениях. Вот в «Людях с чистой совестью» генерал-майор Петро Вершигора, между про- чим, рассказывает историю отношений ко- миссара Руднева и смелого, но бесшабаш- ного комроты Карпенко, Как много в этой вление их развития. Самая трудность роста Карпенко позволяет наилучшим образом его характер и характер старого большевика Руднева, почувствовать смысл борьбы за человека в обстановке партизан- ского отряда, понять прочность достигну- того в этой борьбе. В повести В. Овечкина «С фронтовым приветом» судьбы отдельных людей даны сжато и конспективно, Но мы ясно видим их внутреннюю значительность, ощущаем драматизм событий, Это про- исходит оттого, что Овечкин правиль- но ставит вопрос. Мы не знаем, как устроят свою жизнь друзья-инвалиды безрукий и слепой, как справится 72-летний старик с воспитанием своих внуков, когда и каким образом постигнет заслуженная кара Ваську Прокопчука, «пор- тящего настроение» людям. Но общий ход повествования внушает нам уверенность в том, что все это произойдет обязательно: крепка и нерушима дружба боевых товари-

Жители Закавказья оказывают поддержку Кёр-Оглы и его друзьям. В пьесе раскры- вается духовный мир Кёр-Оглы, характер его борьбы, направленной как против мест- ных угнетателей, так и против их инозем- ных покровителей. И хотя стихи нередко преобладают над драматической тканью, фольклорные мотивы не помешали автору создать реалистический сюжет пьесы. В пьесе есть сквозное действие. Эпизод за эпизодом открывает пред нами историче- ский смысл борьбы Кёр-Оглы.

Недостаток пьесы в том, что второсте- пенные персонажи (Яман Эфенди, Зангин Агаян,Эфенди, Хорасан Эфенди, Хафлан Эфенди, Длинный Эфенди), нарисованные автором гротескно, вносят в реалистическую среду диссонанс. Граши назвал свою пьесу героической драмой. Нам кажется, что пред нами скорее - драматическая поэма, и не потому, что Граши особенно удались звучные стихи и песни. которые занимают значительное место в «Ампаберде». Но прежде всего по- тому, что в этом драматическом произведе- нии очень сильно чувствуется поэт и лишь затем -- драматург. шей, тверд в своей решимости старый дед, чужероден и вреден Прокопчук. Вот почему первые двое идут к победе, последний- к бесславному концу. Ценность человека, его гражданские и моральные качества опреде- ляют его судьбу в советском обществе. Герои Овечкина живут полноценной жизнью; их речь метка, умна, это живые люди, мыслящие, мечтающие, настойчивые, изобретательные, люди, в которых комму- нистическая партия и советский строй вос- питали умение широко и смело думать и ре- шать, приучили понимать свои большие обя- занности и большие права. Именно эта одушевленная активность со- ветских людей, моральность их действий и действенность их морали, и ведет повество- вание. Счастье дается герою по заслугам, когда он завоевывает его в упорной борьбе, доказав свое право на победу. Теперь воины возвращаются в мирные города и села. Их судьбы обогащены новы- ми коллизиями, сложными и значительными. Каждый из них -- творец благороднейших героических сюжетов, которые нужно пра- вильно увидеть и понять для того, чтобы сделать содержанием литературы. И в новой обстановке, в новых условиях нетерпимы игра в литературу и отношение к важнейшим проблемам современной жиз- и его -- Сулейман Стальский. Старый поэт изображен не с чонгури в руках, слагающим песни. Он выступает на народном собрании. Обсуждают предложение юноши Магомеда изменить течение реки, чтобы спасти поле от засухи. Речь Сулеймана побеждает сом- нения и внушает колхозникам веру в свой возможности

Иллюстрация художника И. Гринштей- на к книге Л. Соловьева «Иван Никулин- русский матрос» (Детгиз).

Обложка книги Э. Сетон-Томпсон «Моя жизнь», работа художника Г. Николь-B. ского (Детгиз).

ставить при-

Право на счастливый конец, И. ГРИНБЕРГ трудоспособность, она к нему вернется, Если колхоз, или завод, или жи- лой дом разрушен, он будет восстановлен. Но ведь в огромном большинстве случаев действительности. Вер- ность, преодолевающая все испытания, воз- вращение к любимой профессии, восстанов- ление уничтоженного немцами - факты ти- пические, характерные. Разве стали бы рас- сказы, о которых здесь говорится, более жизненными и волнующими, если бы авто- ры придумали «остраненные», из ряда вон выходящие концовки? Нет Рассказыот это- го му не стали бы лучша, … напротив. Поче- же, верно отражая логику самой дейст- вительности, они вызывают у читателей чувство недоверия и равнодушия? роз Дело в том, что, строго говоря, рассказы нельзя назвать рассказами, В них нет внутреннего движения, нет преодоления препятствий, нет даже сколько-нибудь оп- ределенного удожественного колхозник Федор Иванович, пожив некото- время в землянке, вышел в поле сеять. Пасточ- Козии уведомил о том, что Сергей Ласточ- лепил горшки, пока не зажила рана, а потом проехался на тренерской качалке. Юрин изложил ход схватки между гие ни чик раненым командиром партизан и раненым немцем. Так же примерно поступили и дру- раскрыли при этом ни душевного облика героев, ни драматизма которую им пришлось выдержать, смысла и значения этой борьбы. Рассказ- попросту не обнаружил себя, своих творческих интересов и пристрастий. Впрочем, схемы фабул кое-где приукра- шены авторской выдумкой, У Ардаматского лейтенант попадает в свою Кедровку нена- роком, не узнав с воздуха это выросшее за годы войны село. Босняцкий и Рахтанов внушают своему герою подозрение в невер- жены. Паустовский попросту умол- чал о причинах размолвки между лейте- нантом и певицей. Итак, перед нами - «система недоразуме- ний». Искусственное, но не искусное тор- можение и запутывание, неузнавание и не- договоренность. В этом нет ни увлекатель- ности, - все равно через два-три абзаца все придет к благополучному концу, - ни тем болег поучительности. Здесь действуют приемы, уместные в водевиле, но нетерпи- мые в рассказах с претензией на серьез- ность. Порою авторская инициатива проявляется иначе. У Юрина композитор рассказывает жене о своей схватке с немцем, импровизи- руя на рояли. Паустовский стремитсявозме- стить неясность фабулы обилием частно- стей, искони считавшихся поэтическими, - вереском, дюнами, гиацинтами, монотонно шумящим штормом. Некрасов, выведя сво- его героя в поле, заставил «весенний вете- рок» «теплыми своими пальцами» переби- рать бороду сеятеля. Увы, это только авто- матически используемые готовые «поэтиз- МЫ». Но даже и в тех случаях, когда зоркий самостоятельной кодожене в «Конских садах» хорошо описано движе- ние теней вслед за движением солнца. Но это и в малой степени не позволяет нам это и в малой степени не позволяет нам ше понять и почувствовать облик героя и душевную драму, им пережитую. Козин пишет рассказ о человеке, но в решительный, переломный момент уклончи- во уходит в описание пейзажа. Точно так же и в других рассказах хуже всего написаны центральные, кризисные сцены. Босняцкий и Рахтанов, изобразив прибы- тие Никиты Верстина домой, пишут: «Весело было уже большей части груди. Только ма- ленький, настороженный кусочек еще дер- жался возле сердца». Этот «территориаль ный» образ авторы используют и в дальней- шем, уменьшая или увеличивая очерченный «кусочек», в зависимости от обстоятельств, этим самым освобождая себя от необходи- мости более точных определений. У Василия Некрасова переход героя от Встреча родных после долгой разлуки, возвращение к любимому труду, восстанов- ление разрушенного - это не только «оче- редные темы», это содержание жизни мно- гих миллионов людей, предмет внимания и забот советской общественности, точка при- ложения усилий всей страны.

Казалось бы, следует радоваться тому что большая часть рассказов, появившихся за последние месяцы, написана на эти темы, занимающие сердца и умы читателей, Вас. Некрасов пишет о крестьянине, который за- зовет», о встрече влюбленных - певицы Самой- Луговского («Поздняя вес- Козии … о том, как демобилизованный моряк, несмотря на ранение, осуществил свою давнишнюю меч- тренером («Конские сады», «Огонек» --эти ту и стал «Огонек» № 31). Вас. возвращении лейтенанта Нилова село № 31), Евг. Босняцкий и И. Рахтанов возвращении к жене, которая взяла в дом не сомбщия со этом сужу нисшем ны», «Огонек» № 34), С. Юрин - о компо- зиторе, который, вернувшись домой, зывает жене о своих фроитовых приключе- ниях («Лесная песня», «Огонек» № Этот перечень не может, разумеется, дать художественном содержа- каждый из героев свой личный опыт, свои мечты и на- каждый из них нахо- обстоятельствах, и ему при- задачи. Ведь именно

В этом рассказе есть понимание великой силы слова. Рассказы и стихи могут дви- гать горами, изменять русла рек и души людей. Но для этого они должны быть на- стоящим искуеством, в них должна быть выражена та ясная и сильная воля созида- ния, которая наполняет сердца советских людей, возвращающихся к труду и твор- честву. Литературная газета № 42 3

представление о нхи рассказов, Наверное, несет в мирную жизнь свои наблюдения и мысли, клонности, Наверное, дится в особых ходится решать особые конкретность, жетов позволяет художнику развитие общественной

неповторимость героев и сю- передать живое жизии. жизненного многообразия нет в рассказах. Авторы, столь не- снова и снова повторяют заранее: Начиная читать рас- если влюбленные встретятся. Если ра-

схожие меж собой, одну и ту же схему. сказ, вы знаете ищут друг друга, они