ГУСЕВ

H.

Первый из нубликуемых отрывков относится ко второй части первого тома «Войны и мира». В нем описывается заграничный поход русских войск во время с Наполеоном в 1805 году. Второй отрывок соответствует гла- вам XIII и XIV первой части второго тома, Главным действующим лицом второго от- рывка является Долохов. входят в ХIII том полного Юби- Оба отрывка появляются в печати впервые. Они лейного собрания сочинений Л. Н. Толстого, издаваемого Гослитиздатом. кидывая их от лись. водчики богемцы и, пригибая головы и под- плечом, снимали ранцы и кидали один за другим на подводы, перебегали одной подводы к другой, путались, смея- - На моего немца не клади! - кричал один солдат, - он у меня откупленный. - Ты на подводчика то ранец надень, смеялся другой, указывая на огромного ат- лета богемца, который, опустив голову, с щением смотрел на веселых солдат, окру- кнутом, молча стоял у своей телеги и исподлобья с страхом и видимым отвра- жавших его. Между людьми роты и подводами с своей тоненькой пехотной шпажкой, кото- рая так нейдет в руках здорового и взрос- лого человека и еще более воина, похажи- вал петоропливым шагом ротный командир, не молодой и не старый, не красивый и не дурной, не высокой и не низкой, не худой и не толстой человек. Ротный командир не суетился, не кричал, но голос его был слышен; люди, видимо, не оглядываясь, чувствовали его присутствие и везде, где он проходил, водворялся порядок. Когда эекадронный вахмистр спросил у него по приказанию начальника, скоро ли они командир, и. всегда медлительнее. Несмотря на то, что он не возвышал голо- са, видно было, что ротный командир не из тех служак, которые били фельдфебеля роты и на каждом шагу бьют и пугают солдат, и тоже не из тех, которые все пре- доставляют делать фельдфебелю, а сами с шпажкой ходят около роты. воды. - Ты зачем сюда? Эй, Панов, - гово- рил он одному солдату, рукой медленно и не сильно поворачивая его прочь от под-

Л. Н. ТОЛСТОЙ

ДВА ОТРЫВКА к «Войне и миру» Из черновых вариантов

ВОСПОМИНАНИЙ там Льва Николаевича в июпе

ИЗ Лев Николаевич до конца своих дней бывания оставался художником, Как в 1864 году он 1909 года. Как-то вечером возник разговор писал Софье Андреевне из Москвы, что зрители театра - мужчины и дамы - для о различных породах орехов. Хотели спра- него «всё типы», так же он всматривался виться об этом в Энциклопедическом сл варе Брокгауза и поручили 13-летнему до людей и в последние минаю такой случай. Ясную Поляну приезжала лужская знакомая жены Толстого. Она писала теософии». За общим говорила на разные я говорю Льву Николаевичу: годы жизни. Вспо- В 1908 году в мае в теософка, ка- Ильи Львовича в журнале «Вестник столом она много темы. Послс ее от езда рику принести том этого словаря со статьей и торжественно при- об орехах. Он пошел нес том словаря на букву «А». Это и дало повод Толстому написать вышеприведенное наставление. 

- Ты четвертого отделения, ступай в свое место. Эй, Митин, - говорил он дру- гому, - ты садись сюда, да смотри, чтоб завтра здоровым быть, а то брошу. Ефрей- тора Силкина послать. - Силкина к ротному! -- кричали, пере давая один другому, солдаты, Прибегал, придерживая тесак, запыхавшийся ефрей- тор. Но ротный командир, казалось, старал- ся тем более быть медлителен, чем более суетились те люди, с которыми он имел дело. Он подумал, молча подправляя усы, и слово за словом отдал приказанье ефрей- тору, каких посадить людей, и два раза повторил то же самое, прежде чем отпу- стить, о же самое он сделал в другом, в третьем, в четвертом отделении и то же самое с фельдфебелем, и наконец рота при- шла в порядок, то есть что ранцы лежали в телегах по отделениям и посажены были только те люди, которых он сам знал за слабых, Все уладилось в роте, но ротный. оая о то и все поглядывая по направлению вид- невшейся деревни. Вахмистр эскадрона при- шел еще раз от гусарского командира и грубо об яснил, что эскадрон обойдет, коли не тронется рота. в Ротный командир приятным, тихим голо- сом об яснил вахмистру, видимо не желая ни с кем ссориться, что подвод не было и он послал в деревню офицера с солдатом, и что подводы приехали, а офицера с сол- датом нет. Как и всегда, ротный командир раза три повторил это, видимо, как во всех  своих речах, предполагая в слушателе очень глупого человека или ребенка, под- робно стараясь обяснить запутанность этого обстоятельства.

жителями и, несмотря на то, что строго были наказываемы, между солдатами продолжало царствовать убеждение, что ничего забавнее быть не могло, как стa- щить у мужика воз сена или мешок овса и не продать (солдату ничего не нужно), а всыпать ротным лошадям. Проходили по- том, также с собой пронося везде русский дух, Богемию, в которой иначе надо было ломать язык, за что солдаты постоянно упрекали богемцев («наладились было, опять ломай язык», говорили они), и чем дальше уходили, тем плотнее сжимался этот, точно кусок России, который оторвал- ся от нее и пошел с штыками и песнями, пешком и верхом ходить по разным землям и чем дальше, тем беззаботнее, и веселее и русее казался этот оторванный кусок России. Все, что было слабого, ленивого, трусливого -- все оставалось по гошпита- лям сзади. Первый эскадрон гусарского Павлоград- ского полка с песенниками впереди надви- гался на колонну пехоты, которая, загора- живая путь, стояла на дороге. Впереди гу- сарских песенников ехали три офицера. В пехотной роте, загораживавшей дорогу гусарам, происходила путаница. С Тешена войска везли на подводах. Но 6-ой егер-

Войска шли сначала в большом порядке: в в форменной одежде, весь поход в ногу и установленных интервалах. Но с 12-го сен- тября велено было усилить марши, ранцы и половину людей пехоты повезли на подво- дах. Проходили больше сорока верст в сут- ки, было много отсталых и порядок уже не был таков, каков он был, когда они только выступили за границу и проходили Галицию, В войске ходили разные слухи, Одни говорили, что Бонапарт уж на гра- ницах Австрии, что началась война, что австрийцы разбиты, что русские войска, одни говорили, идут в Вену, другие -- в Париж, но слухи ходили, никто им не ве- рил. Одно понимал каждый до последнего солдата, что коли везут на подводах и по сорока верст в сутки, то не для парадов, а что скоро каждому придется понюхать пороху и выставить свой лоб под ядро или пулю. Такая мысль всегда придает веселое настроение армин, и армия была весела, несмотря на осеннее ненастное время и скверные грязные дороги и беспрестанные болезни, которые заставляли оставлять людей в австрийских гошпиталях. Проходи- ли с русскими песнями, русским говором, русскими мыслями и русскими привычка- ми сначала польские деревни, города, стоя- ли у жителей, как будто по дружески об- ращаясь с ними, но в сущности глядя на них, как на немножко завоеванный уже на- род, ломали с ним русский и польский язык на средний, который бы должен был быть непонятен никому, но который как будто понимали и те, и другие, принимали фураж и провиант от немцев-чиновников, подтру- нивая над колбасниками; офицеры гостили у помещиков, заводя знакомства и иногда любовные связи с вечера с тем, чтобы на другое утро уйти и никогда больше не уви- деться. Случались мародерства и драки с

- Интересная женщина эта N. N. - Она типично глупа, - неожиданно для меня ответил Лев Николаевич. Он сказал всякого недоброго нли насмешли- вого чувства, с улыбкой, которая выражала особое, свойственное только художнику. чувство удовлетворения тем, что он поймал характерную особенность одного из тех типов, какой повстречался ему на его жиз- ненном пути. *

В статье о государстве, которую продик- товал мне Л. Н. 26 февраля 1909 г., были сначала такие слова: «Возвращаясь утром с прогулки, меня догнал едущий на са- нях живущий у нас стражник». Мне не нравились эти галлициэмы у ве- ликого мастера русского слова, и я сказал ему (с ним о его сочиненнях можно было всегда говорить совсем просто); … Лев Николаевич, вы всегда делаете ошибку против синтаксиса… Я указал непонравившийся мне оборот в его последней статье. - Да, да, да,-поспешно согласился Л. Н. Он привел какую-то фразу, кем-то приво- примера подобного галлицизма. Однако я не заметил, чтобы Л. Н. придал какое-нибудь значение этому исправлению, а тем более, чтобы он был огорчен этой неправильностью своего язы- ка. Казалось, что он, хотя и делает это исправление, но считает, что можно было бы и не исправлять, а оставить так, как было у него, - с галлицизмом. 

На Нкил силой и образ- ностью своего языка не только в художест- венных, но и в моралистических произведе- ниях, показывают следующие два примера. Летом 1908 года я помогал Льву Ни- колаевичу в работе над «Новым Кругом чтения». Я читал ему вслух разные мысли старого «Круга чтения», в которые из он вносил исправления, а некоторые всем исключал. Однажды читаю ему сле- дующее изречение восточной мудрости: «Человек отличается от прочих животных лишь своим разумом. Иные развивают его, номногие пренебрегают им: они стовно скотов». - От скота, -- поправил Л. Н. Другой пример. Изречение из Талмуда: «Не смотри на ученость, как на корону, чтобы ею красоваться, ни как на топор, чтобы добывать им пропитание» -- Толстым исправляется так: «Не смотри на ученость, как на корону, чтобы ею красоваться, ни как на корову, чтобы кормиться ею». Вме- сто топора появилась корова, что гораздо лучше, так как ученые нисколько не похо- дят на дровосеков, и, кроме того, самые звуки слов «корону» - «корову» состав- ляют контраст друг другу и потому запа- дают в память. Как-то в Ясной Поляне возник разговор Лескове, Толстой скааал, что Лесков 

рота, загораживавшая дорогу, забрал все пройдут, то ротный медлительный, сделался еще   подводы и лишние под полковой штаб, так что подвод недостало для последней роты. Ротный командир посылал к австрийскому чиновнику офицера для вытребования под- вод, и подводы только что приехали, и велено было снимать, укладывать ранцы и сажать слабых. Пехотные солдаты шевелились на одном месте, как рой пчел, приготовляющийся к отлету; они окружали подводы, около ко- торых стояли испуганные и мрачные под-

Кажется , осенью 1908 года я на несколь- ко дней уезжал из Ясной Поляны в Моск- ву. Когда я зашел ко Льву Николаевичу проститься, он сказал мне: - А вы смотрите, не влюбитесь. Чтобы  свою свободу не терять…

- Не думал я, не думал, я бы за честь счел племянником назвать тебя. Ну, мы по- - А помнишь, мы говорили: дурак, кто на счастье хочет играть. Играть надо на (Далее со слов: «Попробовать на счастие или на верное?» подумал Ростов. Сцена игры в карты и проигрыша Ростовым круп- ной суммы Долохову, кончая словами: «До- поэтому нами не воспроизводится). - Когда прикажете получить деньги, граф- Ростов вопросительно взглянул на него. Завтра, господин Долохов, он и, побыв несколько времени с другими гостями, вышел в переднюю, чтобы ехать домой. Долохов остановил его и отозвал в маленькую комнатку, в которую выходила другая дверь из передней. говорим еще, mon cher, с ней. Я знаю, что  знаю… все мой Коко… с детства cousin и cousine, постойте… - Да, - сказал Долохов, - вы Софью Александровну не считаете достойной сво- вышел. Встретившемуся Nicolas он не сказал ни слова и отвернулся от него. Через два дня Nicolas получил от Доло- хова записку следующего содержания: «Я у вас в доме больше не буду, и ты знаешь, почему. Я еду послезавтра и ты скоро, как я слышал. Приезжай нынче вечером, помя- нем Москву гусарской пирушкой. Я кучу у Яра». Ростов из театра в одиннадцатом часу приехал к Долохову и нашел у него перед- нюю полну плащами и шубами и из-за от- воренных дверей услыхал гул мужских го- лосов и звуки перекладываемого золота. Три небольшие комнаты, занимаемые До- лоховым, были красиво убраны и ярко осве- щены. Гости чинно сидели вокруг столов и играли. Долохов ходил между ними и радостно встретил Ростова. О предложении и вообще о семействе ни слова не было ска- зано, Он был ясен и спокоен больше, чем обыкновенно, но в глазах его Ростов заме- тил ту черту холодного блеска и наглого упорства, которая была в них в ту минуту, как он на клубном обеде вызывал Безухо- ва, Ростов не играл во все время пребыва- ния своего в Москве. Отец просил его не- сколько раз не брать карты в руки, и До- лохов несколько раз, смеясь, говаривал ему: - Итрать в карты на счастье можно только дураку. Коли играть, то играть на верное.

Наташа застала Соню за чтением письма и узнала, в чем дело. - Ах, какая ты счастливая, - закричала она. - Что же ты ответишь ему? Нет. Я не знаю, что мне делать, я не могу теперь видеть его. Через неделю после этого письма, на ко- торое Долоков не получил ответа рано утром к Ростовым. Он попросил ви- деть графиню и сказал, что он просит руки Софьи Александровны. Графиня из явила условное согласие и послала Соню. Соня, красная и трепещущая, обнявшись с Ната- шей, вошла мимо любопытных глаз дворни, уже знавшей, в чем дело, и радостно ожи- давшей свадьбы барышни, в комнату, где ожидал ее Долохов. К затворившимся за ней дверям тотчас же прильнули любопыт- ные головы. Долохов покраснел, как только вошла еще более покрасневшая и испуган- ная Соня, быстро подошел к ней и взял ее за руку, которую она не могла отнять от страха, охватившего ее. «Как это может быть, чтобы он любил меня», думала она, он сейчас увлечет, как О. О.». Софья Александровна, я обожаю вас, вам нечего говорить. Вы поняли уж, что вы сделали с моим сердцем. Я был порочен, я был во мраке, пока я не знал тебя, обо- жаемая, несравненная Софи. Ты - ангел, осветивший мою жизнь. Будь моей звездой, будь моим ангелом хранителем. - Его пре- красно-звучный голос задрожал, когда он говорил это, и он обнял ее и хотел при- жать к себе. Соня дрожала от страха и ка- залась потерянною, капли пота выступали у нее на лбу, но как скоро он дотронулся до нее, кошечка проснулась и вдруг выпу- стила когти. Она отскочила от него. Все, что она приготовила сказать ему, не ска- залось. Она почувствовала его привлека- тельность, его власть над собою и ужасну- лась. Она не могла быть ничьей женой, кроме Nicolas. - M-г Долохов, я не могу… я благодарю вас… ах, уйдите пожалуйста. - Софи, помните, что моя жизнь, буду- щая жизнь в руках ваших. Но она с ужасом отталкивала его. … Софи, ты любишь уже, кого? я убью его… Скажи. - Да, - сказала Соня. Долохов нахмурился и вышел, хлопнув дверью. Долохов быстрыми, твердыми ша- гами с тем особенным выражением влобной решительности, которое иногда принимало его лицо, прошел залу. В зале старый граф встретил Долохова и протянул к нему обе руки. … Ну, что, поздравить… начал он, но не договорил: его ужаснуло злое лицо До- лохова. - Софья Александровна отказала мне, сказал Долохов дрогнувшим голосом, прощайте, граф.

Долохов выздоровел от своей раны, но продолжал жить в Москве по отпуску за болезнию. После своей дуэли он особенно сблизился с Ростовым, который ввел его в дом своего отца. У старого графа извест- ный шалун, кутила и бретер был принят, как и принимались все: с приглашением каждый день обедать и ужинать, но обстоя- их Дон шин, сделался домаширм человеком v Ро- стовых, На вопрос, который задают себесе- мейные люди при сближении с молодымче- ловеком, было весьма скоро отвечено всеми домашними, что Долохов ездил для Сони и был влюблен в нее. Nicolas с гордым чувст- вом самодовольства и уверенности предо- ставлял Долохову случаи видеться с Соней я твердо был уверен, что Соня и вообще женщина, раз полюбившая его, не может изменить ему, Раз он сказал Соне: Что ж, это бы была хорошая партия. Соня заплакала. Вы - злой человек, - только сказа- ла она ему. Старый граф и графиня шутили с Соней, но и серьезно поговаривали: «что ж эта партия - недурная. Женится - переме- ватся». Соня с удивлением и упреком толь- ко смотрела на них, на Николя и самого Долохова, и как бы находясь в нерешитель- ности, хотя и польшенная вниманием Доло- хова, с страстным любопытством ожилала, что будет дальше. знакомства с Долоховым Месяц после горничная барышень, расчесывая огромную косу Сони, выждала время, когда Нэташа вышла из комнаты, и шопотом сказала: Софья Александровна, вы не рассер- питесь, меня один человек просил, и, вся покрасневшая, стала доставать что-то ру- кой из-за пазухи. Это было любовное письмо от Долохова. Испуганная и обрадо- ванная Соня кошачьим движением взяла письмо и, еще более красная, чем горнич- ная, пошла в спальню и там задумалась, следовало ли ей или не следовало читать это письмо. Она знала, что это было об яс- нение. «Да, ежели бы я была дочь maman (она так звала графиню), мне бы следовало показать ей письмо, но Бог знает, что ожидает меня. Я люблю Nicolas и буду его женой или нячьею, но я - не дочь, и мне, одинокой сироте, нельзя отвергать любви или дружбы этого Долохова». Она распечатала и прочла: «Обожаемая Софи, я вас люблю, как никогда ни один мужчина не любил женщину, Моя судьба в ваших руках. Я не смею просить руки вашей. Я знаю, что вас, чистого ангела, не отдадут мне, человеку с репутацией, которая заслужена мною. Но с тех мгнове- ний, как я узнал тебя, я --- другой, я уви- дал небо. Ежели т и ты любишь меня хоть в одну сотую столько, как я, то ты поняла меня. Софи, отдайся мне и я буду твой раб. Ежели ты любишь меня, напиши «да» и я найду минуту свиданья». 

Я молчал. - Или уж есть, готово?--спросил Л. Н. чуть-чуть насмешливо. … Нет, но с другой стороны есть, … отвечал я. - Вот это-то самое опасное и есть, - быстро сказал Лев Николаевич, выразитель- но взглянув на меня. 

Вечером 19 февраля 1908 года Л. Н., рас- крыв только что полученный новый сбор- ник товарищества «Знание» (эти сборники сказалепотом) чал читать вслух напечатанный в этом обор- нике новый рассказ Серафимовича «Пески». Рассказ Л. Н. понравился. Содержание рассказа в том, как старый, одиноко живу- щий мельник влюбляется в молодую кре- стьянскую девку. Он удивляется на неожи- данно для него самого появившееся у него чувство и все повторяет: «А?… ишь ты! А?… скажи на милость!… Искушение, прости Гос- поди!». Эти подробности особенно понрави- лись Льву Николаевичу. B одном из писем к своей доче- ри Татьяне Львовне от 5 июня 1909 г. Лев Николаевич просил ее и ее мужа М. С. Су- хотина передать разные его наставления близким им людям, В этом письме, между прочим, было сказано: «Дорику скажите,

«Хаджи Мурат» начинается великолеп- наным, ни у какого другого писателя не встречающимся описанием полевых цветов. Из этого описания видно, каким превосход- ным знатоком этого сорта цветов был Тол- стой. Однажды утром в один из летних меся- цев 1909 года я вошел к нему в кабинет, когда он только что вернулся с прогулки. На столе у него стоял букет роскошных садовых цветов, принесенных садовником. Я обратил на них его внимание. - А вот это мужицкие, - ответил он мне, указывая на принесенный им с собой небольшой букет. Он прибавил, что и узо ры и раскраска полевых цветов кажутся ему тоньше и красивее цветов садовых. В январе 1909 г. Толстого посетил один из сго молодых друзей, живший среди крестьян в Екатеринославской губернин (ныне Днепропетровская область). Толстой стал его расспрашивать об общественно- политическом настроении местных крестьян. Тот ответил, что после революции 1905 1906 годов все стихло. Толстой был очень удивлен этим сообщением и несколько раз произнес: но… … Неужели все стихло? Странно… стран- 

- Послушай, Ростов, - сказал Доло- хов, схватив за руку Nicolas и глядя на него страшным, нахмуренным лицом Ростов чувствовал, что Долохов не столько озлоб- лен, сколько хочет казаться страшным в настоящую минуту.- Послушай, ты знаешь, что я люблю Софи люблю так, что я весь мир отдам за нее. Она влюблена в тебя, ты ее держишь, уступи ее мне, и мы квиты в сорок две тысячи, которые ты не можешь заплатить мне.

 

- Ты с ума сошел!-сказал Nicolas, не успев оскорбиться, так неожиданно это было сказано. - Помоги мне увезти ее и овладеть ев ь ею, и мы квиты.

удар, про- ся у него эти деньги, весь свой стыд, и по- что не беда писать «арех» и не беда, если не научится этому, беда будет, если разу- чится быть добрым». Строки эти вызваны нял, какое бы было счастие избавиться от всего этого и быть квиты, как говорил До- ожов но только что он понял это, как вся - Вы - подлец, коли вы могли сказать это! - крикнул он с бешенством, бросаясь на Долохова. Но Долохов схватил его за обе руки. - Идите смирно. Все равно я дам вам пощечину и вы- зываю вас. были следующим случаем, происшедшим в имении Сухотиных Кочеты во время пре-

- Разве ты станешь играть на верное? говорил ему Ростов. Долохов странно улыбнулся на эти сло- ва и сказал: … Может быть.

Произведения Л. Н. Толстого на армянском языке ЕРЕВАН, 16 ноября (ТАСС). Отмечая 35-летие со дня смерти великого русского писателя Л. Н. Толстого, армянское госу- дарственное издательство подготовило к печати книгу Толстого «Детство и отроче- сТРо». Первые произведения Л. Н. Толстого по- явились в Армении около 70 лет назад, Од- нако только за годы Советской власти кна- ги Л. Н. Толстого стали достоянием всего армянского народа, Впервые были пол- ностью изданы «Война и мир», «Анна Ка- ренина», «Хаджи Мурат», «Казаки», расска- зы для детей Общий тираж изданий Тол- стого на армянском языке превышает 100 тысяч экземпляров.

Теперь после ужина Ростову вспомнился этот разговор, когда Долохов, сев на диван между двух свечей и выкинув на стол ме- шок с червонцами, ширококостными, мус- кулистыми руками распечатал игру и вызы- вающими и приятными глазами оглянул присутствующих. Глаза его встретились с взглядом Ростова. Ростов боялся, чтобы он не подумал, что он вспоминает в это время о бывшем между ними разговоре об игре «на верное» и искал и не находил в уме своем шутки, которая бы доказала ему про- тивное, но прежде, чем он успел это сде- лать, Долохов, уставив свой стальной взгляд прямо в лицо Ростова, медленно и с расстановкой, так что все могли слышать, сказал ему:

Я не буду с вами драться. Она вас любит.

… Завтра вы получите деньги и вызов. … Я не приму последнего. Сказать «завтра» и выдержать тон при- личия было не трудно, но приехать одному домой с страшным воспоминанием случив- шегося, проснуться на другой день и вспом- нить, и итти к щедрому, кроткому, но запу- танному в делах отцу, признаваться и про- снть о невозможном было ужасно, О дуэ- ли он не думал. Надо было прежде запла- тить, а драться не трудно.

Кавказский период жизни Л. Н. Толстого   ПЯТИГОРСК. (От наш. корр.). Пятигор- ский педагогический институт готовится от- метить 35-летие со дня смерти великого русского писателя Л. Н. Толстого. 20 но- ября в институте состоится Толстовская на- учная сессия, на которой будут прочитаны доклады о кавказском периоде жизни Л. Толстого. Литературные исследования о Толстом войдут в специальный сборник, подготовля- емый институтом к печати.

 нравственности, затрагивающим все корен- ные вопросы существования. Не только русских, но и западных читателей волнова- ла «безбоязненная, открытая, беспощадно резкая постановка Толстым самых больных, самых проклятых вопросов нашего време- ни» (Ленин, т. XIV, стр. 403): их волновала толстовская постановка вопроса о смысле жизни, о справедливости в человеческих от- ношениях, о долге человека перед родиной,

ВЕЛИКИЙ ПРИМЕР ний, которые могут дать читателю ощуше-  ние жизни во всей ее бесконечной сложно- сти… Толстой дает нам также пример не- превзойденного интеллектуального благо- родства, мужества и великодушия…», Есть все основания поверить слову Анатоля Франса. Гений Толстого был порожден своеобра- зием исторических условий России -… стра- ны, где назревала величайшая из револю- ций. Особенности развития русской лите- ратуры за последние сто лет, прогрессив- ный характер ее идей создавали почву для влияния русских писателей на их зарубеж- ных собратьев, в то же время отчасти и ог- раничивая возможность этого влияния, Это сказалось, в частности, и в судьбах насле- дия Толстого на Западе, Даже нанболее крупные из западных писателей не могли в полной мере проникнуться демократичес- ким, мятежным духом, каким отличалось творчество Толстого; они подчас были бо- лее восприимчивы к слабым сторонам его мировоззрения, чем к сильным. Но они, каж- дый по-своему, инстинктивно тянулись к Толстому, видя в нем титана искусства и в то же время чувствуя в нем опору для сво- их гуманистических и антибуржуазных уст- ремлений, И влияние Толстого оказывалось плодотворным для западных писателей в той мере, в которой им удавалось усвоить не только те или иные приемы его письма, но и обрести в его творчестве стимулы к со- держательному и правдивому искусству, к отражению реальных жизненных конфлик- тов с позиций народа. В этой связи интересны размышления То- маса Манна о характере влияния Толстого на мировую литературу. В статье к столе- тию со дня рождения Толстого Томас Манн писал: «Мощь его повествовательного ис- кусства ни с чем не сравнима; каждое со- прикосновение с ним… вливает в талант, об- ладающий восприимчивостью, потоки силы, бодрости, первозданной свежести. Не о под- ражании идет здесь речь - разве можно подражать источнику силы? Ученичество, если оно подлинно, почти никогда не про- является открыто; под влиянием Толстого- внмастера можно создавать произведения ис- кусства, по духу и форме очень не схожие друг с другом, прежде всего очень не схожне с теми, какие создавал он сам, Но подобно тому, как он сам, Антей, при каж- дом соприкосновении с матерью-землей об- ретал в себе крепость изумительного ху- дожника, так и для нас его могуче-безыс-

в ровой литературе не столь уж велик. Имен- но вследствие того, что идейный уровечь ортодоксальных толстовцев, как правило, был «мизерным», среди них не было зна- чительных писателей. Все большие писатели Запада (в том числе и Ромэн Роллан), да- же не будучи в состоянии правильно повять социальные истока противоречий миоовоз- ме- ощущали, как главное в Тол- стом, не его утопические «рещепты», а силу его реализма, его громадную писательскую искренность, меткость его критики, направ- ленной против основ буржуазного бытия. Характерный пример именно такого вос приятия Толстого- статья Бернарда Шоу написанная по поводу выхода монументаль- ного биографического труда Элмера Моода. Шоу на нескольких страницах подвергает едкой и во многом верной критике религи- озно-нравственную философию толстовщи- ны, показывая несостоятельность ндей не- противления злу с точки зрения обычного здравого смысла. Он с иронней отзывается о попытках Толстого следовать своему учению в личном быту, ссылаясь на рус- скую поговорку: «Все равно, чем бы длтя ни тешилось, лишь бы не плакало». Но он тут же приходит к заключению, которое может показаться неожиданным только на первый взгляд: на ходу беседовать с царями, может заста- вить Европу и Америку застыть в напря- женном внимании, прислушиваясь к каждо- му его слову, может бичевать с безошибоч- ной меткостью самые больные места сове- сти мира, может прорваться сквозь все барьеры цензуры и языка, может стучаться у дверей самых страшных в мире тюрем и класть голову под самый острый и кровавый топор, и убеждаться, что тюремные двери перед ним не открываются я топоры не смеют на него упасть, - то все это эначит, что такое дитя действительно надо тешить, и нежить, и баловать, и дать ему итти своей дорогой, вопреки всей премудрости гувер- нанток и школьных учителей . Его надо брать таким как он есть, - нравится это вам или нет» Сквозь обычную у Шоу оболочку озорно- го парадокса здесь ясно проступает громад- ное уважение к Толстому, Шоу не только склоняется перед покоряющей силой Тол- стого, но и признает, что секрет этой силы той смелости, с какой русский художник умел бичевать «самые больные места сове- сти мира». «Когда у вас есть дитя, которое может Общественная критика Толстого произво- худ-дила на интеллигенцию Запада особенное впечатление тем, что была связана с поло- жительным утверждением основных норм

мир», как сочетание «широкого эпического дыхания с бесконечно малыми величинами анализа». Западное повествовательное ис- кусство не могло угнаться за Толстым в широте эпического размаха; но оно с жад- мостью восприняло толстовское мастерство фиксации «бесконечно малых величин»: внутренней жизни человека. Толстовская «диалектика души» - в очень разнообраз- ных преломлениях - подвергалась даль- нейшей разработке у многих писателей раз- ных стран, от Метерлинка доСтефана Цвейга. Много значил для Запада и Толстой-дра- матург. Вспомним, что принципы правдиво- го, неприкрашенного отражения реальной жизни, со всеми ее противоречиями, утверждались в западном театре позже н с большими препятствиями, нежели в по- вествовательной литературе. Постановка «Власти тьмы» за рубежом, впервые осу- ществленная театрами левой, демократиче- ской ориентации («Свободный театр» Ан- туана в Париже, «Народная сцена» в Бер- лине), была актом борьбы против услов- ности и лакировки, за воссоздание правды на сцене. В известном письме Бер- нарда Шоу к Толстому по поводу «Власти тьмы» особо подчеркнут народный харак- тер толстовской драмы, ее общедоступ- ность; по словам Шоу, «пьесу можно сы- грать в бараке рудокопов перед самой аудиторией». Именно Тол- пробудил в некоторых видных евро- работать для об этом гово- Роллана. поиских писателях стремление косвен-нскушенной аудитории»: онт и «Народный театр» Ромэн

I.

ма кусственное творчество-этосама земля, са- природа, появляющаяся в новом обличьа; перечитывать его - значит спасаться от

Еслю мы попытаемся вспомнить, кто из выдающихся западных писателей конца XIX начала XX в. сложился под тем или иным воздействием русской литературы, то прежде всего в памяти нашей возникнут имена Мопассана, Ромэн Роллана, Голсуор- си, Бернарда Шоу, Гауптмана, Метерлинка, Стефана Цвейга, Хемингуэя, Но суть не в отдельных именах. Важно другое, На ха- рактер творчества каждого из этих писа- телей в разной мере оказывали влияние либо Тургенев, либо Достоевский, либо Чехов, либо Горький. И все они без исклю- чения испытали на себе могучее воздейст- вие гения Толстого. Толстой сыграл главную роль в тех стремительных и сложных процессах внед- рения русской литературы в мировую, ко- торые на рубеже двух столетий во многом определили ход развития литератур Запа- да. Толстой с наибольшей силой воплощал в себе то новое, что дала миру русская культура. На примере Толстого легко проследить, что влияние большого художника не может быть измерено количеством прямых заимст- вований или подражаний. Западные романи- сты средней руки не раз использовали от- дельные компюненты произведений Толсто- го - ситуации, фабульные ходы, элементы композиции (примеры можно найти в таких романах, как «Тшетное усилие» Эдуарда Рода или «Христиан Ваншаффе» Я. Вассер- мана). Но историко-литературное значение подобных подражаний весьма незелико. С другой стороны, в творчестве многих крупных писателей Запада нельзя найти прямых следов толстовского влияния. По Толстой повлиял и на них, ибо он сказал в и мимо новое слово мировом искусстве,

соблазнов манерности и болезненной игры, возвращаться к истокам естественности и зрения и творчества Толстого, тем не нее стихийно здоровья, находить их в самих себе…» Статья заканчивалась словами: «Я вижу в этом пример, достойный подражания. Мы- писатели сегодняшнего дня представля- ем породу европейцев, которая в сравнении с его породой является мелкой или во вся- ком случае средней, И ничто не извинит нас, никакой страх преследований, поноше- ний или ненависти глупцов не оправдает нас, если мы не будем на высоте требова- ний эпохи, если мы не выполним наш ду- ховный долг - честно додуматься до ис- тины, не отделяя себя от народа и помотая ему». Западные писатели называли Толстого и «Гомером ХХ века», и «святым», и «проро- ком», «совестью человечества» и «демнур- гом». Определение, данное Томасом Ман- ном: Толстой - Антей, бесспорно, одно из наиболее удачных, В нем есть ощущение и гигантской силы Толстого, и его земного, языческого начала, и его народной сущно- сти. Той «матерью-зетлей», соприкосновение с которой было для Толстого источником неисчерпаемого творческого могущества, была русская народная масса, русская ре- волюция, Некоторые из лучших писателей Запада, силою исторических обстоятельств лишенные подобного живительного контак- та с народной почвой, приобщались к осво- бодительным идеям эпохи с помощью Тол- стого, подчас даже через его посредство. Значение Толстого для них определялось, таким образом, не прямыми заимствования- ми у Толстого, а той ролью, которую он иг- рал в их духовной жизни, в их илейном, а тем самым и в их творческом развитии. Разумеется, воздействие Толстого на ум- ственную жизнь Запада представляло собою двойственный и противоречивый процесс. Ленин писал: «Толстой смешон, как пророк, открывший новые рецелты спасения чело- вечества, - и потому совсем мизерны за- граничные и русские толстовцы, пожелав- шие превратить в догму как раз самые бые стороны его учения» (т. ХII стр. таких произведениях, как «Клерамбо» сла- 332). В Ромэн Роллана или «Человек добр» Леон- гарда Франка, отразились некоторые

ред писателями Запада широчайшие ческие возможности. твор- Толстой заставил писателей Занада заду- маться о взаимоотношениях человека и ра, человека и общества. И он же ми- подска- зал им новые художественные принципы, в облегчавшие раскрытие этих проблем искусстве, - прежде всего, в романе. Известно заявление самого Толстого но поводу «Войны и мира»: «Это не роман, еще менее поэма, еще менее историческая хроника. «Война и мир» есть то, что и мог выразить автор в той форме, в какой бежных откликах в хотел зару-нй «Войны и мира» (как и впоследствии «Анны Карениной» и «Воскресения») отразилось изумление читателей и критики по поводу нарушения Толстым установившихся тра- диций жанра. Полифоничность, многоплан- ность романов Толстого, отсутствие в «Вой- не и мире» главной интриги, обилие разно- образных персонажей, подчас лишь но связанных с главной линией повество- вания, универсальность охвата разнородных жизненных явлений, - все это у Толстого было смелым и новым, все это открывало неведомые до него пути развития повест- вовательного искусства. И новаторство Тол- стого покоряло прежде всего тем, что оно ни на минуту не было для художника само- целью, а было лишь средством постановки в романе большого, сложного комплекса коренных жизненных вопросов, было способом сказать сразу о многом, о самом главном. Черты толстовской эпической ком- позиции, стремление отразить в романе ши- рожин жизненный поток в его непрерывно- сти и непосредственности, изобразить жизнь человека в многообразни его связей с окру- жающим миром, все это можно найти во многих значительнейших произведениях западной литературы XХ века, - от «Жан- Кристофа» и «Семьи Тибо» до «Саги о Фор- сантах) и «Будденброков». Мельхнор де Вогюэ определял «Войну и

Всем своим творчеством Толстой наносил могучие удары декадентскому снобизму, артистическому высокомерию, эстетской вере во всесилие формы. Он укреплял в Запада желание творить будил в них внима- запросам трудового чело- века. В дни Отечественной войны Толетой жизнь, Вышедшее английском переводе в самый критиче- ский момент войны издание «Войны и ми- ра» было воспринято как сви- читателями, жизнеспособности и

его творческого опыта не мог пройти ни один настоящий художник. Казалось бы, трудно доказать, напри- мер, влияние Толстого на столь несхожего с ним по всему идейному и творческому складу художника, как Анатоль Франс. Однако нельзя не прислушаться к словам мого Анатоля Франса: «Как эпический писатель, Толстой - наш общий учикснь он учит нас наблюдать человека и во их проявлениях, выражающих его приро ду и в скрытых движениях сго души… учит нас безошибочному выбору положе- Литературная газета 2 № 47 

мощи на- успех этого излания, которое приобрело характер общественного собы- тия, явился наглядным свядетельством того авторитета, которым пользуется рус- ская литература за рубежом. Толстой и в наши дни продолжает нести великие демократические традиции русской культуры на Запад.