ПОЭЗИЯ СТРАНЫ -- но односторонняя. из одич наиболее известность Мы знаем Ашага-Стала Абдулла



ТАРАСЕНКОВ

ГОР

Ан.

ATTAO

НЕВОПЛОЩЕННАЯ ТЕМА Война сдвинула и изменила судьбы лю- дей, в том числе и литераторов. Ленинград- ская поэтесса Елизавета Полонская, изве- стная, между прочим, и как хорошая пере- водчица стихов Киплинга, вынуждена была покинуть свой родной город в первые ме- сяцы войны, Ее работа в 1941--43 гг. про- текала в эвакуации. Новые темы определи- ли характер ее книжки стихов, созданной под гул орудийных заводов Урала, В стихотворении «Ночь» Полонская про- сто и в то же время характерно рисует мо- розное утро в уральском городке и то, как рабочие идут на завод, Здесь есть острое чувство пейзажа и людей, и. несмотря на отсутствие патетических восклицаний сти- хотворение глубоко патриотично. Стоят большие ели в серебре. Протоптан след на снеговом ковре, Сбегает елед отвесной тропкой гниз, Туда к пруду, вдоль древних черных изб… ные строки: От крага, когтящего отчизну С каждым часом яростней и злей, Отбиваются ценою жизней Миллионы наших сыновей, Суровый ритм традиционной английской баллады неожиданно свежо и по-новому за- звучал у Полонской в стихотворении «Дев- чонка», посвященном подростку, работаю- щему на военном заводе. Жаль, что произведений, подобных «Но- чи», «Девчонке», в новой книге Елизаветы Полонской немного. Тематическое единст- во и патриотическая целеустремленность большинства стихотворений «Камской тет- ради» не подкреплены художественной цельностью и глубиней. Образ сына, кото- рый бьет врага на фронте, в творчестве по- эта-женщины должен бы быть парисован особенно остро, прочувствованно. Вмест- этого мы читаем риторические, неубедитель В книжке Е. Полонской нет равнодушия гражданского, но есть равнодушие ноэти- ческое … к строке, к слову, к образу. Обидно! Ибо это принижает величие темы, взятой поэтом. Вот «Завещание», стихотво- рение, в котором поэтесса рисует образ ле нинградской матери, умирающей в ледяной постели и пишущей сыну-фронтовику свое последнее письмо: Пока дыханье в теле есть, Покуда сердце будет биться,

в1875 году Лев Николаевич Толстой знакомился с аварской песней «Мать и дочь», опубликованной в Тифлисе в «Сбор- е сведений о кавказских горцах», Горя- рекомендуя А. А. Фету обратить внима- е на эту песню (Фет впоследствии пере- елее), Лев Толстой писал ему: «Предание и поэзия горцев… сокровища поэтические, необыкновенные». Горы Дагестана, воспетые величайщими усскими поэтами, таили в своих аулах сло- сные сокровища, Сама природа Дагеста- суровая гармония камня, воды и неба, итория его народов, их пылкий дух спо- обствовали расцвету народной поэзии, Страна гор лежала на пути самых жесто- ихзавоевателей Востока, Ее землю терза- ижадные и властные чингизиды и тиму- ы иранские шахи и турецкие султаны, в1722 году перед горцами Дагестана от- прлаь потерсент Петр оского Петра втупили в Дербент, Петр основал на Кас- и город Порт-Петровск, которому сужде- ю было впоследствии, под именем Махач- Кала, стать столицей советского Дагестана. Но прошло десятилетие, и страшное бедст- ве постигло горцев: на них напали орды Надир-шаха, уже успевшие завоевать Гру- зю. Маленькие, но воинственные племена Даестана учинили разгром Надир-шаху. Это событие запечатлено в народной памя- аварской эпической поэмой. Поэма заканчивается воистину вещим пре- достережением: По лугам Хициба, чистым от века, Даже птичьей кровью не обагренным, Потекли потоки вражеской крови. На полях Мухоба, не знавших тука, Появились горы каджарских трупов. Помните, пришельцы! Из этой битгы Кое-кто на ваших в живых осталея. Снова к нам придете - всех уничтожим! (Перевод С. Липкина). Любовь к родным горам, патриархальная честь, воинская удаль - излюбленные те- мы старой горской поэзин. Пусть у храброго отца Не родится робкий сын, Ибо должен будет он Дать отпор врагам отца. Пусть у робкого отца, Не родится храбрый сын, Ибо должен будет он Разделить позор отца. (Перевод Эффенди Капиева). XIX столетии безымянная народная позия Дагестана озаряется именами Баты- рая, Инрчи Казака, Етим Эмина, Даргинец Батырай родился, вероятно, в 1830 году, в ауле Урахи, а умер в начале ннешнего века. В его лирических и сати- рческих песнях виден крупный самобытный алант, Его имя, священное для даргинцев, овеяно легендами и преданиями. Дата рождения и смерти кумыкского по- эт Йирчи Казака неизвестна, В молодости он был придворным поэтом в шамхальстве (кяжестве) тарковском, За похищение од- й из дворцовых служанок поэт был сос- лаи в Сибирь, Его письма в стихах из Си- бирк на родину стали классикой кумыкской ПОЭЗИМ. Крупнейший лезгинский поэт XIX века Етим Эмин родился в ауле Ялгуз. Эмина называют отцом лезгинской поэзии. Его сихотворение «Соловей» вызвало многочи- сленные подражания. Первое стихотворение Сулеймана Стальского «Соловей» было как бы ответом Етим Эмину, ответом на его просьбу; Страданием не возмущен Твоих напевов чистый звон. Ах, бедняка Эмина стон Услышь, счастлиный сологей! (Перевод Н. Славинской). В начале XX столетия зазвенел саз про- савленного аварца Махмуда из Ак-Кента, азатем драгоценное наследие дагестанских шугов приняли народные поэты - аварец  Гамзат из Цада, лезгины Сулейман из

 

ВОЙНА

Ашуг не раз обращался с пламенным сло- вом к воинам-дагестанцам. До самого их сердца проникала его страстная речь: За вами, родиной взращенные, Шумят сады и зреют пажити. Клинком булатным, пулей меткою Вы с Шамилем родство докажете. В боях не посрамите, воины, Хупзах, поэтаме прославленный, За вами Дагестан раскинулся, В литое серебро оправленный. (Перевод В. Потаповой). Свое «верую» Гамзат изложил в стихотво- рении «С кем дружить?», закончив его вы- разительными строками: Ты всем, что на душе, с поэзией делись: В ее улыбке ты на все найдешь ответ! (Перевод Д. Кедрина). Дагестанцы любят звонкие песни народ- ного Абуталиба Гафурова, лака по Лаки известны по всему Кавказу и Закавказью, как замечательные рекесленники, мастера своего дела. Таким мастером-лудильщиком был Абуталиб Га- фуров, Несмотря на преклонные годы, он, прославленный поэт, вспомнил в трудное для страны время свое старое ремесло и работал чернорабочим на оборонительных сооружениях, восхищая всех блеском полу- ды и блеском стиха. Герой книги Эффенди Капиева ашуг Су- лейман говорит: «Я пою о Красной Армии, а Красная Армия и в Москве и в Самарканде одна… Родина у нас одна. Вот и полу- чается, что я общий поэт». Большим досто- инством наших дагестанских собратьев сле- дует признать то, что они - «общие поэ- ты». Представители маленьких народно- стей … кумыки А. Сулейманов,A. Аджиев, А. Аткай, аварцы Г. Залов, 3. Гаджнев, Р. Гамзатов, даргинцы К. Магомедов и М. Мусаев, лак Ю. Хаппалаев - все они стремятся выйти по аульным тропам на ши- рокую дорогу общесоветской тематики. Аварцу Расулу Гамзатову близки и доро- ги русские юноши и девушки, бессмертные краснодонцы, Его поэма «Слава, краснодон- ские сыны!» - поэма о ненависти к врагу, о братской дружбе, о пламенной любви: О, как горевала мать моя, Как голубка оломав крыла, В час, как в наши горные края Весть о вашей гибели пришла. Весь свой век прожившая в горах, На работе сгорбившая стан, Вот она с газетою в руках К мести призывает Дагестан!… …А когда победа протрубит И опять воспрянет Краснодон, Оталин этот холмик посетит, Снимет шапку перед вами он. (Перевод И. Сельвинского). Из молодых кумыкских поэтов наиболее ярким кажется нам Анвар Аджиев. Стихи его конкретны, свободны от риторики, раз- нообразны по теме, Много счастливых мест в его поэме «Муртаза», посвященной старо- му садоводу: Десятки яблок там и тут, И лучшие из них приметив, В заветный ящик их кладут: Герою шлют подарки дети. У девушки же на уме- Любимый! (Если б он поделушал!) Писать? - Но скажешь ле в письме О том, что наполняет душу? Но вот уж ящичек забит… Ушел с ним ослик… Путь счастливый! Меж яблок в ящике лежит любви стыдливой.

Абуталиб Гафуров. его Сулейман Стальский известных до советских сих пор

поэтов,

Сулеймана но не очень

торжественного, мало его знаем знаем как

красноречивого, как и сатирика, рассказчика, как

совсем писателя

быто-

ИСТОКА

дагестанского аула, как поэта- тревоги, сомнения, горского крестьянина. Сулеймана есть энциклопе- «Дагестан» ашуг трагизма исторню земли, обретшей счастье и тот день, когда ее «Сталин крыло», провозгласив на в Темир-хан-Шуре (ныне автономию советского Дагеста- увековенил этот день в сти-

реалиста, отразившего чаяния и радости Собрания песен дия жизни горцев. В поэме живописует этой маленькой независимость в взял под свое горцев Буйнакск) на. Сулейман хах, известных

Обложки новых болгарских книг (слева направо): роман Ст. Даскалова «Запад, Восток» Ламара избранная лирика Младена Исаева.

«Путь» - и «Война»



Лев КАССИЛЬ одненное наследотво Совсем простыми словами сказать, чув- ство природы мое есть не что иное, как чуветво родины. Мих, Пришвин. Нет, как будто, ничего проще, чем пере- сказать сюжет новой книги Михаила Приш- вина «Кладовая солнца». История нехитрая. Двое деревенских сироток, сестрица Настя и братец Митраша, отправились в лес по клюкву, Решили добраться до заповедного ягодного местечка, до лесной «палестинки», о которой им говаривал когда-то отец, по- гибший затем на Отечественной войне, Се- стра пошла по проторенной, набитой тропе, а брат упрямо решил итти напрямик, по нехоженой дорожке, и угодил в Слепую Елань, страшное место, гиблое болото… А лес тем временем вокруг ребят жил своей лесной жизнью, звери выходили на охоту, и злой матерый волчище, прозванный Серым Помещиком, враг человека, лесной убийца, вышел на те же тропы. И уже радовались жадные вороны, предвкушая, что поживят- ся они девчонкой, которая в жадности сво- ей собирая ягоды, совсем позабыла о брат- це, да и успеют урвать что-нибудь от са- мого братца, пока его еще не затянула во- все Слепая Елань. Но случайно на ту же тропу, спасаясь от лисы, сделал «скидку» заяц, а зайца почуяла собака Травка, вер- ный друг человека, хотя и одичавшая не- сколько после смерти своего хозяина, лес- ника Антипыча, но всем своим собачьим сердцем тосковавшая по человеческому, хозяйскому вниманию. И собака, сама того не зная, помогла спастись маленькому че- ловску, в котором почувствовала нового хо- зянна, прямого наследника того, прежнего, о котором выла по ночам. трясины, новый маленький хозянн почти не- Выкарабкавшись с помощью Травки из нароком застрелил Серого Помещика и прославился тем на всю округу. А сестри- ца Настенька, набравшая много клюквы, оказалась совсем не такой жадной и отдала всю свою целебную ягоду эвакуированным ленинградским ребятам. Вот и все. Но подобный пересказ, как бы точен он ни был, передает содержание кни- леса, каждое из которых имеет свою собст- венную судьбу, свой характерный голос в общем хоре леса, свою определенную роль в повести, Пришвин с умением великого мастера и с могуществом истинного вол- щебника распоряжается в своей книге мно- жеством разноликих персонажей. Всё жи- вет в его книге, полной лесных ароматов и звуков. У каждой травинки есть свой облик и характер, у каждого зверясвоя повадка, у всякой птицы--присущий ей говорок, Ка- кое чуткое ухо охотника и жизнелюба, какой вещий слух надо иметь, чтобы, то шутя, то серьезно, пересказывать человече- скими словами птичьи разговоры! «Круты перья. Обор-ву, оборву!», - бор- мочет тетерев-косач на току. «Чьи вы, чьи вы?» … спращивает встревоженный чибис у детей, идущих по лесу навстречу опас- ности. «Жив, жив!» --- как будто отвечая чибису, кричит большой кулик-кроншнеп. Как убедительно рассказано о чувствах и догадках собаки, идущей гоном по заячье- му следу, Как смело и мудро передана лес- ная птичья здравица утреннему солнцу. И сколько неожиданных дорогих гостинцев для внимательного читателя припас автор на заветных тропах своей книги, Чего сто- ят, например, трагедия служилой собаки Травки, потерявшей смысл своей охотничь- ей жизни; или притча в восемь строк о че- ловеческой жадности, гибельной и против- ной природе; или рассказ о траве «белоус», растущей на человеческом следу; или, на- конец, мастерски вплетенная в повествова- ние новелла о двух деревьях --- о сосне и ели, корни которых с малолетства сплелись, так как ветер-сеятель занес когда-тов одну болотную ямку два различных семени. И ужасно борются за питание, за воздух, за свет два неразлучных, друг у друга отстаи- вающих право на жизнь дерева, и громко стонут они на весь лес, когда прилетает злой ветер, устроивший деревьям «такую несчастную жизнь». Можно было бы рассказать еще о множе- стве чудесных поэтических миниатюр, ко- торыми щедро убрал свою поистине вол- шебную повесть Михаил Пришвин. Каж- дая из них сама по себе прелестна, а все вместе они помогают Пришвину показать нам мир таким, каким его понимает он сам, искренно веряший в бессмертные силы добра, пиваемые самой русской природой. Человек - законный наслед- ник всех великих благ природы, вос- преемник ее мудрости, Великая преемст- венность, бесконечная смена жизней, тор- жествующее бессмертие добрых начал, лю- бовно переданных от умерших к рождаю- щимся, правят миром, И не только сын от отца перенимает знание жизни, накоплен- ный опыт предыдущих поколений, но и са- ма природа открывает свои заветные клады тому, кто относится к ней с «родственным вниманием», о котором уже не раз писал Пришвин. Самое Блудово болото, с его скрытыми залежами торфа -- это кладовая солнца; накопленные сокровища уже достаются на- шим людям смело заглянувшим в недра своей земли, И высокая правда любви, ко- торую перешепнул в смертный час старый Агапыч своей собаке, открывается в книге как некая символическая вековая тайна, ибо для собаки Травки хозяин Агапыч был, «как мы его понимаем, весь человек в его древнем прошлом». Не многословно, двумя-тремя меткими характеристиками, освещены в книге обли- ки детей … Настеньки, которая была, «как кавой простоте, с какой говорится о самых сложных явлениях жизни. золотая курочка на высоких ногах», или брата ее Митраши, известного в школе под кличкой «Мужичок в мешочке». Характеры зверей и птиц раскрываются не путем на- зойливого очеловечивания животных, а при- емами поэтической сказки, методом увле- кательных догадок, на которых автор и сам будто не настаивает, а лишь доверчиво предлагает поверить ему. Надо ли еще раз говорить об изумитель- ном пришвинском языке, о неторопливо-лу- Повесть Пришвина, скромно названная им «рассказом» напечатана для взрослых чи- тателей в журнале «Октябрь», Под назва- нием «Брат и сестра» она прошла в «Пио- нерской правде», Сейчас, удостоенная пер- вой премии на конкурсе детской книги, она выйдет в Детгизе и поможет нашим ребятам глубже понять неповторимую прелесть родной русской природы и славную дружбу родных советских людей.

каждому горцу: Среди листков календаря Есть радости листок чудесный: Тринадцатое ноября- Вот радости листок чудесный! К нам в этот день приехал тот, Кто весь - движение вперед, Кто выпестовал наш народ, Кто радости залог чудесный. Чья смелость - смелых создает, Чья честность - честных создает, Чья мудрость -- мудрых создает. Кто светлых дел исток чудесный… (Перевод С. Липкина). Говоря о народной поэзии Дагестана, мы с признательностью вспоминаем имя ее та- лантливого пропагандиста, исследователя и переводчика, а затем и прозаика, рано ушед- шего от нас Эффенди Капиева. Сын одного из самых маленьких народов Дагестана - лаков (газигумыков), Эффенди Капиев пи- сал на русскомязыке. Благодаря ему не только широкий советский читатель, но и читатель многоязыкового, тридцатидвухпле- менного Дагестана познакомился с родной поэзией. Его кннгами - «Резьба по кам- ню», «Поэт» - по праву гордится литера- тура Дагестана. Проза и драма дагестанских народов очень молода и преимущественно обращена к интересам и картинам жизни недавних пор, Так, например, у даргинцев есть по- весть о тягости адатов, у лакцев -- повесть о жизни кустарей, повести из жизни кре- стьян, В лезгинской прозе культурное стро- ительство, коллективизация - все это изо- бражено в полуочерковой форме, Свежа и талантлива проза аварского писателя Рад- жаба Дин-Магомаева, павшего смертью героя на фронте, В живой форме писал свои драмы кумык Алимпаша Салаватов, также павший на фронте. Интересны драматичес- кие произведения татского писателя Миши Бахшиева, Исключительной популярностью не только в кумыкских районах, но и во всем Дагестане пользуется высоко одарен- ный Акавов Аяу, на-днях за свои произве- дения награжденный орденом. В сказочной форме, с большой изобразительной силой он отражает жизнь наших дней. В дни Отечественной войны мы услыша- ли голоса и молодых прозаиков и поэтов, представителей письменных дагестанских литератур, и голоса ашугов, и сильный го- лос их запевалы Гамзата Цадаса. В отличие от других ашугов, не знающих грамоты, Гамзат Цадаса хорошо знаком с арабской письменностью. Он- автор сказок, басен, сатирических поэм, чрезвычайно по- пулярных в Аварии, но мало известных рус- скому читателю, главным образом, вследст- вие трудности поэтического перевода. Н. Тихонов разбил этот переводческий «лед», вдохновенно воссоздав на русском языке «Застольную» Гамзата.

Я шлю проклятия убийцам, Благословляю нашу месть! и Чувства, выраженные в этой строфе, в годы войны разделяли с героиней стихотво- рения и дети, и взрослые, и рабочие, и кре- стьяне России, Но этого мало, Поэт должен был увидеть и индивидуальное, материн- ское чувство. «Ленинградский» характер вещи обязывал к точности рисунка- ведь ленинградская блокада по-своему неповто- рима, она не похожа на облик войны под Се- вастополем или в Сталинграде. В стихах Полонской этих живых признаков времени места действия нет Удивляет и неряшливость отделки стиха. Рифма - частный вопрос литературного хозяйства. Но и она должна быть если не классически точной, то звучной, вырази- тельной во всяком случае, Нельзя считать удачными рифмы «оставить славу», «иди командир», «покидали каналы». Это не рифма и не ассонанс, а просто очень при- близительное созвучие. Хочется верить, что Е. Полонская еще вернется к темам «Камской тетради» для того, чтобы воплотить их полно, звучно и богато. ПО

Послание Горцы Дагестана заверили товарища Сталина: «В борьбе за дальнейший под*ем народного хозяйства и культуры мы будем в ряду передовых республик», Дело чести (Перевод Н. Ушакова). ги Пришвина в той же мере, в какой может передать вкус обеда хотя бы самое подроб- ное меню на карточке - с каким выраже- нием ни читай, сыт от этого не будешь… Писать о книге Мих. Пришвина - дело не не легкое. Сказка-повесть построена хитро, она со- всем не так проста, В книге много затейли- во проложенных ходов, неожиданных «ски- док» в сторону, много укромных охотничь- их тропок, и надо пройти по ним по всем, чтобы выйти к той большой и доброй прав- де, которой верно служит писатель Приш- вин. Трудно писать об этой книге еще и по- тому, что совестно говорить о ней словами захватанными и поношенными, И чувствуя тщету слов, хочется отыскать такие, кото- рые были бы сродни словам, что так легко И отыскиваются самим Пришвиным. Иначе в попытках пересказа неуклюжим прикосно- вением смахнешь, как говорил нам однаж- ды Пришвин, нежную цветную пыльцу, ле- жащую на страницах его книги, как на крыльях бабочки. Новая книга Пришвина - творение вдохновенного таланта, Быль оборачи- вается здесь сказкой, смелость поэтиче- ского воображения прокладывает дорогу точному знанию. Опыт реальной жизни ста- новится предметом высокой поэзии, и чи- тателю на каждой странице дано открыть нечто новое, узнать неизведанное. Автор ведет читателя по своему лесу, вместе с ним любовно дивясь богатству и прелести Якаждая слочка, каждый листок доверчиво расска- зывают о себе то, что за строку до этого еще казалось тайным, неведомым. И вот понятен язык зверей и птиц, вой волка, тявканье лисицы, чуфырканье тетерева, шо- рох травннки на болоте и болтливая тре- скотня сорок. «Кладовая солица» - книга, в которой с особой и обаятельной силой проступаютвсе лучшие черты пришвинского творчества, есть новое - он, как будто, стал внима- тельнее к человеку-современнику. В действие рассказа (или сказки, как сперва называл свою книжку Пришвин), кроме двух маленьких героев, волка и со- баки, вовлечено еще множество существ - живых и неодушевленных. Тут и опром-еще ный лось, забредший на болото, и тетерева, и вороны, и сороки, и различные деревья дагестанских литераторов способствовать этой общенародной задаче, выполнить обе щание, данное некогда Горькому их ста- рейшиной - Сулейманом Стальским: Чтоб стать достойными наград, Что на груди у нас горят, Мы вырастим прекрасный сад Поэзеи простой, великой,



СлОВО К ДРУЗЬяМ Ольга БЕРГГОЛЬЦ делать дальше. Казалось, мир ушел от меня и больше не возвратится. Настали мучи- тельно тяжелые дни… И когда мне каза- лось, что выхода больше нет, вспоминал о своем партнйном билете, о своем партий- ном долге, И я понял, что самая тяжелая борьба не на фронте, а с самим собой, В конце 1944 года был принят предсе- дателем Совета Народных Комносаров Украины Никитой Сергееничем рушеви - Глаза вы потеряли, это верно, но ду- шу не потеряли, а это сильнее глаз, ска- зал мне Никита Сергеевич в отеческой бе- седе. Эти слова навсегда залегли в мою душу. В последние дни моего пребывания в госпитале я продиктовал наброски рассказа «Последний полет». Немного позже - вто- рой рассказ «Поединок». Товарищи поддер- р- жали меня на новом тернистом пути. И стало легче. Я имею право сказать: стало светлее в моем царстве мрака. Мы, солдаты советской отчизны, потеряв- шие в боях глаза, руки, ноги как нам ни трудно, рады, что лепта каждого из нас, внесенная в дело освобождения народа, не пропала даром, Миллионы людей получили свободу, миллионам людей возвращена че- ловеческая жизнь. В Киеве, по инициативе группы инвали. дов Отечественной войны во главе с гвар- дии подполковником Ерковичем, была орга. низована при поддержке Никиты Сергеееви- ча Хрущева общественная комиссия содей- ствия инвалидам Отечественной войны- офицерам. Все инвалиды-офицеры обедини- лись в одну семью. Большую работу про- вела комиссия при поддержке Центрально- го Комитета партии Украины; многие офи- церы получили путевку в жизнь, Потеряв- ший зрение гвардии полковник Реуцкий стал замечательным лектором-международ- ником Старший лейтенант Лобанов, сле- пой, учится на третьем курсе Государст- женером в Киевском радиоузле. Большая помощь оказана и мне бенного университета. Лейтенант Тимчук, лишенный кистей обеих рук, работает ин- В беседе с товарищами у меня зароди- лась идея написать книгу о молодежи… подумал, что если мой скромный труд во- одушевит молодежь на новые подвиги, за- калит ее сердце, пробудит ненависть врагам нашей родиныеуже врагам нашей родины, это станет великой наградой за мои лишения. И я решился… За четыре весенних месяца 1945 г. после зов, В мае сдал книжку в издательство. Теперь я работаю над повестью о ских летчиках. к   Мне хочется сказать друзьям: я потерял глаза, но и во мраке нашел свою гропу, пусть не сразу. Помогла наша партия боль- шевиков, помогла любовь к отчизне. Мой скромный труд я посвянри наших побед, другу народа, великому Сталину.

Семен КУЗНЕЦОВ

В октябре текущего года Украинское гсударственное издательство выпустило мою первую книгу «Формула мужества». Эт было радостное, выдающееся в моей жизни событие, как и событие 18 октября -день, когда я был принят в Союз совет- ских писателей Украины. Еще недавно я был офицером Красной Армии, капитаном-летчиком. В боях с не- мецкими стервятниками получил тяжкое ранение, ослеп. Как сейчас, помню все, что было в боях за Варшаву, Подлетая к излучинам Вислы после вы- хода из пикирования, я наскочил на силь ный огонь противника Между крылом и фюзеляжем разорвался снаряд… Раскален- ня оглушительная волна ударила мне в лнцо, по глазам. Солнце упало в глубину Вислы… По лицу разлилась теплая жил- кость, она лилась в рот, за воротник, соле- ная и липкая… «Ранен и ослеплен»… блеснуло в созна- Каза- лось, этим удержусь от провала в темную бездну, Я развернул машину обратным кур- сом и решил сесть, Каждую секунду ждал удара о землю, треска ломающегося само- лета, Я положил самолет на крыло, выклю- чил мотор, крутой спиралью стал кружить- ся как кружится человек с завязанными глазами… Но вот конец крыла черкнул о землю. Выработанные за долгие годы тер- не, выдержка, хладнокровие, летное чувство спасли мне жизнь. Попав в госпиталь, я долго думал, что

ЗОВУ

СТАЛИНА

Обложка книги «По зову Сталина» - художник М. Таранов (Лениздат). ЛЕНИНГРАД. (От наш. корр.). «По зову Сталина» - так называется сборник худо- жественного творчества партизан Ленин- градской области, выпущенный в свет Лен- издатом. В книгу вошли стихи, песни, очер- ки, частушки. Собраны они В. Самухиным - начальником штаба одного из партизан- ских отрядов. Иллюстрируют сборник ри- сунки партизан.

него естественно все это было принять и совершить, ведь, как договорился с ним поэт, - «мы с тобой за все в ответе», ведь ему же в горчайший час было ока- зано доверие, которое дороже любых наград. Вот эту естественную, величавую скромность, это ощущение себя постоян- ным должником народа и главным ответ- чиком, безмерную, бескорыстную щед- рость возмужавшей в борьбе души и стремится закрепить в душах людей поэ- ма Твардовского не как великое бюспоми- нание, а как новое их свойство, закрепить

«на берег правый, бой пройдя, вступить жи- вым», -- «не ради славы», А затем, чтоб поклониться Доброй женщине простой… …Ваять тогор, шинелку сбросить, Нарубить хозяйке дров. И это желание - которое, собственно, и есть жажда победы, упорное, простое, яс- ное, сопровождает солдата всю войну, он не в силах забыть заботу хозяйки, не в силах не отдарить ее, потому что умное его сердце понимает, что стоит за этой за- ботой: глубокое понимание той тоски, кото- рую несли в своей душе отступающие и страстное желание эту тоску хоть

то бы молчаливо условились, что автор, как написано в «Поручике Киже», «секретный, фигуры не имеет». Правда, надо сказать, что том имеющий фигуры, Но поэма Твардовского сильна еще именно тем, что в ней отчет- ливо и властно выступает личность поэта, сущность которой, пользуясь выражением Белинского, хочется назвать «умным серд- цем». И вот здесь совпадение автора со своим героем - рядовым русским совет- ским бойцом Теркиным - полное, потому что Теркин это тоже прежде всего ум- ное сердце, Потому-то нам не так уже важ- но видеть его, а важнее - слушать. Нам дороги прежде всего не типично-героиче- ские, условные, разумеется, поступки Тер- кина, а то, что при этом думает, чувствует, говорит его умное сердце, которое готов слушать сколько угодно, прощая иногда излишнее многословие. И слушая это умное сердце, невольно - не вспоминаешь, а заново переживаешь путь сердца собственного, и многое в нем про- веряешь по поэме и понимаешь заново, Вот читаешь, например, главу «Перед боем», написанную в сорок втором году о том горьком времени, когда «вслед за властью за советской, вслед за фронтом шел наш брат»,-читаешь сейчас, когда все это уже так далеко, - и волнуешься, пере- живаешь все так, как будто это происходит сейчас. Сколько боли, тревоги за людей и Россию в этой главе и сколько света! Свет и рождается из этой боли и скорби. Что «было», что послужило «материа- лом» главы? Небольшой отряд наших бой- цов выходил из окружения, пробирался к своим. А что «случилось», что потрясло ум- ное сердце автора и его героя? А случи- лось то, что одна женщина, жена команди- ра отряда, к которой отряд завернул по пу- ти, встретила отступающую группу бойцов, бредущую «вслед за фронтом», «с та- кой заботой милой, с доброй ласкою такой, - словно были мы герои и не малые при том»… Вот это и врезалось в сердце Васи Теркина всей болью сьрей и всем светом своим. Врезалось тем острее и глубже, что в те минуты, когда женщина оказывала отступающим и несчастным мужчинам по- чет, как «немалым героям», им нечем было отдарить ее, а ведь сильнейшая потреб- ность истинно благородного сердца имен- но и состоит «в непрерывном обмене све- том и добром». И вот в ответ на эту «доб- с рую ласку» рождается в Теркине и всю вой- ну сопровождает его неодолимое желание

№ 9). Я прочла эти главы, потом взяла книгу, прочла еще раз с самого начала до самого конца… Об этой поэме, конечно, на- до виснто много и очень подробно и про фессионально, потому что она принадлежит не просто к числу лучших, но и к числу принципиальных произведений нашей лите- ратуры, т. е. таких, где писатель активно утверждает свои собственные, очень инди- видуальные принципы изображения жизни. И как всякое принципиальное произведе- ние, поэма Твардовского такова, что о ней и в связи с ней можно много гоборить и много спорить; это очень радостно, так как беда большинствг наших произведений в том, что они безнадежно бесспорны, что о них можно лишь сказать: «Да, действи- тельно, так в жизни бывает». А ведь это не оценка для произведения искусства! К сожалению, почти вся наша критика толь- ко этим и занимается: установит, что «так бывает» или что «тут все, как в жизни», и на этом кончит свое бесцельное следствие. У М. Зощенко в одном рассказе есть превосходное место: на улице - какое то происшествие. Прибегает милиционер; стол- пившнеся граждане начинают подробно рас- сказывать ему, что тут было, но милицио- нер перебивает их категорическим требо- ванием: «Граждане, я прошу вас замолчать и рассказывать не о том, что было, а о том, что случилось». Мне думается, что поэма Твардовского интересна более всего не тем, что в ней «все, как было», т. е. не бытом своим, правда, очень точным, драматическим, соч- ным, а тем, что во время войны «случи- лось», т. е. теми мыслями и чувствами, той философией, нравственностью, которую вой- на породила в герое поэмы и прежде все- го - в самом авторе, Поэма Твардовского, разумеется, лирическая поэма, недаром она «без начала, без конца». Поэтому мне кажется, что главное зна- чение поэмы не в Василии Теркине, что Ва- ся Теркин вовсе не просто «русский быва- лый солдат», за которого его приняли ьна- чале, даже не просто «типичный боец», да и вообще менее всего бытовая фигура. Ва- ся Теркин - лирический герой, устами ко- торого чаще всего говорит сам поэт, в чем, кстати, он сам, поэт, и признается хотя бы в главе «О себе». Кстати, вот у нас много говорят об «образе», который создан писа- телем, о том, правилен или нет, хорош или нет «образ», т. е. герой, и почти никогда не говорят о самом авторе - поэте, писа- теле, об его образе, об его личности и ду- ше, проступающей в произведении, как буд-

ИСНЫТАНИВ МИРОМ   орадного и трагического, несомненного в то же время непонятного. вот мне думается, что если произведе- не искусства помогает человеку оглянуть- путь его за время вонны, открывая при этом то, чего он сам огда не заметил и не понял, если произве- дение искусстьа закрепляет в душе чело- века то доброе, сильное и светлое, что ро- пось в ней в дни войны,… значит такое нзведение выдерживает испытание ми- Если произведение искусства о войне только будит воспоминания о чувствах, девших нами тогда, но вызывает к ии и дейстьию непосредственное се- гдняшнее чувство, -- такое произведение выдерживает испытание миром. опробую пояснить это примером, хотя кий пример не условен: так, чувство щения, без которого невозможно было -воевать, ни победить, на сегодня отра- ало, отполыхало, вернее, отлилось в угие формы, трансформировалось, Мы ожем только вспомнить о том великом в, который владел нами непрестанно ре года, вспомнить и взволноваться этим воспоминанием, это чувство может по-новому вспыхнуть в нас, когда мы чи- о процессе в Бельзене или Нюрен- Наверное, еще рано гоборить об этом ис- пытании - мир во всем мире еще слишком нолод; несомненно, что только годы позво- точно судить, какие произведения, написанные во время войны и о войне, вы- держали его испытание. И все же мне ка- жется, что первые дни и месяцы мира, бур- не время перехода из одной скорости в другую, настолько богаты событиями и пе- еживаниями, что, быть может, именно они являются наисильнейшим испытанием для людских душ и для произведений ис- кусства. Это испытание происходит иначе, чем в первые дни войны, однако, оно не менее ве- ико и жестоко и необычайно интересно ем что имеет дело с той сущностью че- овека и искусства, которая так или ина- че обнаружила себя во время войны. Здесь будет - и уже есть - много за- кономерного и еще больше неожиданного, но практически, повседневно нам и ызвать в себе тогдашнее, такое же вство, да в нем и нет сейчас первооче- редной нужды, как то было в дни войны.   Но, например, зеликое чувство локтя, взаимопомощи, весь связанный с поняти- ем людского братства комплекс чувств, столь обогатившийся за время войны, - он принадлежит к чувствам стойким и не- преходящим, практически необходимым лю- дям сейчас, в дни возрождения мира, По- этому произведения о войне, проникнутые чувствами, волнуют нас непосредст- этими венно и прежде всего, Душа человеческая устала от того, что ей пришлось пропустить сквозь себя та- кое продолжительное и огромное ожесточе- ние, пришлось созерцать такое чудовищное количество разнообразного, бессмысленного зла, внесенного в мир фашистами; взгляд ее с жадностью, надеждой и благодарно- стью устремится к картинам добра, сча- стья и благородства. И не так важно при этом, «какой период» изображается, скажем, сорок первый год или сорок пятый, Неверно думать, что про- изведения, написанные о мире, в силу своей темы, необходимей произведений о войне это точка зрения сезонников от искусства. Уже появилось, например, много стихов о цветах, фруктах и злаках, возросших на месте недавних боев; и до того многие из этих стихов «оптимистичны», такой инфан- тильной безмятежностью веет от них, что читать их не радостно, а обидно. Уж слиш- ком как-то конфузливо упоминается о не- давних боях, уж на слишком «голой зем- ле» выросли эти плоскостные, торопливые цветы и злаки. И здесь дело не в механи- ческой пропорции, - скажем, сто строк о «боях», а сорок - о «цветах», а во внут- реннем чувстве стиха… И как тогда, на войне, не могла утолить человека пропо ведь только одной ненависти, а необхо- димо было искусство, говорящее о буду- щем мире, так и теперь невозможно писать стихи о сегодняшнем дне, о мире, без мыс- ли о дне вчерашнем, мысли, выраженной хотя бы в умолчаниях стиха, в его чувст- ве, - иначе произведение о мире испыта- миром не выдержит. ния Я забыла оговориться, что имею в виду поэзию и при этом - поэзию лирическую, что эти и многие другие мысли возникли во мне при чтении последних глав «Ва- («Знамл»,

воины, чем-нибудь умерить, а главное - за этой для будущего, для десятилетий мира. Замечательна в этом отношении глава «Про солдата-сироту», Здесь умное серд- це поэта говорит особенно полным и сво- бодным голосом, потому что говорит о главном - о человеке, который ради по- беды принял неисправимое горе, о побе- дителе, обреченном войной на сиротство, то-есть на самое страшное для человека-- на одиночество. Кстати, вот из таких «си- рот» и складывалось на Западе «потерян- ное поколение» после войны 1914--18 гг., основной признак которого - глубокое отчуждение от людей, неодолимое одино- чество. А отделившись от людей, человек терял и самого себя. Было бы трусостью и черствостью со стороны истинного ху- дожника не замечать того, что и у нас после войны миллионы таких сирот, кото- рые именно в первые дни мира, победы особенно остро испытывают свое траги- ческое одиночество и особенно остро нуж- даются в сердце другого человека… И вот Александр Твардовский в главе про солдата-сироту очень своевременно призывает помнить об этом солдате. И света, и оптимизма, и перспективы в этом призыве куда больше, чем в любой кри- тической или поэтической пасторали, по- тому что, читая эту главу, как и многие другие главы поэмы, мы чувствуем, что и герой ее и поэт, а, значит, в какой-то мере и мы сами, разделяющие чувство этих строк, вышли из жестокой и тяжкой вой- ны добрей, щедрей и бескорыстней, чем были, с возросшим сознанием собственной личности, не «отделившейся» от мира, эгойстической, а обогаценно-человеч- ной, а это то, что нужно для мира и его 3 возрождения … «доброй лаской» стоит человеческое, на- родное доверие, Ничто не состоянии так полно покорить и открыть сердце че- ловека, народа, поэта, как доверие. Нич- то, кроме доверия, не вызывает в нем столько светлых сил, столько истинной ответственности, которая, в частности, жи- вет в Васе Теркине в форме некоей «вины» перед родиной, неизбывного долга перед нею; это не прибеднение это душевное богатство и безмерная щедрость, это ощу- щение сил своих, как сил нарастающих, но не иссякающих. этом смысле замечательно внутренне перекликается с главой «Перед боем» глава о Днепре, опубликованная в № 9 «Знамени», Два года, а, может, и боль- ше прошло с той ночи, когда хозяй- ка, оставшаяся в немецком тылу, встрети- ла отступающих бойцов, как «не малых героев», и вот уже переправились они, и ними Василий Теркин, «на берег пра- вый», уже свободна родная сторона Тер- кина и Твардовского, - свершается побе- да, торжество, радость… Но балагур, за- певало, гармонист Теркин, умевший в са- мые страшные минуты подбодрить товa- 

Мать вемля моя родная, Вся смоленская родня, Ты прости- за что, не знаю, Только ты прости меня… И замечают при этом товарищи Терки- на, что Теркин «плачет вроде»… Да, в час победы солдат со слезами на глазах просит прощения у освобожденной им родины, не хвалясь ни мукой, ни печалью, которую изведал, ни трудами и подвига- ми своими, совершенными во имя ее. Для

Литературная газета № 47