‘ у

Освобожденная золотая Прага, очищен:
ная от гитлеровских мерзавцев, радость,
светлыми волнами заливающая улицы пре-
красного города, триумфальная встреча ос-
‚вободителей—воинов Красной Армий, все-
общее восхищение и преклонение перед ге-

‘роическим обликом советского человека,
друга и защитника всех славянских, всех
свободолюбивых народов, самозабвенное

<веселье карнавала, национальные костюмы,
‘цветы, сверкающие глаза. девушек,

В этой атмосфере праздничного счастья,
«под каштанами Праги», растаяла душа
почтенного доктора. медицины, профессора
Прохазки, одного из героев новой пьёсы
Константина Симонова «Под каштанами

‚ Праги», поставленной на сцене Театра
имени Ленинского комсомола.

Она, эта душа, «устала» от шести лет
кровавого террора, от ожесточения, от кар-
тин зла, внесенного в мир чудовищем фа-
иизма. И взгляд доктора Прохазки с на-
деждой и благодарностью устремляется к
картинам добра и мира. }

Впервые за шесть лет старый доктор’ под-

выпил вместе со своим единственным дру- 
гом, товарищем юности, паном Грубеком, и.

ему хочется всех простить, всех обнять в

этот сияющий день.

Локтор Прохазка искренно любит свою  

родину, он — честный и нетрусливый чело-
век. В те времена, когда до исхода борьбы
было еше очень далеко, он укрыл в своем
‘доме советского парашютиста, ‘оказавшего-
ся теперь полковником — авиадесантных
войск Петровым. Старший сын ‘профессора
Стефан сражался. бок о бок с Красной Ар-!
мией против фашистов. в рядах. чехословац-
кого корпуса, младший сын. Людвиг —
смелый семнадцатилетний юноша, предан-,
ный родине и свободе, Дочь профессора,
пани Божена, просидела два года в концла-
гере за «оскорбление» гитлеровского. `про-
хвоста. Она бежит из лагеря вместе с рус-
ской девушкой Машей, ‘радисткой, сержан-
‚том Красной Армин, инициатором побега.
Профессор Прохазка скрывает в своем до-
ме советскую комсомолку, ‘

Да, он не боится укрывать в своем доме.
разных людей! Скрывается у него и извест-
ный чешский поэт, пан Богуслав Тихий,
участник боев в Испании, убивший  геста-
повна, который пришел арестовать его.  
Не боится профессор укрывать у себя
и друга своей юности, пана Гэубека.
О пане Грубеке он знает то, что Грубек
сам рассказывает o себе: Грубек — че-
ловек «крайне правых убеждений», но он
— «честный чех», He сотрудничавший с
немцами. И вот он вынужден прятаться от
«немцев. После освобождения Праги Крас-
ной Армией он, как оказывается, вновь
принужден скрываться: теперь’ уже от
«левых партий». Хотя, дескать, он и не
сотрудничал с гитлеровцами, все же его
«противники из левых партий», как он по-
лагает, не преминут «свести с ним счеты».

Полковник Петров не верит Грубеку. И
его недоверие оправдывается:

Верный товарищ Богуслава Тихого но

боям в Испании, черногорец, недавний
узник гитлеровских лагерей, лишенный
зрения фашистскими палачами, заходит в

дом доктора Прохазки. Он возвращается в
свою Черногорию и решил по дороге про-
ведать поэта. Его знакомят с обитателями
профессорского дома. Голос пана Грубека
показался ему знакомым. И, мучительно на-
прягая память, он вспомнил, что этот голос  
принадлежал Гофману, фашистскому нал-
смотрицику, главному инженеру завода в
 Моравской Остраве, — завода, на котором
сотни невольников разных наций работали
на немецких рабовладельцев.

У пана Грубека есть, оказывается, вторая
фамилия. Он — сын судетской немки и
чеха, но важно не это: важно то; что Гру-
бек — фашист, а «чешские фашисты ничем.
не лучше немецких», как замечает полков-
ник Петров. о

Младший сын доктора Прохазки Люд-
Bur, солдат Национальной гвардии, должен
вместе с товарищами арестовать пана Гру-
бека. Он скрывается за дверью в комнате,
занимаемой Грубеком. Но матерый фашист-
ский зверь сразу разобрался в происходя-
шем. До зрителя доносится подозрительный
шум из комнаты Грубека, поеле чего cam j

Грубек, крадучись, выходит из двери. Он хо-   ;

зет бежать. Но все выходы закрыты для
него. Он арестован. Ему удается незаметно
проглотить яд. А доктор Прохазка рыдает
над трупом своего младшего сына, убитого
Грубеком.

Да, прав советский офицер Петров, когла
он говорит, что закончилась открытая вой-
на. Фашизм разгромлен в открытом бою, но!
не добит. Фантисты убивают из-за угла, они!
надевают разные маски, в TOM числе и!
маски «друзей юности». Доктор Прохазка  
на своем опыте убедился в TOM, что за’
«усталость» души, размягчение, беспечную
доверчивость приходится платить слишком”
дорогой ценой.

Помимо этой главной сюжетной линии, в  
пьесе К. Симонова есть и другие мотивы. ‚
Но мы хотим подчеркнуть главное.

Мы отнюдь не закрываем глаза на худо-
жественные слабости пьесы. К их числу от-
носится схематизм в обрисовке и расстансв-
ке фигур, каждая из которых как бы

детально разработанных, индивидуализиро-
ванных характеров. Нельзя не указать и на
цпестроту: ‚стиля, недостаточную художест-
венную цельность, — как будто автор про-
бует разные художественные почерки.

Но есть в пьесе верное чувство времени,
воздух чашей эпохи, героический воз:
  дух борьбы и мужества, есть ошущение
  широты, сложности, острого драматизма
политической жизни современного мира.

Герои пьесы, советские люди и передо-
вые чешские патриоты, не «устали» от борь-
бы с фашизмом, от ожесточения борьбы,
Они хорошо знают всю дьявольскую изво-
ротливость и цинизм черных сил, поддер-
живающих фашизм во всем мире, и очень
\ далеки от слащавых иллюзий, успокоитель-
ных идиллий. Они знают, что ненависть к
фашизму и реакции священна, потому что
она представляет собою оборотную сторону
‚любви к человечеству. Не умея ненавидеть,
нельзя и любить! — учил. великий гуманист
вашей эпохи Горький. Эта истина вошла в
плоть и кровь всех подлинных ‘гуманистов
во всех странах мира. Война научила их
многому. И они хорошо знают, ‚ что «испы-
тание миром» — это прежде всего умение
последовательно, мужественно, стойко
бороться со всеми, кто стремится взорвать
MHD. :

Кстати, это удачное выражение — «ис-
пытание миром» — принадлежит поэтессе
Ольге Берггольц. Так называется ее статья,
напечатанная в «Литературной газете»
(№ 47). К сожалению, приходится сказать,
что, кроме названия, никаких других удач в
статье почти не наблюдается. Странное
впечатление производит эта статья...

Автор утверждает, что, дескать, в наши.
дни, в дни мира, то «чувство мшения, без
которого невозможно было ни воевать, ни
победить, на сегодня отработало, отполыха-
ло, вернее, отлилось в другие формы, транс-
формировалось: Мы можем только вспом-
нить о том великом гневе, который владел
нами непрестанно четыре года, вспомнить и
взволноваться этим. воспоминанием. Это
чувство может по-новому вспыхнуть (?) в
нас, когда мы читаем о процессе в Бельзе-
че или Нюрнберге, но практически, пов-
седневно нам и не вызвать в себе тогдаш-
нее, такое же чувство, да в нем и нет сеч-
час первоочередной нужды, как то было в
дни войны. Но, например, велнкое чувство
локтя, взаимопомонци, весь связанный с по-
нятием  людекого братства комплекс
чувств, столь обогатившийся за время вой-
HbI,—OH принадлежит к чувствам стойким
‘и непреходящим, практически необходимым
людям сейчас, в лни\ возрождения мира.
Поэтому. произведения о войне, проникну-
тые. этими чувствами, волнуют нас непос-
редственно и прежде всего».

По мнению Ольги Берггольц, чувство гне-
ва, владевшее нами в дни войны, являет-
ся чувством. нестойким и преходящим, в
отличие от «братской любви». Поэтесса
совсем забыла бы о том гневе, который

пепытание миром

Литературный
дневник

‚тех респектабельных господ, ‘«космополи-
a из банков и синдикатов, которые ре-
шияись бросить в лицо человечества чум-
ную крысу фашизма. Кто не видит, как уси-
лилась в наши дни изуверская злоба мировой
реакции, лишившейся своего главного козы-
pa — гитлеризма, вынужденной перейти к
обороне! ;

Враги человечества хотели бы зачеркнуть

все усилия и жертвы народов, прине-
сенные в борьбе против фашизма, —
зачеркнуть, чтобы разжечь новую,

еще более опустошительную войну. Но пе-
пел сожженных фашистами людей стучит в
сердце народов, — и это вовсе He только
«воспоминание» о гневе: нет, это тот же
самый яростный, непримиримый, полыхаю-
щий гнев, который владел бойцами! И до
тех пор не «отработает», не отполыхает
очистительный гнев, нока не будут уничто-
жены все влияния, все мерзкие следы фа-
шизма на земле. _ :
” Странно встретить в статье Ольги Берг
гольц и такие мысли: «Луша  чело-
веческая ‘устала от того, что ей пришлось
пропустить сквозь себя такое  продолжи-
тельнбе и огромное ожесточение, пришлось
созерцать такое  чудовишное количество
разнообразного, бессмысленного зла,  вие-
сенного в мир фашистами; взгляд ее с жад-
ностью, надеждой и благодарностью устре-
мится к картинам добра, счастья и благо-
родства», i : :
Ольга Берггольц отделяет ненависть и
гнев от любви и добра, она относит чувст-
во гнева к сфере «воспоминаний», а не жи-
вых, сегодняшних, непосредственных чувств.
ЕЙ кажется. что можно  намечать зада-
чи искусства Bb дни мира, ни слова не гово-
ря о сегодняшнем, реальном чувстве нена-
висти к реальному злу на земле. И при этом
она ‘обвиняет кого-то в «пасторальности».
В этом грехе, по ее мнению, повинны те
авторы, которые «пишут о сегодняшнем дне,
о мире без мысли, о ‘дне вчерашнем».
Опять-таки дело сводится у Ольги Берг-
гольЕ лишь к воспоминаниям о. «вчерашнем
дне»! Нет, суть. не в воспоминаниях. Суть
в том, это нельзя писать ни о дне сегод-
няшнем, ни о дне вчерашнем без сегодняв-
него гнева против истребителей человечест-
ва. Без этого, действительно, можно изго-
товлять только пасторали или. сентимен-
тальные проповеди о «людском братстве»,
в духе армии спасения или каких-нибудь
дам-патронесс. Статья_ О: Бермольц и яв-
ляется «критической пасторалью», употреб-
ляя другое удачное выражение, поэтессы.
Плохо звучат рассуждения 06 «усталости
души». Да, много пришлось выстрадать лду-
ще человеческой в нашу эпоху — так мно-
го, что все слова наши нищенски бедны
для того, чтобы выразить это. И все же,
может «устать» душа доктора Прохаз-
KH, — HO душа, но совесть челоБечества не
знает усталости. И разве не счастлива, не
горда она ‘тем, что вчерашние «сверхчело-
веки» дрожат сегодня мелкой дрожью пой-

 

владел ею в годы войны, если бы такие
события, как процессы в Бельзене и Нюрн-
берге, не «напоминали» ей время от време-
HH об этом. Чувство гнева только «вспыхи-
вает» в душе поэтессы, — поэтому оно и
кажется ей нестойким.

О. Берггольц спутала, отождествила чув-
ство мщения с чувством гнева против фа-
шизма,

Мы очень хороню знаем, что чувство ме-
сти, как и чувство возмездия за обиды, —
плохие советники в политике, каки в от-
ношениях между народами. Но разве от-
сюда следует, что тот гнев против фашизма,
который вдохновлял свободолюбивые наро-
лы во время войны, отошел в наши дни в
область воспоминаний, «отработал», «отпо-
лыхал»? Если и изменился этот гнев, то
лишь в том смысле, нто он стал еще более
зрелым. Он хорошо знает точку при-
цела, он многим  обогатился за годы
войны и за месяцы мира, — этот сБвящен-
ный гнев против истребителей жизни на
земле. Кто не знает теперь, что не буль
Мюнхена, не было бы печей и «остров, пож- 
равших миллионы людей! Кто не понимает
в наши дни, что палачи, сидящие на скамье
подсудимых в Нюрнберге, не смогли бы
творить свои преступления без поддержки

 

 

 

 

«иляюстоирует» ту или иную политическую
группировку. Перед нами скорее пьеса дра-
матических положений, чем пьеса глубоко и

 

М. ИЛЬИН

ОБРАЗ СТРАНЫ

Я впервые увидел подпись «Н, Михай-
лов» в горьковском альманахе «Год ХХ».
Произведение, под которым стояла эта под-
mich, Opinio посвящено географии, а называ-
лось «Почерк истории». И тут не было
противоречия. ‘

География, о которой Михайлов расска-
зывает и в этой и в других своих вещах,
это география в действии, во времени. Mu-
хайлов показывает, как история творит ге
ографию. Он изображает He застывший,
неподвижный облик нашей страны, а ее жи:
вое, меняющееся лицо.

Когла речь идет о научном труде. каж-
дый вправе спросить: что нового вносит
этот труд в науку?  

Я думаю, что такой же критерий /надо
применять и в оценке художественного“ про-
извеления. Если оно не вносит в литера-
туру нового, если оно только повторяет
старые образцы, оно не заслуживает ВВи-
мания. Говоря о Михайлове, я хотел бы
прежде всего показать TO новое, что он
внес в художественную литературу. +

Сколько раз изображали русские  Писа-
тели природу своей родины, особенно
среднерусскую природу. :

Весть среднерусский пейзаж и у Михай-
лова. Но у него это только маленькая де.
таль в огромной картине. i

Вы видите на одном краю привычные ва
белые березки, следы зайца-русака на сне-
гу. А на другом краю картины на берегах

Где стать художнику, откуда  посмот-
реть на страну? Как об’ять `необ’ ятное?

Если забыть о деталях, если смотреть в
телескоп, пропадут те живые подробности,
без которых нет искусства. Получится
схема. :

Если изображать все подробности, если
смотреть в микроскоп, из-за деталей He
видно будет целого. i

Кик Михайлов решает эту, казалось бы
неразрешимую, задачу? 3 :

Он смотрит н‹в телескон и в микроскоп.
Он видит всю страну в целом, как мы ви-
дим диск луны на небе: «Велик, плыву:
щий по небу диск луны, но у него площадь
меньше, чем у нашей страны» («Повесть о
России») *, :

Диск луны для Михайлюва — это мас-
штабная линейка, которою OH измеряет
страну. 5

И в то же время он видит мельчайшие  
Детали. Эти детали так выбраны, что они
не заслоняют целого, а, наоборот, отража-
ют его, как капля отражает небо.

«На Охотском побережье лиственница за
сотню лет едва достигает толикины руки
ребенка: А в Абхазин молодой бамбук вы-
тягивается в сутки на полметра...».

«В замкнутых долинах Забайкалья по-
долгу стоит полное безветрие. А на Пами-
ре ветер дыры  просвёрливает в скалах...».

Михайлов находит одну деталь в Абха-
зии или на Памире, другую—в. Забайкалье

 

Амура — уже не белые, а черные березки
и на снегу — не зайцы и не волки, а тиг-
ры. И вы уже по-новому воспринимнете
привычный пейзаж, когда он оказывается
только деталью огромной картины. Эвуча-
ние слова зависит от контекста: белая бе-
реза иначе выглядит, когда вы видите ее
рядом с черной березой.

Новизна пейзажа у Михайлова прежде
эсего — в широте охвата. На его картине
горизонт опоясывает шестую часть суши.
 В этом и увлекательность и трудность 3a-
дачи, стоящей перед художником.

Тут сразу возникает несколько, казалось
бы неразрешимых, вопросов.

 

 

Литературная газета
№ 51

2

или на побережье Охотского моря. Он ста-
вит их рядом, и две маленькие детали
своим контрастом дают представление об
огромности целого.

Деталей бесконечно много. Но Михайлов
отбирает те, которые ему нужны. Что бы
OH ни изображал — сибирскую тайгу или
среднеазиатский оазис, он отбирает толь-
‚ко «особые приметы», по которым уже не-
трудно узнать лицо области или респуб-
лики. *

«Однообразная равнина с буграми  жел-
` тых холмов, пыльный запах полыни, чер-

ные круги’от кочевых костров, монотонный ‚ приведу пример из книги

звон цикад...». Кто из побывавших в Казах-
стане не узнает. по этим приметам казах-
скую степь? «Черные круги

ай ааа:

CTH

oo °

от кочевых  

манных бандитов перед  расплатой? Разве’
не веселит богатырскую душу человечест-
ва то самое, от чего беснуется весь лагерь
врагов: победа демократии, ослабление по-
зиций реакции во всем мире! Это сознание
наполняет сердца всех честных людей во
всех странах радостной уверенностью в том,
что фашизм будет добит, раздавлен, стерт
с лица земли, победа демократии будет по-
настоящему — закреплена, провокаторам
войны не удастся разорвать: дружбу и един-
ство народов, и человечество выдержит
серьезное испытание миром.

Борьба за мир является и задачей совет-
ского искусства. Оно выдержало испыта-
ние войной. Ольге Берггольц известно это:
она сама принадлежит к числу художников,
достойно выдержавших испытание грозных
лёт. Верное чувство эпохи, преданность
делу демократии, дружбы и свободы всех
народов, страстный пафос мирного созида-
тельного труда, — эти свойства, отличаю-
шие искусство советской страны, номогул
ему выдержать и’ испытание миром.   ff.

В дни войны мы не утеряли нашей ви.

 В дни мира мы не утеряем нашей невави-

Этого требует от нас ната совесть, натиа
великая любовь к человечеству. :

 

В. Короленко «бон Макара» (художняк Н. мухин) и И. Тургенев
«Бежин Луг» (художник Д. Митрохин) — обе книги готовятся Гослитиздатом к выпуску
в 1946 г.; М. Ауэзов «Абай» (художник Г. Фишер) — выходит в издательстве «Советский
писатель».

костров» — это родимые пятна на лице
казахской земли.

Когда целое необ’ятно, охватить во
может только тот, кто помнит мудрое пра-
вило: рагз рго {0{10—чЧасть вместо целого.

 Михайлов знает это правило и умеет им.
пользоваться. ‹ j

В подлинно научно-художественном про-
изведении трудно отделить науку от лите-
ратуры, провести черту между ними.
` Каждому из нас приходилось читать кни-
ги, в которых география была сама по се- 
бе, а беллетристика — сама по себе, За’
тремя страницами приключений следовало
пять страниц описаний. Вы ‘легко могли!
нри чтении опустить географию и ограни-
читься беллетристикой.

В книгах Михайлова наука и литература
составляют органическое единство. 3

глазом. gi
Сколько раз художники изображали кав-
казские горы и реки. Мюжно было бы по-
думать, что все краски исчерпаны, палит-
ра пуста. ; ‘ i
Но вот приходит художник, вооружен-
ный наукой. Он по-новому смотрит на мир.
Он видит две реки: Рион и Куру. Эти реки
начинаются рядом. Но живут они по-разно-
-му. Рион не пускают на поля. Его держат.
как в клетке, между двумя высокими зем-

поля, чтобы она их орошала.

Почему?

Потому, что Рион живет по эту сторону
перегородки, во влажном мире Атлантики,
там, где избыток влаги. А Кура живет по
другую сторону, там, где влаги нехватает,

Так художник, вооруженный наукой, ви-
дит в природе повсюду не только загад:
ки, но и разгадки. Он понимает пейзаж.

Для Михайлова вся природа — живая
книга. Он умёет ее читать. Для него каж-
 доё дерево, каждый зверь в лесу — слово

  в книге. И он видит, как эти слова
нены в фразы, в связный рассказ.
Живая книга страны не остается  неиз-
менной. Рука истории переставляет слова,
переписывает наново целые фразы и главы.
Говорят: «Из песни слова не выкинешь».
А уж если выкидываешь, надо переделы-
вать всю песню. Так и © природой. Говоря

соеди-

рода — великое целое.
_ Михайлов умеет видеть это нефов,
«Лицо

Я
аны
  меняется». a
На Кавказе нет белки. В Сибири не уви-
дишь зайца-русака.
Нужна наблюдательность, чтобы это за:

 

# «Повесть о России»,
Нью-Йорк. 1945. «The Russian glory>, Лонлон.
1915. «La Fuerza de Rusias, Mocksa. 1945 u ap.

«The Russian story».  

метить. Но Михайлов

,

Он видит то, чего не/увидишь простым  

ляными валами. А Куру насильно’ гонят на!

о ее перестройке, надо помнить, Что при-

не  доБольствуется 
одним только наблюдением. Он хочет все 

Иллюстрации худ

 

Сергей МАРКОВ

 

В Архангельске есть один старый та-
лантливый поэт, Он был солдатом двух
войн и прошел мир по боевым дорогам от
Месопотамии до Норвегии,

И вот, — российской армии солдат —

Стою на берегах твоих, Евфрат —
писал он несколько лёт назад. Теперь он
вернулся с берегов норвежских фиордов. Я
развертываю «Правду Севера», раскрываю
альманах «Север» и... не Нахожу новых сти-
хов поэта-солдата о Норвегии. Они не мог-
лн быть не написаны». Из Архангельска,
Мурманска, Петрозаводска Нам дано ви-
деть синеву норвежских заливов, граниты
Финляндии; белые ночи Скандинавии.

Историческое прошлое русского Севёра
велико. Мне не так давно довелось про-
честь два замечательных исследования 9
ранних связях северной России © Европой.
Одно из них посвящено истории посольства
Александра Невского в Норвегию, другое
повествует о посещении Архангельска пос-
лом Оливера Кромвеля. Обе эти большие;
увлекательные по содержанию статьи напе*
чатаны в научных изданиях. Это естествен-
но, но подобные исторические очерки мне
хотелось бы видеть и в наших художест-
венных журналах, и’в областных альмана-
хах. Я хотел бы прочесть, наряду с пронз-
ведениями художественными, очерки по ис-
тории древней русской Печенги, новые ма-
териалы © знаменитых «грумантланах», >
старинных дальних морских походах ap-
хангелогородцев, © современных с0-
вершенных во время Отечественной войны
плаваньях из Архангельска в Европу, Азию
и Америку. Какая широта, какой простор!
Налево— Баренцово море, направо — море
Беринга. От Мурманска до Аляски— сквозь.
Ледовитый океан — плавают советские
корабли. Архангельск — важнейшее звено в
цепи, протянувшейся на восток вдоль Се-
верной Азии. Так почему же так мало мы
пишем об Архангельске, так нелюбопытны
к его прошлому и настоящему?

Областные альманахи и сборники подчас
страдают. близорукостью, они  нелюбозна-
тельны, и в большинстве случаев их кфуго-
зор совпадает с чисто административными
границами. Лишь иногда В. Костылеву в
«Волжском Альманахе» удается увидеть, и
<Студеное море» и «Город Антроп» в «От-

‘ланское Море» — когда он пишет о первых

морских дерзаниях Ивана Грозного. «Си-
бирские огни» печатают очерки о русских
людях на Тихом океане, о скитаниях А: Че-
хова по Сахалину. В альманахе «Кубань» мы
находим очерк А. Степанова о Порт-Арту-
ре; писатель рассказывает, как создавалаеь
его книга`о русской твердыне на Желтом
море.

В альманахе «Енисей» радует поэма Игн.
Рождественского — «Верность русскому
флагу», посвященная северному  мореходу

  Прончищеву. Это — уже законный и неиз-
  бежный выход в полярные

страны, ибо
устье Енисея издревле манило к себе рус-
ских мореплавателей. Но из Красноярска
можно увидеть и енисейский ior, жизнь
удивительной соседней страны—Танну-Ту-
вы И её народов, о которых мы читали, по-
жалуй, только у М. Кастрена да у Феликса
Кона. Было бы хорошо, если бы мы, писате-
ли; заинтересовались и написали бы © рус-
ских исследователях в Танну-Туве, о друж-

залось бы, там для нее накрытый стол:
пихтовые леса.

Белку не пустили на Кавказ степи. Ведь
она не по земле путешествует, а по возду-
ху, с ветки на ветку. р

А почему нет ь Сибири зайца-русака? _

Потому что лесвой Урал преградил зай-

плотный, его метут и уминают метели... А
в лесу метелям нет ходу, снег там пуши-
стый, рыхлый. В лесном рыхлом снегу вяз-
нут узкие лапки зайна-русака.
Заяц мог бы перебраться в Сибирь ле-
том, но летом он занят воспитанием зайчат,
Я пофобовал пересказать вам своими
словами Маленькую сказочку о ‘том, поче-
му в Сибири нет зайца, а на Кавказе— белки.
И вот в этой сказке, в этой песне хотят
не выкинуть, а переставить несколько слов.
Зайца хотят перенести в Сибирь, белку—
на Кавказ. : т ;
Но на Кавказе в лесах — куница. А ку-
ница — злейший враг белки. Чтобы куни-
ца не с’ела белку, надо вместе с белкой
переселить на Кавказ из Сибири сеностав-
ку. Сеноставка, К слову сказать, это зве-
‚рек поменьше крысы. Он называется так по-

цу путь в сибирские степи. В поле снег  

 

тому, что эзапасает на зиму стожки сена у
входа в норку.

Так вот, если переселить сеноставку на
Кавказ, куница будет на нее охотиться и
оставит белку В покое,

Это только одна деталь в огромной кар-
тнне перестройки, которую рисует Михай-
лов в своей книге «Лицо страны меняется».

Он показывает, кэк люди, вооруженные
знаниями, не только читают, но и исправ-
ляют по-своему книгу природы. :

И каждый такой пример учит нас видеть
природу по-новому, ощушать мир, как жи-
вое, меняющееся целое.

Так опыт ученого, умеющего видеть
внутреннюю связь вещей, помогает  писа-
телю решать трудную задачу о соотноше-
нии и связи маленьких деталей и необ’ят-
ного целого.

rl

С таким опытом и с такими знаниями
Михайлов. берется в дни войны за «Повесть
Го России».

Он не раз писал о своей стране. И вот
он снова хочет рассказать о ней.

Он не раз писал о том, как труд совет-
ского народа ‘изменяет карту страны. И вот
он пишет: «Мы © баением серлиа смотрим
на кафту своей родины: с запада надви-
гается страшная мгла и закрывает ее».

«Русский человек оглянулся назад. Кто мы

 

  Об’яснить, все понять.

такие? Что мы сделали в мире».

В минуту смертельной опасности человек русской литературе и о русской
оглядывается назад, на прожитую жизнь. музыке, архитектуре, живописи

ожника А. Кравченко к «Пи
$$

бе русского и тувинского народов, почаще
давали бы образцы тувинского народного

творчества.
21

Нам придется пропутешествовать по кар-

те нашей великой страны. Вот Прибалтика...

Рига, Таллин, Вильнюс, Каунас, Тарту пред-
ставляют богатейший материал для худо-
жественных и научных произведений по
истории древней Европы. Здесь открыва-
ются и для поэта и для исследователя глу-
бнны праславянского мира. Анты, венеты,
прибалтийские славяне жили издревле в
стране янтаря к востоку от Вислы, где шу-
мело Венедское море. Города и веси славян
лежали от Прибалтики до Подолии и Волы-
ни, от теперешней Восточной Пруссии до
Дышащего моря — Ядрана, от Дуная до
диких лесов Баварии.

От гнева и отваги древних славян дро-
жали стены Гамбурга, в Х веке перед ними
на коленях стояли немецкие князья! Это ли
“He тема для произведений? Открыто огром-
ное «балтийское окно», и в нем видны синее
море и корабли, плывущие в будущее —
через «Отланское морё»...` )

 

ay
9 :

Перенесемся на Дальний Восток. В Ха-
баровске и Владивостоке издаются местные
альманахи, есть Дальневосточное издатель-
ство и прекрасная газета «Тихоокеанская
звезда». В альманахе «На рубеже» я нахожу
дельный очерк М. Шилейна о Н. Муравьеве-
Амурском- Нужно и важно нам писать о Ха-
барове, Невельском, Бошияке и других OT-
крывателях на Тихом океане. Но гряда ту-
манных Курильских островов и Сахалин —
‘не граница для русской трудолюбивой меч-
ты. Владивосток — окно в Тихоокеанский
мир. Из него одинаково виден свет Поляр-
ной Звезды и Южного Креста. Разве 0 co-
временной жизни нашего Дальнего Востока,
о его славной истории не хотят знать наши
и зарубежные читатели? Для пытливого пя-
сателя Дальний Восток представляет оби-
‚лие интересных и свежих тем. Нам нужны
произведения о жизни стран Тихого океана
— в самом широком смысле этого слова,
его народов, путевые записки, история слав-
ных русских исследований в землях Тихо-
го океана, описание подвигов русского ‘и
советского оружия... Это - непочатый край
работы для поэта, беллетриста, историка И
географа. Вот поэтому и радует, когда в од-
HOH из книг владивостокского альманаха,
наряду с. беллетристикой и стихами, можно
прочесть, например, заметку об архиве ве-
ликого следопыта Дальнего Востока —
В. Арсеньева. :

Литёраторы не могут проходить равно-
душно мимо таких богатств, как архивы
замечательных исследователей н знатоков
края и стран; Почему, например, не изучен
еше архив Чокана Валиханова? Несомненно,
это расширило бы границы наших познаний
стран Центральной Азии. Много дал бы пи-
сателям и исбледователям архив капитана
И. Ануфриева, этого ‘Арсеньева’ полярных
стран, прекрасного писателя-географа, че-
ловека легендарной ‘жизни. Красноярский
альманах «Енисей» опубликовал недавно
сибирские письма декабриста И. Пущина
с вводной статьей А. Клибанова, Это — хо-
роший для нас пример. В Пензе издатель-
ство газеты «Сталинское знамя» любовно
и упорно издает книги о своих знаменитых
земляках. При этом авторы книг разыски-
1вают новые материалы в местных архивах.
Из тамбовских лесов вышел грозный вла-
ститель морей — Федор Ушаков, Смоленск
‚дал Н. Пржевальского и П. Козлова, из
Твери в Индию пошел Афанасий Никитин;

 

была потребность, которую ощущал тогда’
не один Михайлов, а весь народ. He

Лля Михайлова это было не только пси:
хологической потребностью. Для него это’
было боевой, оперативной задачей.  

Надо было показать мощь страны и мощь’
народа.  

Задача была необ’ятная. Но писатель.
знал, как надо смотреть и где надо стать,  
чтобы увидеть главное. Смотреть надо бы-.
ло не простым, а вооруженным глазом reo.  
графа и историка. А стать Надо было в.
Москве, в той  точке, ‹ откуда

ские улицы;

Михайлов пишет и от своего лица и от.
  лица собирательного русского человека,  
русского народа.

Но собирательный человек == народ ==
видит не так, как видит отдельный ‘ чело-
век. У народа — планетарное зрение. Он
сразу охватывает взглядом и тысячи лет н
тысячи километров. И в то же время он ви-
дит подробности, он видит не тольке дале-
кое, но и близкое.

Вот тут-то и пригодилось
умение отбирать детали,
не только телескопически,
пически.

Они в истории стремится подмечать са-
мое характерное, заменять частью целое;

Когда он пишет, что в Москве 1612 ro-
да «опьяненные победой и добычей ландс-
кнехты пускали в ход вместо пуль зерна
жемчуга», —эта маленькая деталь заменяет
длинный рассказ о
иноземных захватчиков.

Когда он говорит, что московские улицы
пролегли там, где возница прокладывал
колею и пешеход протаптывал тропинку,—
это сразу дает представление о том, как
росла Москва, органически, стихийно пов-
торяя рисунок могучего дерева: кольца и
радиусы.

Михайлов рассказывает, как история с0з-

Михайлову
умение смотреть
Но и микроско-

ковой даме» А. Пушкина. (Детгиз)-

 

fig :
«
Почему на Кавказе нет белки? Вель, ка-  Оглянуться на прошлое, чтобы найти В; Станиславский,
  нем источник силы и веры в победу, — это  Чайковский.

грабежах н буйстве!

 

х

 НЕОБЯТНЫЙ ПРОСТОР.

затерявигийся среди костромских лесов
посад Парфеньев дал России, С. Максимо-
ва — редкого знатока жизни русского на
рода. Как много увлекательного таит исто-
рия краев и областей и какой благодарной
‘может быть работа писателя.

и я

Акад. И. Крачковский пишет, что араб
ский мир хорошо знает Чехова. Особеннд
ценят Чехова арабы Сирии и Палестины,

Одесса — одно из наших «окон» Ha Bo-
сток. Отсюда. идут корабли к берегам Ара»
вин, к Адену и дальше. — в моря, туда, где
светит Южный Крест.

„Мы знаем, что еще при Алексее Мяч
хайловиче, накануне петровской зари, Русы
хотела начать торговлю и культурные CBR
зи с Эфионией, именно — с портами ‚буду=
щей Эритреи. Нам есть что вспомнить, Не
мало замечательных русских людей побы-
вало на Черном материке. Героические поз
ходы Ав. Норова в Египет и Нубню, стран-
ствия Егора Ковалевского, скитания
Миклухи-Маклая по пескам Аравии и абис-
синскому поморью, путешествия А. Ели-
сеева, Л. Артамонова, А. Булатовича по
просторам эфиопских стран... Все эти люди
оставили после себя хорошие книги, и о них
надо вспомнить. Егор Ковалевский, равный
Стэнли, сын русского народа, нес нашу ве-`
ликую культуру, наше слово в дикие страч
ны Африки.

Я боюсь наскучить «географией». Ню на-
до также пожелать, чтобы появились новые
интересные книги о прошлом и настоящем
вашего юга. i i

ei b s ah  
Советский народ-побелитель, маогообра-
зие и богатства нашей страны, славное ее

прошлое; великое будущее —  обновные
темы современной литературы, где бы, в каз
ком месте нашей обширной страны ни изда-
вались книги.

Наши убеждения о братстве народов, 9
счастливом будущем мира должны быть
подкреплены художественно убедительной
историей того, как складывались. подлинно.
человеческие отношения, В. Арсеньев соз-
дал трогательный образ _ Дорсу-Узала,
мудрого и. простодушного. «дикаря», Миклу-
хо-Маклай всей своей жизнью доказал, чта
белый, в частности русский, человек может
быть другом чернокожих. Таких людей на-
до возвеличить, как нужно, в свою очередь;
рассказать о великих и замечательных чер-
ных, желтых и краснокожих людях, приоб-
щившихся к мировой культуре:

В нашей стране жили и творили казахи
Абай, Чокан Валиханов, буряты Дорджи
Банзаров и С. Пирожков, коми И. Куратов;
якут А. Кулаковский, осетин К. Хетагуров,
Каждый народ, как бы он ни был мал,
имеет своих великих людей. Об этом не на-
до. никогла забывать... Пусть люди’ знают
друг. о друге... И ‘мы должны писать о вих
книги волнующие; значительные.

Литература и наука Всегда были ‘тесно
слиты между собой: великий Пушкин был
историком, а, гениальный географ Пржеваль-

> Я.

ский — прекрасным писателем. Наша лите-
ратура сейчас, как никогда, должна доро-
жить своей связью с передовой наукой и
по-настоящему делать ее достоянием нарэ+
да. Надо суметь ‘найти ученых-писателей, а
таких у нас много.  Надо дружить с крае-
ведами, работниками музеев и архивов, TOA
пографами, моряками и воздушными пило-
тами.

АА

статистика добычи руд и

Kak могло Все это уместиться ‘водной

  книжке? И чем это связано? Это связано

драматическим сюжетом. Первая глава наз
зывается «Набат». Страна в опасности. И
это сразу. мобилизует в книге все факты
истории, географии, культуры, статистики,

се оказывается оружием: и молибден. и
марганец, и «Евгений Онегин», и геометрия
Лобачевского. Все служит одной цели: на*
помнить о прежних подвигах, об энергии, a
доблести, о достоинстве, обо всем, чему
угрожает ‘враг, Главы кымги так и мазыва-

расходятся ется: «Набат», «Страна», «Добле %
: Фолесть», «ЭнНе;
пути во все стороны, продолжая москов-‘ гия», «Мысль и

ль и Талант», «Лостоийство».

Во второй главе Михайлов говорит oO
стране, о ее природе, о сокровищах вв
недр,

Как было бы скучно, если бы он вросто

перечислял химические элементы, которые
хранятся в нашей земле, Но эти элементы

‘в иниге Михайлова выходят Из-под земли,

вырываются НЗ клеток таблицы Mer
‚ a нделее-
ва и идут в бой.
«46 элементов участвуют
6010».

wee roe сам по себе Mopasutenen,
© он бьет особенно метко

0, потому 4Td
бьет по целн. : ‘

в воздушном

Целеустремленноеть — вот что в «Повеа
сти о России» приводит в движение ога
ромное число: вамых разнообразных фактов

и превращает’ их в. единый i
) диный, стремящий
вперед поток, :   и

И вот перед нами книга, которая нё поч
хожа на то, что обычно принято называть
художественным произвелением,

Здесь сделана смелая попытка дать пей“

aoe lee are пейзаж, охватывающий
ространство в миллиона кв
Ато адратных кич

Здесь сделана попытка
ствие на протяжении
главную роль не от
двухсотмиллионному

развернуть дей
тысячи лет и дать
дельному человеку, а
народу.

 

давала страну, как она «ковала русский
характер».

Я не хочу пересказывать своими словами
содержание глав этой книги.

Я хочу только поделиться удивлением
перед смелостью, с‘ которой Михайлов взял-
ся за решение, казалось бы неразрешимой,
Задачи.

В небольшой книжке, на протяженни 200
страниц он задумал рассказать обо всем:
о географии и об истории нашей

В его Книге — страна

Урарту и 6
под. Сталинградом, рарту иТва

   

страны, о! риала. Пусть
наукё, о  приходилось

Афанасий Никитин  

Построить такую книгу — нелегкая ваз
дача. Я не знаю человека, который был бы
способен сделать это без срывов, чтобы
все главы были на одной высоте Есть
срывы и в этой книге. ;

В исторических главах ощущается кое
где конспективность, схематичность с коз
Сми приходилось сталкиваться ‘иногда

hes ох Михайлова.

› это — почетные рубцы f
труднейшей борьбы с ыы oe

в этой борьбе Михайлову

И отступать, в пе:
é елом — Ha
ae ace рафи чес ком. участке на учао-хуч
венного ‘фронта on продвинулся

вперед и занял новые высоты.
4