К. ЗЕЛИНСКИЙ
туркменской
и зажечь BOOS
может быть похвально, если авто -
бегает к грубым приёмам, НЫ aera
вто не относится к работе ‘научного серь-
езного характера. В книге Г. Веселкова
«Очерки туркменской литературы», вышед:
‘mel недавно в Ашхабаде, мы читаем: «...из
репертуара туркменского национального
театра нельзя исключить русской и запад-
ноевропейской классики... Это два сосца ма-
теринской груди».
Или, рассказывая об «одном из
стихотворений всей советской
мении» — «На берегу Аму-Д
кова, Г. Веселков следующим образом ком-
ментирует содержание стихотворения:
«Сладостны девичьи об’ятья, отрадно от-
даться во власть всеуносящей реки, дорога
сердну базгодатная сторона, но поэт ска-
зал: чтрющай, моя ‘роза, прояпай!» у
Прнеодя эти цитаты, мы инсколько не
XOTHM восмеяться над автором, столь до-
иво усвоившим пылкие метафоры Во-
ка. Мы просто хотим, приступая к раз-
@ору и оценке двух книжек ‘тю историй
пуркменской лнтературы, сразу ‘отделить их
друг от друга, указав, что ода из них оде-
та в такое безвкусное словесное одеяние,
что способна лишь ‘оттолкнуть от себя
читателя.
В то же время мы хотим попытаться ра-
эобрать книгу Г. Веселкова по существу,
так же как и книгу П. Скосырева «Турк-
менская литература», недавно вышедшую в
Москве (изд. «Советский писатель»).
Известно, что Горький придавал ‘весьма
большюе значение созданию историй нацио-
нальных литератур и накануне с’езда писа-
телей обратнлся тю этому вопросу со спе-
‘циальным письмом к руководителям нацио-
нальных союзов писателей. Однако дело
создания таких исторнй литературы оказа-
лось более сложным, чем ‘представлялось
сначала.
Не будем здесь касаться истории русской
советской литературы, Это вопрос особый.
Но надо заметить, что в республиках к за-
даче создания подобной ‘истории подошли
более оперативно и сумелн уже кое-что
сделать. Так, институты литературы и язы-
ка национальных Академий наук в Азер-
байджане, в Казахстане, в Киргизии, в Ар-
мении, на Украине и В других республиках
уже выпустили (даже в голы Отечествен-
ной войны) учебники и очерки по истории
своих национальных литератур (включая и
советский период) на: родном языке:
Мы не касаемся сейчас качества этих ра-
бот. Здесь, видимо, не все обстоит благо-
получно. Известны ошибки курса по исто-
рии казахской литературы, вышедшего в
Алма-Ата (на казахском языке). Но заслу-
живает быть отмеченным самый факт, что
те молодые кадры, которые выросли за по:
следние годы в институтах литературы и
языка в республиках, главным об’ектом
своих работ избирают в первую очередь
историю своей национальной литературы
или творчество отдельных крупнейших пи-
сателей своего народа.
Однако на русском языкё мы пока почти
me имеем подобных работ. Вот почему по-
явление двух книг о советской туркмен-
ской литературе на русском языве привле-
жает внимание, как почия в деле большюго
образовательного и политического значе
ния. Правда, обе работы ‘не могут быть
названы, строго говоря, научными. Это
работы скорее журналистского, обзорного
характера. К тому же они написаны авто-
рами, не знающими туркменского языка. Но
самый факт их появления говорит о том, что
главнейшие произведения туркменской ‘ли-
тературы уже переведены на русский язык
(факт, в культурном отношении вырази-
тельный) и тем самым доступны для рус-
ского читателя и литературоведа,
Таким образом, на основании работ Г. Ве-
келкова И ft. Cxocmpena, Mo вправе поста-
вить некоторые вопросы, имеющие общее
значение и для историй других националь-
ных литератур.
В предисловни к книге Г. Вёселкова Бер-
ды Кербабаев пишет: «Очерки туркменской
литературы» представляют некоторый обзор
основных исследловательских статей и ли-
тературных материалов, вышедших на рус-
ском -языке. Задача «Очерков» == дать ©6б-
лучших
поэзии Турк-
арьи» Сейта-
щёе представление © развитии и. содержа-.
нки народного творчества и классической
и современной туркменской литературы. Не
вдаваясь в критический разбор статей и ма-
териалов по’ истории. туркменской литера-
туры, автор ие избегал критики в разделах,
посвященных современной литературе. Это
тем более необходимо, что критических и
исследовательских работ в этой области у
нас почти нет»,
В конце книги помещен библиографиче-
ский указатсль упомянутых Веселковым
различных материалов по туркменской плиз
тературе на русском языке. Этот указатель
(довольно небольшой) все же представляет,
пожалуй, главную ценность книги Г. Ве-
ражение читателя селкова.
‚ми оседлыми и культурными народами.
3@ очерка истории
литературы
ms Беда автора «Очерков» не в TOM,
о он пошел по стопам прежних исследо-
вателей и критиков (и такой сводный об-
зор литературы был бы полезен), и даже нё
oes a и. что, пренебрегая научным
м казание: 1
er ge у ием источников, он в
вратил свой текст в какой-то клочковатыя
дурного тона фельетон, написанный meena:
ми просто малограмотным языком. Главная
беда Г; Веселкова в ТОМ, что он сам реши-
тельно не имеет никакой точки зрения, да-
же вэгляда на развитие туркменской лите-
мы Поэтому в книге ‘мы
вероятную теоретическую о I
утверждения о ти. me ne Gece
XVIII—XIX веков, собрав огромный мате-
риал, дальше не пошла», потому что в... «ее
растюряженни не было срелетв, которые бы
еспечили его завершенную художествен-
ную обработку». И ъто говорится о класси-
ках. Или автор «Очерков» пигиет, что: со-
циалистическое преображёние Кара-Кумет
-Кумов
«требует иных форм, не свойственных пдэ-
aun». «Недостаточность идейно-теоретичеь
ской закалки», как выражается Г. Веселков,
утанице в опре.
ия других
приводит к чрезвычайной 1
целенин реализма, натурализма
литературоведческих категорий. Обновле-
ние же туркменской натодной поэзии в со.
ветские годы автор «Очерков» об’ясняет
следующим образом: «Сохранив
дость материнского молока, на ввоем само-
стоятельном пути опи
восприняли много новых струй, не знакомых
первоисточнику. Они ощутили на себе могу-
чеё дыхание необ‘ятного русского моря и
многоводных потоков лрумих национальных
литератур Советского Союза».
Что касается критического отношения к.
произведениям современных писателей, то
мы его просто не заметили. Зато очень за»
метно стремление `во-всю раздуть мастшта- ,
бы каждого упоминаемого в книге туркмен-
ского писателя. «Великий», «подымается к
вершинам общечеловеческой мысли», «мо-
гучий», «непревзойденный по краскам, как.
туркменский ковер» — все это’ в обилия
встречается почти на каждой странице.
Надо указать (как на «смягчающее вину
обстоятельство»), что подобную «методо-
логическую установку» мы не раз встреча-
ли у различных авторов, пишущих о нанио-
нальных писателях. Но что это даст науке,
если мы будем восклицать: «Махтум-Кули—
это туркменский Пушкин» или «Махтум-
Кули-—это туркменский Гете» и т. п. Ровно
ничего или во всяком случае очень мало.
Так же точно ошибочна установка Г. Ве
селкова и в вопросе о классическом насле:
дии туркменской литературы. Для литера-
тур Средней Азии этот вопрос имеет осо-
бое значение, и у некоторых пишуних на‘
эти темы стремление «размежевания во
что бы то ни стало» приобретает явно не-
верный характер: хотят побольше «прихва:
тить» у соседен. :
Надо сказать — многие классики для на:
родов Средней Азии ‘были общими и оказа-
ли всестороннее влияние на развитие обите-
ственной мысли и литературы не одного, а
вескольких среднеазиатских народов. На-
вой был узбеком, но он стал одним из яю-
бимых писателей у туркменов: «Кер-Отлы»—
этюс туркменского происхождения, HO On
столь же распространен и у узбеков. Если
же мы поверим Веселякову, то окажется,
что Навои — вроде как бы туркменский
поэт, а. «Кер-Оглы» — заведомо туркмен-
ский эпос.
Язык и литературные достоинства. очер-
ка развития туркменской литературы,
написанного П: Скосыревым, несравнимы с
очерком Веселкова. Но плавное—-автор избе-
жал методологических ошибок и преуведли-
чении, допущенных Веселковым. П. Скосы-
pes, по нашему мнению, правильно
делает, когда не вдается в путанную
и спорную область © происхожде-
тим гуркменов и об отнесении фольклора тю-
рок-огузов к чисто туркменской литерату-
ре. Историю туркменской литературы Ско-
сырев ведет не < Х века; ас ХУПЬ с Мах-
тум-Кули; вообще этой прежней истории не
уделяя в своей книге преобладающего ме-
ста. П. Скобырев очень хорошо дает почув-
ствовать читателю; что Туркмения в прош-
лом — это «аульная CTpaka», не знавшая
или почти не знавитая городской культу+
ры. Первая глава книги так и называется —
«Культурные традиции аула», и она дает
живое представление о том, в кругу каких
образов вырастал. туркмен,-Какие` легенды H
Песни сотовождали его \ жизнь и какую
роль в ней играл бахши — этот бродячий
светильник уоэзии и человек-библнотека.
Что касается туркменского проиьлого, то,
вероятно, следовало также в этой книге бо-
лее выпукло дать Читателю представление
о том, что Туркмения была даже неё столь-
ко аульной, «деревенской» страной, сколь
ко кочевой, раздробленной на племена,
‘жившие набегами, «аламанством», пезесе-
кавие на своих конях тысячи километров
и приходившие в соприкосновение < многи:
Г. БРОВМАН
В ПОИСЬА
С первой же страницы эта повесть при
влекает внимание читателя. Вы знакомитесь
< доктором Великановым, когда он, сидя В
своем кабинете, читает гневную
свстрё-хозяйке по поводу взятой с его ето-
ла лампы < зеленым абажуром.
«Ульяна Ивановна, я позвал вах, что-
бы раз и навсегда выяснить, когда же, на-
конец, кончатся безобразия? Дело дошло
до логического предела = стало немысли-
мо работать. Буквально немыслимо!»
Какой ворчливый многословный старичок!
Ou сурово снеркает очами и эне
рабанит пальцами правой руки по резному
поллокотнику кресла,
Что же в нем, собственно, иривлекатель-
ного, почему мы с таким интересом следим
за тем, что происходит B кабинете, почему,
не отрываябь, спешим за доктором по пала-
там, слушаем его разговор с «вышестоящим
товарищем из Горздрава», вникаем во все
больничные Дела... An
Мне Kaxercd, tO TPABHvIbHee Beero OTBE-
Tith Tak! это происходит потому, что доке
тор Великанов — еимпатичный советски
человек! Только и всего — скажете вы! Но
ведь симпатичных людей в текущей бел-
летристикё вон сколько, однако мы не Ges
труда дочитываем некоторые произведения.
В том-то и дело, что в иных книгах ав-
торы, стремясь во что бы то Ни стало дока
Th добродетельность своих героев, прибе-
тают к помощи одних только анкет и де*
клараций. Обаяние доктора Великанова не
от нарочитого стремления автора обязатель-
HO дать положительного героя . по. извест-
ным рецептам, а от правды жизни, изобра-
женной свежими, ориКинальными красками.
Повесть Ал. Шубина, о которой идет У
нас речь, опубликована в только что вы
шедшем альманаха «Литературный Воро-
неж». Назывнется она «Доктор Великанов,
‘размышляет и действует», Я сказал бы,
что доктор всё-таки больше размышляет,
чем действует, и в этом смысле название
повести не совсем’ точно. Но дело не В На-
звании! То обстоятельство, что доктор ма-
ло действует, весьма существенно не толь*
ко для определения уязвимых мест его ха“
рактера, но и уязвимых мест всей художе-
ственной концепции талантливого автора.
Ho 06 этом ниже. А сейчас вернемся В
кабинет доктора Великаиова’ и попытаемся
определить, в чем съежесть и орнинналь“
—ыщ—
‘
«Литературный Воронеж». Альманах Ворочеж-
кото onieaenwit Pawan советских писателей.
M1 (4), Bopus, u6a, инигоизд-во, 1945 г.
нотацию
повести юмористический оттенок.
ргично ба-
« Ш
ность красок, которыми располагает палит-
ра Шубина. ь
Иной наблюдатель может сказать просто:
это юмобистическая повесть. Действитель-
во, юмора здесь Много. Начать < того, что
Взликанов -—= маленький, сухонький чело“
вок. Несоответствие фамилии и внешнего
облика героя постоянно придает ситуациям
`Торжественность и философичность речи
при обсуждении будничных вопросов также
вызывают улыбку. Послушайте, как убеж-
дает Великавов «вышестоящего товарина
\ из Горздрава» в необходимости отпусгить
донолнительно «то комплектов белья для
родильниц: ’
«..Речь, Сергей Прокофьевич, идет не 0
койках, а о нашем с вами рыцарстве.
Но, должно быть, вышестоящий товарин
вашел, Что рыцарство мало совместимо Hn
совсем не совместимо с жестким планиро-
ванием, потому что доктор Великанов стук-
нул своим небольшим кулаком по столу и
переменил нт атаки.
oo Hy, Scena Géprett Прокофьевич, кто
вас осудит, если вы отпустите советским
матерям и’детям сотню комплектов? Tape
тия? Советская власть?.. Сергей Прокофь-
евич, гарантирую вам полнейшую безнака-
занность.. М что значит для государства
100. комплектов, когда речь идет о здоровви
и счастьи потомства?.. Наконец, благодар-
ность этого потомства. Сто комплектов —
за благодарность потомства!
Очевидно; вышестоящий товарищ, без ко
лебания отвергший звание рыцаря, дрогнул
перед соблазном столь дешево снискать
благодарность потомства»...
Как видим, автор настолько влюблен в
доктора, что делает свои комментарии в
его стиле и глядит на мир его глазами. В
этом же духе автор часто обращается и не-
посредственно К читателям, Ч10б ИЗВИНИТЬ-
ся зА мнчогословие и шумливость своего ге-
роя и призвать их к сочуветвию и снисхо-
дительности. Эти отступления лишены сю-
aceTtt ‚неции, однако в ткани повести
Е. подаются автором с _хоро-
1ним чувством юмора и с большим тактом,
придают вещи своеобразный колорит.
Помнмо Великанова, видное место в по
вести занимает севтра-хозяйка Ульяна Ива-
новна, та самай; которой доктор читал но-
тацию по поводу He4
на Ивановна — главный соратник.
евлник Великанова. Ей ьверяет он Свон
самые сокровенные думы о человечестве и
‘в ней делится мые
всю вла-)
(тпахиры. — К. 3.).
взнувшей лампы, Улья
и 606е-,
псевдозанимательностью пре-.
встречаем пе-
«литература
ИН
Но так вли иначе, П. Скосырев весьма
наглядно показывает молодость современ-
ной письменной литературы Туркмении, ко
торую советская власть буквально выззала
к жизня. Авгор приводит записанные им во
слов туркменских писателей их биографии:
И когда читаешь, например, историю © том,
как Чары Аширов или Помма Нурбердыев
стали писателями, как они раньше жили
пастухами в пустынной степи, даже не по-
дозревая о грамоте, как страстно и `настой-
чиво они потянулись к огням культуры, ко-
торые зажег Октябрь, -— понимаешь тогда
великую пПреобразующую силу ленин-
ско-сталинской ’ национальной политики и
идейную вдохновленность ‘советской турк-
менской литературы, верно выражающей на-
„строение, жизнь своего родного народа.
современных
Вот почему П. Скосырев прав, —2 и в этом
пример критического такта, с каким напи-
сана книга, — когда, об’ясняя риторический
пафос” ранних Туркменских стихов, TH
щет: «Мы жестоко ой моя, если будем
неуклюжесть и газетную прямолинейность
этих стихов считать признаком поэтической
нищеты их авторов. В агитационных стихах
первого периода туркменской советской
поэзии молодые поэты учились Мыс-
лить политически: Они знали наизусть мно-
жество старых песен, в которых были и об:
разы, и красивые слова, и ларрческое
чувство; HO ведь STH же песни пел
до революции и чопан... эти же песни, слу:
чалось, мурлыкал и сытый бай... В отказе от
старых поэтических приемов, свойственных
фольклору и классике, молодая газетная
поэзия давала бой поэтической традиций
прошлого...» И в те годы «буржуазные на-
ционалисты охотно об’являли себя моно-
полистами национальной формы и «радете-
лями» незасоренного родного языка».
П. Скосырёв отнюдь ие отказывается от
критического отношения к пройзведениям
туркменских писателей, и,
нам думается, автор «Туркменской Е
ратуры» лает исторически верный рисунок
её развития. Книга Скосырева, однако, не
лишена целого ряда отдельных нёсообраз-
ностей ий даже ошибок. Например, на стр. 0
говорится, что Туркмению резко отличает
а see a a nic eae a ыы Е
PP PBL POP OL ALLL
от других республик Средней Азии отсут-
ствие у нее раныше городской культуры, а
на стр. 14. говорится, что туркменов в
этом отношении можно сравнить‘ с дру-
гими народами Средней Азии — каза:
хами и киргизами. Нужно ли было гри
этом совсем замалчивать существование у
туркменов. древнего города Мерва. Нам ка:
жется, далее, ненужным упрямое у\верж-
дение П. Скосырева о наличии развитой
прозы у туркменов: Ясно, что нельзя ставить
в один ряд устную и письменную прозу.
Об’единение их в одном понятии не более,
как игра в слова. И ие преядвзятым отно-
итением к устной народной прозе нужно об’-
яснить то, что туркменские писатели-проз
занки учились писать прозу на образцах
узбекской и татарской прозы, а не своей
фольклорной, а тем, что письменная проза
реалистичнее устной. Развитие молодой
туркменской литературы шло во сторону
реализма. Эти последние вопросы почти, к
сожалению, не затронуты в книге Скосыое:
ва, как упущен и ряд других важных BO
росов. Жаль, например, что первый боль-
нюй туркменский роман «Решающий шаг»
Берды Кербабаева Tak мало показан и
раскрыт.
В «Решающем шаге» изображена турк-
менская жизнь за последние три десятка
лег. Но автор не лает ответа, в Хой же ли
мере своеобычна проза Берды Кеёрбабаева,
как и его поэзия, в той Же ли мере связана
она с национальными чертами творчества,
Хуложественными приемами! Мы не узнаем,
как развивается сюжет и в чем особенности
характеров. И поскольку ‘автор книжки
считает роман этого крупного нисателя за-
чином туркменской художественной прозы,
селитиком большая скупость очерка нам каз!
жется досадной. у
Специалист, вероятно, найдет в книге
Скосырева ешё целый ряд других упуше-
ний. Но очерк развития туркменской лите-
зя считать образцом или обязательным при-
Mepom. Могут быть очерки развития нацио-
нальной литературы и другого типа. Хоро-
110, что такая книга наконец появилась и
что она посвящена литературе, имеющей!
большюе будущее,
ратуры, написанный П. Скосыревым, — nep-
вый опыт постробния истории развития На-
циональной литературы для русского чита-
теля и в этом его положительное значение.
Надо думать, что если бы автор изучал
Материалы в подлиннике, его суждения про-
звучали бы тогда еще более веско; но
П. Скосырев сам отмечает в прелисловии,
что он не собирается в своей книге иало:
жить всю Историю туркменской литеёрату-
ры, он лишь знакомит читателя < некоторы-
ми ее особенностямя- Тип книги или реше-
ние, найденное П. Скосыревым, вовсе нель-
лечебных дел. Философское правдоиска-
тельство Великанова находит житейский
отклик у Ульяны Ивановны. Автор хочет,
чт0б мы и ее полюбили. В трудные минуты,
когда она совершает постунки, которые мо-
гут повредить ей во мнении читателя, пи-
сатель спешит на помощь.
К примеру, после не совсем удачного
карточного гадания Ульяны Ивановны aB-
тор говорит:
«Как мы видим, сестре-хозяйке удалобь
узнать немногое. что делать — винова-
та ли она, что безымянные авторы карточ-
ных толкований жили В далекую пору, ко-
гда порога означала дорогу и ничего ве,
собственный дом был собственным домом, а
не квартирой в коммунальном доме, а инте:
ресы потребителей оккультных наук своди-
лись к марьяжам, хлопотам и разговорам?
Для здравомыслящего человека яоно, что
система гадания требует срочной модерни:
зации. Пусть карты говорят всю’ правду:
если, скажем, дорога, то какая = на само=
лете или в Метро, если нечаянное известие,
10 пусть будет с точностью определено:
по радио, по телефону ‘или с рассыльной:
Не Ульяне Ивановне столь смелые мыс*
ли в голову не приходили». }
Может быть, эти и аналогичные черты
дают какое-то. основание называть это про-
извеление юморибтическим. Но нам кажет-
ся, что с еще болышими основаниями мож-
но сказать, что преоблалающее настбоение
повести — не юмористическое, а лириче-
ское. Своеобразие этой вещи не в том, что
автор, изображая своих геро@в, улыбается,
а в том, что любит их и средствами искус-
ства заставляет и нас полюбить этих Мнлых
советских людей как они есть, < их бла-
городством отношений, отзывчивыми Cepa-
цами, с тонким чувством родины и с теми
странностями и причудами, которые могут
быть присущи каждому живому человеху:
Юмор в поввети Шубина — одна из сторон
ев лирического пафоса.
Вот почему мы в таким удовольствием
следуем за доктором и его спутницей, ра-
дуемся их удачам н сочувствуем их неваго-
дам:
Все эти рассуждения, впрочем, следует
отнести раньше всего к первым главам, ко-
лозые составляют только экспозицию пове-
CTH. }
В коние третьей главы в больницу, 803-
влавляемую Великановым, попадает немец-
Кая бомба. Она убивавт дежурившую Ha
церлаке санитарку Вабю, В лирическом сти-
ле повествования появляется первая «тре-
шина». т Ё
Грозные обетоятельетвя надвигаются На
доктора Великанова. Война требует иной
Энергии и иного напряжения, Вобма требу-
ет действия, и хотя название повести 09®-
лями по ПОволу текущих щаёт нам, что доктор будет действовать,
р
# в г : Re
4 Nites
м4 j woe з
Иллюстрации художника О. Верейского
к поэме А. Твардовского «Василий Тер-
кин», выходящей в Воёнгизе.
oo 6
Н. ЕМЕЛИН
ПЕРВОПУТОН
Пушистый снег закрыл овраги,
Мороз загладил зыбь реки,
Куда ни глянь —
белей бумаги
Разостланы пуховики!
Какие ровные поляны!
как под окнами бёло!
А день, : :
веселый и румяный,
Встает над заспанным селом...
звонко лает пес мой рыжий
И хитро смотри! озорник,
‚Как я пристраиваю лыжи
И заряжаю дробовик.
Хоть нет теперь крикливых уток
И нет на озере воды,
Но этот славный первопуток
Укажет заячьи следы..
Окрестный воздух жгуч и чуток,
Деревья тонут в серебре...
Какой веселый песволутек
Установился в ноябре!
Еще заря в ночном тумане,
И звезды прячутся в тиши,
А он уж громко загогланил,
Всех на усадьбе всполощил.
po
Залепётал ребенок в люльке,
Потягиваясь, фыркнул кот,
Спросонья баба, что-то булькнув,
Зевая, искривила рот.
Хозяин-дел, слезая с печи,
Ворчит, споткнувшись на хомут:
«Ишь, окаянный, кукаречит —
Не даст покоя никому».
И шапку на уши надвинув,
Лениво валенки надев,
Он поплелся себе к овину;
Почесывая в бороде,
‹ И от овина он заметил,
Как с велрами наперевес j
is По шаткой лестнине из клети ,
Сноха шмыгнула под навес,
На небе вспыхнул проблеск алый...
И рад старик за петуха:
&<А бёз него-то ведь, пожалуй,
До солнца дрыхнула б`сноха».
он всё Жё обтается скорее философом-со-
зерцателем и если участвует в борьбе, тд,
признаться, довольно пассивно.
Но есть еще и другая сторона вопроса.
Если бы доктор Великанов стал действо-
вать всерьёз, то вокруг него нарушилась
бы лирическая, улыбчивая атмосфера, в ко-
торой идет повествование.
Я уже сказал, что драматические собы:
тия нарушают лирический стиль повести.
Когда же появляются толпы обездоленных
людей, страдания, кровь и раздаются стоны
раненых, — поэтическая форма повести
вступаёт в кричащее противоречие с её <0-
держанием. Фигуры немцев усугубляют
положение, так как в тихом, прозрачном
дыхании позести нег места ненависти. В
результате только то, что связано непоеред-
ственно с образом и доктора и Ульяны Ива-
новны, сохраняет еше видимость. убедитель-
ности: Все же, что относится к жгучим
событиям войны (немецкое иго; . каратель-
ныв отряды, уничтожение оккупантов), без»
жизненностью описаний напоминает пере
снимательные картинки. :
Краски, которые ‘были презосходными,
пока изображались события в боль:
ничных стенах в дни Мира, поблекли, когда
автор перенес. действие на поле драни.
Не всегда пригоден мягкий юмор там, где
должен свистеть бич сатиры: тихим лириче:
CKHM голосом трудно передать бурление
страстей. Но необходимых красок на палит-
ре Щубина,. К сожалению, не нашлось.
Можно было, конечно, попрежнему пользо-
ваться нежными тонами. но тогда не следо-
вало запрягатв «Мазепу» и возить доктора
и сестру-хозяйку на войну.
Пусть наше суждение не покажется из-
лишне строгим. Ал. Шубин написал талант-
ливое произведение и обнаружил яркие зер-
ты индивидуального творческого своеобра-
зия: Но серьезные веши требуют серьезно-
го разговора: { }
В альманахе напечатано также более де-
сяти рассказов. Этот жанр представлен
злесь довольно широко. Почти Bee pac-
сказы посвящены темам послевоенной жиз-
ни, срёди которых важнейшая — возвратие-
ние солдата с войны. Надо отметить, что
воронежекие Писатели, если судить по это-
Му альманаху, отличаются большой пытли-
востью и наблюдательностью, стремлением
K постановке острых вопросов жизни и бы-
та. К сожалению, не все рассказы отлича-
ются литературными достоинствами, а от-
сутствие хулдожественнои проникновенно-
сти, Как изэёстно, губит постановку любой
важной проблемы.
М. Вулавин в расвказе «Любовь» рисует
события, разыграгинеся в. семье. рпонтови-
И. ГРИНБЕРГ
И НЕПРИМ
O чем идет речь в новой пьесе Леонида
Рахманова «Даунский отшельник»? О при-
страстии к усоногим и чешуйчатокрылым, о
расхождении признаков и с содействии
земляных червей перегною почвы, о путе:
шествии семян чертополоха и 06 издании
научного труда, который имеет длинное и
совсем не поэтическое название — %О
происхождении видов путем естественного
подбора или сохранении приспособленных
рае в борьбе за существование».
На чем же основан широкий литератур-
ный и познавательный, отнюдь не «специаль-
ный» интерес веши? Может быть, на уме:
лом, ясном изложении сложных законов
естествознания? Нет, «Даунский отшель:
ник», Так же как и ранее написанная Рах:
мановым «Беспокойная старость», никак
не может быть отнесен к произведениям
научно-популярным. Писатель не стремит-
ся об’яснить содержание научных работ
Дарвина и Тимирязева, он поэтически рас-
крывает их смысл, их сущность, их значев-
ние для человечества. Есть два равноправ-
ных метода введения науки в литературу
один основан на подчинении писательского
слова задачам пересказа теорий и принци-
пов, другой -— на образном воплощений
темы научных исследований и ‘открытий.
Рахманов идет по второму пути.
`В фильме «Депутат Балтики» и пьесе
«Беспокойная старость» кабинет профессо:
ра Полежаева оказался вместилищем дра-
матических и напряженных конфликтов.
Тимирязев был подлинным вониствующим
гуманиетом, ученым=демократем, ученым-
революционером. Он об’явил открытую,
непримиримую войну всём реакционерам от
науки, всем обскурантам, прикрывающим
своим академизмом ненависть К народу и
к социализму.
Но есть ли что-либо драматическое в
облике Чарльза Дарвина. который не пои-
нимал никакого участия в
борьбе? Рахманов верен фактам — он не
изображает Дарвина активным обществен-
ным деятелем. Добродушный и простоватый
пастор Броди-Инес говорит о даунеком о\т*
шельнике: «Занятия мистера Дарвина
‘столь мирны, я осмелюсь сказать. столь
угодны богу... Голуби, равтения, цветы =
эти ‘кроткие создания занимают все вго по-
мысль». И Броди-Инее прав: именно таким
кротким, окруженным белками и голубями,
цветами и шмелями,
пьесе. Его не привлекает социальная борь-
ба, он не хочет ни с кем воевать, нё намеё-
ревается что-либо ниспровергать и baspy-
шать. И, однако же, корда в конце первой
картины жена Дарвина говорит 6му: «У те:
бя впебеди еше много, много. спокойных,
счастливых дней для твоих занятий», — чи-
татель склонен усомниться в основатель-
Г ности этого прорицания.
И действительно, в следующих
нах научный труд Дарвина’ становится
предметом жестоких и упорных столкнове-
HHH. ‘
Рахманов очень хорошо передая «мир:
ную» атмосферу викторианской Англии.
Изображая чужую страну и лавно прошел:
шие времена, писатель счастливо избежал
дешевой стилизации и литературитины. Он
не щшеголяет знанием мелочей, его внима-
ниё обращено на душевный облик гебовв,
и, создавая сложные и отчетливо выражен-
ные хазактеры, он движет ими совершённо
естественно и свободно. этой Удача
сказалась та чедта русской литёратуры, ко-
товую Лобтоевский когда-то назвал «pce-
мирной отзывчивостью» и которая получи-
ла широкое и прочное развитие в советском
искусстве. :
Сухозатый и баткастичвокий Лайель,
честный и преданный друг Джозеф Гукер,
блёстяний, воинственный Гексли — вот
ближайшее окружение Даовина, люли, кото-
рые позволяют герою пьесы всесторонне
раскрыть свой качества. Но Рахманов от
театрального правила, согласно которому
коройя играёт нё сам ‘коболь, а его окру:
законченный и’ опоеделенный, облалающий
самостоятельным бытием. В нем нет ничего
анекдотического, не окружает его головы
и ‘невилимое сияние избраннинветва: Перея
нами зибъкновенный гений», перед вами
великий человек, и великое и человеческое
в нем сочетаются естественно и органи-
чески. ‘
Именно в этой явъухяланности образа Лар:
вина, в проговесивной силе лабвинизма,
не замечаемой и не созтаваемой ее носите-
лем, и заключен главный драматический
нерв «ДаунсКого отшельника». Лруг вели-
кого естествоиспытатёля ботаник Гукеб
говорит о свойственном Дарвину «евиовпом
желании побиться истины». В этом-то «свиз
репом» стремлении к правле и заключается
опасность Дарвина лля буржуазного обиё-
ства, в этом-то и солезжится сила’ кон-
Ффликта. Ученый до конма не изменяет 6в6-
ей «голубипой коотости», но вокруг Hero
и за него начинается борьба, источником и
Л. Рахманов «Даунский отшельник». Гослит-
издал. Л. 1945 г.
м
чан,
его имени ведется рассказ) вначале только
дружески утешает жену друга, а загем
влюбляется в нее. Вера отвечает ззаймнг”
стью. Складывается новая, в изображении
автора счастлиная семья. Внезапно (как
наиболее догадливый читатель и ожидал!)
‘возвращается Владимир. Возникает «траги-
цеская коллизия». Вера любит Григоочя. «Я
не вернусь к тебе», говорит она Владимиру:
Но тут на сцене появляется дочурка Танеч-
ка, й во имя долга перед ребенком и старой
семьей Вера остается с Владимиром, а Гри:
горий покидает город... ‘
Несколькими страничками ниже Напеёча-
тан другой рассказ на Эту же тему «Сара
це женщины» Мих. Морева. Вдова путезого
обходчика Елена влюбилась в спасениего
ею раненого бойца Матвея Рогова.
Затем Матвей вновь уходит на фронт и
после госпиталя возвращается к Елене как
К жене, так как его бывшая семья потеря-
на. «Тихо потекла жизнь на 2965-м километ-
ре. Заботой и лаской окружила Блена Мат-
вея»; Но И здесь; как в рассказе Булавина,
злой гений портит счастье. Земляк сооб-
щает Матвею, что супруга его с детьми
жива, нуждается в поддержке и ждет му-
жа... Любящая и страдающая Елена отпус-
кает Матвея. :
Казалось бы, особенно возражать против
концепций этих рассказов не приходится.
Добродетель торжествует (семьи восста-
новлены!) — «порок» наказан: ыше того
— видна попытка авторов смело ззглянуть
правде в ГЛаза! Не все же изображать. тех,
кто териеливо ждёт, бывают ведь и слабые
натуры. Тем более, что в обоих случаях ав-
торы застраховались известиями о гибели
тех, кого ждут (а о том, что эти известия
окажутся ложными, кто Мог знать?!),
‚ Однако присмотритесь внимательно к до-
бродетёли, которая. воспевается здесь. Да
ведь это браки без взаимного чувства, семьи
без любви... Унылое сожительство во имя
долга!
Вы можете подумать, что дело в «нехват-
ке» художественных средств для изображе-
Ния чувства любви. Нет, Дело не только в
этом. Перед нами сознательное противопо-
ставление. Чувство долга враждует с чуз-
ством любви — так пусть побеждает первое
— В ЭТОМ счастье и добродетель! Но в жизЗ-
Ни бывает не всегда так, Вноочем, изобра-
жениё Того, что бывает действительно В
жизни, составляет неизмеримо более вЛож-
ную задачу, чем та, которая «решена» в
этих раесказах.
Есть в альманахе и такие рассказы, в ко-
TOPHIX реальные жизненные конфликты пэд-
менены налуманными. Типичным ве
тлкого рассказа является «Испытание» Мих.
ка Владимира Аверьяйова. Жена Аверьян”-
ва Вёра получила извещение о гибели му-
жа. Его ближайший товарищ Григорий for
Мурева. Само название ‘уже призвано настро-
ить читателя на сильно драматический лад.
политической
проходит Ларвин по
карти-
нюдь (Не намерен придебживаться старого
жаюнтие. Лаунский отшельник == это обрав
ВЕЛИКОДУШИЕ
ИРИМОСТЬ
причиной которой являются Дарвин и ета
книга. Маркс лучше монимал Дарвина, неч
жели сам даунский отыельник.
Все тот же наивный Бъоди-Инес, говоря
о том, что весь мир разделялся на два лаз
геря — дарвинисты и SET SIRO коз
торые ведут настоящую войну, замечает
и Дарвин ведет ее (то-есж войну.—
И. Г.) необыкновенно великодушно» Возьмиа
те эту историю с Уоллесом». а
Однако почтеннейший Броди-Инес
много. путает и упрощает по своему
новению. В самом деле, с Уоллесом, кот
рый, живя на Малайских островах, прише
к тем же выводам, что и автор «О проис-
хождении видов», Дарвин поступил
чрезвычайно великодушно и благородно;
передав его статью, одновременно со своси,
Линнеевскому У в Лонлоне. Точно
так же Дарвин ведет $великодушную вой-
ну» и с знаменитым геологом Лайелем. Раз
бота этого последнего <«Оеновы геологии»
в свое время дала очень многое молодому
натуралисту: Но впоследствии Лайелю
пришлось нереучиваться по книге своего
младшего товариша, и он это делал без
особого удовольствия. Вот почему Дарвин
и говорит ‘ему: «Мы. с вами такие разные
люди, что мне сейчас вдруг показалось
что вы и есть тот главный противник; коз
торого мне хочется победить». Действия
тельно, Дарвину решительно чужды мела
кое самолюбие и эгоизм, он живет и рабоч
тает толька во имя науки, только ради доз
стижения = истины, Он «великодушноя
побеждает своих антагонистов типа Лайеля,
заставляя их отречься от заблуждений.
Но называя Лайеля своим «главным проч
тивником», Ларвин совершает ту же ошибе
ку, что и Броди-Инес. Нет. главные враги
дарвинского учения — это отнюдь не доч
бросовестные и честные, хотя бы и времен*
но ошибающиеся люди науки, Хранители
устоев экеплоататорского общества, мракоз
бесы в шелковых мантиях, блюстители иная
теллектуального и нравственного «поряда
ка», прямые потомки прелатов, ежигав=
ших на кострах ерелМков и вольнодумнев;
усвоивтие джентльменские манеры, но с0=
хранившие Збологическую ненависть кб
всякому проявлению свободомыслия. и дё-
мократизма, — вот настоящие враги Дарз
вина и дарвинизма. С ними можно и нужно
вести отнюдь не «великолущшную», а кро-=`
вавую и непримиримую войну. ^
Hed
dl
\
Есть в «драматической повести» (так
определил Рахманов жанр своей вещи) сце-
на, которая, казалось бы. носит самый «ин-
тимный» хабактер. Миссис Дарвин умоляет
: своего мужа не опорочивать «божестненно-
го» происхожления человека. Мягкий Дар-
вин не хочет огорчить свою верную и лю
бящую подругу. Но в критическую Мину-
ту, когда нужно сказать «ла» или «нет»,
он тверло говорит: «Я, действительно, так
думаю — человек развился из существовав*
шИх за много лет до’ него животных». И
говорит он это так, что мы ясно понимаем—
он не отрекся бы от своих научных убеж*
дений ни при Каких условиях. В этой твер-
добти и принципиальности Дарвина намечен
выход В Мир, лежащий за границами Дауна.
Рахманов не мог изменить фактов: главную
тяжееть борьбы за торжество учения Дар=
вина ‘вынесли его последователи и продола
жатели: Драматургу пришлось искать
средства и приемы, которые позволили бы
выразить всю ожесточенность, весь накал
большой «нё великодущной» войны, разго*
ревшейся вокруг учения Ларвина и paeTH-
нувШейся на Многие десятилетия. Улалоеь
ли 6Му это в полной мере? Сцена диспута
в Оксфордском Унивзоситете, возникнетго
в связи с локладом Доэпера между епнс*
копом Уилберфорсом ‘и Томасом Гексли
имеет интерес; по преимуществу, локумен-
тальный. В ней Точно переланы и антинауч+
ная лилетантская болтовня Уинлберфорса
H разяая ирония Гексли; она; эта снена,
написана-умно, с тем тонким юмором, с той
изобретательиостью, которая позволяет
Рахманозу просто и увлекательно писать о.
сложных научных проблемах. И однако жё
этот словесный поелинок не раскрывает
всю напряженность столкновения между,
дарвинистами и антиларвинистами, все зназ
чение великого открытия для настоящего и
будущего человеческого общества,
‚Подлинный просвет в будущев conep<
житея в последней сцене пьесы, Дарвин
здесь говорит о продолжающихся спорах
вокруг его теории, о новых ее сторонниках
ги противниках. Но кажется, он уже отда+
ляется от людей, он совсем готов слиться
с природой. «Я теперь не боюсь смерти—
говорит он. = Ведь борьба за истину He
кончится с моей жизнью»: (И точно на
берегу моря, нод шум надвигающегося при-
лива, произхолит первая беседа Дарвича
с двадцатилетним русским студентом Клиз
ментом Тимирязевым; переведшим «Происз
хбждение видов» на рубский язык, Так
встрёчаются герой двух пьес Рахманова.
Какие же испытания приходится вынести
героине Поле, у которой возлюбленный Фе-
дор находится на фронте? Испытание № 1,
Федор долго Не пишет. Поля страдает, но
ждет. Пибьмоносец утёШает 85: «Принесу
скоро, касаточка, жди». Это испытание за-
канчивается на Первой жё странице. От Фе-
дора приходит письмо. Испытание № 2:
Федор становится Героем Советского Сою-
за, и Поля начинает сомневаться, будет ли сои
любить ее. «Не вернется он теперь к нам,
глядя в сторону, глухо проговорила Поля».
Эти страдания неожиданно заканчиваются
на следующей странице: из окна вагона
Поля увидёла Федора. Но тут возникает
испытание № 3. «Он шел среди двух деву=
шек»; Одна из них. вела еГо под руку; «Я
знала. что так. булет», — подумала Поля:
Потом она «закрыла лицо платком, чтобы
Никто не видел слез, брызнузших из глаз»
Но и это испытание, слава всевышнему;
скоро закончилось. Выяснилось, что одна
из девушек — провожатая из госпиталя, в.
котором лежал раненый` Федор, другая =
случайная спутница. Все оканчивается преч
красно! :
Так стойко вымосит наша героиня все
злые испытания; которые соорудил на ев
пути бессердечный автор. Жизнью и ее
действительными испытаниями в этом расз
сказе и не пахнет.
‚ Нам кажется более удачным рассказ О.
Кретовой «В этот день». Эта вешь лишена
того сладкого утешительства, которым
шедро снабжают свои произведения некото=
рые авторы.
О. Кретова в рассказе «В этот день» риз
сует состояние двух женшин в день побея
ды. У одной муж вскоре вернется из гос<
питаля, у другой — погиб... При всей миз
нарности ситуации рассказ вызывает светч
лое, оптимистическое, чувство.
Обращает на себя внимание и очерк-пора
Трет О. Кретовой, посвяшенный павшему
на фронте воронежекому писателю Борису
Пескову. Прекраёная традиция писать ©
погибших товарищах-литераторах, издавать
‚их произведения, чтить их память не всегя
Дда соблюдается нами. Воронежны не ,забы-
Ли своего талантливого собрата, и очерк
О. Кретовой, написанный в простых, теплых
тонах, достоин памяти погибшего писателя.
Центральное Место в поэтичебком раздё-
ле альманаха занимают стихи К. Гусева и
его же переводы из Федерико Гарена Лор
ки. Читатель познакомится в сборнике ис
другими стихами. Эти произведения нахо-
ATCA Ha TOM срелнем профессиональном
уровне, о котором не скажешь ничего плоз
хого, но и ничего ‘хорошего.
Литературная газета
№ 51
3