rae}
М. ПРАТУСЕВИЧ
‚ Мастер короткого пассказа
О художественной прозе азербайджан-
ского народа русский читатель имеет весь:
ма смутное представление. Отдельные гла-
вы из романов и немногие новеллы, по-
мещенные в антологии азербайджанской
литературы, вызвали естественный интерес
и желание глубже познакомнться с твор.
чеством азербайджанских прозаиков. Вы-
шедшая на русском языке книга избран-
ных произведений Джалил Мамед-Кули-
саде отвечает этому желанию.
Начало литературной деятельности Ма-,
мед-Кули-Заде совпало с периодом рево-
люции 1905 года. Любимый ученик извест-
ного писателя и просветителя Ахундова,
он возглавил в азербайджанской литерату-
ре революционно-демократическое течение.
Основатель и редактор сатирического жур-
. нала «Молла Насреддин», к голосу кото-
рого прислушивались миллионы трудящих-
ся не только Азербайджана, но и всего
Ближнего Востока, Мамед-Кули-Заде явил-
ся вместе с тем создателем нового жан-
ра в азербайджанской литературе. Он ис-
пользовал приемы народного мудреца, по-
лулегендарного Молла-Насрелдина, в шут.
3‚ках которого пол простотой и безобидно-
стью скрывался тонкий яд сатиры.
Журнал вел борьбу против феодальных
порядков и новых методов эксплоатации,
проводимых нарождавшейся буржуазией.
Особенно сильно обрушивалея он на про-
дажное духовенство. осменвая религнозные
9бряды и варварские обычаи. Чтобы избе-
жать рогаток парской цензуры и не от-
пугнуть массы слишком резкими выпада-
ми против основ ислама, журналу прихо-
дилось действовать с исключительной
гибкостью и осторожностью. Вот тогда на-
ряду с фельетонами и публицистическими
статьями в журнале стали появляться
своеобразные короткие рассказы — Мамед-
Кули-2аде. Форма народного анекдота бы-
ла обогащена и доведена писателем до со-
вершенства.
Рецензируемая книга содержит ‘девять
новелл, повесть и пьесу. Рассказы Мамел-
Кули-Заде прежде всего привлекают своей
предельной лаконичностью. Композиция
5x непринужденна, словесный рисунок
зочен. Они проникнуты мягкой, извиняю-
щейся улыбкой автора Описывая незна-
чительные на первый взгляд случаи, пи-
сатель говорит © большом и важном
Скволь тонкую ткань веселого анекдота
вырисовываются. контуры большой co-
циальной трагедии,
Участникам описываемых событий автор
предоставляет полную свободу. Он словно
товорит читателям: ‘«Я человек мирный,
уживчивый, Я честно вас знакомлю с
людьми, с их жизнью. А если вам что-
нибудь придется неё по душе, я не ви-
HOBay», Но это безразличие только кажу-
щееся. Тонкими штрихами, вскользь бро-
шёнными фразами, микроскопическими де-
талями автор направляет зрение и мыбль
читателя. :
Разоблачая религиозный фанатизы ни
деспотизм в семейной жизни, направляя
свои стрелы против ханов, беков и рус-
ских чиновников. Джалил Мамед-Кули-
Заде прячет основную тему в дета-
JAX и выдвигает Ha передний план
побочные темы. Секрет его мастерства за-
ключается в искусном распределении све-
та и тени, в умелом и внезапном осве-
щении деталей. Вот, например, как рас-
крывает автор в рассказе «Молла-Фаз-
лали» трагическую судьбу женщины.
Молла Фазлали приехал из Ирана. Он
беден и голоден, у него нет пристанища.
Насреддин уступает ему свою комнату,
кормит его, устраивает на работу в мече-
ти. Все было бы хорошо, если бы He
бессонница гостя. Она его измучила Дан
хозяева потеряли сон. Чтобы вернуть ут-
раченный покой, Насреддин решил же-
нить друга ва своей родственнице Хей-
ранисе Однако гость и после женитьбы
He. переставал тревожить Насреддина.
Однажды он разбудил ‘ето ночью и попро-
сил сопровождать в баню, ибо по мусуль-
манскому обычаю после каждой ночи.
проведенной с женщиной. требуется совер-
шить обряд омовения. Когда Насреддин
вежливо дал понять, что в баню можно
ходить и одному, гость обиделся и уехал.
Вот и Bee.
Хорошие отношения испорчены нелепым
случаем. Однако, не это задевает чита-
теля. Его волнует другое. В рассказе два
раза упоминается имя Хейранисы. Две
короткие фразы. Но они кренко запечат-
леваются в памяти. «За одно платье и
шестнадцать рублей деньгами Хейраниса
Джалил Мамед-Кули-Заде (Monna-Hac-
реддин). Избранные произведения. Пере-
вод Азиз Шарифа, Москва. - Гослитиздат,
1940 г. 3
ae
В 10-й книге «Знамени» за 1940 год
напечатано продолжение мемуаров генерал-
майора А. А. Игнатьева, первая часть
которых вызвала живейший интерес у чи-.
тателей.
Вторая ‘часть начинается е красочного
‘описания бала в Зимнем дворце. Велико-
©ветский Петербург. гвардия, сановники,
липломатический корпус, царь е царицей...
Автор. тогла еще молодой гвардейский ка-
питан. дирижирует танцами... Но в те
именно часы, когла «полковник в Kpac-
HOM чекмене гвардейских казаков — Ни-
колай П» усердно и исправно выполнял
команду дирижера танцев. на другом кон-
пе России. в лалеком Порт-Артуре, шли
ко дну сула русского флота, подвергшие-
ся неожиданному напалению Японии.
Вторая часть мемуаров A. А. Игнать-
ева охватывает периол, начавшийся в ту
роковую ночь и продолжавшийся лва го-
да. Это были лва гола, памятные в вс-
тории России, — годы русско-японской
войны. Автор мемуаров участвовал в этой
войне в качестве офицера при штабе
главнокомандующего. Он провел почти
всю кампанию в непосредственной близо-
сти к ген. Куропаткину. Это придает oco-
‚ бую ценность его воспоминанияи: перел
читателем прохолят лица, события. взаи-
соотношения. порялки, которые сыграли
решающую роль в разгроме русской ар-
мии во время русско-японской войны и
которые вилеть и наблюлать можно было
только из командного центра.
Неподготовленность армии выявилась,
едва начались военные действия. Всё стз-
ло разваливатьея сразу. °@бмундирование
не голилось: нельзя было в бою носить
белые рубахи и фуражки. Солдаты стали
сами перекрапивать их в разные защит-
ные цвета, и очень скоро армия сделалась
похожей на толпу оборванцев. Сапоги без
гвозлей не голились для лазания по го-
рам. Воевать приходилось в. горной мест-
ности. а горной артиллерии не было. По-
левых телефонов тоже не было. Разведкн
тоже не было.
«В акалемии нас с тайной разведкой
даже не знакомили. Это просто ‘не вхо-
дило в программу преподавания и даже
м
стала женой ахунда», — говорится в од-
ном месте рассказа, и кончается новелла
фразой: «Он рассчитался с Хейранисой и
уехал к себе на родину». Ни одного слова
больше, Но анекдота уже нет. Гостеприим-
ство, дружба, обнда — все отходит на
задний план, служа прекрасйо звыписан-
ным фоном для изображения. трагической
судьбы женщины. Нарушенный покой —
вот повод, чтобы отдать ее в рабство;
случайная абида на друга — вот основа-
ние, чтобы выбросить ее, как ненужную .
вещь.
Перемещение планов происходит и в
рассказе «Жена консула». Два учителя,
неловкне ‚и назойливые, являются в‘ кон-
сульство в неприемный день. Им здесь
не чинят препятствий. Старик-консул вни-
мателен и демократичен. Учителя говорят
напыщенно о недолговечности жизни, о
непредугаданности человеческой судьбы.
Решив, что речь идег о каком-то несча-
стьн с сыном, живущим в Москве, кон-
сул не на шутку взволновался. Учителя
его успокаивают. Они, мол, явились не
как вестники беды, а выражают сочув- В Детиздате готовится к печати книжка 0. Городовикова
ствие по поводу смерти консульской ну смерчей». На снимие:
жены. Консул недоволен -- как можно
нопусту волновать человека. «Может быть,
в таком городе у меня на каждой улице
есть по ‘сийге» 1. Учителя поняли свою* не-
ловкость. Проклиная все на свете. они
ретировались.
Рассказ написан весело: Фигуры ‘назой-
ливых и бестактных учителей смешны.
Они чем-то отдаленно напоминают фигу-
ры Добчинского и Бобчинского. Однако
не? анекдота и здесь. Трагедия ‘Альмы,
чье имя только вскользь упоминается в
рассказе, запечатлевается больше, нежели
смешные положения, в которые попали
учителя. Образ консула, как будто бы
справедливого человека, трогательно любя-
mero сына, претерпевает изменения. В
сознании читателя — это уже деспот, бес-
чувственный человек. ;
В своих рассказах Джалил Мамед-Кули-
Заде создал незабываемые образы кресть-
ян, задавленных нищетой, угнетаемых по-
мещиками, отравленных религиозным
ядом, а также деспотов — беков и ханов,
заискивающих у царских чиновников.
Особенно хорош рассказ «Почтовый
ящик». С большой художественной силой
разоблачал писатель в других новеллах
религиозный фанатизм, под покровом ко-
торого творились самые гнусные дела, по-
«ПОБЕДИТЕЛЬ»
Енига рассказов молодого писателя
Василия Петришева свидетельствует 0
несомненном художественном росте авто-
ра, по сравнению с его первой книжкой и
отдельными произведениями. печатавши-
мися в Орловском альманахе.
Герой рассказа, давшего название сбор-
нику, знаменитый профеесор-металлург,
уже 80-летний старик, тяжко болен. Но
как в поисках своей «бессмертной» стали,
так и теперь он оказывается победителем.
Благодаря упорству и воле к жизни он
OTOIBHAYI от себя час конца, дождался
приезда сына, тоже инженера. дождался и
старого друга -— мастера, чтобы с их
помощью передать народу все, над чем
работал последние годы.
Облик старого ученого, который даже
в предсмертные часы полон творческой
страсти, автору удалось передать волну-
зоркый институт брака «сийга», являвший- Me верно. Ведь именно эта страсть
ся по существу институтом проституции. лает старику силы завершить‘ побело
Наибольшего. расцвета сатирический та- свой ЕН трудовой i tee oper -
лант Мамед-Кули-Заде достиг в драматур- :
гических произведениях Здесь писатель Хорош конец рассказа: в момент
выступает открыто. Он не маскирует
идён, а, напротив, обнажает ее. В книге
помещена одна из его первых пьес «Мерт-
вецы». В ий комедии дается широкая
картина жизни дореволюционного захо-
лустного городка в Азербайджане. Благо-
даря остроумной и оригинальной компо-
смерти профессора родилась в цехе новая
сталь, созданная его мыслью и талантом.
Рассказ оптимистичен и оттого, что ©
большой любовью обрисованы в нем и
другие советские люди, лучшие” люди на-
шего времени. ‘
зиции комедии в ней блестяще раскрыва- ®
ются порочные страсти городских запра- Герой _ Braver’ agra «Мастер-
BHA и духовенства. В этом смысле незабы- СТВО» старый ‹ рабочий-металлиет —
ваемое впечатление оставляет 3-е дейст. Мабтер высшей квалификации, вызван-
ный в Москву, ветречаетея здесь после
долгой разлуки со своим сыном Степаном.
Двадцать лет, тому назад сын ушел из
дома против воли отца, стал музыкантом.
Отцу хотелось. чтобы сын вырос в круп-
moro мастера на производстве. И только
тогда слаетея старик, когда его покбряет
сила другого высокого мастерства — игра
Степана. на. скрипке; только теперь - on
начинает по-настоящему чувствовать и
понимать, что в области музыкального ис-
кусства сыном ‘проявлен талант, столь же
пенный и нужный людям, как и любой
талант во всяком общественно-полезном
труде.
Правдив ли, убедителен ли конфликт,
показанный автором? Безусловно. Вполне
естественной кажетея нам многолетняя оби-
да отца на Степана, — ебида, которая
проходит далеко не сразу.
Рассказы «Простое дело» и_«Машина
идет в Аремль» тоже говорят о В. Петри:
щеве как об оларенном беллетристе.
Во втором из них есть, правда, излипе
няя усложненность. COMBINE ход мыслей
У героя рассказа, но в известной мере
это можно об’яенить состоянием большого
душевного под’ема, переживаемого им;
ведь он едет к человеку, с которые ветре-
тится. видимо, впервые, но который. тем
не менее, был вго вдохновителем на веем
пути борьбы и трула в рядах партии, в
рядах строителей социализма... Рассказ
вие.
Приезжий шейх, об’явивший себя зна-
менитым Шейх-Насруллой, готовится со-
вершить чудо — воскресить мертвых. На
кладбище собирается много народа. Шейх
составляет список мертвецов, подлежащих
воскрешению. Ho не так легко составить
этот список. Не всех близких и родствен-
ников. просят воскресить горожане. Одни
предпочитают не видеть в живых заму-
ченных жен, другие ограбленных братьев
и отцов, третьи — свидетелей иных пре-
ступлений. В защиту «пропущенных»
мертвецов выступают заинтересованные в
их воскрешении люди. В пылу разобла-
чений, споров, торгов забывают, про тех,
кого хотели воскресить, чья смерть раз-
била сердце матери, ранила гордость от-
ца, опечалила братьев и сестер. Страница
за страницей раскрывается кошмарная
жизнь дореволюционного азербайджанского
облщества с его волчьими законами, осно-
ванными на насилии. семейной тирании,
религиозном фанатизме. Единственный че-
ловек в городе, понявший и возненави-
девший этот мир «мертвецов» и мракобе-
сов, — пьяница Искандер. я
Рассказы и комедии, помещенные в
книге, достаточно ярко показывают боль-
шой и своеобразный талант Джалила Ма-
мед-Кули-Зале — олного из крупнейлих
предстаъителей азербайджанской прозы.
1 Брак «сийга» заключается у мусуль-
ман на определенный срок. Действие его
прекращается при первом желании муж-
чины.
‘считалось лелом «грязным», которым лол-
зны заниматься сыщики, переодетые жан-
лармы и тому подобные темные лично-
сти». Неудивительно, что шпионы непри-
ятеля водили разведку за нос.
Людей использовали бестолково. «Мы
подсчитали, что в Мукденском сражений
HA охрану одних только’ полковых зна-
мён... была затрачена чуть ли не целая
ливизия»! ,
В штабах все было проникнуто бюро-
кратизмом. канцелярщиной, бумагомара-
нием. Са Куропаткин проволил за пясь-
Е царскому двору «на ловлю елавы и
чинов». Вот полковник Мадритов. Сам
«Буропаткин дважды требовал увольне-
ния со службы этого проходимца, но да-
же военный министр был бессилен про-
THB Hero, потому что Мадритов был про-
теже Безобразова» — владельца роковых
концессий на Any.
За проходимцамя идут бездарности и
пеучи.
менным столом круглые сутки.
«Олнако, что же там такое делалось,
в этом заветном салон-вагоне? Ha что
нменно уходило столько времени, сил и
труда?» — спрашивает генерал А. Иг-
натьев и отвечает: ‘«Вскорости мы узна-
ли. что едва ли не главным занятием
там было — вырабатывать отмены отдан-
ных распоряжений, и даже переписывать-
ся с собственным начальником штаба,
генералом Сахаровым». Но генерал Сахз-
ров, — это важно подчеркнуть, — жил
не бог весть как далеко: он помещался
в соседнем вагоне того же штабного по-
вала. Впрочем, и он на ‘все бумаги коман-
дующего тоже’ отвечал B письменной
форме.
Страшное впечатление производит вы-
веленная А. А. Игнатьевым галлерея офи-
церских типов.
Bor лейб-гусар граф Голенищев-Куту-
зов-Толстой — «пропойца © породистым
лицом», — как характеризует его автор
мемуаров. В свое время он был изгнан. из
полка за кражу денег, которые «находил»
в солдатских письмах. Вот припп Хаимэ
Бурбонский, гродненский лейб-гусар. в
малиновых чакчирах, испанец, © ‘трудом
из‘яснявшийся по-русски, бретер и ку-
тила, прожигавший жизнь то в варшав-
ском, то в парижском полусвете, — один
из тех иностранцев-безлельников, о Ео-
торые испокон веку приезжали в’ Россию
Командир разведывательного отряда
князь Долгоруков послал из разведки та-
кое официальное донесение: «16 июня
3 ч. 30 м.`С сопок. Видны две колонны,
которые идут параллельно нашей колон-
не. Командир 3-й сотни 2-го, Читинского.
‘полка кн. Долгоруков».
«Нужно ли говорить, = ‘замечает ген.
Игнатьев, — что в Манчжурии слова «с
сопок» так же мало определяют место
отправки донесения, как на юге слова
«из степей». Но вдобавок выяснилось,
что OTH колонны были не о японские:
князь иринял 38 противника две наши
собственные роты. Если такие лонесе-
ния, — справедливо замечает автор мему-
аров, — мог посылать бывший камер-
паж и уже немолодой штаб-ротмибтр ка-
валергардекого полка, то чего же можно
ожидать от храбрых, но совсем безгра-
мотных урядников и казаков — бурят,
с трудом понимавших русский язык?». И
далее: «Казачьим офицерам можно было
поручать только передачу запечатанных
конвертов, но отпюль не устных прика-
заний. Боялиеь, что они напутают».
За неучами идут робкие чинуши,
Вот происходит схватка © японцзми.
Вало- послать на сопки пехотную часть.
Капитан Игнатьев советует ‘разренгить
солдатам сложить скатки и вещевые меш-
ки в деревне;
«..а ТО люди никогда не влезут на эти
вручи, — докладывал я генералу, —
«Поход
иллюстрации художника В. Коновалова к книге.
OOo
А. КАРАВАЕВА, А. КАРЦЕВ
через стра-
В, ПЕТРИМЕВА
«Машина идет.в Кремль» местами и не-
сколько расплывчат, как говорится. «не
отжат»; но он и не снижает общего хо-
рошего уровня книги.
В рассказе «Простое дело» автор. по-
жалуй, излишне подчеркивает неустраши-
мость работника уголовного розыска, сводя
чуть ли не все ero переживания (3a
время пребывания в банлитском гнезде)
лишь к зубной боли; если бы не она,
пожалуй, получилось бы у Петрищева.
что человек, изображенный им. не испы-
тывает никакой тревоги, несмотря на
всю опасность и сложность своей рабо-
ты. Тем не менее, «Простое дело» свиде-
тельствует о росте описательного уменья у
Петрищева; что. же касается способности
интересно и даже увлекательно строить
сюжет, то это достоинство писателя уже
отмечалось в «Литературной газете» в
связи с обсуждением в Москве прежних
его произведений. .
Рассказ «Молодость» — слабее осталь-
ных. В нем, во-первых, чувствуется рас-
тянутость, обилие лишних подробностей
(о бригадире Гамбурге, о случайной встре-
че трех друзей с женщиной в модной шляп-
ке ит. д.). «Лихость» езды молодого
журналиста на дрезине — столь же чрез-
мерна, как и «жертвенность» поступка
любимой им девушки, работающей в
типографии г обожженными руками.
«Молодость» пестрит неряшливыми или
просто невнятными фразами: «Троих
товарищей хорошо’ знали завсеглатаи
парка, хотя там они появлялись релко».
«Когла Рыбальченко и Маке вошли ‘в
комнату, Рыбальченко,. чуть прищурив
коричневый глаз, другой такой же корич-
невый был искусственным, поздоровался
© Сергеем». 1
Правда, подобные «огрехи» - попада-
ются и в других рассказах, но значи-
тельно реже:
_ &.„удобный поезд на Москву, которым
всем хотеловь уехать».
Но все эти мелкие промахи легко по-
правимы. и доажны постепенно исчезнуть
в дальнейшей работе писателя. который
в мовой своей книге обнаруживает черты
художественной самостоятельности, рань-
пе лишь намечавшиеся.
от прежней манеры письма, Петрищев
глубже разрабатывает темы, з& которые
берется, и больше работает над раскры-
THEM психологии изображаемых им людей;
ог конфликтов, нередко надуманных. ус-
ловных, он перешел к сюжетам жизнен-
ным, способным волновать советского чи-
тателя. у
Автор все внимательнее, пристальнее
всматривается в своих героев —в люлей
сталинской эпохи; иастеров подлинно твор-
ческого труда, патриотов своей родины.
Но возникло препятствие. Стоявший тут
же командир батальона умоляюще просил
этого не делать. ибо он не может, в та-
ком случае, отвечать за потерю казенно-
го имущества. Никакие доводы, что инте-
ресы боя и солдатские жизни дороже ве-
щевых мешков, не могли еломить упор-
ства старого служаки».
За чинушами робкими следуют чинущи
злобные и высокомерные,
Вот как было проиграно сражение пох
Вафангоу. Командир дивизии генерал Герн-
Гросс нуждался в помощи. Командир кор-
пуса выслал к нему свежую дивизию под
командой генерала Глазко и предложил
действовать совместно. «Гернгросе повы-
лал этому Глазко записку за запиской,
‚указывая, где надо действовать. Но гена-
рая Глазно был чином старше генерала
Гернгросса, считал, что не может полу-
чать уназаний от генерала, стоящего ни»
не его по чину, и не едвинулся с места.
Сражение было проиграно, войска были
разбиты».
Олни из генералов приехали за чинами.
Таков. например, генерал Алексеев. Елва,
раздавался первый выстрел, он начинал
эвакуировать имущество. Во время мук-
денской операции Алексеев, чтобы избе-
жать встречи © зомией Ноги и спасти
имущество, откатился сразу перехода на
два. Вечером этого дня он жаловался свое-
му орлинарцу, что дела его плохи. Орли-
нарец подумал. что генерал сожалеет 0
сдаче позиций и плачевном исходе Мук-
денского сражения. Ординарец оптибалея.
У генерала было другое на уме.
«Ах, ла что вы, дорогой, — возра-
жал Алексеев. — Это все пустяки! А ведь
корпуса-то мне теперь He дадут?»,
Другие попали на войну, сами He зная
как. зачем и почему.
Вот генерал Тевестам. Лавно. еще мо-
лодым поручиком, участвуя в кавказской
Вера СМИРНОВА
° Детям о
У детей нет памяти о прошлом — им
нечего вспоминать. Они живут в настоя-
щем и мечтают о будущем. Мемориальные
доски на улицах и домах, памятники. и
музеи, календарные праздники и окай-
мленные трауром даты сами по себе ни-
чего им не напоминают. Детям надо’ рас.
сказывать о прошлом, чтобы они предета-
вили себе бывшую до них жизнь, почув-
ствовали людей. ее делавших, пережили,
хоть в воображении, давно свершившиеся
события.
Лучше всего это могут сделать книги.
У нас есть библиотека мемуаров, с ог-
ромным интересом читаем мы воспомина-
ния участников, записки очевидцев рево-
люционных боев пропглого, их дневники и
письма. Но для детского чтения. большин-
ство мемуаров чрезвычайно трудно, преж-
де. всего потому, что у. детей нет необ-
ходимых предварительных знаний эпохи
и автора,
Подчас именно непосредственность авто-
ра, индивидуальность его точки зрения,
пристрастность оценок, чрезвычайно инте-
ресные для взрослого читателя, могут спу-
тать подростка. Дети в книгах принимают
все всерьез и на веру, поэтому им мож-
но давать только очень авторитетные суж-
дения, проверенные сведения.
Гораздо легче. доступнее и даже инте-
реснее для детей другой путь узнавания
прошлого — художественная литература.
У любого писателя-беллетриста есть, ко-
вечно, свое отношение к тому, о чем он
пишет, тем не менее жизнь в произведе-
ниях великих художников предстает пе-
ред юным читателем в каком-то большом
обобщении, очищенной огнем искусства от
случайных мелких пристрастий, личных
ошибок и. несправедливости.
Небольшая книга М. Подзелинского «На
рассвете» — повесть о первых револю-
ционных шагах русского рабочего клас-
са—находится где-то посредине между ме-
муарной и художественной литературой.
Это промежуточное, в смысле жанра, су-
ществование является, в сущности, основ-
ным недостатком книги, главной ее бедой.
Совершенно очевидно, автор был вира-
ве выступить перед ребятами с расска-
30M о событиях, многие из которых, ве-
роятно, прошли у него на глазах, о лю-
дях, которых он, несомненно, знал лично.
Возможно, что как раз он мог бы напи-
сать свои воспоминания специально для
детей и сделал бы пелезное дело. Но он
отступил от своих и чужих воспомина-
ний, а для художественной эпопеи, кото-
рой требовал большой и разнообразный
материал книги, у него нехватило писа-
тельских данных.
Эпиграфом к своей повести Подзелин-
ский взял слова Горького. И Горький, в
самом деле, не раз вспоминается, когда
читаешь «На рассвете», но эти воспоми-
нания еще больше утверждают в мысли,
что автор пытался сломить дерево не по
силам. Он взял молодого питерского ра-
бочего и в течение десятилетия (с начала
90-х годов до 1902 тода) провел его бук-
вально через все известные этапы русско-
го рабочего лвижения. Конечно, можно’ се-
бе представить человека, у которого было
типичное для рабочего, сиротливое и ни-
щенское детство, который в юности попал
на завод и получил боевое революционное
крещение на первой забастовке. Вполн®
естественно, что такой юноша мог участ-
вовать в организации страховых касс,
встретиться с Бабушкиным, попасть в ра-
бочий кружок, на конспиративных «бли-
нах» слушать споры народников с эко-
номистами, читать «Что такое «друзья на-
рода» и оказаться учеником «Николая
Петровича» ‘(Владимира Ильича) и — по
воскресной школе — Н. К. Крупской.
Дальше — стачка ткачей 1896 года, арест,
В отличие! суд. ссылка в Сибирь, побег, «нелегаль-
ное положение». Став уже революционя-
ром в полном смысле слова, терой книги
организует демонстрацию у Казанского
собора, участвует в забастовке на Обухов-
ском заводе, распространяет нелегальную
литературу, читает «Искру>, борется с эко-
номистами, ведет переписку с Лениным,
который живет за границей. Потом опять
арест, опять тюрьма. шифрованные пись-
ма, протест-голодовка, побег, переход че-
рез траницу, Мюнхен. В Мюнхене of Ba-
М. Подзелинский. «На рассвете». Дет-
издат. 1940 г.
Мемуары участника и очевидца
Виктор ФИНК
войне, он получил _георгиевский креет.
Благодаря кресту он быстро продвигался
но елужбе и скоро «устроился».—как сам
выражался, — начальником Тифлисского
военного госпиталя. На этой лолжности он
и состарился. «Казенная квартира. рай-
ское место. И зачем нужно было меня ¢
него трогать?»; Но вспыхнула война, в
главном штабе вспомнили о крестике и
назначили старенького Левестама как «бо-
евого генерала» начальником сибирской
резервной бригалы. Потом бригаду развер-
нули в дивизию, придали артиллерию,
прошлом
дит Мартова, Засулич, Плеханова, дажб
«отца анархистов» Крапоткина и т. д:
и т. д. Все это вполне возможно и прав*
доподобно.
Так Клим Самгин у Горького проходит
по всем торным путям российской интел-
лигенции.
Но Клим Самгин — личность, тип, х8+
рактер, образ, а книга Горького — замеч
чательная эпопея ‘русской жизни, настоя»
mee «зеркало русской революции>.
У Подзелинского же его Алеша Бахча-
нов — только литературная условность,
нечто вроде очков для стереоскопического
кино. У него нет ни лица, ни характе-
ра, ни собственного взгляда, его участив
во всех событиях, о которых повествует
книга, ничего не прибавляет к ним и ни
чего не меняет в нем самом.
Думаю, что Подзелинского трудно дажё
в этом винить, ибо пля задачи такого
размаха нужен поистине «горьковский т9=
лант, смелый, сильный и яркий. В дан*
ном же случае получилась скромвая, стач
рательно сделанная книжечка «для дез
тей», в которой автор методически-добро-
совестно пытается проиллюстрировать
историю русского рабочего движения. В
ней. как говорится, «все правильно», всё
на своих местах. но все схематично и
бледно, и читатель равнодушно встре“
чается и расстается с0 множеством лиц;
нё запомнив как следует и не успев по-
любить никого. Большие люди выведены
эпизодически, и ничего нового о них мы
не узнаем из повести.
Вторая половина книги читается с бол
шим интересом, очевидно, потому, что по-
вествование несколько Неожиданно приоб-
ретает характер приключенческий. Но, вы-
нужденный, в некотором роде, скакать
«галопом по Европам», автор иногла ока-
зывается чересчур ‘поверхностным. Лучше
уже было бы вовсе не упоминать о Мар-=
Tope, Засулич, Плеханове и Крапоткине,
чем ограничиться только кратчайшим
описанием их наружности. Это допустимо
В «записках» и вызывает недоумение в
детской повести. Порой очень наивно вы-
тлялит желание автора втиснуть в эпи-
зод как можно больше известного ему
материала. Невольно вспоминаются слова
Маяковского: «Начненть это слово в строч-
KY всовывать, а оно не лезет — нажал
и сломал». Сломать можно не толька
стих, прозу тоже. Когда Подзелинский
заставляет Ленина за один раз (в пер-
вую же встречу) не только провести 645-
селу с рабочими кружковцами. нё только
преподать им урок конспирации, но и
быть учителем пения и разучить с ними
свою любимую революционную песню, то
это разбивает впечатление и от беседы, и
от урока конспирации, и от песни.
Литературная беспомощность Подзелин“
ского яснее всего обнаруживается в язы“
ке книги. Начиная со старомодно-симво-
лического заглавия и кончая традицион-
ными лучами солнца, «уже встающего над
вековечными вершинами могучих гор» —
это тот смешанный, заимствованный OTO-
всюду, невыразительный, неряшливый,
неопределенный, «средний» язык, который
способен навести уныние,
Иной раз авторские ремарки напоми-
нают речь чеховского конторщика Епихо-
дова: «Умственный горизонт его раздви-
нулся», «природа торопливо шила себе
цветистый наряд». Щедро разбросаны по
всей книге затертые литературные штам-
пы, вроде: «Бесконечной чередой побе-
жали дни», «Нужда настойчиво стуча-
лась в домь или такие фразые «Трудя*
щаяся часть человечества беднеет и ни-
щает с каждым годом>.
Особенно же неуклюжей становится речв
автора, когда он хочет выразиться покра-
сивее: «Он прошел по старым прекрас-
ным аллеям (Летнего сала), любуясь тон»
кой художественной обработкой мрамора
людьми, мастерством которых сам мечтал
овладеть». Вот поистине оригинальный
способ восхищаться скульптурой! —
Кяита Подзелинского — одна из тех, 5
которых обычно редакторы и библиотекя-
ри говорят: «это, конечно, не художестч
венное произведение, но это очень нуж-
ная книга», Положа руку на сердце, я
думаю, что ребятам полезнее читать и
перечитывать «Мать» Горького, и «Хозяи-
на», и «Мои университеты», и отрывки из
«Клима Самгина», чем эту серенькую
книжку с таким старомодно-символиче-
ским названием,
ким-то. барона Мейенлорфа генералом Ta
KWM-TO HT. X. ИТ. д... государь импера-
тор находит чрезмерными. Подпись: «Маз
нистр двора барон Фредерикс».
«Руки опустились», — пишет А. Игна-
тБев.
Нужно отметить, что А. Игнатьев от-
нюль не старалея сгущать краски. прида-
вать своим мемуарам нарочитый характер
памфлета против ушелшего режима. Все
написано у него спокойно, просто. без лу-
кавого мудретвования и’ правдиво. Ho
правта говорит’ сама, за себя.
Мемузры А. Игнатьев» очень хорошо
об’яеняют, почему так легко далась Япо-
нии ее победа. Они показывают, что Япо-
ния. в лице тогдашней России. имела пе-
парки, обозы и поелали воевать. «Глав-
ный виновник всего — георгиевекий: кре-
стик, — не раз вздыхая, говорил мой
старик»,— читаем мы у А. Игнатьева.
Автор мемуаров цитирует шуточные ку-
плеты, сложенные офицерами © работе
штаба и о некоторых старших начальни-
ках:
И к тому ж всего занятнее,
Чтоб не влопаться опять
Й чтоб шло все аккуратнее,
Привлекли баронов пять.
Высшие посты в армин лействительно
занимали пять баронов: барон Бильдер-
линг, барон Тизенгаузен, барон Штакель-
берг. фон-дер Бринкен, барон Мейендорф.
Ген.-майор А; А. Игнатьев передает ин-
тереснейший свой разговор с КВуропатки-
ным уже после того. как тот бым отстра-
нен от верховного командования. Говорили
о том. «кто более всех виноват»? Капи-
тан Игнатьев сказал. что Куропаткин «ма-
ло кого гнал». ;
«Ha кого вы намекаете? Назовите фа-
милии», — сказал Куропаткин.
Капитан Игнатьев назвал баронов;
«Тут мой начальник встал. пошел в
угол полутемного’ вагона, спокойно открыл
небольшой сейф и лал мне на прочтение
следующую телеграмму:
«Ваши предложения 06 обновлении выс-
шего командного состава и в частности о
замене батона Бильдерлингь генералом та-
ред собой противника, для победы нал ко-
торым ей нужно было быть особенно силь-
ной и могущественной.
Й все же эта победа. стоила ей лорого;
и затяжка войны начала ее пугать. На
последней странице своих мемуаров А. Иг-
натьев описывает в высшей степени лю-
бопытный свой разговор с японеким во-
енным атташе во Франции, который, по
добно Игнатьеву, тоже участвовал .в pycs
ско-японской войне.
«Мы не`ожилали такого затяжного ха“
рактера войны. — сказал японский пол-
ковник. — Еще меньше мы могли прел-
видеть, что, сохранив армию, вы сумеете
довести ее численность к концу войны до
миллиона ‘людей при шестистах тысячах
INTHEOB»,
«Эти последние слова приоткрыли лля
меня секрет сравнительно мягких условий
мирного Портемутского договора».
Мемуары ген.-майора А. А. Игнатьева
останутся не только как интересная книга,
но и как памятник. весьма пенный для
изучения истории русской армий и всего
последнего царствования,
Литературная газета
№2