,

‹П. ТЫЧИНА `` о

 

Федькович у повстанца Кобылицы

Ют отца что горя вынес
Чернобровый сын Федькович —
Ни словами не расскажешь,

Не постигнешь и душою,

Й семья своя, и хата,

Только жить бы вот и можно.

Но отец жил стариною,

Сын же к новому стремился,
Оттого и жизнь разбилась,

Что ни день — попреки, ссоры;

Я — чиновник полицейский,

Ты ж не признаешь закона!

У Лукьяна Кобылицы

Бунтовать што ль научился?
Вилит сын — что дома плохо,

И не будет тут покоя.

Песню ли в тетраль запишешь —
Вырвут тотчас, уничтожат; С
Слово скажешь про свободу —
Гневно палкой замахнется.

Злым ли быть или быть кротким —
Что всего важнее в жизни?

Где ж искать себе спасенья,
Помоги найти мне выход!

*
Раз из этого вот ада
Убежал поэт Федькович,
И пошел себе он в горы —
Горы славной Буковины.
Он идет, а ветер воет,
Ветви буков наклоняет,
Нагоняет тучи прямо
На горы крутой вершину.
Он идет, но вот за шею
Вдруг упала капля с неба,
Заблистало вмиг из тучи,
Погромыхивать уж стало...
Посмотрел и оглянулся ‘
Легкий сокол, житель горный:
Вилит — черный ход в пещеру
В той скале он у дороги,
Он вошел в пешеру эту,
Слушать начал он природу,
А она в великом гневе
Секла молниями землю.
И шумел все шумом ливень,
WU ревели с гор потоки,
И катились валом камни, я
Низвергаясь сверху в пропасть...
ae

Вскрикнул тут от удивленья
Чернобров юнак Фелькович:
По горам бродил я сколько —
Не видал еше такого!

Чтобы в миг один на небе
Взгромоздился гнев великий,
Это может вдруг устроить
Лишь повстанен Кобылицпа,
— А ты кто таков, откуда? —
Вдруг послышалось в пещере.
Оглянулся — никого нет,
Темнота одна повсюду.
Отдается отзвук гулко

В глубине пустой пешеры,
Речь повел с собою снова
Легкий сокол, житель горный:
Ла неужто не удастся

Мне хоть раз его увидеть?
Я влекусь к нему всем сердцем —
И не в силах удержаться.

— Почему же не “удастся? —
Вковь послышался тот голос,
Из глубин пешеры вышел
Великан в простой одежде.
— Ты хотел меня увидеть?
Это я... но ты не бойся:
Никого ведь не обидел
Справедливый Кобылица.

И молчал юнак Фелькович,
Улыбался ж Кобылица.

Да поблескивало в тучах,

И ревели с гор потоки.

— Успокойся, милый хлопец,
Я держать тебя не буду,

Послесловие автора

История Северной Буковины сложна и
насышева непрестанной революционной
борьбой против князей, помешиков и
духовенства. Около двухсот лет тому
назад весь край охватило крестьянское
восстание против польской шляхты и
помещиков-грабителей, которые все
больше и больше усиливали крепостной
гнет. Во главе этого восстания стоял
прославленный народный герой Олекса
Довбуш. Польские богачи жестоко по-
давили это восстание, а Довбуша убили.

Прошло столетие, и с новой силой
вспыхнуло другое революционное кре-
стьянское восстание, его руководителем
был Лукьян Кобылица. Помещики заму-
ровали Лукьяна Кобылицу в тюремный
замок. \
‹ Народный поэт Буковины-и Западной
Украины Юрий Фелькович в своей поэ-
me «Лукьян Кобылица» правдиво и ис-
кренне воспел это героическое восста-
ние,

Родился Федькович в 1834 году. Отец
гринуждал его служить богачам, но
Федькович резко порвал с ним, и всю

ассказы Ив. Меньшикова, составивитие
его новый сборник «Друзья из да-

лекого стойбища», не все равноцен- -

ны. В большинстве своем они хороши, но
среди них встречаются и очень слабые
рассказы.

Сборник  посващен одной большой
теме: жизни ненецкого народа, возрожден-
ного Октябрьской революцией, Меньши-
ков хорошо знает быт ненцев, он любит
этот народ, живущий в стране вечных
льдов и морозов. Он показывает челове-
ческую ценность этого народа, ’мужествен-
ного и нежного, сурового и полного тро-
тательной любви; в его книжке есть и не-
прикрашенная правда, и подлинная поэ-
зия.

Автор показывает ненецкий народ в
острейший период ето жизни, в период
ломки старого жизненного уклада, котда
по тундре прокатилась первая волна кол-
лективизации. сопровождаемая ожесточен-
ной классовой борьбой. В тундре эта
борьба носила особенно жестокий харак-
тер ввиду удаленности от центра, влия-
ния религия—шаманства, патриархальности
быта и извечного кулапкого гнета. Борьба
эта роложнялась еще тем, что само батра-
чество, габитое, зарутанное, вымученное
кулачьем и шаманами, боялось даже по-
мышлять о сопротивлении.

В повести «Друзья из далекого стойби-
ща» дан очень сильный образ такого ба-
трака. Терентий Вылко настолько задаз-
лен своим хозяином, что на сочувственные
расспросы учительницы Тони Ковылевой
только льет молчаливые слезы. Но ва него
отвечает его жена: «Он (хозяин) бъет его
каждый день. Он пробил ему хореем лоб,
и У Терентия разум стал худым, как во-
ла. Десять и еще девять лет работал он
на Ваську Харьяга, а что получил...

Но далеко не все такие. А главное есть
еще ненецкая молодежь, рожденная при
советской власти. Ей чужда эта тупая по-
коркоств. она тянется в новой жизни, как
x свету. Все эти Хойко, Тэнеко, Тэбко,
Нарвей уходят в город учиться и BOs
зращаются активными и обученными
борцами за новую жизнь.

Но они не одиноки в своей борьбе. В
тундру едут молодые энтугиаоты — руб»
a TTT TA TT

JIutepatypHas raseTa
No 4

2

  Милый житный колосочек!.

   
  
  
   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
   
  
   
  

$0 ZET CO дня РОЖДЕНИЯ П. Г. ТЫЧИНЫ

*

Только ливень поутихнет —
Ты домой тотчас вернешься,

И похлопал юнака он

По плечу рукою нежно,
Усадил его ва камень,

Сам к стене же прислонился.
Как цветок, юнак раскрылся

И рассказывать” тут ‘начал

Про свое большое горе

Да про все свои обиды,

— Лучше б мне не видеть света,
Лучше б мне не видеть солнца,
Лучше умереть бы сразу,

Чем терпеть обиды эти!

И приветливо ответил
Справедливый Кобылица:

— ОЙ, дите мое родное,

Милый житный колосочек!

Не клянись ты небом—солнцем, ›
Жить в миру не зарекайся.
Лучше, сделай так, чтоб люди
На руках тебя носили. . ‘
Ты хотел вот попытаться:
Что всего важнее в жизни?

Я скажу: служи ты Правде,
Бедных вызволяй из рабства.
Ты хотел утишить сердие

На зеленой на природе?

Нет, скажу тебе я: должно
Крепнуть духом, закаляться,
Час наступит: грозно встанет
Весь народ наш против панства;
И в борьбе кровавой этой
Мир разделит на, два стана!
Вот тогда твои нам силы
Очень, очень пригодятся —
Как певца, как песнетворца,
Рлдохновителя победы

На великой Украине —

Гром восстаний против рабства.
Эх, скорей бы нам теперь же
Подоспеть им на подмогу!

Не забуль, оттуда только ,
Солнце воли, солнце встанет.

Я уверен, Буковина
Все ж сольется с тем народом.

xe
Вот и все, что ‘мне хотелось,
Что желал тебе сказать я.
И прошла гроза, утихла,
Лишь шумят еше потоки.
Вот и хлеб перед тобою,
Вот и сыр, вола в баклаге,
Подкрепись, домой ступай ты
И готовься к новым битвам,
Проводил тебя 6 охотно,
Выходить пока. нельзя мне,
Чтоб полипия не знала,
Мо готовлю я восстанье. —
В этой самой же пещере
Жил когда-то смелый Довбуш,
Значит, силы набираешь
От него и от меня ты,
Ну, прощай, иди по-малу,
Чтоб нога не ‘поскользнулась,
Ой, дите мое родное,

— Ло свиданья, — тут, поднявшись,
Чернобров сказал Федькович:

— Ваших слов я о закалке
Никогда не позабуду!

Буду в бой итти я первым,
Бедноту освобождая,

Буду нашу Буковину
Поворачивать к восходу!

Стал спускаться в дом Федькович,
И пошел он вниз веселый,

Солнце выглянуло снова,
Путь-дорогу освещало.

И запел Фелькович песню;

Все той песне уливлялись:

Кто там это на вершинах

Про свободу распевает!

свою жизнь он помогал беднякам: учил
их читать по-украински, писал для кре-
стьянских детей учебники, ‘’пробуждал
в них интерес к родной истории. Поэт
очень любил Тараса Григорьевича Шев:
ченко и его произведения. В своих поэ-
мах, повестях и рассказах он, как и
Т. Г. Шевченко, призывал народ к борь-
бе за освобождение от панского ярма.
Австрийское и румынское. правительства
скрывали от трудящихся сочинения поэ-
та. А на его учебники накладывали за-
прет и всяческими способами их унич-
тожали. Умер Юрий Федькович в бед-
ности, в 1888 г, в городе Черновицах.

Только теперь сочинения Юрия Федь-
ковича стали драгоценным достоянием
всех трудящихся.

Освобожденные потомки бедняков, а
которых пел Федькович, строят теперь у
себя новую жизнь — чудесную. и прекрас-
ную. В своем безграничном счастьи сла-
BAT OHH коммунистическую партию и
великого. Сталина.

Перевод с украинского
Григория Петникова,

ские девушки учительницы (Токя Ковыле-
ва, Наташа из рассказа «Нярвей»), они ве-
зут с собой книги, радио и кинокартины,
рассказывающие правду о’ колхозной жиз-
НИ. na

Кулаки всеми силами цепляются за свое
добро, за свои годами утвержденные пра-
ва. Нет такой лжи, такого обмана, тако-
го преступлекия, на которое они бы не
пошли ради этого. Васька Харьяг, шаман
и князек, вавозит учительницу Тоню Ко-
вылеву в тундру и оставляет ве’ замер-
зать. Кулацкие присные убивают Ефима
Пырерко, раскрывшего кулацкий заговор;
покушается на жизнь Танеко-агитатора его
бывший хозяин Выль-Пали; стреляет в
Нярвея кулак Яли. Но их усилия оказы-
ваются ничтожными перед движением,
принявшим народный характер, Люди
идут за теми, кто несет им радость 06ес-
печенной трудовой жизни. И враги бес-
сильны перед несокрушимостью народного
духа, который нельзя ни обмануть, ни
подавить. т

 В этом смысле символически восприни-
мается рассказ «Женщина шьет савану—о
смерти старого шамана Халиманко. Тяже-
ла смерть того, чья жизнь была сплош-
нон жестокостью. Только зло. и преступ-
ления всплывают в разгоряченном мозгу
умирающего. Позади холодный простор
страшной и пустой жизни, впереди смерть,
й ничего He оставит шаман после себя,
даже сына ‘не дали ему боги. Жена, старая

тя. Шаман молит ее подождать, он. рас-
 каялся, он станет совсем маленьким и
безвредным, он готов жить в голоде и
нужде... Но смерть ие ждет. Она приходит
с последним стежком,

Этот рассказ самый сильный в cOop-
HPKE.

Несколько рассказов посвящены людям,
в которых рождается новое отношение к
жизни («Депутат». «В синеву уходящие
рельсы», «Илько Лаптандер»). В рассказе
«Ильво Лаптандер» лается образ старика
колхозника, в прошлом. такого же, батрака,
как Терентий Вылко. ‘`

Он был главным пастухом. Но он уже
состарился, голова его ослабла, и вот од-
акды, когда он сторожил колхозное ста-

  
   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
   
  
 
    
 
   
 
 
 
 
   
  
 
 
 
 
 
    
  
  
 
 
   
  

тельные интонации, вдруг обнаруживает-

которая еближает и роднит их облик, не
затрагивая их творчаской самобытности.
Тычина схож с Хлебниковым во многом,
но еще в большем от него отличим.

мается с местё,
ветавшим. ‘Как и тот, Тычина не проро-

  

 
 
   
   
 
 
   
 
 
 
 
   
  
   
  

Сэрня шьет ему саван для последнего пу-.

‘

На первый, невнимательвый взгляд он
кажется скромкейшим и мягчайшим чело-
веком на свете. Личная скромность ему
свойственна безусловно. Но там, тле дело
Касается его. творческих принципов, его
симпатий и убеждений, он становится н6-
преклонен. И сквозь ту внешнюю мягкость
обращения, которая так’ обязывает собесед-
ника, — вопросительный взгляд, нереши-

ся такое упорство и несклонность к ком-
промиесу, что пропадает всякая охота пе-
реубеждать  этого твердокаменного в своих
убеждениях поэта. Внешняя  незащищен-
ность и незаинтересованность в бытовых
мелочах и личных выгодах напоминают в
нем Велемира Хлебникова, при той me
цельности и неподкупной увлеченности
своим трудом, своим мастерством.

И действительно есть в творчестве боль-
ших поэтов «черты естественности, той»,

Tan we, как и Хлебников;  Тычина
подчеркнутой вежливостью как бы пред-
упреждает возможную невежливость с00е-
седника. Так же, как и Хлебников, он опе-
режает момент, когда посетитель подни“
чтобы не сидеть перед

HIT слова лишнего. ненужного, которое
отзывалось бы безразличием к жизни. Но
он ине вступает по пустякам в спор, если
собеседник склонен & таким безразличиым
изреченияи.

Но, конечно, `Тычина человечней, до-
ступней, организованней своего поэтиче-
ского свойственника. При всей вершинной
сверкальности своей Хлебников часто не-
доступен для массового восхождения. 06-
ломки и обвалы неорганизованного поэти-
ческого тения, причудливая облачность
воображения отделяют его от глаз неис-
кушенного читателя. Творчество П. Г. Ты-
чины прозрачней, сквозней, доступней не-
вооруженному глазу. Если Хлебников —
Волга в бурю — «ветер бешеной погоды,
вьетея сумрачный лоскут» (Хлебников:
«Уструг Разина»), то Тычина, это —
тот самый «Днепр при тихой погоде, ко-
тда вольно и плавно мчит сквозь леса и
горы полные воды свои».

С Маяковским у Тычины совсем уже
мало однородных, схожих черт. Но aro,
опять-таки, на первый, мимолетный, не-
глубокий взгляд,

Правда, первоначальный период творче-
ства как у того, так и у другого резко
различны. В Маяковском таньше и резче
наметились черты обличительно речевых
интонаций, ораторская установка агита-
ионного. ‹ полемического ° убеждающего
стиха. К этому прибавилось очень рано
привнесенное ироническое начало, при-
давшее стиху Маяковского остроту и сар-
казм, усмешку на серьезе и  непрони-
цаемое слокойствие при внутренней боль-
шой взволнованности, м

У Тычины по  первоначалу не быле
всей сложности этих особенностей Маяков-
ского. Ero стихи. первой поры лише
всех этих свойств «агитатора, торлаца,
тлаваря». Его толос скромнее,  патриар“;
хальнее, глуше. Вначале в нем явотвен-.
но преобладают черты созерцательной за-
думчивости, тяготение к описанию при»
роды. Влияние символистов вказалось в то
время на Тычине гораздо явственнее, чем
на Маяковском. Нос ростом Тычины, с
возникновением в нем ответственности 3&
свои стихи перед народом, перед страной, —
вся первоначальная  отвлеченная лирич-
ность слетает с Тычины, как первый пух.
Все выше и шире учится он взлетать над
своим гнездом, все явотвеннее обознача-
ются в нём признаки высокого полета,

Й как это ни поразительно, — два Ta-
Ех несхожих по началу своей работы
поэта в зрелом возрасте приближаются
5 одним и^тем же методам, об’единенные
единой целью. Я знаю, что с этим най-
дутся охотники спорить. Но вот мой до-
казательства.  

Тычина, как и Маяковский, целиком
связан со своим народом, с его вкусами,
симпатиями, надеждами. Связан крепкой
связью чувства языка, — ‘того чуветва,
которое ие приобретается образованием, &

Ник.  АСЕЕВ

 

   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
   
   
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
  
   

в номере гостиницы,
рассказать 0б этих молодцах, лействоваз-
ших на Украине теми же методами, что
в Москве/ Он принес мне множество на-
печатанных ими стихотворных упражнений,

проявляется с детства. Это чувство языка
позволяет человеку владеть речью © т8-
ким совершенством, непринужденностью и
своеобразием, которые не мегут быть п0-
дучены путем усовершенствования средних
способностей.
знает язык, что людям со средними спо-
собностями
вольным его обращение с0 стихом.
здесь-то и начинают проступать черты
сходства Тычины с Маяковским. Баки у
последнего,
щение с синтаксисом,
тлубочайшего внутреннего ощущения зако-
нов языка, вызывает у многих неприязнь.
А если принять во внимание тот резкий
разрыв со старой интеллигенцией, кото-
рый произошел у этих двух поэтов после
безоговорочного перехода их на сторону
революционного народа, то понятны и то
упорство и та неприязнь, с которой долго
косились на творчество этих поэтов «хра-
вители традиции». Конечно, каки в 0т-
ношеняи Маяковского, эта неприязнь 0с-
новывалась на совершенно иных началах,
и не в сохранении поэтических «3авет08»
было тут дело. Борьба шла за власть, я
всякий, присоелинявший свой голос к #з-
роду, к-коммунистам, к советской власти,
должен
диеквалифицирован. в своем мастерстве со
стороны тех, кто эту власть ненавидел,
мечтал уничтожить, увеличить трудности
ев руководства. ;

Тычина так великолепно

показаться слишком

Вот

может

это ‹ непринужденкое  обра-
проистекающее из

был быть  дискрелитирован,.

Вот это положение Тычины на Украине

походило на Маяковского в Москве...

Я помню первую зстречу с Павло Гри-

горьевичем Тычиной в те далекие голы,
когда в литературе свирепствовали

еще

«напостовцы», тогда казавшиеся компа-

нией не очень грамотных, но очень энер-
ГИЧНЫХ
желающих расчистить место для новой,
советской
что-то, то только по искреннему заблу-
ждению. Гораздо позже стало известно, что
путанипа была организована © Умыслом,
что в неразберихе этой © расчетом пят-
нались репутации одних и возвышалиеь
другие в зависимости от нужности и по-
лезности тех пли нных для их темных и
страшных расчетов.

молодых людей, . действительно

культуры и если путающих

Мы встретились в Тычиной в Харькове
Оя пришел ко мне

 

   

GIS iia 2 Я

В ближайщие дни. Гослитиздат

го. Вступительная статья и редакция иниги — Е.

`Кожемяка»,  «Нлач Ярославны»,

выпуска

выдаваемых за поэзию в виде новоявлен-  .
ных «коммунар» и еще более странных

опусов. Он тихим головом, но © болью и

страстью рассказывал мне о том, что ав-

торы этих произведений не знают укра-

инекого языка, что они невпопад приме»

няют выражения,  беспомопны в синтаБ-

снсе, глухи к звучанию.

Мне пришелся по душе этот высокий
чернобровый и худощавый писатель, с та-
кой ‘страстью и детской беспомошностью
говоривший 0 близких мне бедах поэзии.
А котда он ушел, я взял его книгу и
ночь напролет читал один в номере го-
стиницы его стихи. Это были «Никита
«Ветер
с Украины», «Великим лжецам», «Осень»,
«Воздушный флот» и множество других,
захвативших меня в Тодной и ласковый
свой круг. Затем было много встреч бо-
лее поздних; но эту первую я не забы-
ваю никогда, как лучшее свидетельство
дружбы с первого взгляда.

То чувство единой семьи, которое у
Тычины веет прироким крылом братства
всех трудящихся, мне особенно дорого еще
ив нашей недружной обычно профессии.
И то, что он близок Хлебникову и Мая-
KOBCKOMY, TO, что наряду с ними он стал
мне близким другом по работе, может быть,
лучше всего выражено как в его поэме
«Чернигов» — вещи мало рассмотренной
Еритикой, так и в книгах «Партия ве-
дет» и «Чувство семьи единой», прекрас-
ные строки которых так полно подтвер-
жлают все нами сказанное здесь. Пусть
перевод не в полной ‘мере передает всё
оттенки мысли, все богатство и звучность
высказываемого, стихотворение даже и
в таком виде не может He дойти до читз-
теля.

Я сторовксь чужих и чужлых
болот родимых, мелких бродов,
сияет радугою дружбы
мне влинение народов.

Оно такой встает вершиной!
Оно таким. дыханьем дышит!
Уларишь громом в сердцевину —
и гром другой в горах услышишь.

И гром другой. взрывает дали
и радуется, молодея,

что ветала радуга из стали,
сердца народов дружбой грея.

gaa

 

ет к юбилею Кирги

Мозолькова и У. Джакишева;

 

 

_Вглядимся в Тычину`

Haz

а —как гром
И сам ты вдруг, ь ровлей,

как молниями озаренный,
как будто вытил Ha здоровье
из родника ВОДЫ студеной.

0й. выпил, выпил д& утерся,
и припадаешь’ снова, CHOBA,
и открываешь первородство
в глубинах языка чужого.»

ea
nine

he

Ero коснешься ты —— Bce MATH,
все легче он тебе сдается, Ui
хоть слово сказано иначе,

но суть в нем наша остается.

Как будто так: в руках подкова
упругая все гнется, гнется,

п разом вдруг — чужое слово :
в родной язык родным ворвется-

То не язык, не просто звуки,

He слов блужлающие льдины, :
в них слышен труд, и пот, и Муки ==
живой союз семьи единой. }

В них шум лесов, пветенье поля,
и волны радости народной.

В них разум класса, кровь и воля
от давних дней и по сегодня.

Й вносишь ты чужое слово.
в язык прекрасный и богатый.
А это входит все в основу
победы пролетариата.

(«Чувство семьи единой»).

Вглядимся же пристальней в этот не  
стареющий облик поэта, не удивляющего
на первый взгляд внешними признаками
богатырской силы, но действительно гну.
щего подковы языка, привнесшего в род.
ную речь множество до сих пор бывшими.
ей чуждых понятий и смыслов, сумевшего
заставить по-новому звучать украпнекий. ия
стих — широко и вольно, 3B0HKO и вы
нежно.

Позвольте же закончить это свидетель*
ское показание дружбы и любви к Павло
Григорьевичу краткой двустрочной здра=
вицей в его честь и на его доброе . здоя
ровье:

По какой такой причине все мне нра-

вится в Тычине?,
Он ве мне лишь нравится —
он повсюду славится!

Укр

и

     

зской ССР в русском переводе
ского народного эпоса «Манас» по варианту › сказителя Сагымбая Орозбакова в переводе С, Липкина и М. Тарловско-

избранные главы киргиз-

иллюстрации и художественное оформ-

пение сделаны художниками Г. Петровым и И. Костылевым. Одновременно готовится к печати иплюстрированнов изда-

ние всзй центральной части эпоса — «Великий поход», или «Поход Манаса на Бейджин».

На снимках: иллюстрации

«Войско Манаса в походе» и «Рождение Апмамбета» к «Великому походу» художников Г; Петрова и И. Костылева.

стране белозо сне =.

. « > :
Ю. НАГИБИН
с

до, волки зэрезали двух важенок. Тотда
старик выбрал из своего маленького ста-
да, подаренного ему колхозом, двух луч-
ших олешков и поставил им на лоб кол-
хозное клеймо. В маленьком, в три стра-
ницы рассказике, чудесно раскрылось об-
норленное сознание ненецкого человека.
Ядтэко Манзадей Яптэко-Ловкалч,
этот своего рода северный Уленшпитель,
только более наивный, более простоватый,
но такой же задорливый, полный радост-

оставался единственным человеком, кото-
рый еще не вступил в колхоз. И вот он
стал ездить по колхозам; якобы для вые
бора невесты, на самом же деле — при-
тлаядеться к колхозной жизни. Много кол-
хозов он об’ехал, богатых и зажиточных,
везде колхозники выхваливали свое житье,
сытое и довольное, они нигде не остался.
Наконец, он прибыл в колхоз Нтер-Нумы,
недавно организовавшийся и еще не ус-
певший разбогатеть, и в этом-то колхозе
и остался Яптэко-Ловкам.

«Человек ищет счастья» — говорит не-
нецкая пословица. Но теперь жизнь так
перевернулась, что человек не хочет гото-
вого, легкото счастья. Он хочет добыть это
счастье своими руками.

Меньшиков хорошо энаот быт и обычаи
народа. Но он не отдает им преувеличенно
большото внимания, его интересует преж-
де всего человек, новый человек, новые
социальные процессы. а не заманчивый
материал своеобразного быта. В жизни
каждого нарола есть черты, своеобразие
которых не всегла понятно наблюдателю.
Надо счень любить народ. М понимать его
душу, чтобы ‘видеть закономерность и
мудрость в том, что тлазу постороннего
наблюдателя представится омешной и не:
понятной причулой. В кние Меньшикова
есть фольклор, но как раз в той мере,
в какой сроеобразие народа, национальная
форма сочетаются с новым, социалисти-
ческим содержанием его жизни.

Меньшиков не идеализирует ненцев, He
боится показывать и темных сторон их

ной жизни. как его фламандский предок,

жизни, но такт и целомудрие предотвра-
manr re грубые ошибки, в которые звпа-
дают любители густой экзотики.

В начале статьи мы писали, что не все
рассказы Меньшикова равноценны. Скажем
о тех, которые мы считаем явной и симп-
ломатичной неудачей автора.

Это три рассказа, об’единенные участи-
ем в них старого Хосея: «Деревянный
профессор», «Памятник» и. в меньшей
степени, «Шах м мат, товарищ». Всё они
вышли примерно в одно время и относят-
ся к числу поздних рассказов автора.

Внешне они как будто бы ничем не
отличаются от остальных рассказов Мень-
шикова, В двух последних ‘есть даже от-
дельные удачи, Но обратимся к образу
старом Хосбея. Все, что Хосей делает н
думает, целиком измышлено автором ини-
как не складывается в образ старого нен-
ця. Почему-то сделанная одним из участ-
ников северной экспедиции деревянная
статуэтка профессора-геолога становится
для Хосея высоким символом науки, смысл
и значение которой, по словам автора, Хо-
сею чужды и непонятны. Почему-то от-
правляет он эту статуэтку своему сыну-
икольнику, чтобы тот лучше учился; и
сын, Сэвся, действительно, начинает луч-
ще учиться...

‚Фальшь видна уже в первых строках,
которые, очевидно, должны показать трога-
тельно-наивное жизневосприятие . ненца.
Старый ненец Хосей очень любит свою
родину. «Она простиралась. по его мне-
нию, до края земли, & на самом краю ее
находились Архангельск и Москва — го*
рода, слелакные из дерева и серебра». Ро-
дина Хосея — это прянично-сусальный
мир, вроде того, который выставлен на
витрине кондитерского магазина. Москва—
«серебряная», чтлавные люди» в ней —
милиционеры, вооруженные саблями, а н&
белонотих оленях раз’езжают ‘по улицам
члены советского правительства. Хосей,
паделенный подобными представлениями э
родине, р умственном отношении CTORT
ва уровне пятилетнего ребенка, aA ведь

это пятидесятилетний человёк, & тому же
удрученный торем, смертельной болезнью
жены. 1

В рассказе никак не показаны движу-
шие силы лушин Хосея, но это ни:
чуть не мешает автору приписать ненцу
следующие высокопарно-комические мечты
© культуре, «И скажет Хосей, что ему ни-
чего не надо, кроме ста учителей. Пусть
обучат они его самому мудрому, что есть
на земле. И дадут товарищи Калинин и
Молотов Хосею сто самых мудрых учи-
телей, и обучат они его с Сэвсей всем
мудростям на земле».

Сходные рассуждения вложены в усть
Яптэко из рассказа «Шах и мат». Чтобы
понять их неестественность и фальшь,
достаточно прочесть хотя бы в повести
«Друзья из далекого стойбища», как меч-
тает о культуре Хойко. Тут и наивность
и простодушие, но в то же время созна-
тельность, ум, и в помине нет этого экзо-
тического невежества,

рассказе же «Шах и мат, товарищь
Яптэко, обыграв профессора в шахматы
(итра, в которую, по его словам, «могут иг-
рать только трое людей на свете: това-
рнщи Калинин, Молотов. и профессор»), за-
ключает, что ему, Яптэко. надо... вступить
в колхоз. А почему не жениться? Стран-
ный вывод может. быть оправдан только
желанием ‘автора сделать «полноценный»
рассказ. на основе пустенького анекдота. В
этих рассказах пышным цветом
экзотика, которую Меньшиков в больышин-
стве свзих рассказов использовал с так-
том и вкусом. :

В чем же причина этих резких срывов,
которые никак не об’яснишь простой слу-
чайностью?  

Был в Америке очень одаренный писа-
тель Вияллард Шульц. У нас его знают
по книжке «В Скалистых горах». Этот пи-
сатель, по национальности американец. все
свое творчество посвятил индейцам. Шульц
в ранней молодости ушел в Скалистые то-

ры и стал членом индейского племени, Оп’

писал только об индейцах, потому что сре-
ди них прошла вся его’ жизнь. Вне этого

у него не было жизни, не могло быть п

творчества,
Меньшиков был

лишь гостем не
Ox полюбил этот НВ,

народ и сделал ero re-

 
   
    
   
 
 
    
  
 
   
  
    
   
  

взошла’

poem своего творчества. До этого Меньшиз
ков писал о людях наших широт. Но ета
литературная удача связана. с северной

темой, и.он боится от нее оторваться, Во
этом, однако, нет нужды. ‘Приведенные >
рассказы лишь в том ‘случае свидетельст“ oO f

вовали бы о полном. исчерпании Меньшич
ковым темы, если бы з& ними не последо-
вали такие вещи, как «Женщина шъет
саванз,. «Девушка © реки  Сюрембойз
Яга» (не вошла в сборник) и ряд других,
бесспорно хороших рассказов.  

Надо полатать, что Меньшиков никотда  
целиком не откажется от этой темы —
слишком близок ему этот народ. слишком
много друзей оставил он в далеком стой
бище. Но Меньшиков — молодой писатель,
Жизнь его далеко не исчерпана одними
лишь впечатлениями прошлого. Ему слиш-
ком рано жить на приобретенный калтитал.
Он живет сейчас в среднерусском пейза-
же, а почему-то счел своим долгом писатв
только о стране белого снега ю непрохо-
дящей зимы... Всякое желание писать ой
искусственно переключает на привычную.
тему. У него выработалось уменье, позво:
ляющее ему создавать подобие художест“
венного рассказа даже тогда, когда дущев-.
но он АХалек от этой темы. И в резуль.
тате появляются такие надуманные и
фальшивые рассказы, «Деревянный
профессор».

Меньшиков должен стремиться расши-
рять днапазон своего творчества: Конечно,
тема его книг — тема большая и славная.

адо полагать, что он посвятит ей еще
не мало прекрасных рассказов. Надо толь-
ко всегда; браться за нее с обновленным \
чувством и внутренним влечением.

Язык рассказов очень хорош, хаконичен,
Вот пример скупости и выразительности
языка ‚автора из рассказа «Женщина wher
саван»: «К утру она делает последнюю
стежку. Она хочет сказать, что вое TOTOBO,
HO aan ee некому». :

упрек Меньшикову можно пос >
злоупотребление языковым НЫ
Автор хорошо использует локальный об-
раз, но иногда чувство меры изменяет ему.
рассказе «Лисенок плачет в ночи» солн-
це У него ходит на лыжах. В другом фас“
сказе оно кажется автору похожим на ло-
ее а в третьем — на белого медведя,

Втор’ невольно уподобляется Полонию, ко
торый находит, что облако одновременно
похоже ня ласку, верблюда и кита. Но

это случайяый промах у
2 х, ничуть н я
терный для книги. ; 7 а  

Kak

5

<“

—