В недавно вышедшей последней книге
журнала «Литература и искусство Узбеки-
стана» за 1940 г. закончился печатанием
роман узбекского поэта Айбека «Священ-
ная кровь». Автор романа был до сих пор
известен читателям как поэт. «Священная
кровь» — его первое прозаическое про-
изведение.
Роман Айбека — большое социальное
полотно. Писатель рисует различные слои
узбекского общества в период, предшеет-
вующий восстанию 1916 г. Перед чита-
телем проходят разоряющиеся дехкане и
батраки. мелкие ремесленники, крупная
торговая буржуазия, представители напио-
налистической интеллигенции,
Ярко показан автором мир торговой
буржуазии, где люди ненавидят друг дру-
Ta, обманывают и лицемерят, убивают
из-за наследства. С чувством огромной сим-
патии к трудовому люду написаны Айбе-
ком образы обездоленных, бездомных бат-
раков, которые начинают понимать, в чем
нричины их бедственного положения.
Стремление автора захватить по воз-
можности более широкий круг людей и со-
бытий. без попытки’ органически связать
их, привело к композиционной рыхлости
романа. В нем есть незаконченные сюжет-
ные линии, есть персонажи — схемы,
лишь названные. но не раскрытые. Часто
Айбек задерживает внимание читателя на
деталях второстепенных, несущественных.
Все эти нелостатки романа очевилны.
Однако и достоинства книги значитель-
вы. Они определяются главным 90бразом
удачей двух образов -— Мирза-Карим-бая
и батрака Ярмата.
Мирза-Варим-бай — сын молочного тор-
говца, составивший себе состояние обма-
ном и нещалной эксплоатапией бедноты,
батраков. человек определенной жизненной
философии. Его бог — деньги. Он и зем-
лю скупает потому. что видит в ней наи-
более надежное место для помещения ка-
питалов. «Деньги — что птичка: чуть
приотпустил — и упорхнули из рук А
земля и родит, и для денег арканом слу-
ЖИТ».
Мир представляетея Мирза-Карим-баю
раз навсегда определившимеся по мудрому
‚велению господа. Божьим соизволением
опрелелено — одному быть богатым, дру-
гому — бедным, и этому надо покорять-
ся. Тот, кто не хочет покориться. — хул-
ший из лкдей. «Благодари Небо и судь-
бу. и буль честным бедняком» — поучает
бай своего батрака.
Ярмат работает у Мирза-Карим-бая мно-
ге лет. Он — свищетель того, как бога-
тел хозяин за счет труда Ярмата и. ему
Евг. ЛУНДБЕРГ
Когда-то, в начале литературной дея-
тельности Г. Леонидзе, его упрекали В
«провинциализме». Считалось, что чрез-
мерное присграстие юного поэта в «об-
ластной» тематике. к природе и. фолькло-
ру Кахетии мешало ему быть «подлин-
ным символистом». В отличие от членов
‹ордена голубых ротов», прославлявших
всяческую беспочвенность, Леонидзе. уже
в то время был поэтом почвенным, живо
чувствующим свою связь не только ©
«родной областью», но © ‘историей и с
культурой всей страны, Грузии. Он до-
рожил этой связью и нуждался в ней
как в жизни, так и в творчестве:
Этой тутой я взращен с малолетства,
Сладость ее в позвоночник вошла,
Первых поэтов приму я наследство,
Лишь бы земля мне защитой была...
Он изучал старинных поэтов и лето-
писцев, публиковал их забытые произве-
дения, комментировал С. Орбелиани,
увлекался живописью Пиросманишвили,
архитектурой. чудесной грузинокой резь-
бой, фресками. В первые тоды револю-
ции Леонидзе казалось, что вопрос по-
ставлен так: либо старая культура, либо
революция. И он затосковал, заметался,
заговорил 0б одиночестве «черного дуба
на берегу Черного моря», 0б ‹уплываю-
щих коряблях юности». «Вещее и кривое
дерево олэ одиноко стояло на юру» и
«заостренные копья дождя пронзали его
нищее сердце».
Но поэт понял, что он неправ, что на-
чалась эра, когда строительство культуры
станет нетяжким подвигом немногих, а ра-
достным, повседневным трудом: ‹...Мощна
нарола десница». «Дождались весны цве-
тения, как ласточки мы». Другого. пути
и не могло быть у поэта, так органиче-
ски связанного со своим народом, © er?
многовековой культурой. i
‚Был у Леонидзе и еще один ‘надеж-
ный проводник на этом‘ перевале — ето
историческое чутье. Я не знаю писателя,
который бы так остро, как он, воепри-
нимал былые страдания своей родины. В
годы перелома он особенно часто возвраз-
шался к ним мыслью. Он читал «Житие
‚ Грузии». «Страницы ee подобны пеплу,
с них несется звон сломанных мечей...
Рвы вокруг башен и крепостей обратились
в кладбища... И все, от чего встают ды-
бом волосы, что горечью ‘отравляет па-
Стихи Г, Леонидзе цитирую по сбор-
никам «Стихи» М. 1939 г.. «Поэты Гру-
зии» и др. Прозаические переводы даны
‚в тех случаях, когда цитированное произ-
ведение не переведено вовсе ипи перевор
искажает смысл оригинала, —
Литературная газета
№ 13
4
В ближайшие дни в Детиздате выходит серия книжек, которая расскажет детям о высоком.
мастерстве людей, прославившихея в советской стране своим трудом. Книжка «Проходчики»
Л. Могилевского — о проходзике Подмосковного угольного бассейна Таруте, «Рудый камень»
Я. Тайца — об Алексее Семиволосе, «Бетоншик Марусин» Ф. Канлыбы — о бетонщике Марусине
и его друзьях — харьковских комсомольцах, «Слава Петра Самарина» В. Лосева — об известном
каменщике, j
В серию входят также книжки, где авторами являются знатные люди. А, Батурин делится
своим опытом в книжке «Рассказ арматурщика», С. Черных рассказывает о работе штукату-
ров_в книжке «Победа молодых штукатуров». Уже вышел сборник рассказов учащихся Фо
«Как мы учимся работать». Детаздат готовит в этой же серии отдельными книжками рассказы
учащихея школ ФЗО об их жизни, учебе и работе. y
На снимке; иллюстрации к книжкам О. Черных «Победа молодых штукатуров» (художник
В. Брискин) и Л. Могилевского «Проходчики» (художник В. Коновалов).
}
>
И. ВИЛЕНСКИЙ
>
подобных. Ярмат считает богатство бая
также и своим собственным достоянием.
«И радость, и горе делим вместе», — го-
ворит Ярмат о евоем хозяине. Показывая
хозяйскоий участок клеверника, Ярмат ©
гордостью заявляет: «— Вот и мой кле-
вер. — Клевер ваше собственный? —
спросили ero.—B хозяйстве моего Mup-
за-Карим-бая я работаю уже шестнадцать
лет. Какие могут быть разговоры: «Ha-
ше», «ваше», — ответил Ярмат.
По пеихологии Ярмат = раб. Он не
мыелит жизни без хозяина ни для себя,
ни для семьи; Но к концу романа он под
влиянием трагического события — убий-
ства его дочери Гульнар одним из’ сыно-
вей Мирза-Карима —— резко меняет свое
отвошение к баю. Вся жизнь его, бат-
рака, трудившегося на Gan в течевие
двалцати лет, вдруг предстает перед ним
в новом свете. Он начинает понимать, что
их отношения © баем мнимо-илилличны,
что он «отлал в жертву баю не только
двадцать лет своей жизни, но и единет-
венную дочь». И Ярмат’ метит: он убива-
ет Салима-байбачу, байского сына, подеы-
павшего яд в пищу Гульнар.
Ярмат — выразительная фигура, напи-
санная АйЙбеком наиболее ярко и убеди:
тельно. Столь же убедителен образ и
‘другого батрака — Ша-Васыма.
Нельзя, к сожалению, того же сказать
0б одном из главных героев — Юлчи.
Этот деревенский парень, такой добро-
душный и бесхитростный, как-то очень
быстро начинает все понимать. Отановле-
ние его классового сознания происходит
без противоречий, без какой-нибуль внут-
ренней ‘борьбы. Юлчи попадает в тюпьму
за непочтение к русскому чиновнику В
чайхане. В тюрьме он встречается е рус-
ским рабочим Петровым. Петров — боль-
шевик. Он раскрывает Юлчи глаза, помо-
гает ему бежать. Из тюрьмы Юлчи выхо-
дит почти большевиком. В тот же лень
он рассказывает своим друзьям — ре-
месленникам Каратаю и Шакиру о клас-
совой борьбе, о том. что надо соединить-
ся с русскими мастеровыми и сообща сбро-
сить царя-кровопийцу и баев.
Страницы романа, в которых автор 17306-
ражает перерождение Юлчи, художествен-
во наиболее слабы.
Большевику Петрову (которого мы не
видели, о нем только’ рассказывает Юл-
чи) противоноставлен представитель бур-
жуазной националистической интеллитен-
мять, эти старые истории’ 0б убийстве
Картли, — все это и называется её «жи-
THEM»? «Я вскакиваю, выбегаю из дому
взглянуть. существуешь ли ты, мой го-
род, все ли еще длится на твоих ули-
цах сеча? И радуюсь, что ты сущест-
вуешь, радуюсь утренним дымящимся
хлебам, красному кирпичу новых домов,
розам Табахмелы и Той кому мой
город поднесет в дар эти розы».
Внутреннее напряжение того периода
сказалось в столь не свойственных этому
поэту-лирику сатирических нотах — в
1925—27 тт. они неожиданно зазвучали в
ето стихах. Они относились и к прошло-
му и к осталкам этого прошлого в со-
временности. развалины Уджармы,
приюта ‘древних палазанов (рыцарей,
предводителей):
Костяки с кирпичами
Кровью в замках их склеены.
Их кривыми мечами ‚
Сотни ратей развеяны.
Хоть — с железными икрами,
Жили пьянством да играми,
Все ж их скука глушила
И ненастьз губило...
Ту же скуку, ту же бесцельную борь-
бу он ‘нахолит вокруг себя — еще
отдельные группы старой интеллитенции
отравлены национализмом... «Здесь возве-
личивали гнилого кинто, — пишет он в
«Тбилисских мастерах», — персидские му-
хамбази;, грязь бань, шум базара, пгиро-
кие шальвары кутил.. Здесь забыли сол-
нечные картины Пиросмами, мастерство
Опизари, заветы подлинного, чистого ис-
кусства»... Эпигоны-поэты тщетно прила-
живают к фразе фразу:
..Доест
Порцию грез, не дозавтракав, сразу
Скрылся, и след не отыщешь окрест...
Хватит! Не выберем ни одного мы
Из погибающих в учителя...
Леонидзае учит своих современников но-
вому завету поэзии:
Стих кужно гнать. Так торопит ударом
ик коня. Вслед несется пурга.
Знаменосцем горячим и ярым
Пусть поведет нае поэт на врата.
Правильно отметила критика драматизм
поэзии Леонидзе. Вместе с ним тоскуют
и радуются горы, Иори, Черное море. Шо-
-Нова. Когда поэт уходит из ста-
рого мира в новый, он уносит © собою
вс6 свои сокровища, за ним тянутся, ве
та,
отрываясь от земли, здоровые корни.
как же бурно забьются в них соки. ког-
да он всем существом своим почувствует,
Что ‘‹нити по-
что «жизнь выпрямилась»,
та превращаются в золотой ливень».
Любопытно проследить. как из года в
оо
Новый узбекский роман
ции джадид Абду-Шукур. Борьбу батра-
ков против баев Абду-Шукур считает
проявлением «незежеетва». Баи для него
— столпы общества, надежда нации. Уз-
nap, что Юлчи ушел от бая и стал но-
еильциком, Абду-Шукур восклицает: «Го-
ре тебе, Туркестан!»
Аблу-Шукур рекомендует проводить ре-
формы, но делать это осторожно. е огляд-
кой. Просвещение необходимо, но в cor-
ласни со священным писанием, c Ozaro-
словения улемов и имамов. Да и про-
грамма просветительная у Абду-Шукура—
крохоборческая. Сначала надо воспитать и
обучить детей бзев, & потом уже народ по-
проще. «Разве не будет для нас большой
честью. если в течение десятка лет мы
дадим трех-четырех докторов, двух-трех
адвокатов да в государственную думу че-
тыре-пять представителей, которые пла-
менными речами своими будут защищать
права мусульман Туркестана? »—рассуж-
ласт Абду-Шукур.
Буржуазная природа джадидов раскрыта
Айбеком в образе Абху-Шукура © предель-
ной ясностью. Они даже не пытаются вы-
давать себя за револкционеров, нет, они
только реформаторы, и задача их -— под-
править, починить существующую еисте-
му. Государственная дума — предел их
«революционных» устремлений.
Рост возмущения против гнета баев и
царской администрадии приводит к взры-
ву. Начинается восстание 1916 гола, ко-
Topoe Айбек показывает одним толь-
KO эпизодом ——- разгромом полицейского
учаетка на Алмазаре в Ташкенте. Айбек
красочно рисует пестроту толпы, громя-
шей участок. Тут и улемы, видящие. в
восстании священную войну мусульман
против неверных, тут и городекая бедно-
та. и батраки, которые в разгроме учает-
ка видят первый акт борьбы против вол-
БОВ — «своих и чужих». Здесь и Абду-
Шукур, призывающий народ мирно разой-
тись, и бай, хмуро, е осуждением глядя-
щий па толпу.
АйЙбек не сумел раскрыть в романе те
связи, которые существовали между бая-
ми и русской буржуазией, е одной. сторе-
ны, и между трудовыми массами Узбеки-
стана и России — с другой, Узбекистан
как бы изолирован в романе от царской
Роесин, и только читая сцену в чайхане,
тде Юлчи отказывается подобострастно
поклониться русскому полицейскому чи-
новнику, вспоминаешь, что действие про-
исходит в бывшей царской колонии.
Роман «Священная кровь», несмотря на
все свои большие недостатки, — звиде-
тельетво роста узбекской советской литера-
туры и одного из ее талантливых прел-
ставителей — Айбека.
поэту в 1930 г, — ты долго попусту
‘тратил свои дни, я играла тебе на стви-
ри, но ты не отзывался, я пела тебе, ты
не подтягивал».
С печалью ‚ подводит он итог предше-
ствующему — индивидуалистическому —
периоду своего творчества:
Ни геройских дел, ни пророческих,
Мне оставить народу нечего.
Год спустя он просит «друга-ударника
позвать его за собою, чтобы с песней бла-
тодарной путь пройти до конца». Еще тод,
и он мечтает «отать боевой трубой на-
роду»: *
Я слышу крови неуемный звон,
Я понимаю: факел сердца поднят,
„Вот путь, куда лучи направит он...
В 1935—1936 тг, наиболее богатых в
творчестве Леонилзе, он по-новому ре-
формирует возрожденную советскими
поэтами, Маяковоким и Батрицким, оду и
пишет замечательные «Тбилисские рас-
светы», «Среди Мцхетских гор», «Песнь 0
вожле», «Сталин», «Речь Ha УШ е’зд®
советов», «Поэтам советского Азербай-
джана>... Эта одическая поэзия служит
подготовкой и мостом к произведению, ко-
торому поэт отдал последние четыре го-
да, — к поэме «Детство вождяз..
Лирик и здесь остается лириком. Поэ-
ма состоит из отдельных песен, связан-
ных только внутренним единством. В по-
ток их включено все, что любит и знает
Г. Леонидзе о родной стране, — народ-
ные песни, обычаи, приметы. Почвенность
поэта, прочность его корней, глубоко ухо-
дящих в родную землю, дали неожидан-
ные’ результаты: он — не аналитик, но
в построении. биографии своего repos
пользуется методом аналитика, методом
исторической науки: песни его раесполо-
жены концентрическими кругами, сужаясь
от картин природы и истории страны к
истории Гори, к быту этого древнего го-
рода, к классовым взаимоотношениям в
эпоху рождения героя и, наконец, к тем
впечатлениям, на которых развиваются его
ум и воля. С тактом и чувством меры
поэт протятивает нити от подвигов леген-
дарных тероев к делам современности. С
того балкона, где вожль играл ребенком,
он «видел гору, окутанную туманом ©лез,
к которой был прикован Амираниз.
Легенды и протилое родины—лишь одно
из слагаемых. Другое слагаемое — элё-
менты народности в сказках, которые
слыпгит ребенок, в быту его близких, в
детских играх. Все сложилось так, что-
бы терой поэмы стал подлинно народным
тероем: , м
Звал, росу твою (Карталинии) виивая,
Тебя матерью родною...
журнала н& тувинском языке