ПЛ. СЛЕТОВ Сгарый восточный сфеднеазиатский дом — это крепость, обнесенная дувалом, на- глухо закрытая от постороннего взгляда, крепость, откуда не смотрит ни одно ок- но, откуда не вылетит ни один звук. То, что в Англии оберегалоеь. стеной ханже- ства, институтом общественной «морали» и условностей, — частное жилище, — в Старой Бухаре ограждалось всеми жесто- кими силами застоявшегося средневековья. В колониально-экзотических романах буржуазной литературы мы находим нема- 10 поэтизаций восточного дома и его укла- да. Это не помогало ви обществу, ни ли- тературе. Лом оставалея наглухо запер- тым. Его’ можно было заново перестроить, как это сделала революция. Открыть ето глазу в его нетронутой сущности можно было средствами искусства, дать настоя- щие ключи в нему мог тот, кто вышел сам из этого дома, кто возненавидел его мрачное пропелое, кто раз навсегда распах- нул ето двери навстречу вольному свету. Это мог сделать сын своего народа, писа- тель-реалист. Это сделал своими книгами Садритдин В подлинном художнике ненависть и любовь в своему материалу подчае нераз- рывны. Здесь речь идет совсем не толь- Ko о всепронизывающей любви Айни Е своей опаленной солнцем прекрасной po- дине — Таджикистану, К ве настоящему и прошлому. Всегдапний герой Айни — pai, задавленный батрак, дохунда, восстав- ший в борьбе за свою свободу. Но едва ли не подавляющее большинство его персо- нажей — плуты, ростовщики, вымогате- ли, насильники, изуверы, ханжи. Айни лает их с неменьшей силой. В этом — сила ненавиети. Давно установлено, что нап интерес к какому-либо предмету повышаетея по мере углубления знакомства с ним, наша лю- бовь в предмету растет по мере роста наших знаний © нем. Не здесь ли ле- жит природа «любви» сатирика и обличи- теля к своему материалу? Несомненно ©д- но — Айни универсально знает Старую Бухару, ве ‘людей, свой народ, ныне вос- крееший wa развалинах эмирата. Его лю- бовь питается умудренным знанием. Разумеется; произведения Айни во MHO- rom автобиографичны. Жизвь его можно прочесть по его книгам. Он учился так, как рассказано в его книге «Старая шко- ла». Он так же осиротел, как Июодгор, ге- рой романа «Дохунла». Он так же работал на хлопковом заводе. как Олинэ, герой одноименной повести. Он переносил те же преследования эмира. что и герой его про- изведений. Вонечно, решающим фактом его биографии, & вместе © тем и творческой направленности явилась борьба за свобол- ную Бухару. Сын дехканина, выдвинув- пийея в передовые ряды старой бухарской интеллигенции, он не мог не поплатиться за свое участие в наролном движении про- тив эмира. Семьдесят пять палочных уда- ров и заключение в «Обхоне» (одна из са- мых тяжелых тюрем эмира), затем ветуп- ление в Бухару революционных войск, 0с- воболивших Айни, длительное лечение в больнице, —, вее это тесно связано с 06- разами повести «Бухарские палачи»... Как и вее большие художники, Садрит- дин Айни прежде всего гостеприимно рас- крывает перед нами дом своей жизни. Но она была разнообразна и цестра, проте- кала в гуще народа. Поэтому ключи его дома подходят ко веем дверям. Автобио- трафические страницы тонут в огромной массе жизненных наблюдений людей, ха- рактеров, конкретных событий, столь же убедительных, етоль же правдивых, глубо- ко изученных писателем, как и собствен- ная жизнь, & потому и неотличимых от нее. Бухарекие города и караваны в пути; купцы, муллы, чиновники эмира, дехка- не, рабы, солдаты, воры, мечеть, чайха- на. медрессе, тюрьма, школа; поход, мир- ная беседа за пловом, той и мусульман- Ключ от дома ский обряд — возникает своеобразпая жи-. вопись вобытий, и трудно перечислить краски ее шедрой палитры. Но как ни яр- ка, как ни подлинна деталь сама пю себе, не она является предметом основного вни- мания Айни, Закономерность, ‚ направляю- щая события, — вот что по-настоящему pore К себе художническую пытливость НИ. Судьба Иодгора из «Лохунды», ках та- ковая, достаточно выразительна и ярка, чтобьЕ войти в замысел самого значитель- ного произведения, Айни. Она могла бы показаться даже романтически исключи- тельной. Иодгор бежит от крепостной ка- балы в идиллическую обстановку ущелья Дара-и-Нихон и, полюбив там Гульнор, раз’единен ¢ нею насилием и рабством. Длинный, бесконечно мучительный путь бедствий и испытаний приводит их в пер- вые ряды краснопалочников, борцов с бас- мачеством. В развитии этого сюжета, пов- торяем, присутствуют черты некоторой ро- мантической избранности положений. Од- нако такое ощущение приходит к читате- лю, как след лирической взволиюванности, в какой повествуется эта история глубо- кой, поруганной, но, в конце-концов, во- сторжествовавшей любви, оно слагается за счет внешних выразительных средств. основе же произведения лежит железная закономерность классовой борьбы и зави- симость от нее людеких судеб. Путь бед- няка Июдгора в эпоху революционных боев не может быть иным, как от рабства — в боевой авангард, в передовой актив вое- ставшего народа. В этом есть такая же неуклонность, неизбежность, как в исто- рии родителей Иодгора: из дехкан, вла- деющих землей и хозяйством, они без вея- ких стихийных бедствий, в силу одного лишь 0б’единенпого воздействия адата и шариата, становятся нищими. батраками бая и умирают в крепостном ярме, оста- вив его в наследство сыну. Так и всегда в произведениях Айни: ис- черпывающая, почти научная точность в знании материала, взвешенность, проду- манность положений, склалывающихея под сложным влиянием законов классового развития, общественных нравов, освящен- ных временем. Тралиционные вековые обычаи раскры- ваютея в произведениях Айни e заме- чательной убедительностью. Его романы и повести построены на бытовых сюжетах из жизни широких народных слоев и CO- четаются с необыкновенно богатым язы- ROM, наполненным народными оборотами и вепереводимыми идиомами. — Вместе с тем форма произведений Айни чрезвычайно высоко организована. Знаток родной литературы, прилежный исследова- тель ее прошлого, Айни является зачина- телем советского романа в таджикской ли- тературе, пролатающим новые пути тад- RURCKOH художественной прозы. Но одно- временно он выступает и как наследник лучших литературных традиций- Так, на- пример, композиции его произведений при- сущи особенности, идущие от самых ран- них черт исторического развития таджик- ской литературы. 4 Садритдин Айни как бы об’единяет в евоем творческом лице прошлое с настоя- шим, осуществляя живую преемственность двух поколений, связь молодой таджикской литературы е лучшей культурой дореволю- ционной Бухары. Поэт, прозаик, литера- туровед, научный деятель, он как бы продлевает классическую для таджикской литературы традицию широтой своих твор- ческих интересов. Tem досаднее русскому читателю обна- руживать полное несовершенство перево- лов художественных произведений Айни, переводов, которые лишь в слабой степе- ни позволяют догадываться о настоящей силе подлинника. Иллюстрации художника С. В. Герасимова к произведению `А. М. Горького «Дело Артамоновых» Из Ивана Франко Народ мой, исетрадавшийся, разбитый, Как немощный калека на дороге, Пренебреженья струпьями покрытый, 0 будущих потомках я в тревоге. Какой позор для них твои печали! Мне не дает уснуть твой вид убогий. Ужель твои железные скрижали Beant тебе для всех быть удобреньем, Чтоб на тебе. как могут. выезжали? Ужель миришься ты © предназначеньем Скрывать вражду под маской поелушанья Пред каждым, кто насильем и уменьем Связал тебя и держит на аркане? Ужель не ждет тебя на свете дело, Что только ты осилить в состояньи? Ужели столько попуету егорело В любви к тебе тем драгоценным жаром, Что не жалеет ни души, ни тела? Ужель их кровью полит край задаром, И ширь его ни для кого не диво, И он не горд своим величьем старым? Что ж, в слове у тебя такие взрывы Шутливоети и ласки в разговоре Й нежности и силы горделивой? Что ж, в песнях у тебя такое море. Задора, смеха, молодой истомы Любви, надежды и тоски и горя? 0, нет, не вздохи лишь тебе знакомы, Я верую в здоровую основу И. в день заветный твоего под’ема. `0, если б ведать миг, послушный слову, Й елово знать, которое мгновенно (С0бою мир преобразить готово! 0, если б выйти с песнью вдохновенной В тот миг к народу, и зажечь примером, И вывесть веех до одного из плена! Но нет, не нам, усталым маловерам, С сомненьем нашим, и етыдом и болью Водить дружины к боевым брустверам! Ho час придет, в горящем ореоле, В кругу народов, озарив Карпаты, До Черноморья рокот новой воли И радости ты доплеснешь раскаты, ‚И все обняв хозяйскою управой, Полями залюбуешься и хатой. Прими = мой стих, хоть и больной отравой, Но полный веры, пусть он и не ярок. Прими в залог своей грядущей славы Его, как скромный праздничный 4 подарок. Перевод Бор. ПАСТЕРНАКА. СА’Д ‚ Газе лла Нет, милый друг, тебя узнав, не полюблю другую. С одною мыслью о тебе и днюю и ночую. Ты каждым локоном берешь людские души в плен, Не я один попал навек в ту петлю смоляную. Скажу ль небрежно: «по тебе я не тоскую», — вмиг Все двери, стены вкруг меня откликнутся: «тоскую!» Злословят и корят меня, но лишь до той поры, Пока твою, мой свет, красу увидят неземную. Вражду соперников терплю... Что делать? Знают все: Кто ищет розу, тот сноси шипов повадку злую. Что положить к ногам твоим, достойное тебя? Отдал бы жизнь, да цену в ней найдешь‘ ли ты большую? Е Не тайна страсть твоя, Са’ди, услышишь без труда На перекрестке на любом о ней молву людскую. ` Перевод Ц. БАНУ. М. ЧЕЧАНОВСКИЙ Сколько литературных писем испорчено потому, что их авторы не могли забыть ® литературе. Переписку больших писа- телей иногда нестерпимо читать именно из-за их стремления к эпистолярной 33- конченности. Пять лет назад умер американский ре- портер Линкольн Стеффенс. человек, Y пас мало известный. Друзья собрали его письма и издали двумя томами в Нью- Йорке. По чистому человеческому тону— это скорее хневник для себя, без писа- тельской позы и оглядки из века. Днев- ник, в котором Стеффене, переучиваяеь жизнью, формирует свой характер, беспре- рывно ето выпрямляет. «Ты не представляешь ©ебе, — пишет он сестре, — как часто моя мыель обра- шается. к твоим детям. Вак уберечь их от лжи, которую они усваивают, и OT ошибок, которые я в свое время делал и еще сейчас делаю. Мне хотелось бы напи- аль ЕНИГУ для детей...» В Германии Стеффенс изучал пеихоло- тию и этику. собирался создать критиче“ екую историю Христа и Сатаны, готовил- ся к философской кафедре и стал навеетг- да, репортером. На первый взгляд это не- ожиланно и непонятно, если вспомнить, что американский стиль журнализма от- биоает для репортажа преимущественно «нелумающих людей». Что требуется от репортера? Обязатель- ная сенсационность, — «если собака уку- сила, человека. это He известие. a BOT если человек укусил собаку — это чего» нибуль да стоит», — и угождение «еред- нему» американцу. для которого «нредмет величайшего интереса — это ом сам». «Когда я ©просил олното директора из- далельства, рассказывает в ‘нелавно вышедшей кните «Хозяева штесеы» втюл- не освеломленный журналист Джордж Сел- дес. — почему он остановил свой выбор на репортере А. для TOCHIKH B OINY 43 европейских столиц, тот ответил: «A. He знает языка этой страны. Он также ме знает ее прошлого и настоящего. Это луч- шая гатантия. что он He полвергнется влиянию иностранцев», Линкольн Стеффене пришел к репор- «The Letters of Lincoln Steffens». 2 vol. New-York. Harcourt. Brace. Литературная газета № 17 2 тажу < иным мерилом. Блестящий собе- седник, ом умел слушать. «Вуда интерес- нее читать людей, чем книги», — пишет Стеффене, — и, поэтизируя свое ремес- ло, видит в репортаже «наилучшую ефе- ру наблюдений ‘над отоленной человече- ской природой». Йдеалистически настроенный демократ, выученик неокантианских эпигомов, Лин- кольн Стеффене выступает © обличитель- ной книгой «Позор городов», Он одинок, но- держится стойко, требует муниципаль- ных реформ и очистки «империалистиче- ских конюшен». Однако Стеффенс еще ве- рит — на пороге ХХ века — в исклю- чительность США среди других капитали- стических стран. Он путается, упрекает надод в пассивности, сохраняет надежды на прогрессивные силы капитализма. Гла- за ему открыло вступление США в пер- вую империалистическую войну. Он увилел «лицемериь американских империалистов. Мы давно стали империа- листами — писал Линкольн, — m0 me признаемся в этом. Мы присваиваем ку- сок за куском, и всякий раз по особым основаниям и как будто без радости», Линкольн Стеффене — особенный ре- портер. Он не может только описывать с0- бытия. Описывая, он изучает. Изучая, он перевоспитывается, подымается до пони- мания больших задач. Ом движется вверх от либерального реформаторства. Стеффенс 1917 г. не устает доказывать, чт «США неразрывно связаны е международной по- литикой империализма, © его внешней торговлей. с его философией и культу- рой». «Выделять США из мировой систе мы капитализма, значит галлюциниро- вать». Письма Линкольна Стеффенса — хосто- верное свидетельство крушения предвоен- ного либерализма эпохи Теодора Рузвель- та и Вулро Вильсона, В апреле 1917 г. Стеффене приезжает в Россию. «Я видел мексиканскую рево- люцию. Я желаю понять явление револю- ции. Я не могу пропустить ни одну из революций, если я хочу знать, что они в лействительности такое». Он вилит питерских рабочих на под» ступах к Октябрьской социалистической революции. Разговаривает ¢ Лениным. Пе- рерождемие буржуазного демократа пошло ‚ускоренным темпом. Идея еопиализма ста- новится для Стеффенса родным делом, как и для его друга Джона Рида. Начинается — глубокое Стеффенеа (это слово у него часто встре- чается, и автобиографию свою ему хотз- лось бы назвать книгой переобучивше- Гося). 1917, 1918, 1919 годы. Линкольн СОтеффенс разговаривает с отцом, с друзь- ями и даже с официальными чимовииками 9 «трудном процессе очищения сознания от идей и убеждений, которые прилипли неизвестно как и когда, и особенно от этих предрассудков либерализма, не име- ющих под 00б0й никаких научных ocHo- ваний...» Октябрьская социалистическая револю* ция, встречи с Лемимым совершают в нем настоящий переворот. Стеффене присоединяется к большеви- cTCKOMy лозунгу «мир без аннексий и контрибуций». В 1920 г. в письме в Даниилу Киферу, он говорит о Ленине, как © «наиболее стойком кормчем всех веков, который проведет овой корабль сре- ди скал и рифов... Ленин — воплоще- ние последовательного действия, которое проводитея на основе четкого плана...» Он восхищается тактикой большевиков, утверждает, что «солидное меньшинство, если оно сплочемо едииством мысли и действия, если оно свободно OT страха, может всегда повести за с0бой большин- ство». Стеффене доказывает, что «русские до- биваются всеобщего демократического ми- ра народов и в интересах этих народов», что «интервенция в России — дело не- справедливое и безнадежное», что «Амери- ке еще надо бороться за подлинную де- мократию...» В России ом увидел «целый мир лю- дей, которые ме находят удовлетворения в унылой и однообразной жизни, какой мы все еще живем, и пробуют по-новому поставить промышленность, науку и 4де- ловые отношения». Линкольн Стеффене чувствует — и убеждает в этом своих друзей, — чм «мир тронулся», и большевистская Рос- сия для Стеффемса — образ «будущего в действии». «Я нашупываю будущее. ка- торбе рядом CO мной, в которое я иду и в которое я хочу войти подготовлен ным, разделавшись в корне со своимя старыми идеалами». On высмеивает людей, которых обуял «страх перед большевизмом», и хочет на- Tlucema Линкольна Стеффенса переобучение писать жестокий фарс 0б империалиете, выселившемея на уединенный остров. После третьей поездки в Советский 00- юз он задумывает книгу «Конец эры». «Это — конец, но одновременно и на- чало». 0собенно волнующи письма 30-х годов, когда Стеффене, прикованный к постели, мечтает покинуть капиталистический мир навсегда и поселиться в Советеком Союзе, Tile «люди освободились от примитивной борьбы за кусок хлеба и в состоянии на- править свои усилия на создание искус- ства. философии и науки». Ои понял, что «большевики превра- щают слова в дела, в жесткие дела, но дела», что’ «единственно коммунистиче- ская партия может решить все американ- ские проблемы — бедности и богатства, периодических кризисов и безработицы». «Это уже достигнуто в Советекой Рос- сии, и вы можете в этом сами убелить- ся, как убедился я. Оттуда вы скорее разглядите нашу дряхлую экономическую систему с ее ржавыми колесами...» Моральная сила влияния большевизма на Стеффенса усиливалаеь © каждым го- дом. Он отходит от своих друзей, которые повторяют его старые убеждения. пе доверяется больше прямолинеймому мыш- лению и на закате своей жизни видит зарю нового мира, Журналист с мировым именем, велико- лепный глобтротер, сказавший. что «мир существует для рабочих, а не для тури- стов». бьется последние годы в поисках формы, в которой смог бы с наибольшей откровенностью сказать все, что OH ду- мает, о будущем. Стеффене обращаются кв своему малолетнему Пете: «Я считаю, что обязан помочь моему сыну освоиться в этом странном мире. который я, призвал его посетить». Семидесятилетний человек, оторванный OT журналистики. но живой. пристально слушающий людей и события, который ло послелней минуты бым безжалостен к Ce- бе, пишет замечательную автобиографию, «веселую книгу © серьезных вещах». Линкольн Слеффене — один из неммо- гих. либералов—понял, что нельзя унич- тожить зло капитализма, не уничтожив самого капитализма. Репортер Линкольн Стеффенс мог бы о себе сказать словами Жюля Ренара: «Я все-таки хоропю пишу письма. Если 6 люди это знали, они хотели бы меня знать только по моей корреспонденции». оо М. МЕНДЕЛЬСОН Тем, кто читал романы «Жалости недо- статочно» и «Расплата близка», было ясно, что писательница Джозефина XepOcr He расстанется с Трекслерами, прка не дове- дет рассказа об этой семье до самых по- следних—таких знаменательных для Аме- рики— лет. Хербст начала писать свои ро- маны о Трекслерах в разгар кризиса, в начале тридцатых годов. И на путь, прой- денный последними двумя-тремя поколе- ниями американской буржуазии, писатель- ница посмотрела глазами человека, уже наглядно убедившегося в неспособности буржуазии «справиться с подземными си- лами, вызванными ее заклинаниями». Еще в первых двух романах, охваты- вающих период до середины двадцатых тодов, Хербет показала, что даже в перио- ды «нормального» развития капитализма, в борьбе за материальное благополучие по- беждали люди низменные, алчные (как, например, Дэвид Трекслер), в то время как более честные и одаренные члены той же семьи терпели поражение. Первая империалистическая война с 060- бенной силой выявила страшное лицо бур- жуазной действительности. Вот прекрас- ные, молодые, горячо любящие друг дру- та люди — Джерри и Розмонд (роман «Расплата близка»). Война разлучает их. Когда же Джерри, наконец, возвращается к жене, то оказывается, что он приши- блен всем испытанным, стралиится жиз- HH, безработица доводит его до отчаяния. Мир богатых Хербст рисует, как мир скопидомов, мучителей, пакостников. Отец заставляет сына платить ему ростовщи- ческие проценты, мать возводит на маль- чика ложное обвинение в пьянстве, за детьми шиионят, заставляют их зани- маться изнурительным трудом ит. д. Недавно Хербст выпустила третью кни- гу .о Трекслерах — цепь». Три- дцатые годы нашего столетия. ‘Период «процветания» уже позади. Приходит глу- бочайший экономический кризис, насту- пает канун второй империалистической войны. у О стариках Трекслерах и их сподвиж- никах Ченсах мы узнаем, что они стали лишь более хищными и лицемерными. Вместе с тем некоторые члены семьи Трекслеров — самоуверенные буржуа, твердо верившие в’ правильность суще- ствующего порядка и благосклонность к ним господа-бога, внезапно оказываются перед перспективой голода. В новой книге Хербет выходит за пре- делы внутренних отношений буржуазных семейств. Если в предыдущих романах массовые движения были представлены лишь в виде отдельных эпизодов, евязан- ных, главным образом, с профсоюзом «Индустриальных рабочих мира», то те- перь рассказывается и о фермерских ор- тганизациях, о вабастовках, о настроениях интеллитенции. Среди действующих липц— рабочие, фермеры. В одной из глав опи- сано ужасающее положение рабочих на сахарных плантациях Кубы. В книге при- водятся неоднократные ссылки на собы- тия в Испании и других европейских странах, на приближение новой войны. Еще в романе «Расплата близка» на первый план выдвинулись Вики, дочь честного неудачника Трекслера, и Джона- тан, сын богача Ченса. Их судьбе уделяет- ся болыше всего внимания и в новой кни- те. Вики и ее муж` Джонатан тесными узами связаны CO своими семьями. Им суждено испытывать бесконечные униже- ния; прибегать к малериальной помощи Ченсов. Попытки добиться независимости оканчиваются неудачей. Но постепенно Ви- ки и Джонатан отдаляются от семьи и втягиваются в широкое движение народ- ных масс. Джонатан становится активным „революционером, коммунистом, Вики помо- тает кубинским забастовщикам. “ Диапазон действия нового романа чрез- вычайно широк. На протяжении четырех- сот с лишним страниц Хербот касается ряда важнейших сторон американской и— He только американской—жизни последних лет. Действие переносится из дворцов Ка- лифорнии на фермы штата Пенсильвания из Нью-Йорка в Вашингтон, из Гаванны в предместья Барселоны. В целом ряде сцен писательница показывает нарастание клас- совых антагонизмов в Америке. С гневом и ненавистью она пишет о том, что про- исходит в среде буржуазии. ‚Роман о буржуазной семье такого об’ема, со столь богатым фактическим содержа- нием невольно хочется сравнить с «Бу- денброками» Томаса Манна или е «Сатой“ о Форсайтах» Голеуорси. На стороне Хербет — свежесть привлеченного матери- ала, понимание того, что на свете есть люди, активно противостоящие буржуазии. все же последний роман Xep6cr . не ee У нас чувства удовлетворенно- В чем же причина неудач талантливой американской писательницы? Этот вопрос представляет тем больший интерес, что от- вета на него следует искать, пожалуй, не столько в уровне художественного дарова- ния Хербст, сколько в некоторых ложных принципах, повлиявигих на ее творчество. Причем следует отметить, что принципы эти, к сожзлению, разделяются значитель- ной частью современных американских пи- сателей. Величайший тений американской лите- ратуры Уолт Уитман мечтал о героиче- ских, бфагородных характерах, которые должна была, по его мнению, создать аме- риканская демократия. Мало кому извест- но, что к концу своей жизни поэт с го- речью почувствовал себя обманутым кани- талистической действительностью. Вместо «Rope of Gold» by Josephi мет Hated. Gon ee Фото Ю. Говорова «Золотая цепь» сильных, мужественных людей первонаы чального периода американской колониза- ции появились подлые, мелкие, продаж- ные людишки, с опустошенными душами. Вся сущность творчества другого гиганта американской литературы — Марка Твэ- на — может быть сведена к поискам жиз- неутверждающего, высокого героя. Но Ha смену смелым, уверенным в себе волото- искателям из западных штатов, в качестве героя пришел ребенок — Том Сойер. 58 тем из глубины веков привлечен был об- раз Жанны Д’Арк, и, наконец, словно ре” шив, что американская действительностн неспособна создавать сильные, положи- тельные характеры, Твэн сделал своим очередным «героем» циника и всеобщего отрицателя — Сатану из «Таинственного незнакомца»>. Американская литература последних де- сятилотий, как правило, в большинстве своем показывает людей, слабых, не обла- даюцких настоящим характером, высокой индивидуальностью. «Сильные люди» Ka- питализма. которыми порою пытались ув- лечься отдельные американские писатели, при ближайшем рассмотрении оказывались весьма мало привлекательными. Герои же произведений Шервуда Андерсона, а в особенности последних романов Дос Пассо- са и его последователей, лишены героич- ности, самостоятельности. цельности. К сожалению, многие из американских писателей, обратившихся в последние годы к новым темам, темам обостренной клас- совой борьбы, не сумели увидеть новых людей даже в изменившейся действитель- ности. За исключением произведений. Стейнбека, Райта и немногих других, гро- мадное большинство «тероев» новейших американских повестей о стачках, фермер- ском движении и Т. д., — те же слабо- вольные, маленькие люди, лишенные 60- татой внутренней жизни. Даже самые сме лые их поступки являются лишь продук- том случайных обстоятельств. Отсюда—хро- никальность, натуралистичность повество- вания, отсутствие подлинных художест- венных образов. К сожалению, эти же качества свой- ственны и произведениям Хербст, особен- но ее последнему роману. Джозефина Хербот не находит в совре- менной Америке настоящих людей. На- против, она даже как бы стремится обед- нить положительные образы, натуралисти- чески снизить их. Вики нарисована © большим под’емом м пониманием, нежели другие действующие лица романа. Это — живой образ страдающей, ищущей выхода, искренней женщины. Но и ей писатель- нида порою придает черты странной‘ пае- CHBHOCTH, натуралистической непригляд- ности. Вот Джерри... Он связан с Трекслерами женитьбой на сестре Вики. После гибели Розмонд, попавшей под автомобиль, Джерри не может найти себе места, ски- тается по стране. Хербст глухо упоминает о забастовке, к которой Джерри имел от“ ношение. В романе «Золотая цепь» он почти не действует. Однако в самом кон- це читатель неожиданно узнает, что Джерри — видный руководитель забастов- щиков. Можно предположить, что он про- шел огромный путь за последние годы, пережил страшную трагедию. Повидимому, с величайшим трудом он сумел преодо- леть в себе страх перед жизнью, забитоств и даже отупение, которые так характерны для Джерри из романа «Расплата близка». Приходится лишь догадываться о росте подлинно человеческого, смелого, револю- ционного отношения к жизни в этом че. ловеке, которого калтитализм было разда“- вил насмерть. Особые усилия прилагает писательнииа к тому, чтобы снизить образ Джонатана, Мы знаем, что Джонатан активно и иск- ренно ведет коммунистическую работу среди фермеров. Но Джонатана, как кон- кретного революционера, в романе нет. За- то много места уделено длинным и скуч- ным копаниям в душе Джонатана для выяснения его отношения к отцу. Вики и Джонатан расходятся. Хербст дает нам понять, что причиной разрыва является неизжитое Джонатаном влияние семьи. Нам кажется, что писательница просто несправедлива к своему терою, что она р и неубедительно «развенчивает» Роман «Золотая цепь» наполнен тыся- чами ненужных подробностей, в нем мно- то тщательно выписанных. но совсем вто- ростепенных действующих лиц. Десятки страниц посвящены неинтересным описа- ниям отношений разложившегося «левого» интеллигента Толмана к пустой актрисе, Детально рассказывается о том, как один фермер страдал от венерической болезни. Следуя распространенной в Америке ма- нере, Хербет прослаивает роман импрес- сионистическими картинками, относящи- мися к другим периодам, далеким от 0C- HOBHOTO повествования. Мелькают новые имена, рассказывается о разных событи- ях. Вее это, однако, мало выразительно и не запоминается. Влияние литературы буржуазного дека- данса, натуралистической школы «потока сознания», стиля «киноглазов» и тому по- добных механических литературных прие- мов, заменяющих глубокое изображение характеров, — вое это наносит явный и значительный ущерб американским про- заикам, которые стремятся увидеть новые, революционные явления в американской действительности. Однако хочется думать, что Джозефина Хербст найлет свое место в ряду тех американских писателей. кото рые сумеют, несмотря на все дурные тра- диции, увидеть и нарисовать в полный я «настоящих ‘ людей», непримиримых рцов против мира Дэвидов Трекслеров.