Иоганн АЛЬТМАН
В.
В чем смысл жизни? Как раздобыть
счастье людям?
Вот что мучило молодого Тренева.
Переоценка ценностей Душевные смя-
тения. Мучительные поиски истины. Но
всегда честность желание доискаться
правды, не урезанной, полной правды:
К. Тренев посвящает себя литературе —
этому благородному попришу многих за-
мечательных русских людей.
Начав печататься в 1898 году, К. А. Тре-
нев вел большую общественно-просвети-
тельскую, редакторскую и педагогическую
работу. Педагогике он отдал два десятиле-
тия. Он редактировал «Донскую речь»,
затем «Донскую жизнь», Он преподавал в
учительских семинариях в Новочеркасске и
Волчанске, куда перевели его, репресси-
рованного нцаризмом. Десять лет он препо-
давал в симферонольских гимназиях.
Потом пришла революция. Рабфак, ра-
бочие курсы, красноармейские школы. Ог»
ромная 22-летняя педагогическая работа
велась параллельно с работой литератур-
ной.
Однажды за беседой Константин Андрее-
вич высказал свое заветное желание; еще
раз стать педагогом, учить молодых писз-
телей. Он мечтал о творческом кружке мо-
подежи, о молодых учениках, которым
можно было бы лично, а не только через
литературу, передать больнюй жизненный
я литературный опыт.
Он не признавал литературы вне самой
тесной связи с жизнью. Жизнь он не ви-
пел вне больших идеалов: А идеалы не су-
‘цествовали для него без конкретных дей-
ствий, без упорной, кропотливой работы
за пользу человека.
<...Работаю медленно: уж очень долго
<вынашиваю». Написать рассказ в один
присест — это мне не дано. Чехов написал
-воего «Егеря» в купальне, Если бы я
зздумал проделать такую вешь. мне при-
илось бы просилеть в купальне слишком
полго. До тех пор, пока я не изваяю образ,
тока он не станет передо мной с такой яс-
чостью — зрительной и слуховой, что нет
различия межлу реальным и воображае-
мым,—я не могу переносить его на бума-
-у. Изображаю только TO, что хорошо
знаю».
Реально ошутимое в произведениях Тре-
зева — это русская природа, люди, их
1зык, образ мыслей, характеры. Это живая
зеприкрашенная жизнь.
Литературная деятельность Тренева ин-
repecHa и значительна. Замечательная по-
зесть «Владыка» (1911 г.), напечатанная в
‹Заветах», заслужила одобрение А. М.
Горького и поставила автора, по признанию
‚ритиков, в первые рялы писателей. Дру-
ое произведение «Мокрая балка»—еди-
голушно отнесено дореволюционной кри-
‘HKOH K лучшим образцам тогдашней ли-
i
1
1 Б. ЯКОВЛЕВ
I
2 Демьян Бедный был поэтом-трибуном,
воэтом-агитатором по призванию, по поэти-
нескому темпераменту. Его голос всегда
вучал неумолчно и громко, его самобыт-
пый, яркий и могучий талант звал всех, по
EPO собственным словам, «на решительный
рой». Именно всех. Демьян Бедный пи.
тал лля масс, для народа, для миллионов.
Этсюла его постоянное стремление быть
сразу понятым», его постоянная забота о
ростоте:
Я закаляю речь, живую речь свою
1 Суровой ясностью и честной простотою.
3 Силу, меткость, выразительность и «че-
№тную простоту» своего поэтического язы-
на Демьян Бедный черпал из вечно живо-
о и вечно юного народного творчества—
ылин, сказок, песен, частушек, поговорок.
Н ] он с лихвой возвращал народу то, что
врал у него. 2
б Демьян Бедный больше всего любил и.
учше всего умел общаться с массами че-
«ез газзту. В большевистской «Правде» оп
Речатался с 5 мая 1912 г. Ему была свой-
ственна оперативность выступлений на
плобу дня.
п В дореволюционный период сложные во-
Вросы полигической борьбы находят отра-
Р:ение в заново возрожденной им басне.
Шоявляются: «Лапоть и сапог», «Голь>»,
Свеча», цикл басен, посвященный борьбе
эксплоатацией народа-—<«Дерунов 1001-й».
мго творчество становится особенно попу-
сярным в дни революции и во время граж-
анской войны. Демьян Бедный применяет
тювые жанры: солдатская песня, частушки,
казки, стихотворная повесть, стихотвор-
„ый памфлет, подпись на плакатах... И
тесем этим поэтическим оружием он муже-
‚венно, стойко, рентительно воюет < ин-
рервентами, белогвардейцами, говорит oO
силе революции.
Его стихи нередко печатаются в виде ли-
товок и отправляются в войска Колчака и
рденича: Эти листовки обращены к рядо-
дым солдатам, в них доходчивым языком
п
HI
HI
HE
at
HI
Al. ДАНИН
A. TPHHEB
тературы. В «Русском богатстве», «Жур-
нале для всех» и других журналах Тренев
напечатал много рассказов.
Тренев — автор трех томов беллетри-
стических произведений.
А. М. Горький всегда ценил творчество
Тренева, особенно его чудесный поэти-
ческий язык. Горький высоко ставил К. А.
Тренева как писателя и гражданина и был
связан с ним долголетней литературной и
личной дружбой.
Можно сказать без всякого треувеличе-
ния, что лишь при -советской власти Ta-
лантливый писатель полностью «нашел сс-
бя». Став драматургом и создав несколько
замечательных пьес, К. А. Тренев снискал
себе всеобщую любовь и уважение.
«Пугачевщина», «На берегу Невы», «Яс-
ный лог», «Опыт», «Жена», «Анна Лучини-
на» и прекрасная пьеса для юношества
«Гимназисты» — произведения имеющие
высокие литературные достоинства. В
этих пьесах изображено только TO, что
писатель хорошо знал. Он имел богатое
воображение, создавал живые образы, но
никогда его воображение не бывало отор-
вано от реальной жизни. Поэтому люди в
произведениях К. А. Тренева—живые, с го-
рячей кровью. Герои его крепко стоят на
русской земле.
Подлинно народным писателем сделала
Тренева пьеса «Любовь Яровая». Это было
новое слово в советской драматической
литературе, произведение советской клас-
сики.
Демъян Бедный
so
раскрывался смысл борьбы Красной Армии,
За месяц до штурма Перекопа бойны
Южного фронта громко смеются, читая
знаменитый памфлет Демьяна Бедного на
‘отвратительного немецкого авантюриста
барона Врангеля. В «Манифесте барона
Врангеля» метко, остроумно пародируется
немецкая речь. Врангель обещает русскому
народу:
Ви будет жить благополучно
И пеловать мне сапога.
Красная Армия разбивает интервентов.
К первой годовщине
со дня смерти
К. А Тренев, глубокий знаток русской
жизни, талантлиьъый писатель-реалист,
показал в «Любови Яровой» огромную CH-
лу молодой, народной, ‹оветской власти,
Партизаны, крестьяне, завоевывающие
себе землю, рабочие, городская беднота,
лучшие представители русской интелли-
генции об’единены единой идеей. Они лю-
бят Россию, в муках создающую новую
жизнь на земле, и готовы отдать для сво-
бодной родины все самое дорогое для
них. И самих себя, если нужно.
Любовь Яровая — бессмертный образ
русской учительницы. Она решительно
рвет со старым миром, в том числе с са-
мым близким, некогда любимым челов®-
ком, перешедшим в стан контрреволюции,
Любовь Яровая прошла сквозь огонь и бу-
рю революции, сквозь многочисленные
испытания и сомнения. И она стала новым
человеком. ‘
В Любови Яровой — не только чест-
ность и мужество, не только любовь к
простым людям и самоотверженность.
Важно подчеркнуть иное: беспощадное от-
ношение к самой себе, к своим ошибкам,
настоящую скромность героини. ‘
Тренев раньше других драматургов. заме-
тил и обрисовал важный исторический про-
цесс консолидации всего советского на-
рода, единение рабочих, крестьян, иител-
лигенции, формирование новой, советской
интеллигенции. Романтика чувств, мыслей
и действий Любови Яровой была выраже-
нием большого, действительно всенарод-
ного процесса созидания новой жизни.
Каким чудесным, простым и вместе с тем
поэтическим языком, какими ясными и
сердечными словами говорят герои Трене-
ва! Сколько у них мягкого юмора, Kak CO-
чен их язык! ‘Эту чудесную русскую речь
подслушал Тренев в Мокрой Журавке, в
Ясном Логе, на Дону, в Подмосковье... Он
подслушал народное горе и грустную пес-
ню народа. Вместе с народом он всегда
смотрел вперед. А когда миллионы людей
на трудном пути к счастью добились глав-
ного — свободы, писатель, вышедший из
народа, стал певцом свободных советских
людей,
Не случайно В, И. Немирович-Данченко,
принося благодарность партии и прави-
тельству за награждение Художественного
театра орденом Ленина, подчеркнул то
болыное значение, которое имела для все-
го советского искусства и для МХАТ пье-
са «Любовь Яровая».
Почти полвека работая в русской лите-
ратуре, крупнейший мастер слова в дни
Отечественной войны был уже тяжело 6б0-
лен. Но он не уходил с боевого поста.
Пьеса «Полководец» — последнее слово
писателя.
К первой годовщине
со дня смерти
международная * реакция оказывает всяче-
ское противодействие молодой советской
республике.
События международной жизни нашли в
творчестве Демьяна Бедного широкий от-
клик. Он пишет остро-злободневные фелье-
тоны на международные темы. Всем изве-
стен его замечательный памфлет—«Мисте-
ру Чемберлену—мед заместо хрену», тде
едко-высмеиваются попытки реакционных
кругов Англии нарушить суверенные права
советского государства, диктовать ему
«правила поведения»,
В период социалистического строитель-
ства Демьян Бедный пишет стихи и поэмы,
посвященные строительству заводов и
колхозному движению: «Цветенье жизни»,
«Ударникам горы Магнитной», «Дорога ги-
TaHTOBs WH др: 1 \
С первого же дня Великой Отечествен-
ной войны Демьян Бедный участник
борьбы, он! воюет стихами, эпиграммами,
подписями на плакатах...
В трудные дни боев за Москву он пи-
шет:
Мы отразим врагов. Я верю в свой народ
Несокрушимою тысячелетней верой.
Много сделал Демьян Бедный как сати-
рик, рисуя злые и острые портреты фаши-
стских главарей, обличая этих убийц. О
Гитлере он писал после разгрома немцев
под Москвой:
Отарашенного raza
Жуть берет.
— АЙ. не нада! АЙ, не нада! —
Он. орет,
Как убрать мне ноги, плечи
И живот?
Не такой желал я ветречи,
Либер готт!
До последнего дня своей жизни хохра-
нил Демьян свой неисчерпаемый юмор,
оптимизм, жизнелюбие, свой талант сати-
Наступает восстановительный период. Но ! рика, борца и агитатора.
Черты естественности
.. В нашей поэзии ни в дни войны. ни в сти, многое рассказывают нам о лаборато- ! ственности и простоты восприятия военной
ни мира никто не писал о войне с такой
стественностью и
анлр Твардовский.
Современники релко узнают что-нибудь
оть мало-мальски существенное о том, что
` ринято называть «лабораторией» поэта.
мт этого есть свои причины. Они очевидны
ме понятны и к сожалению, не лишены
пеерьезности. Но тут ничего не поделаешь—
сиало кто решится выволакивать, на свет
ноожий и на всеобщий суд процесс своего
беворчества. Но с тем большей жадностью
чтобирает заинтересованный читатель все
етамеки на то, как работает поэт, как до-
нетигает он успеха в осуществлении своих
тизмыслов и как эти замыслы возникают.
не Мы не знаем сейчас, что кроется за есте-
негвенностью и свободой Твардовского.
ск\ожет быть, необременительная «легкость
Мера»? Может быть, огромная работа,
зосустанные поиски простоты? Вечный
ейпутник художника и его единственный
чеерный конфидент — записная книжка —
поожет многое рассказать об этом.
ко И вот несколько ее страничек лежат пе-
тыед нами. Вот стихи «Из записной книжки»
этоэта. Мы читаем их сначала с той необя-
Леательностью и беспорядочностью, какие
прсегла сопутствуют первому чтению бег-
отых записей и какие сменяются потом
ихристальным вглядыванием в каждую стро-
глу. И вот странно: с каждой строкой все
миенее и менее правдоподобным кажется
кабозначенное в заглавин происхождение
Эргих стихов Мы, естественно, свыклись с
наем, что записная книжка — лишь несвяз-
OCoe собрание набросков и невольных на-
Нюдений, случайных и любопытных мыс-
тУлей, нечаянных находок и счастливых ре-
окультатов настойчивых исканий, следов
Обождающегося замысла и многообразных
ХО’змечаний по-поводу... А тут перед нами
СОфстраиваются законченные стихи! Правда,
ВЫх шеренга неровна, — они различного
СУюста, и пестры их одежды, и разным ору-
ВЫмем поблескивают они, — но только это
Недно и поддерживает обычное представ-
-зение о «записной книжке». А тайна снова
лкдрыта, снова мы можем только догады-
Акаться о путях, на каких достигаются есте-
AFT BeEHHOCTD и свобода — эти самые при-
аналекательные черты военной поэзии Алек-
денандра Твардовского.
тут Но не раскрывая технических «секретов
- емесла», стихи из записной книжки Твар-
овского, именно в силу своей закоиченно-
Литературная газета
2 Ne 22
рии поэтического восприятия войны, каким
свободой, как Алек-! оно — это восприятие — предстает в боль-
шой работе поэта.
ыы
Уясняя самому себе глубину и внутрен-
нюю обязательность для художника темы
войны, вникая в ее жесточайшую притяга-
тельность, Твардовский записывает в своем
блокноте краткие и полные значения сти-
хи. В них находят выражение необ’ятность
и требовательность военной темы,
Война — жесточе нету слова.
Война — печальней нету слова.
Война — святее нету слова
в тоске и славе этих лет.
И на устах у нас иного
еще не может быть и нет... .
i
Жестокость, печаль и святость войны!-—
так лаконично и точно определил сам поэт
то, что всегда влекло его в военных моти-
вах и что умел выражать он без ложного
пафоса и многозначительной торжественно-
сти.
Твардовский всегда видел в войне не раз-
бушевавшуюся стихию смерти, но продол-
жение жизни, Продолжение жизни в новых
формах и проявлениях, ‘но не отрицание
жизни. То, что свойственно было многим
поэтам: ощущение войны, как «ничейной
земли» между рубежами прошлого и буду-
щего, трагически-враждебной человеку
пустыни, в которой бродит он, тоскуя о
прошедшем и мечтая о грядущем и декла-
рируя свое мнимое бессмертие, — это
ощущение никогда не владело Твардовским
и его героями. Не вымышленный и взле-
леянный литературными ассоциациями, но
подлинный драматизм жизни на войне рас-
крылся творческому восприятию Твардов-
ского, и счастливому детищу своего поэтн-
ческого вымысла — Васе Теркину — поэт
передал это же естественное восприятие
мира войны, Это драматизм самых простых
и самых достоверных переживаний солда-
та: страданий, казалось бы, совершенно не-
заслуженных, но на которые с неизбежно-
стью обрекает человека война; тоски по
оставленному дому; опасности, всегда где-
то подстерегающей человека; это драма-
тизм вечно одолевающих солдата размыш-
лений о судьбах родной земли и народа,
ввергнутых в бедствия войны. Простое
сличение многих отрывков из «Книги про
бойца» со стихами «Из записной книжки»
убеждает в том, что эта основная черта
восприятия войны, свойственвая Василию
Геркину, «святому и грешному русскому
чудо-человеку», внутренне присуща взгля-
дам самого поэта. Его герой лишь законно
наследует то, чем обладает он сам-
В стихах «Записной книжки» черты есте-
действительности выразились яснее и опре-
деленнее. Они не осложнены здесь ника-
кими формальными условностями поэмы,
ее сюжета; стихи звучат почти как чистые
поэтические размышления. И почти у каж-
дого из них есть параллель в «Книге про
бойца».
_ Во второй части «Василия Теркина» сол-
даты после боя следят, как «вечер дивный
по полям пустым идет», и прислушиваются,
как где-то возникает «добрый, давний и
знакомый звук вечерний. Майский жук!»,
и замечают нежданно, как «от окопов пах-
нет пашней, летом мирным и простым».
И ненужной горькой лаской
Растревожил он ребят.
Что в росой покрытых касках
По окопчикам сидят,
И такой тоской родною
Сердце сразу обволок.
Фронт, война А тут иное:
Выводи коней в ночное,
Торопись на пятачок.
А вот исполненное поистине пушкинской
«светлой печали» стихотворение из «За-
писной книжки»:
В поле, ручьями изрытом,
И на чужой стороне
Тем же родным, незабытым
Пахнет земля но весне.
Полой волой и — нежланво —
Самой простой. полевой
Травкою той безымянной,
Что и У нае под Москвой.
И. доверяясь примете,
Можно подумать, что нет
Ни этих немпев на свете,
Ни расстояний, ни лет,
Можно сказать: неужели
Правда, что где-то вдали
Жены без нае ностареля,
Дети без иае подросли?..
«Записная книжка» Твардовского опро-
вергает могущее возникнуть при чтении
его больших работ и многократно выска-
занное в нашей критике предположение,
что его стиль — это результат нарочитого
снижения пафоса, сознательного «опроще-
ния» материала и темы войны. В «Запис-
ной книжке», в своем «творческом днев-
нике» поэту нет нужды притворяться. И ес-
ли бы формирование желаемого стиля бы-
ло сопряжено для поэта C внутренней
борьбой, с преодолением непроизвольных
движений души, влекущих в иную сторону,
— эта борьба не могла бы не отразиться
в дневнике, Но даже следа, даже тени по-
добной борьбы нельзя обнаружить в сти-
хах <Мз записной книжки». Эти стихи не
заключают в себе ничего, что было бы
враждебно «большому стилю» Твардовско-
го. Напротив, они с удивительной ясностью
показывают, как складывается этот стиль.
Что отмечает в своей записной книжке
поэт, что претворяет он легко и непри-
тях — трудное
КНИЖНАЯ ПОЛКА
Е, КОНОНЕНКО
ТРУДНОЕ ИСКУССТВО
Писать для малых детей о малых детях—
очень трудное искусство. Надо не только
любить детей, но быть, по существу, педа-
гогом, художником-педагогом. Иначе лег-
ко и соблазнительно предаться любованию
милыми маленькими детками и тогда — все
потеряно! Взросяому это может даже по-
нравиться, вызвать улыбку на его устах
или слезы умиления на глазах, но дитя ос-
танется ` равнодушным... Знаете, бывают
такие смешные и даже симпатичные кук-
лы — карапузы, мурзилки < вытаращенны-
ми глазками и выпяченными животиками;
они забавляют взрослых, но дети играть
в.них по-настоящему не любят.
Да, писать для малых детей о малых лде-
искусство. В, Осеевой
этим искусством владеть дано. Язык ее
рассказов прост и доходчив, фабула по-
нятна и близка маленькому читателю; сю-
жеты несложны, как несложен по внеш-
ности самый мир детских событий, но дра-
матизм их и психологическое своеобразие
улавливаются Осеевой в некоторых расска-
зах верно и тонко.
Передо мной книжки, в которых напе-
чатаны рассказы «Бабка», «Отцовская
куртка», «Сестренка», «Рыжий кот», и
книжка коротких рассказов под названием
«Волшебное слово».
К сожалению, пока еще не все расска-
зы написаны так, как могла бы это сделать
Осеева, обнаруживающая в лучших своих
произведениях большое — педагогическое
чутье и бесспорное художественное даро-
вание.
Прежде всего хочется отметить талант-
ливый рассказ «Бабка». Он превосходен. В
нем очень ясно выступает «назидание» —
надо уважать стариков, но написан он так,
что каждая страничка волнует, возбуждая
одновременно два чувства: самое хоро-
шее к бабке — этой заботливсй, любящей,
бескорыстной труженице, и возмущение
эгоистичностью и бесцеремонностью в от-
ношении к ней зятя. внука и даже дочери.
В сюжете рассказа как-будто
оригинального, ничего нового, — он ‘ по-
строен на давно знакомой фабульной кан-
ве: внук и сам начинает мысленно уко-
рять родителей, когда ему становится по-
сле одного события ясно, что бабка куда
человечнее, чем отец и мать («Он думал
про себя: «Вот будете старыми, я вам по-
кажу тогда!»).
Все это очень знакомо по многим дет-
ским рассказам на эту тему, и все же, ког-
да вы читаете «Бабку» Осеевой, вас ни
разу не покидает впечатление свежести и
непосредственности, с которой написан
рассказ. Все реплики, вложенные в уста
Борьки (внука), и все его поступки вели-
колепно отражают детскую психологию,
и потому его переживания непременно
станут переживаниями каждого детского
читателя. Так же, как Борька, он горько-
горько всплакнет и пожалеет, что умерла
бабка, что уже «не придет утром бабка»
будить в школу.
Хороши рассказ «Сестренка», Он напи-
ничего
ственности перед семьей после ухода OF
ца на войну, когда остается мать с па
малыми детьми, — таков замысел рассказа.
Прекрасный замысел, но исполнение ь
ниже присущих автору возможностей. >
рассказе художественные страницы пере
межаются со страницами, от которых веет
схематизмом и протокольной упрощен-
ностью. Если, например, хорошо изобра-
жена сценка в классе, показывающая всю
тяжесть переживаний Леньки, когда ему
вдруг перестает верить учительница, ae
этого же нельзя сказать о тех страницах,
где рассказываегся, как восстановилось
доверие. Эпизод с учениками, которые AB-
ляются помогать семье Леньки, кажется
искусственно вклиненным в естественный
ход событий.
Через некоторое время У Леньки «уче-
нье наладилось, и в семье наступил мир,
и жизнь пошла ровнее...» Это весьма от-
радно, конечно, но это воспринимается
при чтении скорее как справка, нежели
художественно убеждающий показ того,
как в самом деле сумел Ленька наверстать
все’ что он упустил, будучи по горло по-
гружен в заботы о семье и хозяйстве.
Что же касается заключительного эпи-
зода — возвращения отца с фронта, то, к
сожалению, сценка встречи Леньки C Ma-
паней р сказывает слишком скупо © пе-
реживаниях мальчика и еще менее о впе-
чатленнях отца. А ведь именно отец пере-
доверил ему, как «большаку», «<отцовскую
куртку», завегкая беречь мать и детей, со-
хранить хозяйство. Думается мне, напрас”
но Осеева не вложила в его уста ни одно-
го слоза. ни одного вопроса Леньке, а
предоставила ему только слушать,
В книжке «Волшебное слово» напечата-
ны десять маленьких рассказов. Эти. рас-
сказики, — некоторые не больше странич-
ки, должны, по мысли автора, заронить 5
сознание ребенка, что в жизни хорошо и
что в жизни плохо. Хорошо, например, го-
ворить правду, плохо — соврать; хорошо
быть отзывчивым и плохо — быть жадным
и злым; хорошо помогать слабому и пло-
хо — обижать слабого н т. п.
Вполне удались Осеевой рассказики
«Печенье». «Что подумал &ж?», «Что лег-
че?» «Сыновья», «Синие листья» и «Какой
день?» Они хороши, потому что убеди-
тельны. Внутренняя логика этих расска-
зов такова, что ребенок-читатель ничего
не сможет возразить. Миша и Вова сами
вдоволь наелись печенья, а бабушка в это
время жевала корочку черного хлеба —
хорошо ли это? Конечно. нет. Еж не за-
хотел стать товарищем мальчика, который
всех своих товарищей предает. Прав ли
еж? Конечно, прав. Столь же неоспоримы
выводы, подсказываемые содержанием
других из перечисленных мною расскази-
KOB.
Мало удачны рассказы «Лекарство» и
«Кто всех глупее?» Согласитесь, что ма-
ленькая девчушка 4—5 лет не поймет сен-
тенции доктора, который говорит: «Пока
дочка не перестанет командовать, мама не
сан с большой теплотой и нежностью. У
мальчика появилась после смерти матери
новая мама и неведомая ранее сестренка—
грудной младенец. Переживания мальчи-
ка, поведение мачехи и старухи-няньки,
перемены в отце, жалость к маленькой се-
стренке и нежная забота о ней мальчика,
наконец — его самоотверженный посту-
пок, когда в доме происходит угар и надо
спасать. спящую малютку, — все это рас-
шевелит благородные чувства у самых ма-
леньких читателей. А сцена спасения се-
стренки будет читаться с особым волне-
нием:
Рассказ удался, Он интересен и полезен
и для взрослых. Это образчик художест-
венной пропаганды педагогических идей,
которая так важна для дела .воспитання.
Менее удачен рассказ «Отцовская курт-
ка» из сборника, только что вышедшего
под таким названием в Детгизе.
Показать, как зарождается в мальчике
(школьнике 4-го класса) чувство oTBeT-
В. Освева. «Воллебное слово». Детгиз. М. 1944.
выздоровеет>». Не поймет также ребенок,
почему Барбос, которого несправедливо
ударила Танечка, вымещает свою злобу на
Устинье (утке). Ребенок, может быть, и
посмеется над забавными деталями рас-
сказика, но мораль всей рассказанной ис-
тории не дойдет до сознания малолетки.
Сборнику присвоено название первого
рассказа: «Волшебное слово». Чудесное
название, и замысел хороший — убедить
ребенка, что он должен быть вежливым.
Но. думается нам, рассказ этот не лишен
злементов сусальности.
Дружеский совет автору: строже, вдум-
чивзе работать над разговорной речью де-
тей, не фотографировать ее, как это по-
рой делает Осеева в иных рассказах, на-
пример, в. рассказе «Рыжий кот». «Здоро-
вый, как чорт», «спустили чужого кота
чортовой бабушке», «спятили», «припер-
ли», «влипнем», «пилюлей навешаю», «на-
плевать» и т. д. :
Язык наших детей, к сожалению, засо-
рен, но зачем же переносить всю эту ше-
луху в книжки, которые призваны воспи-
В. Осеева. «Отцовская куртка». Детгиз. М. 1946. © TbIBaTb читателя-ребенка.
Новые пниги
Воениздат выпустит в ближёйшее время
в серии «Библиотека красноармейца» сбор-
ник рассказов А. Первенцева «Мыс Доб-
рой Надежды», повесть Л. Лагина «Бро-
неносец «Анюта», отрывок из романа Л. Н.
Толстого «Война и мир» — «Бородинский
бой», сборник рассказов А. Н. Толстого
«Русский характер», отрывки из книги
ll, Игнатова «Записки партизана» — «На
Тамани» (в литературной обработке П. Ло-
патинз), рассказ А. Куприна «Штабс-ка-
питан Рыбников», «Рассказы о Ленине»
А. Кононова и сборник рассказов В. Ко-
жевникова «Это сильнее всего».
sy
В 1945 году Воениздат выпустил книгу
нужденно в форму стиха? Вот начало вой-
ны. Он вспоминает «отцов и прадедов при-
мету» — земля с небывалой щедростью
расточает человеку свои богатства, дает
тому, кто трудился над ней, все, что он
просит, — в такие годы по стариковским
преданиям начинается война. Г
Отцов ия прадедов примета.
Как будто справдилась она;
Гром грянул — началась война.
Вот размышления о судьбе июфера, вы-
званные созерцанием под Вязьмой полной
драматизма картины завязших в дни от-
ступления машин. Построены все предпо-
ложения о шоферской судьбе, они равно
правдоподобны, какое же истинно? «Про
то неизвестно»,—заключает поэт. Вот сти-
хи о солдатском ночлеге; о ‹доме у доро-
ги», где растет уже дитя некогда стоявше-
го здесь танкиста; о теплой воде на похо-
де, какой потчуют солдата «в дому, где
бабы гладки»; о скворце, вызвавшем не-
ожиданные мысли у бойца; о письме сол-
дата из-за Карпат, в котором он сетует, что
в «Книге про бойца» нет особой песни, о
«святой обуви» солдатской, о сапогах:
И знаменателен ответ поэта:
Друг мой добрый. Критик скромный.
До конца, должно быть, дней
Я всего того не вспомню,
Что забыл отметить в ней,
У поэта не лежит душа ни к романти-
ческому украшению военной жизни. ни К
натуралистическому, всегда немножко зло-
радному, разоблачению грязи войны. Пафос
человечности, без позы, без трагических
жестов, пафос человечности самой про-
никновенной и простой, самой верной и
преданной человеку, самой дружелюбной и
ласково-печальной — вот, что влечет и
обольщает поэта. Вот чем привлекает он
к себе читателя, чем обольщает он со-
временника, уже почти оглушенного не-
умолчной риторикой и назойливыми де-
кларациями. Слово «реализм», обезличен-
ное часто слишком произвольным и неточ-
ным употреблением его, в применении к
творчеству Александра Твардовского обре-
тает свой ясный первоначальный смысл.
Здесь всюду речь идет о реальностях вой-
ны, не искаженных предвзятым отноше-
нием к ним, отношением ложным и чуж-
дым материалу. Поэт знает простые и яс-
ные цели войны, Он изведал простое и же-
стокое ее существо. И он навсегда понял,
что война — это дьявольский труд и труд-
ная жизнь, но именно труд и жизнь! А не
злоключения героев и не долина смерти,
И не арена для упражнений злого Рока и
скучающего Случая!
В конце концов, каждый поэт находит в
материале жизни только то, что он ищет,
Каждому поэту свойственно, говоря физи-
ческим термином, свое «избирательное по-
глощение» жизни. Записная книжка Твар-
довского рассказывает о его поисках. она
демонстрирует то «избирательное погло-
<
Воениздата
Героя Советского Союза А. Штепенко «На
дальнем бомбардировщике» (записки
штурмана во время Великой Отечествен-
ной войны). В настоящее время Воениздат
готовит к изданию вторую книгу записок!
А. ПШгепенко — «Ночные охотники».
В том же издательстве выйдут воспоми-
нания штурмана авиации С. Ушакова «Бо-
евые будни».
—-—
Готовится к изданию книга «В развед-
Ke> — воспоминания знаменитого развед-
чика, Героя Советского Союза сержанта
Н. Ходосова о своих боевых делах
щение», какое отличает поэтическое вос-
приятие Твардовского. И тут сразу обнару-
живается поразительная цельность поэта, и
становится ясным источник естественности
и простоты его поэтической. манеры. Этот
источник — в естественности и ясности
восприятия действительности.
эн
Странно н трудно писать о простом. Ве-
роятно потому, что оно неразложимо. Оно
еще сравнительно легко поддается описа-
нию, но упорно сопротивляется анализу,
ревниво оберегает свою изначальную
цельность. Простота в поэзии имеет, веро-
ятно, только внутреннюю ‘мотивировку в
душе самого поэта. Едва поэт начинает
заботиться о впечатлении, которое должен
или хочет он произвести на читателя, как
простота исчезает, и на ее место вступают
или осложненность ненужными для изо-
бражения эффектами или опрощение до
примитивности.
Твардовский совершает необычайный для
большого поэта нашего времени творче-
ский путь. Маяковский, Пастернак, Марина
Цветаева, Тихонов, Сельвинский, наконец,
Асеев и Антокольский проходили в своей
работе разные пути’от разной сложности
к простоте. Иные еще в дороге. Твардов-
ский идет к простоте от простоватости, Но
как всегда — старое нельзя сразу выки-
нуть из сердца вон.
Простоватость, одна из самых опасных
иллюзий простоты, внутренне сложна, как
и сама сложность. И основная ее черта в
непритязательной стилизации:
— Что хотите, а скворец —
Правильная итица.
На место образа становится условное
обозначение, рассчитанное на эффект под-
ражания примитивности воображаемого чи-
тателя. Простоватость — это льстивое за-
игрывание с читателем, с тем читателем,
который на самом деле ниже поэта. Это—
псевдонародность, мастеров которой у нас
достаточно много.
А Твардовский — настоящий Твардов-
ский — у нас один. И он — большой поэт
современности -— обязан всегда ощущать и
понимать это. Он должен отвергнуть свое-
го малопривлекательного двойника. Для
того, чтобы искать и находить дорогу к
читателю, этот двойник не нужен ему. Со-
временник уже идет за подлинным Твар-
довским по его дороге и верит, что ее но-
вые повороты и под’емы проведут нас по
многим незнакомым и прекрасным местам.
Вера эта — синоним доверия к поэту, к
его серьезности, к его подлинности, к тому
творческому процессу, в результате кото-
рого появляются на свет его произведения,
Один прекрасный поэт прошлого, гозо-
ря о множестве и богатстве впечатлений и
воспоминаний, какие должны жить в душе
поэта, уверял, что нужны все-таки «не сами
его
во
время Великой Отечественной войны.
PPB PPP PPP PPP LD PP LDAP PPL LLL ALP LOLOL ALAGALALALDALALALAL AG
Мих. ЗЕНКЕВИЧ Тема
Дальнего Востока
Две небольшие ee БА ни
о если 3 .
ные во Владивостоке. a и
4 марка Приморе
из них и не стояла * к
и излательства, читателю м
было бы определить, где они вышли.
молодых автора, Иван Степанов и Г. Хали-
лецкий, пишут преим}
ущественно о Даль-
nem Востоке, об ОТР поливает
ками о родном ь ла! Ke,
ne cameos Золотого Рога, мА
встал Владивосток... Эдравству Va co
приморский город, крелость ТЫ о
гов!›лишет Иван Степанов. «одесь у
пелами на ветру рассвет воре. флот
военный... здесь ты стоишь, ладнво-
сток», — пишет Халилецкий. Оба автора:
любят свой приморский край и по мере an
стараются воспеть его в своих стихах. Это
невольно подкупает. читателя, — ведь oO.
Дальнем Востоке так еше мало сказано в
нашей поэзии. аа
Ивана Степанова прив? J
разом уссурийская тайга, он и а
своему сборнику дал «Шуми, тайга!>». н
вспоминает Арсеньева и Дерсу, описывает,
ночь на Уссури, когда удалось сразить
острогой — мордатото CHG AO se
«предводителя уссурийских ры 5»; Bae
картичу утра в тайге, рисует выходящего ‘3
логова красавца тигра. В балладе о лесору-
авным 0б-
бах он описывает рубку столетних дубов
для стройки кораблей:
Пошатнулея дуб могу
Строг в величав.
Поклонился лемной туче,
Охнул—В добрый час>...
И вгелили лесорубы
Кедры и дубы,
Xoponio так. сбросив нтубы,
Крупный лес рубить!
Живо, поэтически зарисовано Иваном
Степановым в «Ночи на рыбном. промысле»
; д льди:
О ace oi чептуе,
Когла полняли сеть.
Затрепетала в ячее
Увязнувшая сельль... `
«Пошла родная! Сельдь. идет»
В устах всех рыбаков,
Толнилея промысловый флот
У неводных садков,
Колоритно описание старой сибирской
свадьбы в начале «Поэмы о сапогах», но,
начав неплохо, Иван Степанов в дальней.
шем сбивается на дешевый фельетон и гу-
бит поэму. Белый «генерал» в кавычках
храпит у него «как запоротый боров»
(«запоротый»—неудачный двусмысленный
эпитет вместо «зарезанный»), «лады» на-
ernie рифмоваться с «невредимый». Та-
кие «рифмы» встречаются У Ивана Степа-
нова довольно часто. Он, не смущаясь
рифмует на одну гласную: Уссури — вдали.
или подковы — платком. Вообще техникой
стихосложения Иван Степанов владеет да-
леко не безупречно. Срывов, плохих блед-
ных строф у него больше, чем удачных;
хороших намерений больше, чем их выпол-
нений.
Г. Халилецкий тоже пишет о любимом
приморском крае, вспоминает Арсеньева и
Дерсу в уссурийской тайге, но его знима-
ние приковано к морю, к военному флоту.
Он напоминает другу о морском походе из
Владивостока через Цусимский пролив:
Как в минных полях рядом с гибелью пели мы»
Как шторм нараестал, и раскатист и крут,
Как в утренний час на просторах Пусимы
Гремел троекратно наш флотский салют.
Наиболее значительная вещь в сборнике
Халилецкого — ето дневник «Дорога на
Артур», где выразительно и энергично
звучат строки о Порт-Артуре:
Вот ты весь предо мною.
Mue взором об`ять тебя надо 6.
Мне б усльшаать тебя,
разглядеть дорогие черты...
Цели приетальных дотов.
Бетонные линии валолб.
На стене—-исроглиф японский.
Het, aro—He ты!
Хризантемы у окон.
Их много, бесзисленно много.
Желтой пылью покрылись, i
к земле опустились цветы.
Усыпальницы конусы—
хак знак верстовой при дорогг
Подземелья ангаров...
Нет, все-таки это—не ты!
Ты бойницы фортов,
казематьт, гле бились,
обреченные на смерть,
далекой России сыны...
Халиленкий владеет техникой стиха
лучие, чем Степанов, у него нет таких
промахов, стих у него более точный и ров-
ный. В его сборнике можно отметить не
только отдельные удачные места, но и це-
лые стихотворения, например, «Слово о
летчике-тихоокеанце М. Янко», «Русское
кладбище в Артуре», «Регулировщшик»,
‚ «Рикнта». Однако перед Халилецким стоит
другая опасность: он пишет подчас сли.
тий,
стояли,
‘ком бойко, недостаточно углубленно но-
: этически. А между тем отдельные стихи
его показывают, что от него можно требо-
вать не только гладких стихотворных от-
‚ кликов на пережитое. :
Сборники Халилецкого и Степанова при-
влекают внимание пока лишь своей даль-
невосточной тематикой, а не поэтическими
достижениями.
Иван Степанов. «lilymar ratra», Brananccros.
Прим. издат. 1946,
Г. Халилецкий, «Стихи»
(1941—1846).
восток. Прим. издат. 1946.
Влади-
воспоминания». «Лишь тогда, когда они
претворятся внутри нас в плоть, взор, жест
и станут безымянными, когда их нельзя
будет отличить от нас самих, —- только
тогда может выдаться такой исключитель-
ный час, когда какое-нибудь из них пере-
льется в стихотворение». Но, очевидно
этот процесс может проходить с различной
быстротой, и чем интенсивней протекаст
внутренняя жизнь. поэта и чем полнее сли-
вается он с тем миром, о котором пишет,
тем скорее и чаще приходит этот «исклю-
чительный час», тем быстрее становятся
«неотличимыми от нас самих» наши впё-
чатления, мысли, воспоминания.
Среди стихотворений <Из записной книж_
ки> Твардовского есть одно, будто нароч-
но написанное для подтверждения этой
мысли. Когда-то в дни войны с Финлян-
дией поэт записал две строчки о «бойце-
парнишке, что был в сороковом году убит
в Финляндии на льду».
Лежало как-то неумело
По-детеки маленькое тело
Шинель ко льлу мороз прижал,
Лалеко папка отлетела
Казалось, мальчик не лежал,
А все еще бегом бежал,
Да лед за полу придержал..,
И вот через много лет оно всплыло, это
впечатление, но не как простое воспоми-
нание, а как нерадостная поэтическая
тЫ в горькую минуту раздумий о самом
Среди большой войны жестоной
С чего — ума не приложу — Е
Мне жалко той сульбы далекой,
Как будто мертвый, олинокий
ioe будто это я лежу.
римерзитий, маленький, va
На той войне. уже забытой Е
Убитый. маленький лежу )
Этот образ убитого мальчика, когда-то
поразивший художника, затерялся в оби-
лии других впечатлений, но не умер; он
только стал безымянным, слился “co ‘sce
внутренним миром поэта, и можно с полной
достоверностью сказать, что Твардовский
вовсе. не помнил о нем, когда писал в тре-
тьей части «Теркина» главу «Смерть и
воин». А Вася Теркин лежит там в снегу и
умирает «одинокий, слабый и малый и
спасающая его похоронная команда «выру-
бает итинель во льду», примерзшую как.
того мальчика. р if
все одинаково целостно и просто в
р естественности — и то первое вос-
ятие, запечатленное
ны в Финляндии, и
х ‹несостоявиейся
еркина, и лирическое раз
tees книжки». В этом вся тайна про-
о вардовского: он не совершает на-
on над материалом жизни, он бережно и
ори лелеет его в своем внутреннем
ре поэта и рассказывает свои сны толь-
ко тогда, когда сон в руку. Де
J fon OMpupantes нам за естественностью
ее Твардовского огромная. работа
чые скрытые поиски простоты. ”
смерти» Васи
мышление «‹Из