ат
п
бт
Td y
Xb ty
AG ty.
Chie
Cael
tt,
Кори»
о
ЕТ
ВЕ
МТ
Ret
Thain
Heys
и
ве
Ла
Cerne
тои
ЩЕ
И
ем
у
к
Teh
А
МН
и
тт
Dept
ype ll
HOKE
рат
0
KOM
ИН
sh
ИМ
0!
che
о -
ends’
real
Sexe
ти
kt
p
Ka)
iat
ki
zum ПОТА ПОЭЗИИ
и т
Есть извечный враг у поэзии — пустая
поэтичность. Тем несносней этот враг, что
он отлично знает цели, намерения самой
поэзии, ее повадки и пристрастья.
Он давно обнаружен. Он рождается вме-
сте с поззией— жизнь воссоздает одновре-
‚ Менно, на одной и той же почве, и злаки и
плевелы.
«Дело очень просто, — говорил Гете, —
чтобы писать прозой, надо иметь, что ска-
зать, а кому сказать нечего, тому остается
сочинять стихи и рифмы, где за одним
словом тянется другое и в конце концов
выходит нечто, по существу не представ-
‚ яющее собою ничего, но имеющее такой
вид, будто оно есть нечто». Не для униже-
ния поэзии, а в осуждение ложной поэтич-
ности произнес великий поэт эти злые
слова.
Но что с того, что Гете знал все это?
Что с того, что едва ли не каждый мысля-
щий художник и каждый критик хотя бы
однажды ополчались против этого врага
поэзни, ловили его с поличным, убивали
- метким словом это «пустозвонство во все
века вертевшихся льстецов»? Вспомним:
Маяковский всю жизнь не уставал воевать
< «кудреватыми» и нам завещал эту борь-
бу. Борьба с сорняками не утихает там, где
жаждут счастливого урожая.
2.
Анатолий Софронов назвал евою поэму
загадочно-метафорически — «Золотой бе-
рег». Это не о золотоискателях и не о чер-
нокожих Западной Африки. Пустая поэтич-
ность всегда «романтически» красива и
«романтически» отвлеченна. Это—о мечтах
и сновидениях солдата:
Фронтовою ночью, на шинели,
Мне прискился берег золотой...
Сначала золотой берег предстает перед
жизнь», «запачканную любовь», ‹жалкую
подачку плоти», «глубокие вздохи», чтобы
понять, какая «психология» выдается здесь
за. внутренние переживания «сурового,
строгого капитана» в драматические мину-
ты его жизни. А в конце своего рассказа
капитан сообщает лирическому герою по-
эмы радостную для друга весть:
‚Жену твою видал.
Все хорошо, полна и краснощека.
Вскоре капитан погибает в бою. Но в ру-
ках у его друга-счастливца остается пись-
мо убитого к жене-изменнице. Проходит
время, счастливец едет в отпуск, чтобы по-
видать свою «полную и краснощекую». По-
путно заходит он с письмом к «красивой,
высокой, большой» Гале. Он <сразу- заме-
чает на стене знакомый портрет, и это под-
нимает в нем волну едких мыслей. Вот наи-
более выразительная из них:
Портрет висит — оригинал убит.
Оригинальный все-таки обычай!
Пока ты жив, обманет и преласт.
Когда убьют, тогда тебя припомЕит...
Происходит об’яснение. Галя полна горь-
кого раскаяния. Счастливец неумолим. Вся
сцена разыгрывается в уже знакомой нам
манере: «финал трагических событий»,
«час смертельный», «сжимает пальцами вис-
ки», «потемневший взгляд» и, наконец, ‹го-
лосом, охрипшим (!) от тоски» Галя гово-
рит «не надо так... не надо...». Счастливец
уходит удовлетворенный, уходит «на свет,
под клены... под ветер», сразу забывает о
злодейке-Гале и упоенно думает только о
той «полной и краснощекой», «что лучше
всех на свете».
Таков уровень жизненного драматизма
в софроновском сочинении! Такова ску-
дость изображения «психологических пере-
живаний» в этой поэме!
6.
Бор. СОЛОВЬЕВ
За полярным
кругом
Стучится в борт железная вода,
Бичами волн по палубе стегая,
Плывут от полюса
Громады льда,
Туманных берегов не достигая,
Зелено-алым отеветом горя,
Истории несчастной любви бедняги-капи-
the Пол взрывами смертельными шептал:
нами, как образ довоенной жизни, но по
мере аккуратного течения однообразных
строф выясняется, что для поэтической
«кудреватости» такая метафора’ была бы
уж слишком проста. Солдату снятся «следы
девичьи на песке». Так вот девушка на
золотом берегу и есть аллегория «нашей
жизни без муки и без горя, скрывшейся
где-то вдалеке»! А сам золотой берег —
просто некое бесплотное поэтическое ви-
дение, красивый сон. ничто. Он
лишь воплощение поэтической бездумно-
сти. Но воплощение отнюдь не безобидное,
Золотой берег в конце поэмы опять возни-
кнет перед нами, на этот раз — ‹бесконеч-
ный, без края, без начала», а «легкой след
купальщицы босой» теперь приведет нас
уже в будущую, послевоенную жизнь, то-
же исполненную счастья и покоя.
Между золотыми берегами прошлого и
будушего лежит «темная полночь» войны.
Возвращение к миру оказывается всего
только возвращением к прошлому. Когда
солдат «с войны вернется... и шагнет к
знакомому крыльцу», он окунется в безмя-
тежность, как во время оно.
Такова основная «идея», какую можно
извлечь из поэмы Софронова. От безоблач-
ного счастья к безоблачному счастью лете-
ли мы через черную некрасивую бездну
военных лет. От беззаботности к беззабот-
ности!.,
®
Таков уровень поэтической мысли, от-
- крывающийся в лирической поэме Софро-
нова, начатой в дни войны и конченной в
дни мира. Таково наивное благодушие
поэта!
3.
Видения и мечтания, сны и грезы напол-
няют до краев поэму Анатолия Софро-
нова. Это не раздумья над жизнью, это
именно грезы. Сладкозвучные и бестелес-
ные, романсные. а нё романтичёские:
Чем дальше мы от мира на войне,
Чем дальше дни веселья золотые,
Тем больше вспоминаем в тишине
Мы мир былой и радости былые.
И мирная жизнь, как «дни веселья золо-
тые», и военная жизнь, как «тишина»!
Откуда это розовое младенчество поэтиче-
ских представлений о нашем времени?!
Откуда эта поэтическая легковесность,
умеющая даже и из внешних-то сторон
жизни выбирать только те, что могут дать
пищу для нежных и сладеньких грез?! От-
куда это все у поэта, который сам был на
войне?!
только от своего имени. Он говорит —
«мы»! «Мы» — солдаты Отечественной вой-
ны. Он обобщает слишком часто и слиш-
ком неосторожно. Ну, в самом деле, вот
мечтания софроновских солдат, «Мечта-
тели, мы думали о том, чего сердцами вои-
нов желали»?! О чем же? О дне победы.
Хорошо! Но что же приходит в голову
«мечтателям»?
Олин сказал; «Все сбудется зимой,
Метельным днем, под пенье шалой вьюги,
По снегу черному вернемся мы домой,
И встретят нас озябитие подруги...».
Другой сказал: «Он в золотё придет,
Богатый декъ, красивый, плодородный...
Ba ратный подвиг. совершенный нами,
К ногам положит вина и плоды ‘
И наити каски обовъет цветами»,
..А самый робкий. самый молоной ;
Сказал, от дерзкой мысли загораясь:
«Тот день придет за талою водой,
Когда в лесах займется сновя завязуъ...>
По числу, издавна излюбленному поэзи-
еН. мечтателей было трое. И то слава богу!
Иначе были бы перечислены все возмож-
ные варианты погоды, к которым приуро-
чили бы софроновские маниловы приход
от этого бы отнюль не возросла, потом
что это не солдатские раздумья, а празд-
ные грезы самого поэта. А когда нечего
сказать, то уж лучше, конечно, говорить
kopotko!
Таков уровень мечтаний, поэтических от-
кровений в поэме Софронова. Такова его
«дерзость»!
4,
Однако есть в лирическом рассказе Ана-
толия Софронова нечто посерьезней в сво-
ей порочности, чем бессодержательные
Грезы и сновидения. Туман поэтических
красивостей окутывает две «житейские ис-
торни», переплетение которых ‘и составля-
ет сюжет поэмы. Олна из этих историй
псевдоромантически идеальна, ‘а другая —
подлинно натуралистически груба.
Лирический герой поэмы сдружился Ha
фронте с земляком — капитаном. Вместе
жили, <знали жен по карточкам, по снам,
которыми делились по-братски» (!). Из от-
пуска, после ранения, капитан возвращает-
ея мрачный, снимает со стены портрет же-
КЫ и «сжигает его по праву», а потом рас-
сказывает, что произошло. Рассказ этот,
в котором должен раскрыться образ
ЕНИЖНАЯ ПОЛЕА
С. ЛИПКИН
Баллады Гегама Саряна
Пусть не удивляет ‘читателя
новой книги Гегама Саряна. Западное сло
во баллада, хотя и
востоке и избранный Саряном
котором прочно соединяются басня и эле
гия, легенда и пейзаж, лиричность и нази
‘дательность.
Гегам Сарян родился в Тавризе,
Обложка и иллюстрации работы А. Щер-
бакова к книге Т. Драйзера «Сестра Керри».
название
приблизительно,
но верно определяет тот излюбленный на
жанр, в
там
С. ПЕТРОВ
Однотомник
Некрасова
В этом году исполняется 125 лет во дня
рождения Некрасова. Знаменательная эта
дата заставляет напомнить нашим литера-
туроведам о том, что они в долгу перед
памятью великого русского поэта. Многие
страницы его жизни и многие вопросы его
творчества все еще остаются недостаточно
изученными.
Весной 1840 года молодой романтически
настроенный поэт тяжело переживает не-
удачу своего сборника «Мечты и звуки»,
А уже к весне 1847 года Некрасов стано-
вится выдающимся поэтом гоголевского
направления в литературе и одним из круп-
нейших журналистов России. Что же мы
знаем об этих годах жизни поэта, о пово-
роте в его судьбе, в его мировоззрении?
Биографы Некрасова неизменно приво-
: дят рассказы мемуаристов о нужде и мы-
тарствах поэта, © его поденном тяжелом
труде. Но о том, какими путями шло духов-
ное развитие его личности до сближения с
Белинским, известно очень немногое. Даль-
нейший путь Некрасова об’ясняют обычно
влиянием на него Белинского. Оно было
бесспорно очень значительным. Однако ха-
рактер этого влияния, преломление его в
поэтическом творчестве Некрасова с доста-
точной глубиной не изучены. Каково, на-
пример, было отношение молодого Некра-
сова к идеям утопического социализма, ка-
И в детском сердечном тепле! ковы были философские взгляды поэта в
Сарян учит читателя: нельзя оставаться
«над схваткой», нет бессмертия в отреше- ЭТОТ Период и т. д.?А ведь известно, что
нии от мира, одна лишь «великая сила доб- Чернышевский отмечал самостоятельность
Ужели я жизнь проиграл?
Я счастья искал вдалеке
И сам же себя обокрал!..
Бессмертье тому суждено,
Кто служит родимой земле,
В признаньи народа оно
ра бессмертна вовеки веков».
Вот это «крутое море» и является под-
прошли его детские и юношеские годы,
и естественно, что воображение армянско-
го поэта долго занимали картины Ирана,
что самый способ его письма сложился
под влиянием иранской поэзии. Вспом-
ним, что известность в русской читатель-
ской среде Саряну принесло стихотворе-
Армению, из современности—в средневеко
вье, в древние века, и всюду лира его сла
вит подвиги сердца во имя всепобеждаю
линным героем поэмы Панова. Море и его
правды.
идейного развития Некрасова.
В поисках различных проявлений этой
силы поэт попадает из Ирана в Грецию,
Не следует ли вместе с тем более тща.
- тельно изучить огромную роль Некрасова
` в руководстве русской литературой в тяже-
щей силы добра, во имя родины, во имя 70е Лихолетье 1848—1853 годов, когда в
«Современнике» уже не было Белинского
всего
Поэта, и вместе с ним лирического героя
поэмы, безудержно тянет на красивенькое;
довоенное счастье молодых супругов, ©
котором все время рассказывает герой, ко-
торое все время является ему то в снови-
дениях, то в мечтах на яву, рисуется, как
воплощение какой-то санаторной беспечно-
сти, непрерывной душевной праздности на
«золотом берегу». Hu тени хоть какой-
CTBHAX,
Позма переносит нас туда, где
..Покрыты волны вечной сединой,
Водоворот кипит, не выкипая,
Там, где чернеет р
берега оживают в этой позме, и все в ней
перекликается с мечтами о дальних стран-
о подвиге, о неоглядных просторах.
Hoe II, Антокольским,
персиянке:
Персиянка, в неге вертограда,
В розах знаменитый твой Шираз,
Уст благоухание — отрада,
Томен блеск миндалевидных глаз...
Так тебя воспели по Ирану,
Страстные шахиры исстари,
ние «Гюльханда», великолепно переведен-
стихотворение о
Книга Саряна открывается балладой
«Храм Славы». Видимо, в основу ee легла
народная легенда, и только в Армении, в
стране сказочной архитектуры, могла ро-
диться эта легенда о сердце, которое по-
ложено в основание здания.
...Византийцы-—гости князя Мамиконяна,
воздав должное армянским храмам, все же
и еще не появился Чернышевский.
Совершенно не исследован период
«Отечественных записок» и, в частности,
важнейший вопрос о том, что отличало
позиции Некрасова от формировавшегося
тогда народнического движения.
вершенное ничто:
Вот ты бежишь за мною по камням...
и по окрестным желтым берегам
Кризишь уже совсем по-комсомольски(?!)
нибудь жизнедеятельности, ни тени мысли!
А когда герой вдруг хочет поведать нам
что-нибудь более существенное и предмет-
ное, чем символический «белый парус в си-
нем далекез, получается у него нечто та-
кое, что уж и по внешнему виду есть со-
Берег ледяной,
Где смотрит в неба
Арктика слепая.
вающая закаленных испытаниями,
ряющихся перед трудностями
Он стремится передать
верного пейзажа,
обычной, почти фантастической красотой.
Автора пленяет суровая романтика За-
полярья, взывающая к мужеству, воспиты-
не те-
людей.
обаяние се-.
‚увлекающего своей не-
Ты в гаремы попадала рано,
Изнывала с ночи до зари ..
С торговым караваном пришли в Ере-
ван полурабы — погонщик верблюдов и
сирота-служанка. И вот начал в Армении
«иранский ствол ветвиться», и уже в со-
ветское время родилась персиянка’ Гюль-
ханда.
Поколенья гибли и пылили
В караванах хана и купца,
Чтобы на горбах свежее лилий
славой». Князь Мамиконян
зодчему Овнану построить такой
„Чтобы стены его вознеслись
Волей нашей Армении гордой,
Силой предков гранитною, теердой,
чает старцев, которые советуют ему:
Тем, что сердцу дороже ноего,
поступись —
Сердце ляжет строенья ‚основой.
Чтоб в грядущих веках нанти внуки клялись
Овнан, испытывая муки бессилия, встре-
Велики заслуги Некрасова, как журнали:
утверждают, что «Храм Софии превысил их ста, критика, редактора перед русской куль-
приказывает турой. Журналы, им руководимые, соста-
храм, — вили целую эпоху. На их страницах стави-
лись важнейшие философские, историче-
ские, общественно-политические, морально-
бытовые вопросы. Но о личной роли Не-
красова в постановке и решении этих во-
просов у нас имеются пока самые общие
кредставления. Ждут своих исследователей
и такие темы, как Некрасов и Островский,
друга молодых людей нашего времени бес- лись с ледяным
содержательны до-нельзя. Что знаем мы о Га, пробравшегося в наши воды...
молодой супруге героя поэмы, кроме цвета
ее щек, полноты и странного уменья ино-
гда кричать совсем по-комсомольски? Что
она носила «голубое —в полоску с белым
— платье» и обладала «сияющим венцом»
косы? Маловато, так мало, что уж меньше
некуда! :
О герое мы знаем гораздо больше. Он
все-таки совершает поступки, воюет, меч-
тает, смотрит сны. Печально только, что
он, видимо, хороший парень, лелеет такие
мечты и «делится по-братски» такими сна-
ми, в которых нет ничего влекушего. ши-
рокого, одухотворенного. Внутренний мир
его беден до нищеты! Его ограниченность
и голубоглазье в отношении к жизни, пред-
военному и послевоенному миру, празд-
ность и беззаботность его мыслей-грез
га, во всем их обаянии и своеобразии?
Нет, автор либо совсем не
своих героев,
ности, об окружающей их обстановке, об
вуют штурман Орлов, комендор Левуш-
кин, командир эсминца и другие моряки, но
все они лишены индивидуальности, их
внутренний мир наглухо замкнут от нас.
Даже о политруке, отдавшем жизнь за ро-
днну, мы узнаем только то, что «он нас
учил не отступая драться».
Рассказ ведется от лица корреспонден-
: Действие происходит во время Отечест-
Юбразы так счастливо любящих друг венной войны. Люди словно бы породни-
морем, чтобы одолеть вра-
Но что это за люди? Видим ли мы их
во всем величии совершаемого ими подви- Двадцать лет назад. В новой книге Саряна
ощущаем
дыхание русской поэзии, мы узнаем черты
наших «балладников» —Жуковского, А. К.
Толстого. Сарян понял свою близость к
«Ём-
шан» благоухает в балладах Саряна рядом
< ширазской розой. Но, читая новую кни-
его.
«Гюль-
показывает
либо передает их’ облик
слишком общими и невыразительными чер-
тами, хотя подробно говорит об их внеш.
обстоятельствах их труда. В поэме дейст-
просто: удручают. В делах любви, основ-
ном, что занимает его в жизни, он реко-
мендует себя отличным и честным малым,
но все с тем же ограниченным самодоволь-
CTBOM: ;
Я был и есть скупец и однолюб,
Безмерно жалный обладатель клада:
Ни глаз других, ни плеч других, ни губ,
Ни слов других, ни голоса не нало,
капитана его тоже начинают
стиле;
Как хорогто, что это все во сне!
Ведь если б ты в дороге поветречалась,
Меня б увидев, бросилась ко мне,
И весе б пошло у нас
с тобой сначала!
тельной мирной жизни
только в курортной безмятежности!
Таков странный пафос любви,
чувств в поэме Софронова!
ность характеров его героев!
6.
Софронова, если бы кричащая порочность
реге» с предельной ясностью
не одного Софронова. У некоторых других
очевидна. А Софронов эту ложную пози-
цию к тому же еще и откровенно деклари-
ровал вскорё после появления
берега». Декларировал свою привержен-
ценной поэтичности.
Однажды осенним вечером (очевидно в
прошлом году), как рассказывает поэт в
4—5 книге «Нового мира» (1946 г.), к нему
явилась и затеяла «прямой, настойчивый,
пытливый» разговор сама Романтика. Поэт
охотно сообщает приметы своей гостьи, и
мы узнаем старую, болтливую, нищую ду-
хом знакомую: «она, как ленты в гриве у
коня»; она «смотрит воспаленным взором»,
она даже «стенающая»... Она обращается
к поэту с упреком: «Ты наверно пригото-
вился на много лет заняться мирным на
досуге (!) делом»? «Не стыдно ль?». Прав-
да, Романтика в гостях у Софронова гово-
рит не совсем грамотно по-русски, но это
ничего! Поэт не остается у нее в долгу. Он
уверяет гостью, что ее подозрения и уп-
реки напрасны. Заниматься делом? В мир-
ной жизни, которая есть досуг? Досуг —
для романтических грез и платонических
стремлений «вдаль, за моря и реки»? Нет,
нет! Эти упреки обидны. «Тебе верны мы
сердцем. Не изменим!» — клянется он. А в
подтверждение клятвы ссылается на слова,
сказанные во время войны воображаемым
гвардии полковником:
..Когда пройдет война.
Мы в светлый мир придем, не отупея (2!)
Пусть нас обнимет нежно тишина 1!)
Как здесь нае обнимают портупвн (?).
Я привожу все это не для того, чтобы
позлорадствовать над плохими—из рук вон
плохими! — стихами, но для того, чтобы
еще раз обличить эту Романтику, посещаю-
щую Софронова и некоторых других, как
псевлоромантику, как пустую, отвлечен-
ную от подлинной жизни поэтичность, как
бессодержательное увлечение ложными
красивостями, как нищету поэзии, не умею-
шей видеть настоящую романтику в живом
труде созидания, в. биении ищущей челове-
ческой мысли, в некрикливом, а сдержан-
ном, но глубаком драматизме борьбы и
творчества водого человека,
После злополучного рассказа земляка-
одолевать
Анатолий Софронов хочет говорить не сбмнения в верности супруги. Конечно, ему
снится соответствующий вещий сон. Жена
снится ему «до крика тяжко», он «заплакал
навзрыд»... А потом размышляет в таком
А не пошло бы—читатель тоже не гру-
стил бы! Потому что не вызывает ни уча-
стия, ни страстной заинтересованности эта
любовь, в которой все величие и трагизм
войны отражаются только, как треволнения
разлуки, а вся сложность и богатство дея-
претворяются
пафос
Такова бед-
Можно было бы не говорить с такой по-
дробностью о «Золотом береге» Анатолия
этой поэмы была фактом обособленным и
ий
побелы. Но содержательность их мечтан у случайным. Но это не так! В «Золотом бе-
выразилась
ложная направленность творческих усилий
поэтов (не буду без доказательств огульно
называть имена) она не столь опасна и
«Золотого
ность к псевдоромантике, к пустой отвле-
та — гостя на корабле — и порою настоль-
ко лишен действенности и напряженности,
что превращается в стихотворный очерк.
Автор обращается к своим тероям:
Старшины, краснофлотцы, офицеры,
Друзья годов полярных боевых!
Одни из вас прошли сквозь штормы целы,
Других, героев. нет уже в живых...
Лрузья мои, бойцы и офицеры,
Вам думы лучнгие и лучший стих...
Но это не совсем так, ибо в поэме «Ба-
ренцово море» лучшие стихи посвящены не
бойцам и офицерам, не людям нашего фло-
та, а природе Заполярья, ее суровой кра-
соте. Когда же от мотивов лирического и
описательного характера автор переходит
к персонажам этой поэмы, вовлеченным в
довольно неприхотливый сюжет, то имен-
но здесь мы обнаруживаем самые слабые
места поэмы, :
Перед нами; рассекая волны Баренцова
моря, проносится эсминец, но подлинных
людей, выполняющих боевое задание, мы
На этом эсминце не видим. Это корабль-
призрак, на борту которого —не люди, а
тени людей. 3
Панов разрешил только часть своей за-
дачн, вторая же часть, самая существен-
ная, осталась нерешенной. Вот почему но-
вая поэма Н. Панова не сможет удовлет-
ворить нас.
Николай Панов. «Баренцово море». Поэма.
«Советский писатель», 1948.
Елена ЗЛАТОВА
Среди бесчисленных трагедий, рожден-
ных фашизмом и его преступной войной
против человечества, есть одна, мимо ко-
торой, конечно, не пройдет современное
нам поколение художников слова, Если
сейчас еще не созданы художественные
произведения на эту тему, если она сей-
час — только материал для публицисгики
или очерка, то’ это происходит, может
быть, именно потому, что глубина этой
трагедии требует для своего образного
воплощения большой силы дарования и
огромной душевной твердости. Я говорю.
о трагедии еврейского народа, на который
человеконенавистническая теория и крова-
вая практика фашизма обрушила бешеные
удары. р
Незабываем потрясающий очерк Василия
Гроссмана о Треблинке, очерк, написан-
ный с той беспощадной точностью и сдер-
жанностью, которые даются только вели-
ким гневом и великой скорбью.
Глубоко врезаются в память очерки П.
Антокольского и В. Каверина о лагере
смерти в Собибуре. :
По материалам, собранным Антифаши-
стским еврейским комитетом, по газетным
корреспонденциям и- живым свидетельст-
вам мы узнаем новые и новые детали ве-
ликой трагедии истребления целого наро-
да и его героической борьбы с фашизмом.
Все документы и свидетели, которые го-
ворят об «истребительных акциях» фашиз-
ма, одновременно говорят и о неукроти-
мом духе гонимого, истребляемого народа,
о его ожесточенном сопротивлении.
Замечательна блестящая по смелости и
изобретательности организация восстания
в Собибуре. Потрясающе упорство, с ка-
ким был осуществлен подкоп и побег из
лагеря в Понарах. Поразительно героиче-
ское, длившееся два месяца, восстание в
Варшавском гетто. Даже в Треблинке, где
с адской быстротой‘и технической сноров-
кой засовывали в «газовню» захваченных
врасплох людей, — даже там были движе-
ния протеста, борьбы.
Именно поэтому такой режущей фаль:
шью прозвучала повесть Т. Веледницкой
«Солнце с востока».
В повести этой с предельным натура-
T. Веледницкая «Солнце с востока», «Ок-
рабрь» № 1-2, 1946 г.
Цвел бы сумрак этого лица...
Вот о чем и петь мне безумолку,
Не кончая песни никогда,
Слышишь, персиянка-комсомолка,
ЗКизнь моя, товарищ Гюльханда!
Стихотворение это было
мы видим и новые краски, мы
поэзии А. Майкова, и майковский
гу Саряна. мы невольно вспоминаем
старые поэмы-—и «Гюльханду», и
нару», и «Ирани»—и удивляемся не толь-
ко разнообразию, но и цельности созла!-
ного поэтом мира. Его стихи, написанные
в разные годы — на основе фольклорных
сюжетов разных эпох и
жутся нам частями единого целого, и си-
ла, соединившая их, есть сила добра.
Вера Саряна в благородные идеалы, в
национальные святыни исполнена юноше-
ского благоговения и чистоты. Ho on не
сентиментален. Его доброта — воинствую-
ав бо-
«Юноша и
смерть» Гегам Сарян выразил свою идею
щая. Она
рении со
не в удалении от зла,
злом. В балладе
с наибольшей силой,
Юношу привела в ужас смерть
ужаснуло зло мира. Он решил
рит юноше:
Коль хочешь бессмертия ты,
Добром озари бытие.
Нет гибели для красоты,
Прославится имя твое!
Но юноше противно всякое леянхе,
ный ворон говорит ему:
Коль хочешь‘ бессмертия ты,
Злодейством отметь бытие.
Во мраке глухой немоты
Прославитея имя твое.
Наконец, юноша попадает к деве, кото-
от
земных страстей, он обретает бессмертие;
рую зовут Временем, Здесь, вдали
В блаженном беспечном раю,
В кружевии вечных светил.
Идут голы, и душа юноши начинает то-
миться по «забытым песням земли», по ра-
достям и печалям повседневной жизни. И
страшная догадка озаряет его:
Гегам Сарян. Баллады.
вой. Гослитизлат. 1946,
лизмом живописуются все унизительные
пытки и истязания, которым немцы подвер-
гали евреев в «городе Л.» на Западной
Украине. Автор, не жалея красок. и слов,
нагромождает одну картину страдания на
другую; душераздирающие сцены и под-
робности превосходят одна другую.
Как же ведут себя люди в этой атмос-
фере, насыщенной страданием? В центре
повествования некий доктор юриспруден-
ции Герман Шптет. Это интеллигент бур-
жуазной формации, в свое время встре-
тивший советский строй на Западной Ук-
ранне с большой долей настороженности и
сильно запоздавший с ‘признанием. новой
жизни. По отношению ко втормиимся в
город немцам он, напротив, проявляет на-
ивную доверчивость и долго не может от-
делаться от своего представления о них,
как о высококультурной нации, хотя, каза-
лось бы, первый же опыт встречи с немца-
ми должен был его отрезвить.
Шпет — это обыватель с университет-
ским значком, мыслящий узко и чувству-
ющий мелко. Он принимает страдания но-
корно и приниженно, даже мысль о проте-
сте пугает его, Он утешает себя и близких
соображением, что все это, «еще не так
плохо», «бывает хуже». Борьба органиче-
ски чужда ему, но свою трусливую, раб-
скую покорность он прикрывает следую-
щим софизмом: в грядущем судилище, пе-
ред которым предстанет фашизм, судьям
понадобятся свидетели. Вот поэтому глав-
ная задача Германа Шиета — выжить,
уцелеть. А так как путь борьбы опасен,
значит для Шпета он не годится.
Он готов лежать во прахе перед немца-
ми, лишь бы спасти себе жизнь. Но, мо-
жет быть, автор показывает нам Германа
Шпета как печальное отклонение от нор-
мы человеческого поведения? Нет, Велед-
нИЦкая несколько раз на протяжении по-
вести без всякой иронии говорит о «самом
сильном из земных нежеланий — нежела-
нии умирать», — как об основном мотиве
человеческого поведения. Зачем нужен
этот вычурный псевдоним’ для явления,
которое называется страхом смерти или
инстинктом самосохранения? Можно пос-
порить с Веледницкой о силе этого ин-
стинкта. Ведь есть еще «нежелание» ви-
опубликовано
народов, = Ka=
ожертвовали своей жизнью сначала Некрасов и Толстой, Некрасов и Достоев-
отец, потом мать зодчего, но стены храма, СКИЙ. И речь идет не об их биографических
едва поднявшись, рушились на землю. И СВЯзях, а об отношениях идейно-творче-
только тогда, когда Овнан принес в жертву СКИХ.
сердце возлюбленной, поднялись стены и Все эти мысли возникают и волнуют при
всплыл, как чудо природы, купол. чтении нового издания однотомника Некра-
Так был создан во славу Армении храм, сова .
Словно сам Арарат снежноглавый, i ‘
По дороге к цветущим салам и горам Однотомнику предпослана вступительная
Храм великой, немеркнущей славы. статья А. М. Еголина «Н. А. Некрасов». В
Это стихотворение чрезвычайно популяр- советском литёратуроведении А. М. Еголи-
ну принадлежит бесспорная заслуга — он
но в Армении, оно много говорит армян-
скому сердцу, оно дышит восторгом твор- Раскрыл революционно - демократическое
определил
чества. Зависимость Саряна от условной содержание поэзии Некрасова,
поэтики, зависимость исчезающая, но еше Некрасова, как поэта крестьянской рево-
не исчезнувшая, мешает <Храму Славы» ЯЮЦИи, как крупнейшего представителя
стать произведением. совершенным... критического реализма в русской литера-
Мы не можем поверить, чтобы мать тУре. В дополнение к прежним своим рабо-
зодчего Овнана сказала: там о Некрасове А. М. Еголин в этой статье
Так вольми мою жизнь рали славы армян, СТавит более широко вопрос о положи-
лягу камнем для “чести ‘народной © ~~ тельных идеалах творчества Некрасова; об
И дальше: отражениях в его поэзии национального
Счастлив тот, кто умрет за отчизну!
отца,
уйти от
мира, найти «край бессмертия». Он дости-
гает горы Добра, и олень, страж ве, `гово-
он
идет дальше и вступает в ущелие Зла. Чер-
Перевод В. Звягинце-
Разве смерть во имя архитектурного пре-
стижа есть «смерть за отчизну»? Ноступок
матери естественен в этом стихотворении:
сказке, но слова ее, как и, слова других
героев, «выпадают из тона».
Цикл баллад Саряна завершается силь-
ным стихотворением «Корабль смерти». В
1917 году, во время первой мировой войны,
по приказу кайзера Вильгельма в Констан-
тинополе были пленены видные армянские
деятели, среди которых находились поэты
Варужан, Сиаманто и прославленный ком-
позитор Комитас, Армянский народ не за-
был преступления пруссаков. -Гневом , и
обидой, накопленной за три десятилетия,
напоено стихотворение Гегама Саряна.
Следующие разделы его книги-—«О люб-
ви и героизме» и «Лирика». Это стихи о
подвигах воина и труженика.
За веками века пройлут.
Век у века снлу берет.
И овеянный славой труд
Переходит из рода в pox. i
В этих строках читатель справедливо
увидит начало будущей книги поэта, книги,
посвященной труду, великому сталинскому
плану. народного благоденствия,
Мы цитировали «Баллады» Гегама Саряна
в переводах Веры Звягиицевой. В ее работе
есть отдельные промахи в области слога,
ритма (например, странный анапест: «Дуба
и на зубчатые скалы»), но ‘есть са-
мое главное: искусство перевоплощения,
Не отдельные голоса Саряна и Звягинне-
вой а единый голос самобытного поэта
проникает в сердце читателя.
Есть, наконец, «нежелание» быть рабом, и
каждое из. этих «нежеланий» берет верх
над «нежеланием умирать». Если бы этого
не было, человечество не знало бы ни ос-
вободительных войн, ни революций, а сам
человек не заслуживал бы имени чедове-
ка, а был бы просто, как говорил Расколь-
ников, «тварь дрожащая».
Между тем все население гетто ‹города
Л.» в изображении Веледницкой не прояв-
ляет никаких признаков той неукротимой
воли к борьбе, которая является бесспор-
ным историческим фактом, зафиксирован-
ным документально. Безнадежное, но вме-
сте с тем героическое сопротивление уз-
ников Варшавского гетто, которое прекра-
Тилось ТОЛЬКО тогда, когда тяжелые танки
раздавили — буквально, физически разда-
вили последних участников восстания —
это характерный, типический факт сопро-
тивления евреев фашистскому «новому
порядку». Казалось бы, художественное
произведение должно было быть обобше-
нием именно таких фактов. Веледницкая
же «обобщила» в своей повести жалкого
труса и обывателя, ему доверила голос
страдающего еврейского народа. Надо от-
дать должное автору: внутренняя логика
характера Германа Шпета нигде не нару-
шена, и когда на последней странице по-
вести доктор юридических наук убивает
лопатой полицейского, то это меньше всего
акт сознательного, организованного сопро-
тивления: убийство снова ‘мотивируется
«нежеланием умирать», ибо ‘полицейский
стоял на пути бегства Шпета из лагеря.
Но неужели, спросит читатель, Веледниць
кая так-таки и не сказала ничего об орга-
низованном сопротивлении фашизму? Ска-
зала. На странице семьдесят первой она
сказала: «В лесах крепли и ширились отря-
ды партизан» и еще несколько столь же
штампованных фраз, за которыми ничего
нельзя увидеть,
Она сказала еше. что Филипп, сын
Шпета, вступил в комсомол. Но как борют-
ся Филипп и его новые товарищи, мы не
знаем.
Партизаны и комсомольцы действуют за
пределами повести, вне поля зрения чита-
теля, где-то в лесах, а Веледницкая разво-
рачнвает перед читателем такие картины:
«Роза Гельцер голосит и причитает, на-
деть гибель своих детей. Есть «нежелание»
предавать своих товарищей, свою родину.
поминая искусную плакальщицу.
За ее
движениями следят остальные, и каждый
характера русского народа.
По сравнению с предыдущими издания-
ми, в новый однотомник не вошел раздел
юмористических стихотворений Некрасова.
А эти стихотворения, как известно, пред-
ставляют существенную часть юмористи-
ческой поэзии 60-х годов.
Отсутствие комментариев — существен-
ный недостаток однотомника. Откуда ши-
роким кругам читателей знать, кто такая
была Асенкова, памяти которой Некрасов
посвятил чудесные стихотворения; что зна-
менитые стихи «Памяти приятеля» рисуют
образ великого друга и учителя Некрасова
— Белинского; по какому поводу поэт на-
писал стихотворение «Неизвестному дру-
гу» и т. д. И разве не потребуются чита-
телю пояснения к поэме «Современники»,
полной злободневных по своему времени
образов и намеков.
В заключение хочется снова поставить
вопрос о необходимости издания полного
собрания всех сочинений и переписки Не-
красова. В дни юбилея это будет лучшим
памятником великому поэту, так много
‚сделавшему для счастья своего народа.
1 Некрасов Н. А. Избранные сочинения. Вогу-
пительная статья А. М. Еголина. Orus. Госу-
дарственное издательство художественной ли-
тературы. М. 1945.
APA
УНИШАЮЩЕЕ СОСТРАДАНИЕ
порыв скорби подхватывается там, за ее
спиной...
— Разве это жизнь? — хриплый голос
Розы Гельцер слышен очень далеко.
Шопот проносится по длинной цепи со-
крушенно покачивающихся голов.
— Сколько можно терпеть? — тихо во-
прошает Роза Гельцер, как будто совсем
не думая о тех, которые следят за каждым
словом вдохновителя.
— Где твоя семья? Где твоя сила? — в
новым порывом произносит она. Ее слова
повторяют, как эхо.
— Разорвите меня на куски! — Роза
Гельцер откинула черные кудри с лица. —
Вот я. Терзайте! ;
Это невероятно заразительное явление—
слезы в толпе. Разноголосые всхлипывання
возникают неудержимо. Они становятся
громче, захватывают, гипнотизируют. Ры-
дания ширятся... fs
..Глухо. рождается мужское рыданне,
Неумело, со стоном вздыхая, заплакал со-
сед Эбродовича. Ему больно от слез, он
задыхается в спазмах, давящих груль,
корчится, чтобы разрешиться двумя капля-
ми, — такими маленькими, что они высы-
хают непролитые.
— Что же это такое? — говорит Илья
Эбродович»...
— Что это? — спросим и мы. Повили-
MOMY, массовая истерика. По Веледнинкой
же — это единственная форма сопрозивле-
ния в еврейском гетто.
Охотно верим, что Веледнинкая намепе-
на была своей повестью вызвать сочувет-
вие к трагической судьбе жертв фашизма.
Но она забыла о том, что трагелия начи-
нается там, где человеческая личность, 10-
стоинство, убеждение вступают в бооъбу
(пусть даже и безнадежную) с силами зла.
Человек, цепляющийся за жизнь, — фигу-
ра отнюдь не трагическая.
Не сочувствие, а негодование вызыгает
эта повесть, лишенная уважения к народу,
в ней изображенному Удивление вызывает
тот факт, что кое-где появились одобэон-
тельные рецензии на нее. Неужели, соблаз-
ненные мелодраматической манерой пись-
ма Веледницкой, критики не заметили, что
автор ложно изобразил целый народ?
ны
Литературная газета
Ne 30 8
ны