С. ГАРБУЗОВ
3
} 1s
‘ «Когда мне исполнилось сорок летия
убедился, что в моих записных книжках и
в моей памяти томятся некоторые ценно-
сти, способные оказать помощь молодым
людям, выбирающим профессию, я пришел
к выводу, что эти некоторые ценности нуж-
но извлечь из архивного состояния, приве-
сти в порядок и пустить в обращение».
Так начинается рецензируемая книжка.
`_Тема ее интересна и своевременна, заголо-
ок интригующий — «Кем быть?», изда-
на она хорошо и ярко. Поэтому читатель
готов простить автору и этот наигрыш, и
это самолюбование, которое, кстати ска-
‹., зать, преследует вас от первой до послед-
„ ней страницы, готов не замечать многочис-
1 ленных погрешностей стиля и снисходи-
тельно отнестись к использованию старой,
приевшейся формы построения сюжета —
путешествие умного дядюшки с неразум-
ными племянниками.
Он готов простить все это автору, пото-
му что уж очень редко попадает в его, чи-
тательские, руки книга о труде, о мастер-
стве, потому что волнует его вопрос «кем
быть?» В поисках ответа на этот вопрос
читатель доверчиво отправляется вслед за
автором и за его юными друзьями в путе-
шествие по миру профессий...
2 9
Оно приводит читателя на берег реки, где
плотники обшивают досками корпус дере-
вянного катера. На сцене появляется сим-
патичный старик с бородой, который тут
же начинает восславлять свою профессию:
— Мы, парень, что хочешь сделаем. Хоть
дом, хоть корапь. И рамы вязать, и тесину
тесать — наше дело. Тот не столяр, кото-
рый две-три вещи по памяти делает. А тот
столяр, которому чертеж дашь, он тебе по
нему хоть чорта с шерстью выпилит, хоть
лешего вытешет и на ‘ноги поставит...
Из’ясняясь все в том же псевдонародном
стиле, старик продолжает философствовать.
Он говорит о «глазе ватерпасе» — самом
незаменимом -инструменте, о «визитной
карточке» мастера, которая будет «парохо-
дами плавать, катерами шнырять, потолка-
ми резными, хорошей мебелью жить».
Некоторые из этих рассуждений не ли-
щены интереса. Они своеобразны и верны.
Но почему они оставляют читателя холод-
ным? Почему чисто внешнее любопытство,
совершенно естественное при знакомстве с
новой профессией, с новым видом труда,
не перерастает в заинтересованность? Про-
исходит это потому, что плотник у Пермя-
- не работает, а рассуждает по поводу ра-
оты.
И невольно приходит на память изуми-
тельное по красоте и силе описание рабо-
ты плотника в одной из книжечек Бориса
Житкова. У Житкова плотник совсем не
разговаривает. Он делает свое дело. Ску-
по, короткими фразами, на первый взгляд
узко-технично, описывает Житков процесс
труда. Но начав читать, вы уже не можете
оторваться. Вас покоряет ритм рассказа.
Он рождается из ритма работы. Вы не
только видите, но и слышите, как топор те-
шет бревно, как шуригит рубанок. Радость
труда буквально опьяняет вас, и хотя автор
как будто бы ни в чем не хочет вас убеж-
дать, вы. приходите к глубокому внутрен-
нему убеждению, что красивей, благород-
ней и нужней ремесла плотника нет на
свете.
3.
Маркс говорит, что труд — это «вечное
естественное условие человеческой жизни».
Труд — это борьба интеллектуальных и фи-
зических сил человека с силами природы.
Подчиняя себе силы природы, преодолевая
сопротивление материала природы, видоиз-
меняя и преображая его, человек сам ра-
‚ стет и совершенствуется. В этом. истоки той
` езадости, которую; приносит человеку твор-
> ческий трул. Чудесно сказано об этом
Маркса: ‹..рабочий наслаждается трудом
как игрой физических и интеллектуальных
сил». Капитализм лишает трудящегося че-
ловека этой радости. Он превращает труд
Евг, Пермяк. «Кем быть?». Изд-во ЦК ВЛКСМ
«Молодая гвардия», 1846 г. Ц. 19 руб.
Б. БРАИНИНА —
Первый номер журнала «Дальний Восток»
‚ открывается главами из большого романа
0%, Василия Ажаева «Далеко от Москвы».
Кр\Трудно дать анализ романа и еще труднее
—Уего оценить, когда перед Глазами только
п; начало. И все же роман вызывает интерес
У теми острыми и современными вопросами,
/, Которые в нем поставлены.
в Далеко от Москвы, за десять тысяч ки-
лометров, развертывается действие в рома-
{Г нчеи охватывает события 1941/42 года,
‚ / когда фронт был так близко от Москвы.
Недавно на сцене театра им. Ермоловой
поставлена пьеса А. Сурова «Далеко от
Сталинграда», действие которой также. от-
} носится к 1942 году.
: Здесь не случайное совпадение: в годы
: первой послевоенной сталинской пятилет-
ки многих писателей интересует советский
человек. с огромным. напряжением созда-
вавший в тылу все то, что давало возмож-
ность воевать и победить.
: Какие же новые черты советского чело-
века, воспиганного коммунистической пар-
) тией, помогали ему одержать победу и что
0 тормозило и мешало ему на этом доблест-
й ном пути?
у Писатель хочет заглянуть в глубь явле-
ния. Возникает много вопросов и прежде
всего о стиле работы, руководства пред-
приятием. Где кончается благородство
! храбрости и начинается истерика лихаче-
ства. гле кончается мудрая самоотвержен-
i ность и начинается малодушная жертвен-
ность и пр. и пр. YM, воля, дисциплина, са-
i моотверженность, демократизм — все эти
лучшие черты советского человека oy
конкретны. наполнены определенным идеи
i ным содержанием, и писателя интересуют
‚ не слова. не абстрактные понятия, а имен-
0 ‹онкретное содержание.
: о Василия Ажаева на фоне ig
ительства нефтепровода, имеющего оль-
‘ое военное значение, показаны судьбы и
>. 31 “-актеры людей. В центре В Е
у Маниедьник строительства Василий ихайл
9 Ное о ИР:
@ № жужлальний
в 16 г.
Восток», Хабаровек, № 1-2,
Холостой выстрел
Люли Дальнего
В. ГОЛЬЦЕВ Ли рика
Веры Звягинцевой
Мы хорошо знаем Веру Звягинцеву, как
автора многочисленных весьма удачных
переводов с армянского, украинского и
грузинского. Особенно ей удавалось вос-
производить русским стихом лирически-
мягкие, задушевные темы.
Теперь, после выхода в свет небольшой
книги «По русским дорогам», мы имеем
возможность говорить о Звягинцевой, как
06 оригинальном поэте-лирике. Ее поэти-
ческий голос негромок, но чист и привле-
кателен. У нее есть свои темы, свои спосо-
бы выражения больших событий, свиде-
тельницей которых ей довелось быть.
В стихах Звягинцевой немало лириче-
ской грусти, элегических раздумий. «Пови-
ликой молодость повяла. Жизнь, нельзя
сказать, чтоб удалась» -—так начинается
первое стихотворение ее книги. Однако нет
и следа уныния в этой книге. Напротив,
Звягинцеву, при всей ее мягкости, характе-
ризуют настоящие стойкость и упорство.
Встречаемые на пути невзгоды не омрача-
ют ясного и действенного отношения поэта
к миру. Она любит жизнь во всех ее про-
явлениях — в напряженном труде, в борь-
бе, в трагических столкновениях, в неисся-
каемой праздничности происходящего.
Звягинцева осознает свои обязанности пе-
ред родиной и считает: «всю жизнь у жиз-
ни мы в долгу».
Особое место в ее поэзии занимают сти-
хи о Великой Отечественной войне. В таких
произведениях, как «Зима 1941—42 г.» и
«Война», Звягинцева выражает свое неиз-
менно негромкое, но, если так можно выра-
зиться, убежденное восхищение силою
русского национального духа, героизмом и
стойкостью советских людей, делавших все
для спасения родины.
В суровые и грозные дни войны Звягин-
цева часто обращалась к родной Москве,
как к своему «незакатному солнцу», как.к
поистине неповторимому городу, где все
интимно-знакомо, просто, и где все говорит
о мировой силе и славе. Сознанием мо-
ральной силы и высоты советского народа
веет от стихов Звягинцевой военной поры.
И эта грозная война
Навек останется нримером
Того, что жизнь не изуверам,
А веряшим в добро дана.
в постылую обязанность. Социалистический
общественный порядок возвращает труду
его естественные свойства. Из тяжелого,
зазорного бремени труд превращается в
дело чести, дело славы, дело доблести и
геройства.
Очевидно, и писать о труде надо, как о
процессе борьбы, о наслаждении рабочего
игрой физических и интеллектуальных сил.
Именно это положение имел в виду Горь-
кий, когда в своей программной статье «О
темах» указывал, что «науку и технику на-
до изображать не как склад готовых от-
крытий и изобретений, а как арену борь-
бы, где конкретный, живой человек пре-
одолевает сопротивление материала и тра-
AHUHH.
Kak же показывает эту арену борьбы
Евг. Пермяк? Мы в шахте, где работает
прославленный бурщик Илларион Павлович
Янкии.
«Илларион Павлович одновременно ра-
ботал пятью перфораторами, подходя то к
одному, то к другому. Ни один из них не
работал вхолостую ни секунды. Не столько
глазом, сколько каким-то особым, вырабо-
тавшимся у него чувством, Янкин опреде-
лял, когда надо подпереть один перфоратор
и заставить бур итти в глубь породы, когда
надо один бур заменить другим, более ост-
рым или более длинным...
Полюбовавшись на мастерскую работу,
мы отправились дальше.
Видимо, для контраста проводник решил
показать нам другого. бурщика. Этот бур-
щик пытался работать только двумя пер-
фораторами. И мы видели, что один из двух
либо падал, либо замолкал, либо работал
впустую.
— Теперь понятно, кто такой Янкин? —
спросил проводник Валю.
— Да, понятно, — смутилась она.
— То-то!»
Напрасно смутилась Валя. Смущаться на-
до автору за столь сухое, поверхностное
описание романтичной и по форме и по су-
ществу работы бурщика. Мы читали десят-
ки таких описаний в любой газете. Но ведь
и существо работы людей других профес-
сий описано автором все так же бледно.
Вот девушка-кузнец у могучего парового
молота: «Легкий нажим ножной педали, и
многотонный молот опускается со всей
своей силой на раскаленную болванку. Спе-
циальное приспособление помогает поло-
жить ее на наковальню. Симе Уздемир
приходится только поворачивать деталь,
которую она кует, и соразмерять силу уда-
ра парового молота с силой нажима педа-.
ли». Что может вынести читатель из тако-
го описания? Может ли увлечь его профес-
сия Симы Уздемир? А между тем до чего
поразительна и интересна эта профессия,
позволяющая слабой девушке совершать
поистине титаническую работу. Но не хо-
чет автор вникать в существо ее работы.
Он рассказывает, что Сима Уздемир носит
крепдешиновое платье, что «на ее груди
трудовая медаль, возле нее рой молодых
людей», но все эти внешние признаки и
черты не помогают нам узнать и полюбить
профессию Симы Уздемир.-А не затем ли
и выводил ее автор в своей книге?
4.
Но, может быть, Евг. Пермяк и не ста-
вил себе такой трудной задачи, как рас-
крыть содержание десятков профессий, за-
глянуть в существо каждой из них и тем
помочь читателю сделать свой выбор? Мо-
жет быть, он. задавался целями куда более
узкими— создать иллюстрированный прейс-
курант профессий, перечислить, какие есть
интересные виды труда. А кем быть — это
пусть решает сам читатель.
Нет, книга задумана иначе. Отсюда и мно-
го отступлений и философских экскурсов.
Сами по себе они интересны. Но когда ря-
дом с ними появляются совершенно беспо-
мощные страницы о главном, о существе, —
досада берет. Неужели не видит этого ав-
тор, неужели нЕ видит этого редактор
Выстрел-то холостой. Так мстит за себя ме-
тодологическая беспечность.
Очевидно, автор догадывался O06 этом
недостатке своей книги. Поэтому он доба-
вил в конце специальную главу, в которой
дал возможность людям труда самим рас-
сказать о своих профёссиях, и именно о
профессиях, а не по поводу профессий,
Значительно слабее. такие стихи, как «Ли-
тературный вечер». Здесь немало надуман-
ного, чересчур «литературного», книжного.
Схематично стихотворение «Красноармейцы
слушают Шопена». В большом цикле «Сара-
товская земля» есть сырые, недоработан-
ные строки, вроде: «Первый мученик слова
и мысли горячий бунтарь». Немного отпу-
гивает в этом же цикле стилизация под
псевдонародный «говор».
В творчестве Веры Звягинцевой сильна
национально-русская тема.
Если б в смертный час меня спросили:
Чем же здесь ты счастлива была?
Я б сказала: я жила в России,
По ее дорогам я прошла.
Героические события древнерусской исто-
рии и темы древнерусской поэзии Звягин-
цева ощущает очень органично. Отсюда —
та интимность и свежесть, с которой она
воссоздает образы «Слова о полку Игоре-
ве». Стихотворение «Ярославна»— удачная
попытка говорить о ХП веке, как о совсем
недавних и лично ее затрагивающих собы-
THAX.
У Веры Звягинцевой хорошо развито
чувство природы.
Наряду с образами русской природы Ве-
ре Звягинцевой удаются армянские пейза-
жи. Тему советской родины Звягинцева
развивает в своих стихах, как тему любви
ко всему нашему многонациональному Со-
ветскому Союзу. Как вторая родина, входит
в ее стихи Советская Армения, со всем ее
национальным своеобразием. Тема ленин-
ско-сталинской дружбы народов с большой
теплотой и сердечностью, опять-таки, как
`личная тема, звучит в стихотворениях:
«Армения», «Звартноц» и «Застольная»;—
В разделе ее книги — «Голоса друзей»
собраны переводы некоторых — армян-
ских поэтов, начиная от великого ашуга
ХУШ века Саят-Нова до современного поэта
Гегама Сарьяна.
Вера Звягинцева. По русскам дорогам. М.
«Советский писатель». 1946.
5,
поте ен.
wate
>
> hte a
JOCTOKG
ни шагу назад!» Первов знает, что сейчас
«главное именно в том, чтобы найти свое
место в бою». Он находит это место. Его
место в бою и его право на большое сча-
стье не отделены друг от друга. Еще
трудно сказать, как в дальнейшем развер-
нется образ инженера Первова, но то, что
известно о нем, заставляет полагать, что
вопрос о единстве личного и обществен-
ного поставлен верно и остро. Тем боль-
шие сомнения вызывает образ Батманова.
Автор как будто сочувствует абстрактной
прямолинейности Батманова, его самоуве-
ренности. Я говорю «как будто» потому,
что пока известно только начало романа и
образ начальника строительства нефтепро-
вода на берегах Адуна до конца не ясен. В
напряженные и столь ответственные дни
1942 года правительство дало Батманову
сложное военное поручение. Его нужно
выполнить за десять тысяч километров от
фронта, но оно спаяно с фронтом тесно и
крепко. Автор дал это почувствовать. Он
показал в Батманове энергию, любовь К
родине. Но Батманову нехватает широты,
человечности, тепла.
вич Батманов, главный инженер Беридзе и
его помощник инженер Первов.
Автор ставит перед собой задачу пока-
зать, как у руководителей строительства
созревал план коренной и плодотворной
перестройки всей работы, начатой при ста-
ром руководстве. Пока еше новые идеи
зреют в «кабинетах», и автор стремится
показать те конфликты, недоразумения,
которые вначале возникают между новым
руководством и низовыми работниками.
При первом же знакомстве с начальником
строительства Батмановым появляется чув-
ство некоторой настороженности. Автор го-
ворит о большом и всеобщем уважении,
которым пользуется Батманов, о его уме,
воле, благородстве, а читателю этот герой
представляется схоластично . прямолиней-
ным. К примеру, очень уж упрощенно пони-
мает Батманов способность советского че-
ловека всегда остро ощущать свою нераз-
рывную связь с обществом. Советские лю-
ди «легко и без колебаний отказываются от
личного, хотя оно и дорого», у них «жизнь
не в себе, а на людях» — полагает Батма-
HOB.
Для нашего человека общественная В романе Василия Ажаева ясно чувству-
жизнь — животворный родник, дающий ется намерение «реабилитировать» «каби-
нетный» труд, о котором, по словам автора,
«и в быту и в литературе принято отзы-
ваться с презрением. Хотя он и являет. со-
бой начало организации и действия».,
Но и главный инженер Беридзе и началь-
ник строительства Батманов пока еще не в
состоянии «реабилитировать» этот труд. И
прежде всего им мешает какая-то излиш-.
няя самоуверенность, отсутствие подлин-
ного уважения к рядовым людям, к тем
«винтикам», на которых держится строи-
тельство. Им свойственна бюрократичес-
кая манера приказывать, держаться над
коллективом.
Соображения главного инженера относи-
тельно перестройки всей работы, указыва-
ет автор, не вполне. понятны даже его по-
мощняку инженеру Первову. На все вол-
физические и моральные силы. Советский
человек не мыслит себя вне коллектива,
вне атмосферы товарищества, вне непре-
рывного действия. Но разве это означает,
что он отказывается от всего личного, что
у него нет большой и углубленной внут-
ренней жизни, что он всегда «на людях»?
В том же романе молодой инженер Пер-
вов, который был вынужден оставить в
Москве любимую женшину, говорит: «Же-
стокая несправедливость — разлучиться,
когда любишь». Ему совсем не «легко»
жить в разлуке. Но и в этой своей любви
он черпает новую душевную силу для ра-
боты, потому что он внутренне богат и
никогда не откажется от своего права на
любовь и на счастье.
Поняв, что защищать Москву можно и
работая в тылу для нужд фронта, Первов
сказал самому себе: «Твоя воииская часть
обороняет Москву здесь. Слушай приказ:
росы Первова Беридзе отвечает лишь обз-
щанием позднее доказать безусловное пре-
имущество переноса трассы с правого бе-
o 86 8
mw paxvanon “OK V3Mb « BOFAHE
Книгу Николая Асанова «Волшебный
камень» начинаешь читать с интересом.
В самом деле, герой — геолог, в недав-
нем прошлом командир Красной Армии,
сражавшийся под Сталинградом, человек
уральского закала, с точным знанием ме-
стности и быта остяков.
Во всем этом, если хотите, есть даже
познавательный интерес, и первые стра-
ницы — сталинградские сцены, госпиталь,
детство героя — читаются не по принуж-
дению.
Нот вот в жизнь героя и в книгу вла-
стно входит любовь. Мысли о ней насти-
гают Нестерова еще на Госпитальной кой-
ке. Он думает о Варе, вспоминает ее неж-
ные письма на фронт.
С именем Вари были связаны для стар-
шего лейтенанта Нестерова воспоминания
о мирной жизни.
До ухода в Красную Армию начальник
поисковой партии Нестеров влюбился в
Варю, старшего геолога. Вместе они иска-
ли волшебный камень — алмаз.
Уходя на войну, Нестеров поручил
начатую работу возлюбленной, как бы за-
вещая ей все свои шурфы и дудки.
Под Сталинградом Нестерова ранят. И
когда по выходе из госпиталя он полу-
чает годичный отпуск, то по старой при-
вычке идет в геологический комитет.
А там его только и ждут.
Алмазы необходимы артиллерийским
заводам, выполняющим срочные фронто-
вые заказы.
Не отдыхая, геолог Нестеров едет в тот
городок, где застала его война. Там —
работа, Варя.
Происходит их встреча.
Варя любит Нестерова, Нестеров любит
Варю, но «что-то», мешающее ей нормаль-
но переживать свою любовь, помогает
автору строить интригу.
Это «что-то» заставляет девушку во
время первого же свидания отчужденно и
холодно встретить вернувшегося лейте-
нанта, это «что-то» на протяжении всей
повести разлаживает их отношения,
Найти на Урале драгоценные камни Ва-
ря не в состоянии.
Нестеров мог бы сказать, что алмазы
необходимы фронту, но «что-то» мешает
ему повести простую ‘человеческую речь,
и вместо нее приходят недоговоренности,
образующие хитросплетения.
Так оказывается, что Варя не та, что
больше она не воплощает нестеровского
идеала, и каждая прочтенная вами страни-
ца все отдаляет и отдаляет героя от ге-
роини.
Долго’ продолжаться это, конечно, не мо-
жет, ‘и, действительно, на смену Варе яв-
ляется некая девушка Христина с фамилией
Лунина и даже с прозвищем «Диковинка».
Прозвище определяет ее целиком. Она
подлинно«Диковинка», попавшая на ураль-
ские склоны из другого произведения.
Всем тем, чего нехватает Варе, обладает
Диковинка. Насколько Варя тяготится
пребыванием в тайге, настолько Диковин-
‚ка любит лес, знает его. Она — ученый
лесовод, производящий опыты по аккли-
матизации южных пород деревьев на
Урале. Но-этого мало. Автор окружил ее
неким романтическим‘ туманом. И, несмот-
ря на местные корни, она вся какая-то
нездентняя, парящая над жизнью, над
Николай Асанов. «Волшебный камень». Рис.
И. Брюлина, М. «Молодая гвардия». 1946.
240 стр, 30060 экз. 10 руб.
НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ 0.
Государственный музей Л. Н. Толстого
в Москве приобрел за последнее время
много автографов писателя. Большой инте-
рес представляет приобретенная музеем у
вдовы известного московского антиквара
Il. Шибанова коллекция из 123 писем Льва
Толстого‘и 38 писем членов его семьи (же-
ны Софьи Андреевны, дочерей Татьяны,
Марни и сына Льва) к Н. Страхову. Письма
относятся к периоду с 1870 по 1895 год.
Собрание писем Л. Толстого к Н. Стра-
хову распалось в свое время на несколько
частей. Меньшая часть собрания (71 пись-.
мо) была передана до революции в Тол-
стовский музей в Петербурге. Местонахож-
дение других подлинников писем остава-
лось до сих пор неизвестным. Существо-
вали только неавторитетные копии с них.
Коллекция, приобретенная теперь музеем.
восстанавливает, очевидно, все собрание
писем Толстого к Страхову.
Музей приобрел, кроме того, семь писем
Л. Толстого к его близким знакомым И. и
Е. Раевским (1880—1890 гг.), а также мно-
го писем Толстого к разным лицам.
Фонды музея пополнились многочислен-
ными оригиналами иллюстраций к произ-
рега Адуна на левый. Рядовые же работни-
ки отдела совсем ничего не понимают, они
вынуждены ‹шептать» по адресу главного
инженера: «он дровосек какой-то, рубит,
как по бревну». и когда они предлагают
«поспорить» с Беридзе, чтобы «mepeyde-
дить» его, Первов отрезает: «Спорить не
будем, переубеждать тоже. Бесполезно и
не нужно». Повидимому, Первову «прият-
но> признавать над собою волю Беридзе,
как Беридзе «приятно» признавать волю
Батманова, которому он «привык пПодчи-
няться с полуслова», потому что он верит
‘ему. Но одной веры мало, надо знать, по-
нимать, спорить, переубеждать, ибо как в
теоретической, так и в практической рабо-
те очень мешает излишняя уверенность в
непогрешимости.
Будем надеяться, что в дальнейшем раз-
витии сюжета один из героев романа, парт-
орг Залкинд, который обрисован автором
тепло и правдиво, и молодой инженер
Первов убедят Батманова и Беридзе в не-
обходимости отказаться от принятых ими
методов руководства, что автор в следур-
щих главах романа попытается именно В
этом направлении «реабилитировать» «ка-
бинетную» работу, показав ее в действии,
в живом и тесном контакте с паботой ря-
довых людей. В том, что надежда имеет
основание, убеждает нас образ Тани Ва-
сильченко, девушки-инженера. Это самый
радостный и самый удачный образ романа.
Сделав двести километров на лыжах, она
появляется в управлении, чтобы узнать и
понять все происходяшее на стройке.
Она требует от администрации точного
ответа, почему предлагают забросить все
сделанное, она требует ответа по праву,
как одна из участниц стройки.
Таня Васильченко обходит все этажи
управления, и свежий ветер. сама жизнь
врывается вместе с нею в душные, проку-
ренные кабинеты. 1
Она говорит редактору газеты Пущину:
«Почему, товариии Пущин, газета назы-
вается органом строительства, когда она
целиком написана в управлении и про уп-
равление 2».
И она`пишет заметку, которая начинает-
ся так: «Пора из стен управления выйти
на просторы трассы».
Следуст пожелать Василию Ажаеву, ав-
тору интересно задуманного романа, что-
‚рийские записки» Дм. Нагишкина.
дает особенности природы хорских лесов,
людьми, волшебница, владеющая
ные отношения,
ее. «Диво-дивное в парме» — такой чув-
ствует молодую девушку Нестеров.
над зверями — все, все подвластно ей.
шему лейтенанту Нестерову
биться?
Невозможно,
И Нестеров не слишком воюет с соблаз-
ном. Он влюбляется.
А дальше интрига уже катится по про-
торенной дорожке.
Даже подвиг
ко он и она, связанные извечными отно-
шениями.
ние. >
ней на альковных отношениях.
ществу, только и заняты все персонажи в
тяжелые годы войны.
И если помимо них совершаются какие-
то открытия, то имеют они в конечном
результате все тот же сердечный инте-
рес.
Диковинке первой удается обнаружить
алмазы, и это с новой
обходимы камни фронту, откуда он толь-
ко! что пришел.
дит к неверным выводам. И каждое по-
ным с ног на голову.
встречающийся со старшим лейтенантом
вначале под Сталинградом, а затем, по-
добно доброму гению, витающий по всем
сложным ситуациям, в какие по воле ав-
тора попадает Нестеров.
ретарь районного комитета партии, пусть
не всерьез, но занимающийся «шаманст-
вом».
В общем остается ощущение, что ав-
тар что-то не то написал.
И все же книга явно талантлива: в ней
хороши картины природы. Можно взять
наудачу любое описание и привести его
здесь в подтверждение этой мысли:
«И в каждом зверином следу, а их было
много под окном: и крестообразные знаки
зайца, и пунктирные стежки лисицы, и
длинные промашистые тропы волка, и на-
конец, узенькая, тоненькая, словно, се-
ребряная, цепочка горностая, — в каж-
дом следу голубела корочка льда».
Есть у автора свой и очень верный
глаз в описаниях. Но странно, что столь
искусный в описаниях писатель лишен
вкуса к созданию жизненных ситуаций и
предпочитает следовать привычным лите-
ратурным построениям, чем обедняет
изображаемую жизнь.
РУССКИХ ПИСАТЕЛЯХ
ведениям Л. Толстого. Среди них: акварель
М. Нестерова к «Трем старнам», рисунок
каранлашом Д. Шмаринова к «Анне Каре-
ниной», пять рисунков карандашом ЁЕ.
Файнберга к «Семейному счастью».
%1
литера-
черновую
Центральный тосударственный
турный архив недавно получил
рукопись поэмы — Некрасова
женщины» и ценнейшие документы к био-
графии поэта. Приобретены письма Фета и
16 писем к нему; неизвестная фотография
Тургенева с его автографом 1871 г., руко-
пись сборника юмористических CTHXOTBO-
рений Мятлева с пометками, сделанными
рукой Вяземского.
Приобретен, кроме того, архив известно-!
го критика 50—60 гг. Е. Эдельсона. В нем
много. писем Гончарова, Писемского, Фета
и др.
В Литературном архиве хранится обшир-
нейший фонд Андрея Белого. Недавно этот
‘фонд пополнился рукописью сборника А.
Белого «Звезда», рукописью воспоминаний
«Между двух революций» (в четырех ре-
дакциях), «Словарем рифм», 48 письмами
А. Белого к матери (1910—1912 гг.) и др.
бы в дальнейших главах сильнее звучал го-
лос Тани Васильченко, чтобы он настиг
и растревожил Батманова, Беридзе, Перво-
ва.
В отделе беллетристики журнала поме-
щены еще два маленьких рассказа: «Спа-
сение Талеко» Тих. Семушкина и «Цветы»
Е. Соркина, а также два очерка: «В хор-
ских лесах» Юлии Шестаковой и «Сунга-
Рассказ Тихона Семушкина драматичен
и талантлив. Здесь не только прекрасно на-
писаны северные пейзажи Чукотки, но и
очень сердечно изображены взаимоотноше-
ния между людьми, тот подлинно гумани-
стический прдтресс, который принесла чук-
чам советская власть. Фабула рассказа про-
ста: мальчик Талеко во время ловли рыбы
попал на лед, который оторвался от бере-
га и пошел в открытое море.
Талеко погиб бы во льдах, как погиб
его отец, ловкий и сильный охотник, HO
русский летчик Томилин и летчик чукча
Тымнет спасают его. Тымнет бросает маль-
чику с самолета записку: «Я тоже приле-
тел выручать тебя. Мы обязательно тебя
выручим. Это ведь не прежнее время, ко-
гла люди пропадали во льдах. Теперь са-
молеты есть. Ничего не бойся».
Технический прогресс страны на службе
советского гуманизма — эта мысль есте-
ственно, без всякого нажима воплощена в
сильные, глубоко эмоциональные образы.
Много слабее рассказ Ефрема Соркина.
Герой рассказа — доцент одного из ленин-
гралских институтов, Александр Иванович
Васильев, человек средних лет и малооб-
щительного характера. Он потерял во вре-
мя блокады жену и мать, но под влиянием
возникшего в нем интереса к одной из его
молоденьких студенток, сбрасывает с себя
груз воспоминаний и возвращается к жиз-
ни. Рассказ банален и прозаичен, ибо «тон-
кий, волнующий аромат», «пряная све-
жесть» и «тревожно и сладостно» ноющее
серлце давно утратили все права эстетиче-
ского воздействия на ‘читателя.
Очерк Юлии Шестаковой хорошо пере-
расположенных по всему подножью горно-
го хребта Сихотэ-Алиня; Шестакова тепло
рассказывает о том, как советская власть
маги-
ческой палочкой, прикосновение которой
дает ей власть распутывать самые’ слож-
Даже родная мать слегка побаивается
Чем только ни наделил ее автор! Она
имеет власть над людьми, над природой,
Ну как после всего этого устоять стар-
и не влю-
труда, который есть в
книге, и тяжелое время войны, дыхание
которого проходит по лучшим пейзажным
страницам, не спасает книгу, потому что
порочной оказывается основная ситуация.
Все никнет, пропадает, остаются толь-
Так идиллически кончается повествова-
Какие-то черты неправды наличествуют
в книге. В большой степени она недосто-
верна, слишком уж многое построено в
Любит, не любит, к сердцу прижмет. к
чорту пошлет, — гаданием этим, по су-
силой привязы-
вает к ней лейтенанта, знающего, как не-
Так неверная посылка неминуемо приво-
ложение оказывается шатким, поставлен-
Недостоверен, но по другой причине, и
«рождественский» генерал-майор Бушуев,
Мало правдоподобен и Саламатов, сек-
«Русские
Иллюстрации Г. Валька к книге Ю. Сотника «Архимед
Вовки Грушина» (Детгиз).
Л. СКОРИНО
Морские
легенды
Чудесные превращения, фантастические
существа и волшебные предметы — все
эти обязательные сказочные атрибуты са-
ми по себе еще не составляют сказки. Ле-
гендарное, сказочное нельзя рассматривать
только как причудливую форму, ибо сказ-
ка, как и всякий другой жанр литературы,
немыслима без глубокого идейного содер-
жания. В, Белинский указывал, что в сказке
заключено народное «понимание жизни».
Сказочный образ—это идея, воплощенная
в осязаемой, зримой форме. Если в народ-
ной сказке герой, отрубив три головы мно-
гоглавому змею, видит перед собой семь,
а отрубив еще семь, видит двенадцать го-
лов, то тут не бесцельное нагромождение
чудесного, а образное выражение народно-
го представления о подвиге: чем страшнее
опасность, тем мужественнее и упорнее
бъется герой.
В «Морских легендах» В. Кучерявенко не
обнаруживается этого «понимания жизни».
Правда, в них наличествует некая види-
мость идеи, но. только видимость, ибо ав-
тор, обозначив идею, оказывается бессиль-
ным воплотить ее в художественных обра-
зах. В легенде «Ветка орешника» дочь мо-
реплавателя, желая сделать людей счастли-
выми, попросила отца привезти ей из-за
моря «обыкновенную веточку орешника»,
которая обладает «чудесным свойством»
показывать «металлы, неведомые людям».
Старый мореплаватель, конечно, нашел
требуемую веточку, а дальше чудеса, про-
истекшие из этого, излагаются конспектив-
но: «дочь встретила его с великой радо-
стью. А вскоре и металл нашла, и люди
стали корабли строить из него». Но хотя
сюжет и закруглен, идея — служение наро-
ду — осталась нераскрытой. Мореплаватель
ищет чудесную ветку ради дочери, а не ра-
ди народа. Сама же девушка бездействует.
Все внимание автора направлено на описа-
ние ее красивых чувств: «О, отец, плыви
скорей! Я буду думать только о тебе, н
вечерами чайки тебе будут доносить мою
радость, мое сокровенное слово...» Суть же
этого «сокровенного слова» так и остается
невыясненной.
В другой легенде некий юноша и ето се-
стра Чайка бегут от злой мачехи за море,
соорудив для этого первую в мире парус-
ную лодку. Сослужили они людям службу
— утверждает автор. Но и здесь замысел
расходится с выполнением. Герои Кучеря-
венко отнюдь не пекутся об общем благе;
В тех же случаях, когда Вас. Кучерявен-
ко не уходит от своей темы, он дает такое
«лобовое» решение, что результат полу-
чается еще более печальный. Девушка Ка»
тюша из одноименной легенды защищает
родину от нашествия «бурогрязных пол-
чищ» врагов. Обратилась она к морю и
чайкам с мольбой: «Превратите мои слезы
горючие в грозные снаряды». И что же...
«желание Катюши сбылось. Слезы ее пре-
вратились в горючие снаряды, которые ог-
ненными струями брызнули в сторону чудо-
виш». Подобные нелепые условности В. Ку-
черявенко нагромождает потому, что идет
по пути внешних фантастических описа-
ний, отказавшись от образов-обобщений,
являющихся основой сказки как жанра. Ав-
тор занят переводом событий реального
плана, «прозаического», в план условно-
фантастический, условно-красивый. Писа-
тель стремится не об’яснить жизнь, как
этого требует народная сказка, а приукра-
сить ее. Характерным образцом стиля Ку-
черявенко может послужить «Вальс под па-
русами», где повествуется о том, как под
музыку баяна и... скрипки, играющих «наи-
красивейший вальс», в море изящно валь-
сирует яхта, а герой легенды «стоит под
парусами красивый, статный, посылая при-
веты». `
Книга В. Кучерявенко представляет собой
нагромождение «вальсирующих яхт», ‹ок-
ровавленных мечей», «голубых роз», «та-
инственных красавиц» и т. п. «красот»,
заимствованных из арсенала второразряд-
ных романов прошлого века, чуждых сказ-
ке или легенде.
«Золотые насечки».
Приморское
Василий Кучерявенкюо.
(Морские легендь}, Владивосток,
издательство. 1946 г.
ПИ POLL AAP LPL AP ALL AL ALL AL IAGO
дала возможность ‘удэгейцам перейти к но-
вым, культурным формам жизни.
Интересны «Сунгарийские записки» Дм.
Нагишкина, повествующие о приходе ко-
раблей Амурской флотилии в Харбин и о
первых днях в освобожденном городе.
Известный познавательный интерес пред-
ставляют также путевые заметки М. Шу-
гала «В Монгольской Народной Республи-
ке» и заметки В. Руднева о первых эксие-
дициях Русского географического общест-
ва — «Скала устья Черной реки».
Роман, рассказ и очерки, помещенные в
журнале, дают картину Дальнего Востока,
показывают его природу и быт, благород-
ных и мужественных людей, населяющих
этот край, воспитанных, взращенных совет-
ской властью.
Слабым местом журнала является раздел
поэзии. Стихи большей частью олвлечен-
ны, риторичны, в них нет жизни, лирики,
движения. Все же лучшими мне представ-
ляются стихи Петра Комарова и Анатолия
Ольхона.
Хорошо звучат строки Ольхона, посвя-
щенные восточно - сибирскому морю:
Но прекрасно даже гневное,
Тьг. седое море, лревнее,
ТПапкой облачкой покрытое,
Даже летом—леловитое,
Искренно и выразительно
стихотворение Комарова «В
не»:
Запоздалая кружит метелица,
Посвиетит пол окном, и потом —
Как лиса осторожная, стелется,
И следы заметает хвостом.
Наиболее уязвимы стихи Анатолия Гая,
Насквозь манерны, яодражательны, к при-
меру, следующие строки’
Пел кто-то. никем не искан,
В вагоне пра варнака,
И рыбой пол этот лиекант 7
Закусывали наверняка }
Отдел критики в журнале почти OTC Yr
ствует. Бесиветная статья Николая Рогаль
об исторических романах Н. Заторнова и
лирическое
избе-читаль-
малосодержательная рецензия Ив. Машу-
кова на стихи Семена Бытового — это
очень мало и по качеству и по количест-
ву. Хотелось бы, чтобы в разделе критики
получил освещение более широкий круг
произведений.
Литературная газета
№ 34
3