1

i

an tT

Oe EN NN Nach ЕЛЬ АА. PIA APR Ва Нл. 34.425,

oO

Leo Os Om OOF
A ны oe

Pie

A’ ©

in ill

С. НАГОРНЫЙ

 

В феврале 1904 года, в самом начале   ставителями крестьянства, рабочего класса
русско-японской войны, после неравного  и дворянства России, уже вплотную при-
тероического боя © вражеской эскадрой   близившейся к революции. Даже у
были потоплены собственными командами Станюковича, описывавшего времена поч-
два корабля русского флота — крейсер ти патриархальные, времена парусного
«Варяг» и канлодка «Кореец». Это произо-   флота, мы наблюдаем картину гораздо бо-
шло у берегов Кореи, в бухте Чемульпо. лее реальную, чем та, которая разверты-
и Невлалеке от ее рейда, на глазах у анг-   вается на страницах книги А. Сергеева.

лийских, французских, итальянских, аме-  Неверное, противоречащее исторической
риканских военных моряков, чьи корабли   действительности освещение характера и
стояли тут же, в водах «нейтральной» Ко- целей войны, неверное, буколически-фаль:
реи. С той поры имя корабля — «Варяг» —   шивое изображение флотской среды — вот

 

стало для нас синонимом чести и мужества. что характерно. для содержания книги
О5 этом поется песня, которая пережила   «Варяг».
десятилетия и, надо думать, надолго еще. + * *

сохранится в народной ‘памяти. К сожалению; это непонятное для совет-
А теперь вышла книга о «Варяге», Это   кого писателя заигрывание с прошлым,
рае о об емистый (339 В этот предпочтительный. выбор розовой
многословны шедро азукрашенный  ; i
ни м A то xP Neen nae niece eae Oa
сними РИрЛИНаЗыН, © Обем Chitdio opin lo ree hee cee dears ee Eni
лое черт современности — явление не еди
хивающий на тот итальянский катер, 0 Ко-   ничное. В прошлом году вышла книга ис-
тором сказано в книге, что на нем «было торических повестей и рассказов С. Году-
слишком много бронзы, притом не стро-   бова — «Доблесть». Произведения эти рас-
гой, деловой, об’ясняемой необходимостью,   положены в книге. хронологически. От гё-
а безлелушечной, с головками, Крыльями   оев войны с Наполеоном мы переходим
амуров и купидонов, с нежными буКе- х героям русско-турецкой войны 1877 го-
тами роз и прихотливыми завитками, хитро   ла, от них — к морякам Порт-Артура и, на-
заплетенных гирлянд». конец; к Николаю Рудневу, «беззаветному,

Мы не собираемся ее КНИГУ   как отозвался. о нем товарищ Сталин,—
А. Сергеева со стороны фбрмальных ee воину коммунизма».

качеств. В «Литгазеле» (№ 31) была напе- .

чатана рецензия Бор. Соловъева, в кото- Это литература документальная.

рой отмечались погрешности стиля, но Имена героев и факты взяты из боевых
воздавалось должное теме, чем и сводился   донесений и приказов. Эти солдаты, мат-
баланс: «Варяг», по мнению автора рецен- росы, офицеры, партизаны завоевали себе
зни, — полезная и интересная хроника   вечную ‘славу, и на их примере воспиты-
исторических событий... вались в русской армии отвага и предан-
С этим согласиться нельзя. Остановимся   ность воинскому долгу.

на содержании книги. С. Голубов, опытный исторический’ пи-

По опрелелению одного из героев рома-   сатель, знает, конечно, что не только зна-
на, Руднева, гибель «Ваоряга» — «искупи-/ чение слов, но и значение поступков. изме-
тельная жертва, нужная для понимания   няется, когда изменяются условия общест-
прошлого и для поучения на будущее». венной жизни. Он должен был бы это

Позволительно спросить, какое же пони-  иметь в виду, принимаясь за изображение
мание прошлого нашей родины, какое по-   людей и событий, которые хотя и об’еди-
учение на будущее вынесет читатель это-   нены общей чертой — тем, что все это лю-
то романа? ди и события военные, — однако  совер-

Ленин писал в 1904 году: «,.Война ра- шенно различны по содержанию, по духу
зоблачает все слабые стороны правитель:   времени, по значению и месту в историче-
ства. война срывает фальшивые вывески,   ском процессе. Между тем он совершает
война раскрывает внутреннюю  гнилость,   ошибку, удивительную для нашего совре-

 

война доводит нелепость царского CaMO-   менника: все войны прошлого он рисует
державия до того, что она бъет в глаза   одинаковыми и не видит, что в одних рус-
всем и каждому. война показывает всем   ская армия имела цели справедливые, не-

агонию старой Россини...» Русско-японская
война Не просто хронологически предше-
ствовала революции, она значительно
ускорила ее.

«He русский народ, а самодержавие
пришло к позорному поражению», — пи-
с2л Ленин. Книга об этой войне должна
будить в. читателе гнев и презрение к
правящим классам старой России, бросив-
шим в огонь войны, ради удовлетворения
Своей алчности, сотни ‘тысяч рабочих и
крестьян. М эта книга должна укреплять
любовь к нашей социалистической родине,
которая так сильна теперь, како никогда
не была сильна Россия в прошлом.

Но роман А. Сергеева не отвечает этим

обходимые народу, а в других этого не
было, и следовательно, не было того мо-
рального единства, которое сплачивает на-
род и армию, отстаивающие правое дело.

«Дядя Ипат и Чайка» — рассказ о подви-
ге знаменщика Азовского пехотного пол-
ка, спасшего в 1805 году полковую святы-
ню. Он говорит нам о чудесной способно-
сти русского человека не щадить себя ра-
ди дела чести. И о том же должен свиде-
тельствовать рассказ о минёре с минонос-
ца «Стерегущий» — рассказ, который пе-
реносит нас на сто лет вперед, —в обста-
новку русско-японской войны. Но это опи-
сано без ощущения различий, созданных
“  вековой дистанцией и неповторимо свое-
естественным треоовавиям. образными условиями, целями и обстанов-

Разговопов. осуждающих царское пра-  кой войны, описано так, будто русский че-
вительство, слов о будушей революции вВ ловек за столетие не прошел пути истори-

книге довольно МНОГО. Но «сознатель-   цеского развития, и события на «Стерегу-
ность» некоторых действующих лиц порой   цем» происходили не в канун первой рус-

довелена ло потери всякой исторической ской революции,

станиии. :

ей О ЕВА ЦЕНЫ Солдат-крепостной мог не задаваться
ря ин Вико ВАЙ пан вопросом о целях войны. Наивная, чистая
ee av Е ИЯ :   преданность Старичкова воинской святы-

он честно и самоотверж ыпол
О УЕ не исторически правдива и трогательна, Но

свой лолг воина, Какие же мысли й чув-
} : Е можно ли то же сказать о герое рассказа
ства приписывае авт мана? «Ва-
а т ему автор романа? «Ва «Стерегущий?

ряг> в море, он дерется с огромной вра-
жеской эскалрой, и мичман Падалко чув- Фо враль. 1904 года. Японцы подбросили
ствуст. «что он защищает дом своей роли:   На миноносец «Стерегущий» безграмотные
ны и тех, кто доверчиво расположился у, М Глупые листовки. Командир корабля вы-
стен этого дома...   строил матросов и обратился к ним с ре-
В другом месте автор Утгерждает, что   ЧЬЮ: «Вот, ребята, японцы уверяют, что мы
несправедливо воюем... А? Читали?.: Что

мичман Падалко ощущал себя «частицей р
чудесного военного организма. созданного   Же, братцы, теперь делать? Высказывайт-,
коли так, свое мнение; — смело и откры-

н-зполом лля обороны и победы...»
то...» и т. д. Откликнулся на эту, едва ли

Нужио ли пояснять, как это все ложно
и исторически фальшиво! Мы уважаем и   Правдоподобную, речь «пожилой, борода-
тый минёр с длинными сильными рука-

чтим ратные подвиги, подобные подвигу
«Варяга». но следует ли из этого, что   МИ...» Ои ответил именно так, как хотел
можно приписывать моряку цаюского фло-   Командир: «Помрем...» И вееь обмен воп-
та мысли ^и чувства наших современни-   Робами. и’ ответами, свидетельствует, что
коз? Не искажается ли при этом истори-   «бородатому минёру», собственно говоря,
ческая перспектива и не отказываем ли мы,   Ве одно, за что бы ни помереть, но поме-
таким ‘образом. нашему ‘воемени ‘в его. реть.онтотов, что. ‹ такова, так. сказать,

 

 

  CKHMIT аксессуарами и всем,

 

законном, купленном исторической борь-   Го матросская сущность: не сомневаться,
бой. превосходстве над прошлым... не раздумывать.  
Однажды мичман Падалко задумался над   В рассказе описано, как этот старый ми-
тем, «как странно и непонятно получается,   Нёр жертвует жизнью, чтобы потопить
что вот бывает иногда — матросы сами по   СВОЙ израненный в бою, но не сдающийся
себе, а офицеры сами по сёбе, как будто   Корабль.
чужие друг другу люди». Напрасно заду-  Если. отвлечься от замечательного исто-
мался мичман, не было у него причин для   РИческого факта, взятого в основу расска-
размышлений такого рода! В том-то и де-   За, и рассмотреть рассказ как он есть, как
ло, что на протяжении всего повествова-   Произведение литературы, — о чем повест-
ня нет ничего, что говорило бы о дей-   ВУеТ он? О патриотизме? Нет. Старый ми-
ствительных, социально обусловленных   Нёр не сознает значения и смысла войны,
взаимоотношениях в среде моряков, на-   ОН К ней не относится ни положительно, ни
против, автор рисует картину полного, ни-   ОТРицательно. О героизме? Нет. Героизм
чем He тревожимого единения так назы-   ПРоявляется в осознанном стремлении по-
ваемой ‹«флотской семьи», где  ласково- бедить и в готовности умереть ради высо-
строгие отцы-командиры заботливо опека-   КОЙ цели. Бородатый минёр действует ав-
ют добродушных братцев-матросиков, где   ТОМатически, он не волнуем ни любовью,
нет HH тени взаимной отчужденности, ни   НИ ненавистью.
глана подозрительности и недоверия меж- Нужно ли говорить, что вопреки явной
ду этими, одетыми в морскую форму, пред-   цели, которую ставил себе автор, рассказ
ea Place tae этот не может служить воспитанию воин-
А. Сергеев. «Варяг». Роман. «Советский писа-   КОГО духа, а «бородатый минёр» не досто-
тель», 1946 г, ин быть образцом отваги и доблести.

В повести. «Атамай и фельдмаршал», со-
ставляющей едва ли не половину книги,
С. Голубов пробует нарисовать широкую
картину народной войны. Но вещь эта рас-
сыпается, не будучи скреплена общей иде-
ей, ибо нельзя назвать идеей художествен-
ного произведения доброе намерение ав-
тора изобразить эпизоды Отечественной
войны 1812 года. Если судить по повести,
то в ту пору среди русских людей, неза-
висимо, как говорится, от чина’ и звания,
царило почти абсолютное умилительное
душевное согласие. Источники, которые, .
конечно, знакомы Голубову, говорят, что
война против нашествия, ‘начатая русским
крестьянством, не только не была сразу
же поддержана правителями России, но
даже встречала с их ‘стороны известное
противодействие, продиктованное вполне
понятными опасениями крепостников. Ис-
точники говорят также о довольно распро-
страненных среди крестьян того времени
надеждах, ‘об их активных стремлениях к
освобождению от помещичьего гнета.’ Но
это лишь одно из многих явлений, состав-
лявших в своем сочетании сложную кар-‘
тину эпохи, которую Голубов пытается на-
рисовать одной и притом розовой краской.

В описаниях походов и сражений, в.0б-
рисовке военного быта различных эпох
автор книги проявляет свою обычную ос-
ведомленность. Со всякого рода армей-
что создает
внешнюю, картинную сторону истории —
мундирами, сигналами, барабанами, эполе-:
тами и жаргоном офицерского собрания—

дело обстоит благополучно. Но рассказы
Голубова, несмотря на всю добросовест-
ность автора в следовании документаль-

ным данным, неисторичны. 4
Реальность исторического описания <оз-
дается путем правильного воспроизведе-
ния духовной атмосферы эпохи, иначе го-
воря, отношения людей друг к другу, к
событиям, к своим и чужим  постулкам.
Невольно вспоминается та сцена у Толсто-
го, когда Денисов разговаривает с кресть-
янином-партизаном Тихоном ШЩербатым и
когда так ясно ощущается, что Денисов
восхищен Тихоном, гордится им, как рус-
ский русским, но все же для него, Дени-
сова, этот партизан — мужик, с которым
следует говорить особенным тоном, на-
чальственно-грубоватым, ’ фамильярным и
непозволительным ни с кем другим, кроме
как с мужиком... И в то же время чув-
ствуется, что сам Тихон Щербатый разго-
варивает с Денисом не просто, что для
Тихона гусарский офицер Денисов при
всем прочем — все же барин. Так мы по-
стигаем реальную картину эпохи с ее сло-
жными отношениями и неповторимой ат-

мосферой.

Несколько слов об авторском предисло-
вии. Там сказано: «Армия, состоявшая из
таких солдат, как Старичков и Коростовв,

 

не знала поражений. Она умела только
побеждать».
Это ошибка. В царской армии всегда

были Старичковы и Коростоевы, но хоро-
шие генералы были не всегда. Правиль-
ная политика, являющаяся решающим фак-
тором в войне, также не всегда сопровож-
дала те войны, которые вела Россия. По-
этому царская армия терпела поражения,
стоившие народу многих жертв и оста-
вившие в народной памяти тяжелые воспо-
минания. Историческому писателю, описы-
вающему Аустерлицкое сражение, крова-
вый штурм Плевны и бои Порт-Артурской
эскадры, понимание всего этого крайне
необходимо.

Белинский писал об историческом рома-
не, что он есть «как бы точка, в которой
история, как наука’ сливается с  искус-
ством...» С. Голубов знает факты, но ло-
статочно ли этого, чтобы говорить о слия-
нии науки с искусством в его произведе-
ниях? Есть что-то архаическое в рассказах
Голубова, точнее, в самом подходе его к
событиям прошлого, как будто и писачо
это давным-давно, как будто и не прошли
мы за последние тридцать лет великой ис-
торической иколёт и не подвянулась ги-

 

торой говорится о необходимости
можно более сплотить личный состав эс-
кадры в одну дружную CeMbIO...>,
замечает:

ние нроизводит скрупулезная

ИСКАЖЕННЫЕ ОБРАЗЫ ПРОШЛОГО! ,

Приказ № 155 говорит o мерах для сбли-

жения офицеров-с матросами. Видимо, да-
же Рожественского начала беспокоить глу-
бокая отчужденность между офицерами и
матросами, причин которой он ни понять,

ни тем более устранить не мог. Но Вс. Виш-
невский ограничивается замечанием: «Ду-

мается только, что эти меры были запоз-
далыми».

Приведя в другом месте выдержку, в ко-
<воз-

автор

«Мы проследили, что в этом отношении

делал Рожественский». И дальше: «Перед
семкой с якоря был молебен с водосвя-

тием. В кают-компаниях выступление от-
метили шампанским. :

Перед грядущим, перед битвой — на
эскадре вновь начинается под’ем...». Все.

Не слишком ли быстро сказалось действие

молебна с водосвятием?

Кстати, о молебнах. Странное впечатле-
точность, с
которой выписал Вс. Вишневский все без
исключения случаи богослужений, подно-
шения икон, императорские ‘тезоименит-
ства, водосвятия, привел все телеграммы
царя и царицы («Непрестанно молитвенно
с нашими моряками...»), все знаки монар-
ших милостей и забот.

Весть о капитулянии Порт-Артура заста-
ла эскадру Рожественского на походе. Ес-
‘тественно, командование стремилось ос-
лабить впечатление о трагических неуда-
чах армии. Падение Порт-Артура было зна-
чительным революционизирующим факто-
ром.

«3 апреля, — читаем мы в «Знамени», —
на эскадру прибыли два офицера и матрос.
Двое ‘из них — участники эпопеи  Порт-
Артура. Прибывших просили не рассказы-
вать о неудачах и не подрывать, дух на
эскадре». И — отметка Вишневского: «Мз-
ра совершенно правильная».

Правильная?! Но с какой точки зрения?
Правильная —= значит, полезная, но для
кого полезная?.. Нужно было очень уж
кренко «вжиться» в материал, чтобы за-
быть, что дело в те дни шло о приближе.
нии или, наоборот, отдалении революции.

’Ве. Вишневский называет поход 2-й эс-
кадры «грандиозным по размаху и траги-
ческим». Это”звучит величественно. Me-
жду тем, поход эскадры Рожественского
был бессмысленным, обреченным с самого
начала на провал. Вот какими словами ха-
рактеризовал его Ленин: «Великая арма-

В журнале «Звезда» (№ 10 за
1945 г.) была напечатана статья Т. Хмель-
ницкой об английском военном романе.
Положения, высказанные В этой то:
не могут не вызвать резких возражений.
Оценивая известные у нас романы Грин-
вуда, Пристли и др., автор приходит к са-
мым ложным обобщениям литературных
процессов, происходивших на Западе в го-
ы войны.

ЕК всего Т. Хмельницкой нехва-
тает информации. Прочитав несколько
книг, она спешит сделать самые Hpou3-
вольные выводы. Но еше хуже — отсут-
ствие у нее самостоятельной и ясной совет-
ской точки зрения на западные проблемы,
отсутствие политического чутья, полное
подчинение автора материалу, безудерж-
ное восхищение реакционными, консерва-
тивными чертами западной идеологии.

В основе ее ложных обобщений лежит
непонимание различия между  совет-
ским и буржуазно-демократическим мыш-
лением.

Поэтому тов. Хмельницкая, в полном
противоречии с фактами, видит своеобра-
зие западного романа военных лет в про-
стоте и ясности, в смелости, с которой ре-
шаются жизненные вопросы. «Война, —
пишет она, — как бы обнажила перед на-

добротности критики

 

Е. ГАЛЬПЕРИНА

ми, но и о том, каким Бантинг, т. е, emt
англичанин, должен остаться после ne ны.
Книга Гринвуда— острое проявление Opb-
бы за среднего человека. Борьба эта тем
острее, что у западного т
ка есть две дуги, одна из которых, собст-

т мещанская,
ее «сад с помидорами», а другая
жаждет великих перемен. Гринвуд тонко м
художественно убедительно м
сервативную сторону мышленя и, будучи
сторонником и хранителем традиционных
начал, утвордил ее как елинственно чело-
вечески, социально и национально значи-
мую. Внутренний смысл книги Гриивуда в
том и состоит, что национальный характер
английского народа якобы консервативен,
и в этом его сила и «прочность». Роман
Гринвуда — одно из проявлений той охра-
нительной тенденции, которая любыми и
в том числе тонкими демзгогическими
средствами стремится создать единство
нации и отвлечь внимание Бантингов от
сознания необходимости перемен. Tos.
Хмельницкая даже не заметила, как KOH-
сервативная почвенность Бантинга проти-
вопоставлена Гринвудом романтической
беспочвенности, бесплодным радикальным
мечтам о будущем его сына Эрнеста. Нет.
Гринвуд нисколько не старомоден. Он су-
губо современен. Он превосходно учел, что

шим сознанием «истоки жизни». Но ЧТО ЭТО   (сйчас идеология может иметь успех у

за «наше сознание»? Отождествляя созна-
ние советского и западного писателя, мож”
но только запутать все вопросы. Напротив,
большинство западных и особенно англо-
американских писателей были в годы вой-
ны очень далеки от ясного понимания свое-
образия данной войны. Отсюда и молча-
ние многих крупных писателей, отсюда H
широкое распгостранение «эскепизма», от
сюда столь частые незакономерные ото-
ждествления характера первой и второй
мировой войны.

В столь идейно различных книгах, как
романы Гринвуда, Стейнбека, Пристли н
Олдриджа, Т. Хмельницкая видит  поли-
тически единую оценку войны. Она не по-
нимает, что даже в книгах, говорящих об
активной борьбе против немецкого фашиз-
ма, может быть выражена весьма различ-
ная идеология. Разве тождественна дей-
ствительно ясная и простая точка зрения
Олдриджа, защищающего последовательно
демократические идеи, с путанным и либе-
ральным демократизмом романа «Луна за
шла» Стейнбека или с консервативными
идеями Гринвуда? Решаясь на обобщения,

 

да, — такая же громадная, такая же гро-
моздкая, нелепая, ‘бессильная, чудовищ-
ная, как вся Российская империя, — дви-
нулась в путь...»

Вольно или невольно Вс. Вишневский
перечеркивает установившуюся  нелест-
ную репутацию одного из главных винов-
ников цусимского позора, адмирала Po-
жественского. Без кахого-либо  критиче-
ского отношения он приводит и излагает
те места из старой официальной истории,
из ‘старых мемуаров, в которых Рожест-
венский выступает в наиболсе выгодном
Свете; Более того, Рожественский, по_Ви-
шневскому, — трагический герой, пото-
му, видите ли, что он не верит в успех по-
хода, но неверие ‘свое ‘скрывает от всех...
Не слишком ли много лавров этому же-
стокому и сумасбродному невежде, BH-
новнику бессмысленной гибели многих
тысяч русских моряков?

В заключительных строках своего очерка,
говоря, что революция создала «новую
вооруженную силу», Вс. Вишневский ни од-
ним словом не упоминает о том, что армия
советской державы по своим целям, по
своей ролн в корне отличается от старой
русской армии.

Вс. Вишневский некритически следовал
за старой историографией, материалы ко-
торой он в своем очерке не

исследовал,  
как это положено художнику, вооружен-
ному научным зианием И историческим

опытом, а только разместил в  хроноло-
гантеоки вперед сама наука история. гическом порядке.
На * ex

В связи со всем сказанным выше вспо-
минается очерк Вс. Вишневского «Поход Доблесть русского воина всемирно
эскалры Рожественского» («Знамя», 1945,   признана. Советский солдат — наследник
№ 10). Речь в нем идет о ‘плавании знаме-   дедовской славы — исполнил свою вели-
нитой в свое время 2-й Тихоокеанской эс-  кую освободительную миссию. Подвиг
кадры, плавании, завершившемся катаст-   Советской Армии — явление небывалое,
рофой Цусимы.   исторически новое, как небывалой, oco-

Во вступительной части автор очерка оп-   бенной является сама Советская Армия.
ределяет свою задачу: «Мы ограничимся! Именно это ‘подтверждено историческим
здесь лишь выделением того, что отно-  опытом Отечественной войны. В ярком
сится к политико-моральному обеспече-   свете нашего сегодня прошлое Родины

нию похода и к характеристике состояния
личного состава эскадры».

Ве. Вишневский совершонно серьезно,
без тени сомнения в незобходимости такой,
работы, дает свою оценку действенности,
своевременности и полезности той или
иной меры Рожественского. Он ставит
отметки на полях книги приказов Роже-
ственского, одобряя или порицая (чаще
одобряя) эти приказы.

Вот командующий распорядился о no-
рядке отправки писем в’Россию и о

со-
ставлении нижними чинами  завещатель-
ных распоряжений. «Эти меры следует
считать целесообразными», — отмечает
Вишневский,

В другом месте: «Мар!ирут

держался в
тайне. Мера правильная».

предстает во всем его величии и много-
значительной

сложности, как развитие,
как движение, которое через многие пе-
ремены и противоречия привело наш Ha-

род к вершинам социализма. «Каждый день
поднимает наш народ все выше и выше-
Мы сегодня не те, что были вчера, и завтра
будем не те, что были сегодня. Мы уже не
те русские, какими были до 1917 года, и
Русь у нас уже не та, и характер у нас не
тот» (А. Жданов). Советская литература
славит великое прошлое нашей родины,
отмененное подвигами народа в борьбе за
свою свободу и свободу всего человечест-
га. Но нам претит идеализация того про!и-
лого старой царской России, которое было
заклеймено великой ненавистью народа и
окончательно уничтожено в Октябре.

 

вал Задачи латышской
советской литературы

Прошло почти два года после изгнания, хотворгние Мирдзы  Бендрупе
из Советской Латвии немецких оккупантов.  куршских дюн», опять о былом.
Что дали наши писатели за это время Тем, кто сознательно спускается в сумер-
своему народу? Этот вопрос законно! КИ прошлого, кому наши люди неинтерес-
ставят перед нами народ и партия. ны, живые события кажутся недостойными
прикосновения к ним творческой рукой
художника, —всем им следует сказать, что
советскому народу не нужны их историче-
ские бредни, а нашим газетам и журналам
не следует предоставлять трибуны подоб-
ным авторам и их произведениям.
Конечно, было бы неправильно утверж-
дать, что все латьинские писатели ничего
не уразумели в прошлом своего народа, не
увидели ничего характерного и знамена-
тельного в настоящем, что не зазвучал по-
новому их голос для читательских масс
Советской Латвии. Это значило бы скинуть
со счетов и «Зеленую землю» Андрея Упит-
ca, и хорошие рассказы Анны Саксе, пат-
риотические стихи Я. Судрабкалнса, и не-
сколько ярких пьес, естественно и худо-
жественно связанных с новой, в том числе

и послевоенной историей латышского’ на-
Поэт Атис Кенинь делает исторический  Рода. Уже проложена вперед творческая

экскурс к могильникам древних. куров. В  дорога латышской литературы. Но темой
поэме, напечатанной в номере 4—5 журнала!‘этой статьи мы берем те огрехи, которые
«Карогс», он поет о земле куров, о древне-  некоторые наши художники, к сожале-
прусском герое Монте, о древних кладби-  нию, сделали в послелнее время на этом
щах и костях мертвецов, ин все это подно-  пути, сбиваясь с него и тем самым мешая
сится в соответствующем мистическом  советской латышской литературе раз-
оформлении: виваться и двигаться вперед.

Есть у нас, к сожалению, писатели, ко-

«Олень

Некоторые латышские писатели за шесть
лет, прощедигих со дня провозглашения со-
ветской власти в Латвии, еще не поняли
сущности советского пути развития, ‘не
сумели откликнуться на события реаль-
ной жизни сколько-нибудь значительными
произведениями. Источником вдохновения
для них служит лишь ближайшее или дале-
кое прошлое, которое они якобы лучше
зкают и понимают. Писатель Роберт Селис
в болыном романе «Силайнес муйжа» изо-
бражает события и людей, которых от на-
ших дней отделяет полвека, и то, как пи-
шет`он о них, ничего не дает нашему наро-
ду, нашей молодежи, в частности. Это
произведение, с начала года печатающееся
в журнале «Карогс», с таким же успехом
могло появиться 20 лет тому назад.

Зчесь ногастый ползет из тьмы

 

зверь веков

IL -kPoob Beka налвигается чумой на народы. торые прикрываются аполитичностью, со-

Оставляя за собой пустыню ужаса и горы здают интимные и формалистические TBO-
трупов...

рения, не стремятся итти в ногу со своим
«Ногастый зверь», «народная чума», <«го-  Народом. Но, убегая от политики, онй убе-
ры трупов» и т. д. Лекадентство, весьма   ГаЮТ также и от жизни и от художествен-
нелвуемысленное, заявило о себе, открыто   НОЙ правды.
вышло на свет и претендует занять место Валдис Гревинь издал сборник избран-
в новейшей литературе. Неужели ничто в, Ных стихов, написанных в период с 1915 по
нашей жизни не могло вдохновить Атиса 1945 год, под общим названием «Листья
Кенинь. кроме  мистическо-декадентских   Летят, листья звенят». Поскольку речь идет
экскурсов в далекое прошлое? Между тем об избранных стихах, можно подумать, что
его «оригинальное» начинание не осталось в книгу включены лучшие, наиболее цен-
без последователей. ные произведения Гревиня. Можно развер-
№ 6 журнала <Карогс» появилось сти- нуть наугад любую страницу этой книги и

повсюду наткнуться на поразительно мрач-
EO a

ные, далекие и чуждые народу стихи. [lec-
Литературная газета симизмом веет от этой книги.

 

Вот отрывки из стихотворения «Мой ко-
нец»:

Тот час, что погасит мне свет.

Не будет торжественен и велик.

Не разорвется завсса,

Не поднесут благоуханий.

..Так как свяшенника, что должен меня
проводить,

В ту ночь не найдут дома,

Тщетно будет ждать его яна в постели,

Он обнимает ноги гуляшей девки.

Ян Плаудис

опубликовал следующие

строфы:
Синие горы, золотые рощи,
Улыбаются поля и улицы.

Твердой рукой держи руль,
Менится в кубке вино жизни.

Такое стихотворение могло быть нане-
чатано в изданиях, выходивших в бур-
жуазной Латвии.

Аполитичность, равнодушие к жизни со-
ветского народа декларирует Элина Залите
в стихотворении «Моя песня»:

Моя песня звучит для ручейка, что

ы CKBO 3b
Скалы и камни пробирается,
Стремясь к шири моря
Моя песня звучит для листа, что
j пробивается
Из тесной оболочки,
об по ветру качаться...

Молодая поэтесса Цецилия Диннер. про-
шла в рядах нашей гвардейской дивизии
трудный боевой путь. Тем досаднее наблю-
дать в ее стихах настроения пессимизма.
В стихотворении «Я люблю жизнь» она пи-
шет:

 

Сама. грусть любит. меня — эта
меллительная старуцгка.

Чьи серые покрывала скользят
через мой порог.
Люблю стрилания, ватеняюнтие
ралоеть.
И тоску о несодеянном. ноющую,
4 как шрам.

Не к лицу Диннер трагикомическая поза.
Мейнгард Рудзит выпустил книгу стихов
«Родная земля». Он старается шагать с
жизнью вровень, некоторые его стихи Seni
роши, но наряду с ними мы видим немало  
идеологически незсных, художественно по-
верхностных произведений; в них поэт ино-
гда доходит до полнейшей нелепицы, как,
например, в стихотвореции «Большевики»:  
Своим чуветвует, евоим зовет, —
Своим, а что такое свое?
Различить ли, отозваться
Что наше: мое и твое?
‚. Вее этб, что зовет словом
свое, —
прекрасно звучит, —
мое. все это — пе

твое,
ве мос.

ли?

Это слово так
30@ это ие

Все это — не твое и
Что этим хотел сказать Рудзит, известно
лишь ему одному.

В поэме Рудзита
есть строфа;

 

«Молодой человек»

советский критик прежде всего должен
раскрыть причины путанного и противоре-
чивого отношения англо-саксонских писа-
тслей к войне, которое недаром  заста-
вляет американского критика Хаймана  
ждать появления новой «Войны и мира» не
от западной, но от советской литературы.

Второе поспешное обобщение тов.
Хмельницкой заключается в том, что за-
падная литература якобы преодолела ухищ-
рения декаданса и возродила уравнове-
шенные гармонические формы классиче-
ского реализма.

Здесь все неверно. Напротив, война выз-
вала на Западе известное оживление де-
кадентских течений. Во Франции и Англии
снова культивируется сюрреализм, дека-
дентская философия Сартра имеет успех
не только в Париже, но в Лондоне и Нью-
Йорке, английские молодые поэты присва-
`ивают своей группе мало вразумительное
название «Новый Апокалипсис» и броса-
‘ются в «бездны» экспрессионистского бре-
да. А молодые американцы, выступившие в
программной антологии Сивера «Попереч-
ное сечение» могут своим мистическим
пессимизмом забить самого Фолкнера.

Конечно, не вся западная литература ох-
: вачена декадентством, но задача, очевид-
  но, и состоит\в трезвом выяснении про-
порций и масштабов этих явлений.

 
 
  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
   
  

Под впечатлением «нарочитой старомод-
ности» романа о м-ре Бантинге сделано
Т. Хмельницкой обобщение о возрождении
классики. Но «нарочитая старомодность»
не есть возрождение классики; это явле-
ние вполне современной идеологии, исполь-
зующей старомодность для политически
злободневных целей. Тов. Хмельницкая,
находясь под сильнейшим впечатлением
старомодной добротности романа Гринву-
да, считает эту добротность сущностью
английского духа. Но в нынешней ситуации
отождествление всего английского и «до-
бротности», право, звучит, как злая ирония,
Может быть, с большим правом можно’:
вспомнить другую английскую черту —
знаменитое английское лицемерие.

 

 

Самое странное, однако, то, что совет-
ский критик бесконечно восхищен доброт-
ной старомодностью Гринвуда и Бантинга,
Бантинга — хранителя консервативных на-
чал английского мышления. Тов. Хмель-
ницкая наивно думает, что, написав свой
роман в 1942 году, Гринвуд был тогда на  
высоте прогрессивных идей, и лишь сейчас
настало время более острой HOCISHODEN))
социальных вопросов. Однако Гринвуд
менее наивен, чем его критики. В разгар
войны Гринвуд думал не только о том, как
героически Бантинг борется с зажигалка-

среднего читателя, если она выступает во
внешине демократических формах. Он пре-
восходно учел, что в разных странах дема-
гогию нужно варьировать, Используя
десятилетиями сложившиеся понятия и
иллюзии национального сознакия. Умиле-
ние «добротностью», старомодный  дёемо-
кратизм для Англии — столь же удобный
демагогический штамп, как для Америки—
умиление перед «одинаковыми возможно-
стями продвижения для всех». Тов. Хмель-
ницкая восхищается тем, что
против немецких налетов будто
ведет Бантинга от узкого круга семьи
в большой мир народа. Но в Финале
мужественный, не размыиляющий Бантийг
остается в Y3KOM кругу своего дома.
И именно отсутствие илей, самостоятель-
ной мысли, мечты и попыток заглянуть в
будущее и есть то, что Гринвуд  пола-
гает добротностью этого «атома» нации.

бы

Борьба за душу среднего человека на
Западе идет и будет итти. Перед средним
человеком Запада история поставила два
идеала — мещанский идеал покоя, KOH-
сервативный и собственнический идеал ма-
ленького счастья, и иной великий идеал—
творческого преобразования мира. То, что
Бантинг мужественно зашищает свой дом,
несколько затемняет мещанскую основу
романа. Но разве мешанская идеология
всегда выступает в самой грубой и пошлой
форме?

Мещанская точка зрения — не только в
пошловатых пьесах о легкой и богатой
жизни. Она — и в блестящих по форме ис-
торических работах Трэвельяна, излагаю-
щего историю Англии, как историю мирно-
го, счастливого процветания ‘демократиче-
ской и единой нации. Она —— в психологи-
чески тонкой аргументации Гринвуда. Она
— в защите прав поэта создавать внутрен-
ние убежища, в защите «высокого инди-
видуализма» от опасностей справа и сле-
ва. Мещанская точка зрения выступает в
любых формах — от «Апокалипсиса» до
добротных описаний Гринвуда. Она ис-
пользует все штампы и оттенки буржуаз-
но-демократической ‘Фраззологии, чтобы
создать представление о социальной гар-
монии, об устойчивом, счастливом атоме

  нации. Все это сбивает с толку западного

читателя.

Но странно видеть советского критика,
наивно идущего на такие приманки. Не-
отличая подлинного демократизма от псе-
вдо-демократических штампов, тов. Хмель-
ницкая делает и другие ошибки. Так, спра-
ведливо критикуя художественные недо-
статки книг Пристли, она не ощущает ни-
каких граней между его мышлением и на-
шим. В рецензии на английские сборники
стихов, отметив загадочность и меланхо-
личность Джона Лемана, она не решается
сказать, что декадентские черты ero
поэзии находятся сейчас в эсной свя-
зи с его политическим ренегатством, с его

резкими выпадами против Советского
Союза.
В обостренной войне идей, которая

идет сейчас во всем мире, идеологи реак-
ции стремятся затемнить для масс истин-
ную сущность современных международ-
ных противоречий. Расставляя для созна-

Гния среднего человека множество идейных

капканов, реакция хочет видеть его  по-
слушным и покорным. В такой обстановке
надо особенно тщательно следить за идео-
логией противника, быстро разоблачать
его демагогические приемы, не поддаваясь
ни на какие «псевдодемократические» или
«псевдореалистические» приманки.

PP PPP PPP PPP PPP PPP PPP PPP PP PAD APP ALLL ALL ALL LALLA LOL OL PALL LOA LOLOL

Я так молод, и так легки мои
мысли,
з Словно в жизни нужно играть две
$ противоположные роли.
Одна говорит; «Вокруг линть беда
. и заботы»,
«Надо зарабатывать
кусок хлеба».

А другая:

Что это — стихи или белиберда?

Каким образом могли появиться в печати
такие произведения? Повинны в этом мы
все—и те, кто пишет подобные стихи, и
те, кто мирится с их появлением в печати,
не критикует их.

Обращаясь к прозе и драматургии, сле-
дует отметить, что за малым исключением
латышские писатели и тут еще не живут
общей жизнью с своим народом. За послед-
нее. время создано очень мало нового.
У нас нет еще ни одного произведения
о действиях советских моряков-латышей во
время войны; их героическая борьба во
время увода судов в Ленинград, участие в
обороне города Ленина, а позже в рядах
волжской. флотилии, в легендарной битве за
Сталинград дают обильный материал для
прозы и поэзии. За обработку этого мате-
риала взялись советские писатели других
национальностей, а эту работу следовало
бы вести нам, латышеким писателям, в
первую очередь:

У нас нет еше интересных и верных про-
изведений о боях латвийских партизан во
время. Отечественной войны, о героической
полпольной борьбе латышского народа во
время немецкой оккунации. Характерно, что
писатели других братских республик обра-
щают внимание на подвиги подпольщиков
Советской Латвии и в своих произведениях
не раз уже пользовались этими- материа-
лами,

Тема дружбы советских народов мало и
притом поверхностно затронута в новей-
шей литературе Латвии. Здесь писатели
должиы провести большую работу по вос-
питанию масс, учитывая, что в буржуаз-
ной Латвии и в особенности во время пе-
менкой оккупации ярая национальная огра-
ниченность, зоологический шовинизм, не-
нависть, презрение к другим национально-
стям культивировались всеми возможными
средствами,

Почти ничего не написано для молодежи,
для воспитания юношества в духе хомму-
низма,

Крупные социальные и хозяйственные пе-
ремены в латышском селе отражены литз-
ратурой слишком бледно. Наша писатели,  
театральные деятели продолжают представ-

лять себе сельскую жизнь в виде старых,

 Блаумана. Даже в новейших пьесах, если
  действие развертывается на селе, на сцену
выходят крестьяне, батраки и служанки в
таком обличье, в каком их видел Блауман.

Мы усердствуем по части старины, слиш-
ком много ставим пьес Блаумана, Вульфа
и других авторов прошлого. Это об’ясняет-
ся, конечно, и недостатком пьес нового ре-
пертуара, но часто диктуется традицией.
Конечно, можно и нужно ставить пьесы
Блаумана и Вульфа, но в первую очередь
нам нужны новые советские пьесы на со-
временные темы.

Писатели работают мало, н зачастую ре-
дакторы не знают, чем заполнить странины
журналов, из-за недостатка материалов го-
товы напечатать все, что попадается под-
руку. Лучше. чтобы журналы выходили по-
ка в меньшем об’еме, но не заполнялись
аполитичными, безидейными, пессимисти-
ческими и декадентскими произведениями,
пустыми любовными стишками.

a

Критика очень мало помогает писателям
Латвии. Критический отдел ежемесячника
«Карогс» больше напоминает вялую хро-
нику мемуаров и юбилеев, чем подлинный
критический отдел. Острые литературные и
художественные проблемы, актуальные во-
просы творчества не освещаются. «Карогс»
не дает читателям представления о новей-
этих явлениях в литературе братских совет-
ских народов, не разбирает проблемы, об-\
суждаемые в русской литературе, не зна-
комит читателей с выдающимися про-
извелениями русской литературы. Отме-
  чая некоторые юбилеи, редакция не всегда
  подчеркивает главное. Совершенно непо-
нятно, например, почему день 330-летия со
дня смерти Шекспира редакция отметила  
статьей Рудольфа Эгле «Баллады и роман-
  сы в пьесах Шекспира». Статья эта sidney  
заинтересовать только шекспироведов.
 

Вопросы современной советской латын-
ской лигзратуры затрагиваются лишь в ко-
ротких рецензиях. Подход рецензентов к
произведениям чаще всего чисто формаль-
ный. Для примера можно привести рецен-
зию Рудольфа Эгле о сборнике стихов Ар-
вида Григула «Буря»
1946 r.).

Эгле пишет:

«Песни тина гимнов выдержаны в широ-
кой ритмической волне. Здесь встречаются
  классические строфы: квинта

(«Kapores, № 6 за

(«Раз в го-
‚ ду»), секстина («Советская Латвия»), окта-
ва («Боевой путь»), терцина («Рассказ снай-
пера Моники Мейкшан»), также сонеты
(«О море») — пятистопный и шестистопный

сандрийским стихом, разделены на д»\усти-
шия с ясно выраженной лирической. цезу-
рой («Новый год на фронте»), одна выдер-
жана в гекзаметре («Праздник гвардейско-
го знамени»). Дальше следует; «Но раззе
шести- и семистопные ямбические и дакти-
лические строки не требуют естественного
разделения на равномерные ритмические
интонативные слоги при помощи цезуры?»

Рецензент отрывает форму стиха от со-
держания и судит о достоинстве стихов по
тому, соблюден размер или нет. Возможно,
что такая статья и годится для учебника

позтики. Но вряд ли Григул нуждается в
такой критике стихов.

Точно’ так же подходит к явлениям поэ-
зии Валдис Луке в рецензии на стихи
Мирдзы Кемне и Мейнгарда Рудзита. Pe-
цензент говорит о двух ковых книгах стиз
хов, исходя исключительно из того, допу-
стили ли поэты погрешности против фор-
мы или нет, подробно разбирает вопрос о
созвучиях и ассонансах, он озабочен толь-
ко тем, что у одного форма выдержана, а
У другого нет, и на основе только этого
делает выводы о достоинствах книги.

‘

Принципиальная критика, жизненно-глу-
бокий анализ разбираемых произведаний,
смелая и зоркая их оценка отсутствуют в

«Карогсе». Пагубно сказываются резуль-
таты личной дружбы: ренсизии  изоби-
луют чрезмерными восхволениями.

 

Союз советских писателей Латвии до сих
пор не вел последовательной и решитель-
ной борьбы за высокий уровень латыш-
ской советской литературы; он занимал по-
зицию невмешательства в творческие дела
писателей. Секции прозаиков, поэтов, дра-
матургов, ведя беспредметнов обсуждение
«проблем>. ие удосуживались подвергнуть
строгому критическому разбору  произве-
дения латышских писателей. Низкопроб-
ные, безидейные. поп:лые произвеления не
встречали должного отпора и со стороны
руководителей союза, ошибки отдельных
писателей, о которых лила речь выше, за-
малчивались. Творческие дискуссии прохо-
дили вяло и формально. Во всей жизни пи-
сательской организации Латвим ие чувство-
валось ответственности за идойную чистоту
советской литературы.

Латышские советские писатели, правчль-
но поняв постановление ПК ВКП(б) о жур-
налах «Звезда» и «Ленинград»  ванесят
свон ошибки, недостатки, по-настоязиему
отрешатся от них и перестроят работу так,
как этого требует от нас великий советский
народ, наша партия и наи лучший друг

хорошо знакомых патриархальных хуторов   ямб. Некоторые написаны хорошим алек- и учитель великий Сталин.

более всего лю-.

борьба `