Я. РОЩИН „Белый Ель“ на экране «Белый Клык» — произведение, как из- вестно, наиболее характерное для так на- зываемого анималистского цикла расска- зов Джека Лондона, в которых с особен- ной отчетливостью выступает «биологизм» американского писателя, его излюбленная тенденция к утверждению той мысли, что в человеческом обществе царят, по сути дела, те же законы, что и в животном мире. о Собака-волк, прозванная Белым Клы- ком, на своем личном опыте жизни B лесу, среди зверей, а затем в общении с людьми убеждается в том, что побеждают, выживают всегда самые хищные и беспо- шадные существа; что всюду господству- ет право силы, хотя иногда эта сила вы- . ражается не в грубой и откровенной фор- ме. Белый Клык не только потому при- вязывается к горному инженеру Уидону „Скотту, что последний вырвал его из рук . салиста Красавчика Смита, но и потому, что, стало быть, Скотт сильнее, если. по- бела осталась за ним. Сильнейший всегда в воображении „Белого Клыка — «бог». Раньше «богом» ‘был индеец Серый Бобр, ибо он сумел ‚ полчинить себе собаку. Но вот «в форте Юкон Белый Клык `виервые увилал белых людей, Рядом с индейцами они Казались ему существами другой породы — богами, власть кото- рых опиралась на еше большее могуще- ство... Власть их простиралась дальше власти прежних богов, среди которых са- мым могущественным существом был Се- pu Бобр. Но и Серый Бобр казался ни- тожеством по сравнению с белокожими богами». Так, сквозь апологию силы, составляю- шую основной мотив повести, — отраже- постольку-поскольку, ние «нишшеанских» увлечений, наложив- игих печать . противоречивости на все творчество Джека Лондона, неизбежно проступают элементы утверждения и ро- мантизации расового неравенства, * Пытаясь экранизировать позесть о Бе- Лом Клыке, сценарист ‘и режиссер А. Згу- ‘рили, конечно, стремился устранить эту откровенно буржуазную философию. Но ‘GH, видимо, не учел, что, отказавшись от илеи произведения, он должен был отка- Заться и от самого произведения: в про- тивном случае можно создать только не- ‘что художественно выхолошенное, нахо- ляшееся в кричащем противоречии с Ca- мой манерой писателя, нечто лишенное органичности и целостности. Так и случилось. Фильм «Белый Клык» превратился в некий набор иллюстраций, «живых картинок», в которых отсутству- ют внутреннее движение, закономерность развития и гле механически воспроизво- длятся некоторые ситуации из повести Джека Лондона. Исчезли скупой, четкий ритм произве- ления, его необычайная драматическая на- сышенность, строгая обусловленность всех его частей. У Джека Лондона лес, Дальний Север, суровые пейзажи живут, лействуют, — они неустранимы: это — первая «школа» Белого Клыка, здесь в кровавых столкновениях с тысячами вра- гов он закаляется, мужает, овладевает той звериной «мудростью» хищника, которая и предопределяет характер всех дальней- чних отношений его с миром. : : В фильме — лес необязателен. В_ нем больше от «Бемби» Диснея, чем от Джека Лондона. Природа и населяющий ее мир показаны через восприятие волчонка в мягких. почти идиллических тонах. Да’ и показано это все безотносительно к по- слелуюшим событиям. Таким образом, фильм распадается на две вполне самостоятельные части: пер- вая является своего рода научно-популяр- ным этюлом для юных натуралистов, а вторая — развитием тезиса о необходимо- сти «хорошего отношения к собакам». Содержание фильма, хочет того. режис- сер или не хочет, в основном к этому и сводится: жила-была собака, с которой Кинофильм «Белый Клык» (по мотивам по- вести Лж. Лонлона). Спенарий и постановка ‘A, Згурили. операторы Г. Троянский, В, Асмус, Б Волчек. Произволство Московской киносту- дин научно-лопулярных Фильмов. ПО МАЯКАМ. 15 СТРАН Отряд советских боевых кораблей _со- верштил недавно большой переход из Бал- тики в Черное море. В этом переходе во- круг Европы приняли участие писатели Лев Кассиль и Сергей Михалков. На-днях в Московском клубе писателей состоялся вечер, на котором Л. Кассиль и С. Михал- ков поделились своими впечатлениями от путешествия: : С интересом был выслушан рассказ Л: Кассиля о портах, в которые, заходили корабли, о героизме, проявленном нашими моряками во время перехода кораблей. После Л. Кассиля выступил С. Михалков, прочитавший несколько стихов из своего путевого дневника. Е Я. ФРИД -Книга Ж. Жироду «Неограниченные пблномочия», изданная в 1939 году, сви- детельствует о многих заблуждениях ав- тора, но привлекает внимание своей цент- ральной мыслью. Жироду предупреждал своих соотечественников: Франция пре- вратится во второстепенную нацию, ес- ли не покончит с национальным бедствием — со всеобщим эгоизмом, равнодушием к интересам государства и господством лич- ных интересов, с тайным презрением к французскому народу и циничной бесприн- пипностью тех, чей девиз: «вначале были деньги». Жироду был не поав, считая эту психологию не классовой, а всеобщей. Мы знаем, что с общественными явлениями, в которых выражены именно эта психология, современной французской дочерей во время и эта мораль буржуазии, и раньше боролись и теперь борются французские коммунисты, веду- шие за собой широкие народные массы. Но психология, о которой писал Жироду, и теперь характерна для французской бур- жуазии и даже поэтизируется. Об этом убедительно свидетельствует книга Марти- ны Рушо «Дневник девочки (1940 — 1944)» *. «Дневник девочки» издан в качестве «человеческого документа», который помо- жет создать полную историю Франции в период оккупации ее немцами и борьбы свобололюбивых народов с фашистскими агрессорами. Но этот «человеческий доку- мент» может оказаться полезным только историку, фальсифипирующему недавнее прошлое Франции. Стоит только отожест- вить психологию автора «Дневника» с психологией французского народа, чтобы получилось грубое искажение действитель- ности. Суб’ективизм автора таков, что все, выхоляшее за пределы его собственной психологии, уродуется, словно. отражаясь в кривом зеркале. «Дневник» тщательно отрелактирован (например, острые зари- совки людей, несомненно, сделаны OTIbIT- ным литератором), и все же он сохраняет ту непосредственность рассказа, которой и ожилаешь от непритязательных записок 14-летней девочки. Именно поэтому, соот- ветствуя некоторым из принципов бур- жуазной журналистской и радиопропаган- А. Згуридий ё=—————— олин негодяй плохо обращался, м она крайне ожесточилась, но вот она попала в руки доброго человека, и ожесточен- ность понемногу прошла. Такой результат был предопределен, как мы уже говорили, самым фактом об- ращения к ловести Джека Лондона и не- избежным устранением идейной концеп- ции, лежащей в ее основе. Нельзя безна- казанно обращаться к чуждому нам по идее художественному ’ произведению лишь как к «поводу» для создания совет- ского фильма. «Белый Клык» послужил лишь «поводом» для работников опреде- ленного жанра в кино, и постановщик предусмотрительно оговаривается, что фильм сделан «по мотивам» Джека Лон- дона. ` Этак можно, переиначив, «использовать» любое произведение мировой и русской классики: выудить из него «мотивы», OT- крывающие простор для научно-популяр- ных упражнений, а все остальное дать в виде принудитель- ного ассортимента. Но нетрудно заметить, что в ряде слу- чаев постановщик не стремился исполь- зовать даже и те возможности, какие да- ет повесть Д. Лондона, для усиления со- циального звучания фильма и большего приближения его к советскому зрителю. Вот пример: Д. Лондон, явно склонный рассматривать белых, как представителей более «высокой» расы, тем не ‘менее дает об’ективное описание тех гнусных мето- дов, которыми пользуются белые для об- мана и порабощения индейцев. Сильное впечатление производит в книге место, где рассказывается, как Красавчик Смит спаивает Серого Бобра, не ‘желающего. уступить ему Белого Клыка ни за какие деньги. Виски сделало свое дело. Индеец был доведен до полной нищеты и, в конце концов, уступил Смиту собаку за несколь- ко бутылок «жгучей жидкости>. Dror эпизод совершенно опущен в фильме. Зрителю даже трудно уловить, каким образом Белый Клык очутился’ вдруг во власти явно ненормального представителя «высшей» расы. А ведь об- личительные страницы Джека Лондона дают немало для характеристики колони- заторских нравов американской «демокра- тии». Но, пренебрегая этой возможностью, А. Згуриди из соображений сомнительного свойства ввел в фильм то, чего в повести нет. Из одного только намека Д. Лондона на то: что облалателем бульдога, впущен- ного к Белому Клыку за ограду для еди- ноборства с ним, был некий, картежный игрок Тим Кинэн, выросла целая сцена © баром, группой картежников, ПЬЯнНоЙ стрельбой и танцами апашей. Это тоже с научно-популярными целями? О. Абдулов в роли Кинэна и Л. Сверд- лин в роли Мэтта создали колоритные эпизодические фигуры. В исполнении О. Жакова ‘есть сентиментальность, вряд ли свойственная людям той эпохи и сре- ды, к которой принадлежит инженер Уидон Скотт. у Коллективу, создавшему фильм, лось преодолеть некоторые технические трудности. «Роль» Белого Клыка очень умно и понятливо исполняется привле- ченной для этого овчаркой. Правда, дает уда- себя чувствовать школа хорошего дрес- сировщика, и это все время сообщает Белому Клыку черты «благопристойно- сти», которая кажется столь неестествен- ной в этом диком животном. Банален экспозиционный прием, KOTO- рым назойливо пользуется постановщик фильма, Очень уж примелькались за пос- леднее время картины, где действие начи- нается с того, что герои сидят и вспоми- нают о прошедшем, и это прошедшее воскресает перед глазами зрителя. Большой труд, затраченный на созда- ние фильма, не привел к большому успе- ху. Это произошло потому, что недоста- точно бтрого и вдумчиво был решен Мо- сковской киностудией научно-популярных фильмов вопрос об использовании худо- жественной литературы для того жанра, в котором обычно талантливо работает В ЛЕКТОРИИ ЛЕНИНГРАДСКОГО ГОРКОМА ВКП(б) ЛЕНИНГРАД. (От наш. корр.). Лекто- рий Ленинградского горкома ВКП(б) ор- ганизует цикл лекций: «Советская худо- жественная литература и критика в со0- рременных условиях». Будет прочитано шесть лекций: «Ленин и Сталин о задачах художественной литературы», «Народность, идейность и патриотизм русской литерату- ры», «Великие традиции русской литерату- ры и современность», «Советская литерату- ра — самая передовая в мире», «Социали- стический реализм в творчестве советских писателей» и «Задачи литературной кри- тики». Лекции читают проф. А. Еголин, проф. Л. Плоткин, М. Лифшиц и В. Друзин. ии ИИ ИИ ИИ rer oreo Or ees err’ om™ . =. НАРОДНАЯ ТРАГЕДИЯ И СЕМЕЙНАЯ ИДИЛЛИЯ веческого документа», непосредственно порожденного «самой жизнью»), — «Дневник», обращающийся к читателю от имени «невинного дитяти», должен выпол- нять функнпию буржуазной агитки, нена- вязчивой, «аполитичной», а в сущности — и политической и реакционной. ~ Семья Рушо, о которой рассказано в книге, проявила себя в 1940—44 гг, как «вполне добропопядочная». Ни малам Ру- шо (до разгрома Франции — помощница главного редактора газеты «Глоб»), ни ее муж не были связаны с коллаборациони- стами; г-н Рушо после разгрома бежал в Америку; мадам Рушо дважды прятала преследуемых евреев в своем доме на юге Франции (куда она увезла своих четырех немецкого наступле- ния); наконец, передовые американские танкетки и «джипы» были восторженно встречены семьей Рушо. Но главное `в книге — не это, а ее «лиризм», «патетика». Во Франции в дни Мюнхена защитники лозунгов «Уступая Гитлеру, избежим вой- ны», «Мир во что бы то ни стало», наряду с другими аргументами, приводили следу- ющий: нужно пожертвовать далекими «аб- страктными» Судетами во имя неприкосно- венности самого дорогого достояния фран- цузов—умения «жить беззаботно, легко». Когда в Прагу вошли немецкие танки, па- рижское радио радостно сообщило: Праж- ская радиостанция передает «Колыбель- ную» Моцарта и фокстроты. Прага «танцу- ет», ничего страшного не произошло, нас- лаждайтесь жизнью попрежнему! «Дневник девочки» дополняет; ничего страшного не произошло и когда немцы вступили в Париж, — и после ”этого. мож- но было жить почти попрежнему. В конце книги семья Рушо, пробираясь к Парижу, узнает от американских солдат, что немцы еще в Париже. Что ж — подож- дем, решает мадам Рушо, — провизия У нас есть, будем считать, что это пикник, Это слово символично для книги. Тяжелые годы оккупации и власти предателей Пе- тэна и Лаваля, годы героической борьбы французов — участников сопротивления— изображены в книге, как сплошной, навя- Теперь В музее Н. Островского Государственный` музей Н. Островского в Москве выпустит к 10-летию со дня смер- ти Н, Островского сборник «Н. Островский в лни Великой Отечественной войны». В сборнике будут помещены письма фронто- виков, адресованные музею, материалы о писателе, печатавшиеся на страницах ар- мейских и фронтовых газет, и другие до- кументы. 7 Учитывая огромный интерес к жизни и творчеству Н. Островского, дирекция музея будет устраивать по воскресеньям встречи посетителей музея с близкими друзьями Н. Островского. Первая такая встреча со- стоится в помещении музея 29 сентября. И. Феденев и Б. Мархлевская, близко знав- шие Н. Островского в период создания ро- манов «Как закалялась сталь» и «Рожден- ные бурей», поделятся своими воспомина- ниями о покойном писателе. —_@_—_ РУССКИЕ ПИСАТЕЛИ ОБ АРМЕНИИ ЕРЕВАН. (От наш. корр.). В вышедшем недавно сборнике «Русские писатели Армении» (составили С. Арешян, Н. Тума- нян. Армгиз, 1946 г.) собраны художест- венные произведения русских писателей об Армении. В сборнике опубликованы отрывки из «Истории Государства Россий- ского» Н. Карамзина, из «Путевых заметок» А. Грибоедова, отрывок из «Путешествия в Арзрум» Пушкина и отрывок из рассказа А. Чехова «Красавицы» (портрет армянки), стихи Я. Полонского, А. Майкова и дру- гих поэтов. В сборник включены отрывки из писем А. Герцена, Н. Огарева и М. Бакунина о Микаеле Налбандяне, высказывание Алек- сандра Блока об Ав. Исаакяне. Теме защиты родины, подвигам воинов- армян на фронтах Великой Отечественной войны посвящены очерки русских писате- лей, составляющие последний раздел сбор- ника: Н. Тихонов («Ленинград в декабре»), П. Павленко («Сыны Кавказа»), Г. Фиш («Сын Армении»), Б. Горбатов («Счет Ар- ташеса Акопяна»), Л. Рахманов («Сила»). Русские писатели отразили и <амоотвер- женную работу трудящихся Армении в тылу: П. Павленко («Мать»), М. Шагиняя («Армянская крестьянка»). ea В НЕСКОЛЬКО СТРОЕ Совещание театральных критиков откры- лось 25 сентября во Всероссийском театральном обществе Заместитель председателя вто М. Григорьев выступил с докладом на тему «Задачи театральной критики в евязи с поста- новлениями ЦК ВКП(б)». В прениях выступили М. Гус, Л Боровой, Ю. Юзовский. Продолже- ние прений — сегодня, 28 сентября. С Главное политическое управление Воору- женных Сил СССР утвердило новый состав редколлегии журнала «Красноармеец». В ред- коллегию входят В. Панов (ответственный ре- дактор). А. Ковалевский, А. Исбах, М. Миронов, В. Лебедев-Кумач, Е. Меликадзе, И. Прочко, А. Лейтес, Х. Ушенин. © Нятый номер «Роман-газеты», выпускаемой Гослитизлатом, содержит повесть В. Овечкина «С Ффронтовым приветом». Я —_=>м— 8 ДАР ВДОВЫ ТЕОДОРА ДРАЙЗЕРА Союз советских нисателей СССР полу- чил в дар от вдовы Теодора Драйзера мас- ку, снятую с лица покойного писателя скульптором Эдгаром Симонс (Голливуд). <— Я знаю, — пишет миссис Драйзер, — что принесение вам в дар этой маски со- ответствовало бы желанию Теодора Драй- зера, который с искренним восхищением относился к народу России и горячо же- nad, чтобы возросло взаимопонимание между писателями СССР и писателями США». средственное» и хвастливое восхищение уменьем неплохо устроиться и отлично чувствовать себя в дни народного горя. В то время, как немцы подходят к Па- рижу, в семье Рушо праздник: родители неожиданно приехали, чтобы отметить день рождения 8-летней Доминики. празднуют «попрежнему» — веселый обед, много подарков девочке. «Мы смеялись»; «мы пели», «мы ели» — вот лейтмотив кни- ги, возникающий почти на каждой страни- це. «Наши кузины знают 33 тысячи песе- нок, и мы мечтаем запомнить их». Немцы грабили Францию, выкачивая продовольст- вие; этим общеизвестным фактам «Днев- ник» противопоставляет тему изобилия — не земного, нет, — тему избытка продуктов в доме Рушо. «Обильный обед»; «солид- ный первый завтрак»; «первый завтрак — большие чашки сливок и большой кусок масла — примирил нас с этой местностью»; «обеды всегда проходят весело»; в 1943 году «началась эра изобилия» и т. д. «Па- тетически» «жизнеутверждающе» звучат бесконечные списки: 22 курицы, 40 дюжин яиц, 300 пирожных, 2 мешка муки, 50 ки- ло сахара, бруски масла, опять — куры, утки, индейки, 27 ящиков с провизией и, наконец, «посылка», будто бы каким-то об- разом дошедигая из Америки, от отца: че- моданы с провизией, всего 4 тонны ( !). Здесь не случайно нечто вроде пародии на гиперболизм Раблэ; этот современный выродившийся «пантагрюэлизм», этот мо- тив «радости насыщения» подчинен глав- ной теме ‘книги: ни Петэн, ни Гитлер не в силах помешать беззаботно наслаждать- ся жизнью тем, кто привык к этому. Вот эта тема прежде всего и делает книгу не- безопасной агиткой. Если вы умеете соб- людать свои личные интересы, — говорит «Дневник», —не бойтесь фашизма, — и вы в любых условиях сумеете так же счаст- JIMBO жить «попрежнему», как жила семья Рушо, «почти не замечая» немцев и Виши и совсем не замечая боев под Сталингра- дом и борьбы французских патриотов. зывает ‹нашим ковчегом», «нашим остров- ком свободы» — «свободы» от всех соци- альных связей. Семье нет дела до судеб человечества. Ее ковчег — крепкое суде- нышко, ему не страшен поток, обрущив- щийся на страну. И таких ковчегов много. ные родственники Рушо жили тогда и на юге и в Париже хорошо, беззаботно, как на курорте. Так несчастная страна подме- факт, что Онегин, не получив ответа от и. Свой дом на юге Франции Мартина на-” Нам сообщают, будто бы и многочислен-. гиз). ©. <-> er es А р - Я. ЭЛЬСБЕРГ Онегин в роли декабриета В леле воспитания советской молодежи значительная роль принадлежит популя- ризации революционных деятелей прош- лого. Огромную помощь в этом отноше- нии может оказать изучение классических художественных произведений. Но пред- ставьте, ‘что советский юноша, жела- ющий уяснить себе образ передового че- ловека пушкинской эпохи, узнает на лек- ции известного литературоведа, что Евге- ний Онегин мало чем отличается от рево- люционера-декабриста. Подобный случай может ‘показаться невероятным. Однако именно такой вывод преподнес своим слу- шателям проф. Г. Гуковский. Об этом он говорил на пушкинских чтениях, прово- дившихся в этом году ЦК ВЛКСМ и Ака- демией наук для молодежи столицы и за- тем передававшихся по радио. Темой лекции Г. Гуковского ‘был «Евге- ний Онегин» *. Г. Гуковский утверждает, что черты «внутренней опустошенности» присущи Онегину лишь в первой части романа, за- канчивающейся дуэлью. Вторая же часть должна была содержать, по мнению Гу- ковского, «историю нравственной пере- стройки Онегина». Правда, указывает Гу- ковский, цензурные условия помешали полному осуществлению этого замысла, но «Пушкин позаботился о том, чтобы его замысел, хоть и в свернутом виде, все же мог дойти до читателя в том тексте рома- на, который он ‘мог опубликовать». Далее Гуковский, произвольно и поверх- ностно ижолковывая роман и игнорируя оценки Белинского, Герцена, Чернышев- ского, Добролюбова, прослеживает изо- бретенную им «эволюцию» Онегина. Белинский, закончив свой знаменитый анализ этого образа, спрашивал: «Что сталось с Онегиным потом? Воскресила ли его страсть для нового, более сообраз- ного с человеческим достоинством стра- дания? Или убила она все силы души его, и безотрадная тоска его обратилась . B мертвую, холодную апатию? — Не знаем, да и на что нам знать это, когда мы знз- ем, что силы этой богатой натуры оста- лись без приложения, жизнь без смысла, а роман без конца?». Для Гуковского же эти вопросы несущественны вовсе. Ока- зывается, эволюция Онегина начинается © трагического исхода дуэли; «Затем насту- пает вторая ступень перевоспитания Оне- гина: ее осуществило путешествие по Рос- сии». И, наконец, «любовь, подлинно боль- шая любовь становится третьей ступенью перевоспитания Онегина». В качестве единственного конкретного доказательства, Гуковский приводит тот Татьяны... <‹погружается в книги. Что же он-читает? Романы? Стихи? Нет, он чи- тает главным ‘образом . публицистов и историков, мыслителей и ученых, он чи- тает Те книги, которые Читали декабри- сты.. Он проходит университет на дому>. Гуковский не считает нужным сказать о том, как Онегин читал эти книги, хотя об этом в романе сказано прямо и ясно: И что ж? Глаза его читали, А мысли были далеко... Жертвуя всем во имя своей надуман- ной и ложной схемы, Гуковский игнорн- рует подлинный смысл пушкинских строк. Его не интересуют слова Пушкина о стра- сти Онегина: у Но в возраст поздкий и бесплодный, На повороте наших лет, Печален страсти мертвый след: Так бури осени холодной В болото обратают луг И обнажают лес вокруг. Поэтому-то с точки зрения Белинского Онегин, в лучшем для него случае, мог 1 Мы цитируем записанный на пленку текст выстунлений Г. Гуковского по радио. звучит, как символ. Название основанного во время оккупации, при покровительстве Андре Жида, французского журнала «Ков- чег» также было выбрано как символ 60- хранения прежних традиций буржуазной культуры — буколической поэзии и Т. д. Для автора «Дневника» самые дорогие до- военные традиции — это ‘уменье безза- ботно жить. «Дневник» поучает: Пусть ша- таются и рушатся устои государства; если для вас существует только ваш семейный «ковчег», его «законы», его интересы, — вы сохраните довоенные традиции. В центре книги мадам Рушо, татап. Она «пьяна от‘радости», когда узнает, что немцы отменили демаркационную линию и вторглись в южную Францию. Не важно, что южная Франция теперь будет еще бо- лее унижена. Важно, что maman хочет вернуться в Париж и теперь обойдется без визы. «Мюнхенская психология»—это рав- нодушие и презрение к человечеству и к своему народу как к чему-то «абстракт- ному». Реальны лишь выгоды maman, a B стране — хоть’ потоп: психология, культн- вирование которой во Франции в 1938— 40 тг. облегчило Гитлеру реализацию его захватнических планов. Книга поэтизирует дисциплину в пределах семьи, как единст- венную «форму организации» людей, бла- годаря которой Франция после освобожде- ния оказалась «совсем прежней», почти ничего будто бы не испытавшей, ничему будто бы. не научившейся и, главное, та- кой же элегантной и беззаботной, как юная шаловливая Мартина. i В «элегантном» стиле рекламно-агитаци- онного плаката (изящная танновальная по- за, ослепительная улыбка) автор изобра- зил не только жизнь семьи Рушо. Италь- янскисе оккупанты кормят французских детишек шоколадом, н дети «хлопают Б ладоши и целуют их» (оккупантов). Офи- цер американского передового отряда во время стычки с немцами “выглядит, как «распорядитель танцев». Американцы, вой- дя в деревню, раздают слаети. Возвратясь в Париж, еще занятый немцами, maman дает обед’ на 18 персон; затем посещает свой загородный дом ‘и, войдя в столовую, выдает похвальный отзыв постояльцам: «все, как в день’ нашего от’езда, немецкие оккупанты все оставили в целости». Париж был освобожден, оказывается, школьника- ми, <почти детьми». Это освобождение. в стиле книжки: ‘американцы и школьники ‘выселили. нахальных постояльцев, по чьей вине жизнь поиняла фоому длительных: ва- образного с воскреснуть лишь для «нового, более со- человеческим достоинством страдания». По мнению же Гуковского, Онегин на самом деле воскрес и не для страдания вовсе, а для славы и героизма. Все эти легковесные и надуманные рас- суждения нужны были Гуковскому только для того, чтобы ошеломить слушателя ко- нечным выводом. В Онегине «пробуждает- ся... чувство народности». Посему поведе- ние Татьяны по отношению к нему и ЯВ- ляется «трагическим недоразумением».-- Для Татьяны он все тот же «прежний Оне- гин». Для Гуковского же, в отличие от Татьяны, Онегин совершенно «перестроил- ся» (следуем терминологии Г. Гуковско- го) и должен был очутиться на Сенатской площади среди декабристов. «У нас есть основания предполагать, — заявляет Гу- ковский, — что Онегин должен был В этой последней главе романа, в день 14 де- кабря, притти на площадь восстания»... выйти «против того уклада, который отнял у него его любовь». Чем аргументирует Гуковский? Прежде всего ссылкой на восстановленные пун- кинистами драгоценные строфы Х главы. Но ведь на этом основании никем не дока- зано и не может быть доказано, что Пуш- кин хотел поставить Онегина в один ряд с такими героическими фигурами, как Лунин и Н. Тургенев. Гуковский ссылается далее на то, что действие романа кончается весной 1825 года, и, таким образом, Онегин в декабре как раз должен был поспеть на Сенат- скую площадь. Но это смехотворное до- казательство, разумеется, оборачивается против Гуковского же. Хорош декабрист, который никогда политического вольно- мыслия не обнаруживал, примкнул к дви- жению за несколько месяцев до восстания и то лишь потому, что любовь его была неудачна. Так интерпретировать Онегина —значит не уважать ни Пушкина, ни декабристов. Действительно, имеются свидетельства современников о том, что у Пушкина бы- ло намерение сделать Онегина декабри- стом и изобразить восстание декабристов. Но совершенно очевидно, что если бы Пушкин это намерение осуществил, он написал бы свой роман по-иному, написал бы, по сути дела, другой роман, где глубо- ко и ясно показал бы превращение «лиш- него человека» в декабриста. Но такого романа нет. Существует великий классн- ческий роман о «лишнем человеке», об Онегине, которого Герцен прямо и резко противопоставлял декабристам: «Положи- тельный тип умственной жизни двадца- тых годов... -— декабрист, a не Онегин». Как показали Добролюбов и Гернен, внутренняя логика развнтия ведет Онегина к Обломову, а вовсе-не к декабристам. Г. Гуковский, щеголяя пустой «новиз- ной» своей концепции, пытался, повидимо- му, ошеломить своих слушателей и заста- вить их позабыть о том, чему учили ве- ликие революционные демократы. Гуков- ский недооценил свою аудиторию, недо- оценил советскую молодежь. Ему в упор был задан вопрос: «Почему Онегин счи- тается лишним человеком, если он «обя- зательно придет на площадь восстания?» *. Мы не знаем, что [№ Гуковский ответил на это; но ответить ему по существу было нечего. Поставить знак равенства между лишним человеком — Онегиным и «бога- тырями, кованными из чистой стали с го- ловы до ног» (цитированные Лениным слова Герцена о декабристах,—значит из- вратить исторически верное представле- ние о подлинном передовом, героическом 2 Cm, «Комсомольскую правду» от 18 июля 1946 гт., вает>. ст. Н. Никитина «Аудитория спрапти- своей семьи суровая татап, которая часто возмущается нелоброжелательством кре- стьян и заявляет, что обратится к жан- дармам Виши, потому что девочка-па- стушка растеряла ее, тэтал, стадо. Мар- тина жалеет о том, что взяла у американ- ских солдат конфеты, потому что уподо- билась другим французам, этим презрен- ным туземцам, которые клянчат у амери- канцев сласти и жевательную резину. Мартина — дочь буржуазных родителей, и, хотя она весьма. практична для ее воз- раста, горизонт ее узок. Мы и не ждем от нее рассказов о гитлеровском конилаге- ре. Она делится своим личным опытом, рас- сказывает о настроениях людей, которые окружали ее, и говорит читателю: «вот каь было». Но в том-то и дело, что это «BOT Kak было», этот концентрат четырех- летнего безоблачного веселья и изрядно противного сюсюканья персонажей <Днев- ника», подобно расшитому розовенекими цветочками рукоделью, падает на то суро- вое, историческое, что действительно было, закрывает его, помогает читателю поско- рее предать его забвению. «Дневник» спо- собствует культивированию того, что на- зывают «короткой памятью» и вредность и опасность чего доказывать не кприхо- дится. Жано и стиль книги («дневник девочки» и вместе с тем ‹семейная хроника») явля- ются -в известной мере. программными для реакционного крыла западной литерату- ры. Инфантильное отношение к миру—наи- более удобная форма пропаганды упро- щенной психологии, «естественного», вне- социального существования. Но нет прин- цигиального различия между отношеннем к миру непосредственной Мартины Рушо и утонченного П. Валери, признанного классика современной буржуазно-индиви- дуалистической литературы. В драматиче- ских сценах «Мой Фауст», одном из послед- них произведений Валери, Фауст патетичес- ки восклицает: «Жить... Мое искусство—ды- шать и ощущать... Я есмь... Я дышу, боль- ше ничего... Вот кульминация в развитии моего искусства, классический век искусст- ва существования... Я осязаю... Вот реаль- ное богатство. Больше ничего». «Дневник» к этой декларации прибавляет: «Я ем». Вот программа растительного существования, противопоставляемая и западной класси- ческой литературе, патетике «Фауста» Ге- те и прежде всего — нашей сталинской, горьковской патетике социалистического реализма, пафосу деятельного бытия, соз- человеке прошлого. Открытое письмо В редакцию Я «в „„Литературной газеты важаемый товарищ редактор! 7 г 39 врач рной газеты» за 21 сентября с. г. напечатан информацион- ный отчет о собрании комсомольского ак- тива г. Москвы, посвященном обсуждению < О журналах постановлений LIK ВКН(6б) < 1 «Ленинград», «О репертуаре we ad и «О фильме драматических театров» «Большая жизнь». Как явствует’ из отчета, ‘вопрос о воспи- тании молодых поэтических кадров «за- тронул в своем выступлении» литератор А. Софронов. За последнее время, в ходе обсуждения решений BKII(6), посвященных воп- росам литературы и искусства, журнал «Знамя» подвергся справедливой больше- вистской критике за ряд допущенных ре- дакцией ошибок (опубликование стихов Ахматовой, пьесы В. Гроссмана «Если ве- рить пифагорейцам», статьи А. Тарасенко- ва о Пастернаке, стихов Антокольского «Не вечная память»). Редакция благодар- на всем товарищам, которые. с приннци- пиальных позиций указали нам Ha на- ши промахи. Однако есть критика и «критика». А. Софронов позволил себе выступить с такой «критикой» отдела поэзии «Знаме- ни», которая по справедливости может быть названа только критикой бесприн- ципной и безответственной. В самом деле, как›это следует. из отчета Литературной газеты», А. Софронов cka- зал буквально следующее: «За последние годы с легкой руки поэтического отдела журнала «Знамя» насаждалась гнилая ли- ния (2?!) восинтания литературной моло- дежи». При этом А _ Софронов противо- поставил отдел поэзии отделу прозы. Он признал, что в последнем печатались вы- сокохуложественные, «идейно-насыщен- ные произведения» («Молодая гвардия» А. Фадеева, «Спутники» В. Пановой, «Лю- ди с чистой совестью» П. Вершигора). Из «Знамени» за последние годы, А. Софро- нов счел нужным вспомнить только про- изведения двух молодых поэтов — Г. Ни- колаевой и С. Гудзенко. Если бы наш критик был об’ективным и по-большевистски принципиальным, он не смог бы, характеризуя «гнилую линию» отдела поэзии журнала «Знамя», прене- брежительно отмахнуться от такого всем известного факта, что за последние годы зв <Знамени» было опубликовано большин- ство поэтических произведений, удостоен- ных Сталинской премии: «Василий Теркии» А. Твардовского, «Зоя» М. Алигер, «Сын» П. Антокольского, «Знамя бригады» А. Кулешова и стихотворные циклы Л. Перво- майского. Именно эти произведения, а также и многочисленные военные стихи других ©0- ветских поэтов (М. Бажана, К. Симонова, Е. Долматевского, М. Матусовского, 0. Берггольц, С. Михалкова, ПгГубина и др.) И определяли линию поэтического отдела журнала. Что же касается стихотворений Г. Ни- колаевой и С. Гудзенко, то вряд ли мож» но признать критикой честной и принци- пиальной попытку А. Софронова охаять эти стихи, как «чистую лирику». Подав- ляющее большинство стихотворений этих молодых поэтов, какие сочла воможным напечатать редайция «Знамени», представ- ляет собой патриотическую, военную ли- рику. ; Достаточно перечислить такие, напри- мер, стихи; как «Мы не прежние», «О люб- ви», «Волга», «Мария», «Порванное пИСь- мо», «Завещание», «Эшелоны», «Лома», «Колыбельная», «Для вас», «Сталинградка» и др. Г. Ныколаевой, чтобы опровергнуть «критику» А. Софронова. Точно так же обстоит дело и со стиха- ми молодого поэта С. Гудзенко. Редакция неоднократно критиковала некоторые онтибочные тенденции, проявлявшиеся В отдельных стихах этих и других молодых > авторов; многое из того, что предлагали они для напечатания в журнале, редакция рептительно отвергала (как и многие сти- хи самого А. Софронова). Несомненно, еще незрелое творчество С. Гудзенко и многих других может и должно быть пред- метом серъезного обсуждения и серьезной критики. Но мы отвергаем критику А. Соф- ронова. Пора бы знать, что военная патри- отическая лирика, при всех конкретных недостатках отдельных поэтов, не является «чистой лирикой», «искусством для искус- ства». Не с тех позиций критикует ее т. Софронов. Хотелось бы, чтобы тов. Софронов пом- нил о нормах критики: произведение надо знать точно и углубленно, понимать его корни и тенденции, в оценках быть дей- ствительно об’ективным. И еше: критика должна быть стерильно чистой от каких бы то ни было личных, «тактических» ситуационных придатков. г С товарищеским приветом Вс. ВИШНЕВСКИЙ, отв. редактор журнала «Знамя». Илим ной следующее: жизнь людей — существо- вание, всегда неизменное, всегда одно и то же. Жизнь человечества — множество «Ми- кропроцессов», не связанных воедино; исторический процесс — «мнимость». Ис- торические события проходят над голова- ми людей, не задевая их; схлынула эта «пена», люди отряхнулись и живут «сов- сем попрежнему». Поэтому мудро поступит тот, кто уйдет в свой «ковчег», в свой «ма- лый мир», предоставив заботы о будущем «большого мираз власть имущим и спо- койно, со «стоицизмом» взирая на бури «больнюго мира», не страшные для ков- чега. . Книга М. Рушо свидетельствует о том, что и бесхитростная поэтизация буржуаз- ного эгоизма, аполитичности, спячки, «ча- стной жизни» неизбежно оказывается по- литической пропагандой, отвечающей лишь интересам тех «власть имущих», которые хотят, чтобы самые широкие слои населе- ния, забыв о всех демократических тради- циях, с легкомысленной снисходительно- стью относились к склонности этих <хозя- ев мира» вызывать бури в большом ми- ре человечества. Один малоизвестный французский поэт напечатал, когда Франция еще была окку- пирована, стихотворение «Лети, песня, че- рез Ламанш», в котором он восхищался стойкостью сопротивляющихся французов: каждый домик во французской деревна — словно гвоздь с широкой шляпкой (м его незванный гость никотла не согнет»); даже каждый луб во Франции стоит «не- сгибаем, как святой, как солдат». И, вспо- миная о том неверии в силы народа, о том принижении простого человека, которое ха- рактерно для французской буржуазии и для предвоенной «мюнхенской» буржуазной литературы, поэт восклицал: «Несгибаемые! Да, каждое воспоминание — нам упрек и порицанье, — и сегодня и всегда!» Теперь, когда принижение человека опять стало главной целью буржуазной литера- туры, когда она старается убедить людей в том, что они должны признать себя каки- ми-то недоразвитыми детьми и удовлетво- риться бездумным полуживотным сушест- вованием, — теперь упреков мало. * Пере- довая западвая литература обязана беспо- щадно разоблачить, идейно разгромить и тех реакционеров, чье участие в проис- ходящей на Западе идеологической борьбе выражается в пропаганде примитивнога существования, как «нормы» бытия. er 4 > by числа же поэм и CTHXOB, опубликованных в. iy if a i] — = ae ne 2. =e За ча De лы (настроения и идеи препедносятся в занный обстоятельствами, непредвиденный няется в книге счастливыми семьями, на- Каций, четырехлетней веселой робинзона- нательного творчества новой жизни на р eae фойме. «бесхитротного» pacckasa,..