ПО СТРАНИЦАМ ХУРНАЛОВ
„Новый мир“, кн. 11-12, 1941 г.
Олинналцатая-двенадцатая книга «Ново-
то мира» увидела свет © трехмесячным
опозданием, & в процессе своето составле-
ния не раз, должно быть, перестраива-
лась и пополнялась свежими материала-
ми. Этим, конечно, и об’ясняется опубли
хование в книге журнала, датированной
ноябрем-декабрем 194 г, вещей, помечен-
ных январем и даже февралем 1942 г.
(фронтовые зарисовки Гр. Нилова). Одна-
ко эта чисто формальная несообразность
отчасти даже искупает самый факт за-
“поздания журнала Было бы весьма
странно, если бы в книге журнала, фак-
тически дошелшей до читателя в апре-
ле 1942 г., отразилея линь первый ие-
риод советско-германокой войны и никак
не отразилось победоносное зимнее Ha-
ступление Красной Армии. Остается 8B
этой связи только пожалеть, что редак-
ция «Нового мира» не прибегла к нару-
шению календарного «принципа» в более
широких размерах.
Можно. ножалуй, специально и He под-
черкивать, что за единичными исключе-
ниями все содержание книги посвящено
вооруженной борьбе советского народа
против немецких захватчиков. Иначе быть
не может и не должно. Мы этим сейчас
живем; на полях сражений решается
судьба нашего народа, ‘и все, что так или
иначе не связано с нашей борьбой, не
участвует в ней, не помогает нам вести
ее, представляется нам на-редкость не-
значительным, нежизненным, нереальным.
Великолепные, словно из бронзы отлитые
стихи Николая Тихонова, лирический дне-
вник Конст. Симонова, стихотворения Ц.
Солодаря и Т. Стрепщневой, pac-
сказы В. Каверина, Леонида Соболева,
Всеволода Иванова, повесть Ф. Панферова,
пьеса Вл. Ставского. фронтовые очерки и
зарисовки Ивана Арамилева, Руд Бер-
шадекого, Гр. Нилова, партизанские очер-
хи Б. Евгеньева, очерк С. Варшавского и
i
шедшем почти с безмятежной улыбкой,
точно ничего особенного и не произошло!
Но раззе можно рассказывать о таких
вещах с улыбкой?
В другом рассказе Каверина раненный
в грудь навылет боец стреляет из пуле-
мета и в промежутках между двумя оче-
редями «ясным, звонким голосом» читает
стихи (&Оила сильных»). Человек, pa-
ненный в трудь навылет, может еще нал
жимать на ташетку пулемета и даже чи-
тать стихи, но он не может читать их
«ясным. звонким голосом». Элементарней-
тий ляпсус, но как он вредит писателю,
как он подрывает к нему доверие тех,
ETO действительно знает, что значит быть
раненным ‘в трудь навылет!
В литературно превосходном и очень
стделанном рассказе Всеволода Иванова
(«Четыре пункта») группа красноармей-
wes во’ главе с политруком выбирается
пз немецкого окружения. Люди ведут се-
бя героически, духовно мужают и крен-
нут у нас на гаазах.- Но странно, по-
чему эти краскоармейцы 1941 г. говорят
тем же мудреным, туманным, иносказа-
тельным, стилизованным языком, что и
терои болёе ранних сибирских и дальне-
восточных повестей Все. Иванова. Втгляды-
ваемся в рассказ несколько пристальнее и
вдруг обнаруживаем. что перед нами CO-
крашенная перелицовка «применительно»
`к новой обстановке старой ивановской
повести «Хабу», относящейся еще к на-
чалу двадцатых годов. И дело не в том,
что писатель по-новому использовал свой
старый сюжет, а в том, что он совершен-
но искусственно и неправомерно возродил
вместе со старым сюжетом и своих ста-
рых героев. Можно наслаждаться словес-
ным мастерством Вс. Иванова в «Четырех
пунктах»,—в реальное существование те-
роев рассказа поверить очень трудно.
Но если даже отвлечься от всех этих
замечаний, в исключительном преоблада-
HEH «батальното жанра» на страницах
журнала сесть какая-то, правда, внолне
сб’яснимая, и все же нецелесообразная,
выззанная инерцией первых дней войны,
односторонность. Воюет вся страна, 06
Bb Ne Te ee
Б. Реста о налетах советской авиании на
Берлин, публицистика С. Сергеева-Ценско-
i то, В. Гусева и В. Ермилова — все ate
j JINMHT войнсй, навеяно войной, MOBECT~
вует о войне. При этом главная Macca
Военфельдшер А: БАБЕНКО
Из фронтовых зарисовок художника К. ФИНОГЕНОВА.
Oe
ФРОНТ.
Д. ЖИТОМИРСКИЙ
i MECHA
Tek
дыхание времени, как на судьбе молодого
человека,
долю современной советской
выпали жестокие испытания. Знания и
жизненный опыт она принуждена накап-
лизать сейчас в суровой военной обета-
новке. Прошли месяцы войны, и молодой
человек стал воином,
дейцем трудового фронта. В ето рукн ет-
даны судьбы целого народа.
менения в самом существе человека:
няется его отношение к жизни, к с06ет-
венным желаниям.
цесс формирования характера. Все это —
неоценимый жизненный материал для ху-
дожественного фильма. :
лощением сценария «Парень из нашего го-
рода». Герой будущего фильма Сергей Лу-
подец, отчаянная голова.
знает, что страна лала ему право дерзатъ,
АКТЕРЫ
И РОЛИ
Ни на одной судьбе не сказывается так
становящегося мужчиной. На
молодежи
партизаном, твар-
Военная страда вызывает глубокие из-
Me-
Война ускоряет про-
Сейчас идет работа над экранным воп-
Конин, — что называется, «рисковой» мо-
Сережка Луконин — парень из оружей-
ной слободы, толубятник и озорник. Два
больших желания владеют им — желание
найти свое высокое место в жизни, ибо оч
й он чувствует в себе силы для дерзаний;
и желание совершить такие дела, которые
отплатили бы его стране за свободную, по-
человечески говоря, хорошую жизнь.
Не один юноша узнает свои черты в
Луконине. Мечты о больших военных де-
wax... Кто из нас их не лелеял? Я вот то-
же очень долго мечтал стать хорошим
летчиком.
Судьба моето героя поистине типична.
Весь мир повторяет имена молодых с9-
ветских генералов, проявивших свои во-
енные способности на фронтах великой
отечественной войны. $
Все окружающее для Луконина
об’ект для дальнейших усовершенствова-
ний. Человек движет мир вперед. Вчера
танк Луконина ходил по земле, сегодня
он прыгает через ров. Все надо прове-
рить, обо всем надо подумать. Русский
ПОЙ ГЕРОЙ
Его судьба — это судьбы моих энако*
мых, моих друзей, моих товарищей, нажоч
нец, это и моя судьба: я ведь сын преез
ненской ткачихи и сам в прошлом рабоч
чий Трехгорки; Луконин — мне родня.
Хочется сыграть Луконина так, чтобы
он стал близок каждому зрителю. Играть
его надо, думается мне,
самым простым,
самым человечным-
Потому-то я ‘не постеснялся, HallpHMep,
заставить его плакаль, как ребенка, из-за
смерти его друга Аркадия.
Тем проще, естественней оказалось иг-
рать в следующих кусках злость, нена-
висть к врагу.
В картине о судьбе современного моло-
дого человека важно прежде всего прав-
дивое и проникновенное изображение
чувств. Все равно, пройдет ли перед на-
ми вся жизнь или мгновение жизни ге-
роя; будет ли на экране полнометражный
фильм или повелла. Ведь «на войне чело-
век за один или несколько месяцев пе-
реживает то, что в мирное время не ие-
реживается за десять лет, а может быть,
за одно сражение он переживает то, что
не переживает и за полжизни» (М. Кали-
HHH).
Воспитанный Красной Армией, Сертей
сам превратцается в воспитателя бойцов.
Люди проходят луконинскую школу — и
становятся героями. Вот Сертей вызывает
бойца поставить флаг на другом берегу
реки: «Если убьют, умрешь, как человек.
А останешься жить, будешь жить, как
человек».
В этих словах — жизненная филосо-
фия моего героя.
Художники кино, которые будут ©озда-
вать фильмы о молодом человеке налтих
дней. должны раскрыть перед зрителем
суровую правду переживаний героя. Но
как бы ни были суровы военные дни, —
жизнь его, жизнь борца за счастье чело-
вечества, глубоко оптимистична.
Мололой воин вышел на поле боя, что-
бы отстоять свою родину. Он вправе скан
зать о себе словами тероя сценария «Па-
этом нельзя забывать. Без массового тру-
дового героизма в тылу не было бы побед
на фронте. Гигантские заводы были эва-
куированы из районов, временно захва-
ченных неприятелем, на восток и там в
неслыхачно сжатые сроки развернуты и
пущены в ход. Советские конструкторы,
инженеры, рабочие в такие же мини-
мальные сроки овладели производством
новых видов вооружения. Сотни тысяч и
ипллионы женщин заменили на трудовых
постах ушедиих на фронт мужей и
братьев. Пора, пора рассказать в ярких
i] перечисленных нами произведений достав-
лена журналу непосредственно, так ска-
зать, с «линии сотня».
юноша, Луконин, по природе своей —нэ-
ватор. Там, где опыт предшественников
бессилен, на помощь Луконину приходит
русская смекалка, вкус к дерзанию, при-
вычка доверяться своему чувству и итти
на риск. Пытливость, нвугомонность, нал
стойчивость выводят Луконина в ряды
советских военачальников.
émme хуже, языком современной третьесорт-
“Ной эстрады (Грачев «Посылка», Бакалов
«Морячка», Лепин «О далекой звездочке»).
’’Речь идет не только о проникновении
плохого вкуса в сферу лирики, но и о
`непереносимой фальши в сочетании се-
тодняшней советской лирической темы с
музыкальным материалом и жанром сов-
‚сем иного плана, иного художественно-
‘этического уровня. И эта фальшь усугуб-
ляется, котла в рамки легкого эстрадного
романса втискивается даже не лирика,
@ темы суровые, героические.
Недавно участник одной из фронтовых
художественных бригад поделился с ком-
повиторами и поэтами опытом своей но-
следней поездки. Он рассказал, между
прочим, о том, как общение с фронтовой
зулиторией коренным образом изменило
его репертуар. Слушатели неизменно тре-
бовали исполнения понулярных бытовых
песен. Незнание этих песен профессио-
кальным певцом вызывало глубокое ра-
зочарование аудитории. Приходилось тут
же, на ходу, записывать и фазучивать но”
вый материал,
рень из налшего города» Сертея Луконинал
— На войне мы забываем все, что мо-
жно забыть. А помним только TO, чего
забыть нельзя, — родину свою помним,
земляков своих помним, любовь свою
помним.
Ник. КРЮЧКОВ-
Несколько особняком стонт пьеса Вл.
> Ставското «Война», но только в том CMBI-
сле, что она построена на материале фин-
* ляндокой кампании 1939/40 г. В общем
1 же это — литература, в полном смысле
слова окуренная пороховым дымом.
a Здееь не место для скрупулезного раз-
: бора художественных достоинств или не-
достатков отдельных произведений. Bee
мы понимаем, что время шедевров, мас-
ОБРАЗ ВРАГА
и сильных образах и 0б этой грандиоз-
ной эпопее тероическото труда!
Несколько слов ‘о публицистическом
разделе рецензируемого номера. Он пред-
ставлен статьями С. Сергеева-Ценского и
В. Ериилова; обе они посвящены одной
теме: историческому величию и героизму
русского народа. Статья Сергеева-Ценското
построена Ha обзоре соответствующих
исторических фактов; сталья В. Ермилова
носит по преимуществу эмоциональный
характер, и ее сопровождает своеобразный
стихотворный комментарий В. Гусева.
Нам кажется. что этого рода публини-
стику необходимо дополнить конкретной
историей. Нельзя, например, без конца
восхищаться полководческим тением Cy-
титабы которых были бы подстать мас-
штабам событий, еще впереди. Но это со-
ображение отнюль не снижает ценности
того, это уже сейчас дает нам наша ли-
тература военного времени: Ценно в ней
хотя бы то, что она создается в подав-
ляющем большнистве случаев писате-
лями-фронтовиками. то-есть людьми, пи-
шушими о войне не понаслышке, а по
личному, нередко даже боевому опыту.
Ценно в ней то, что она создается по
свежим следам событий, закладывая, та-
хим образом, основу для дальнейших
своих творческих достижений. Но уже
сейчас и именно сейчас одной Bellu
ий должен остерегаться писатель, как смерт-
3
=
Ja ase
=,
SP
туар — интимно-лирический романс, бой-
кая джад-песенка, такие, как, например,
иных песенных жанров ит. п.? Проблемы
`Фронтовая аудитория — гигантская на-
родная аудитория. Ее можно захватить
полноценным большим искусством, если
оно народно, если оно жизненно и та-
‚лантливо. Такое искусство всегда живет в
народе, воплощая. в идеальной форме его
собственные духовные черты. Но вместе с
тем вкусовые требования массовой ауди-
тории весьма пестры. И одно дело TBO
рить, впитывая все наиболее ценное из об-
щезначимого песевното творчества, и COB-
сем другое — пассивно повторять холо-
вые приемы, отбрасывая мерило Xy ome:
ственного вкуса, устраняя момент инди-
видуальной переработки материала.
Выступая на февральском совещании
критиков, А. Сурков оправедливо заметит,
По наблюдению актера наибольшим усие-
хом пользуется легкий эстрадный репер-
«Синий платочек» Петеробургекого или
«Креольская» Феркельмана.
Сообщение участника бригады дает ма-
териал для серьезных размышлений. Ка-
ковы должны быть взаимоотношения меж-
ду фольклорно-бытовым и профессиональ-
ным потоками репертуара, каковы возмож-
ности и естественные границы тех или
— не новые, но имеющие сейчас особо
актуальное значение. Однако в сообщении
артиста не чувствовалось склонности к
ного греха: вольного или невольного под-
TM ога, сознательного или бессознательного
1} искажения в большом и малом истинного
облика событий. Литературнигна, стилиза-
a -торетно,` погоня за’ внешним эффектом мо-
тут незаметно для писателя увлечь его
B™ Ha этот гибельный путь. И в этом OTHO-
! шении хочется адресовать несколько уп-
i реков авторам—участннкам ноябрьской-
м декабрьской книжки «Нового мира».
цу В одном из своих рассказов, написан-
8$ ных, кстати сказать, удивительно чистым
by и прозрачным языком, В. Каверин знако-
№ MHT нас с молодым советским моряком-
st артиллеристом. Командование поручило
ef ему разгромить наблюдательный пункт
J противника В домике, где был устроен
Bo наблюдательный пункт, находились ро-
3 дители и жена артиллериста. Он знал. об
cH этом, но, He колеблясь, выполнил приказ.
=} Тде мы уже встречались буквально с та-
ким же сюжетом? Конечно же, в знамени-
т том рассказе Амброза Бирса! Только у
ал мрачного человеконенавистника Бирса ка-
a лгитан-федералист. разгромив из орудий
м собственный дом, перебил и всех членов
Ae своей семьи. а В. Каверин дал возможность
жене и родителям своего героя заблатовре-
менно выбраться из опасного места, хотя
все, конечно, могло обернуться по-иному.
Й эта счастливая случайность дает Каве-
т рину возможность рассказывать о проис-
ступной даже читателю без специального
военно-историческото образования, статьи
об отдельных операциях победителя при
Треббии. Хорошая ‘статья о том же сра-
жении пои Треббии, подкрепленная ©0-
ответотвующими простыми схемами, куда
больше скажет о стратегическом искус-
стве Сувороза, нежели бесчисленные вос-
клицательные знаки.
ре вообше нет ии олной отатьи на
ную тему.
вотова и не дать ни одной толковой, ло-
К слову сказать, в рецензируемом номе-
BOSH-
это—большое упущение, На-
ши толстые журналы должны взять себе
за правило систематически популяризиро-
вать военно-исторические вопросы и, B
частности, историю русского военного ис-
кусства в прошлом и настоящем.
В заключение тпекомендуем вниманию
читателя статьи Жан Ришар Блока («К
нстории одной измены») и проф. И. Зва-
вича («Антлийские силуэты»). Жан Ри-
шар Блок раскрывает перед нами кулисы
грязной витийской шайки изменников и
поелэтелей Франции. В статье проф.
И. Звавича мы находим литературный
портрет одного из наиболее выдающихся
государственных деятелей совремелной
Англии —ее нынептнего министра иност-
ранных дел Антони Идена.
М. ВОЛОДИН.
лен, следует лишь отрешиться от некото-
фых предрассудков и давать то, на что.
есть спрос.
размышлениям на эти темы. Скорее каза-
лось, что для него вопрос вполне решен:
секрет успеха у фронтовой аудитории най-
потреб-
Композиторы живо ощутили
ность фронтовой аудитории в доходчивой,
задушевной песне. Но ответом на этот
запрос нередко являются произведения
пошлые, имеющие мало общего с лучши-
ми произведениями советской песенной
лирики. р
На одном из творческих собраний сою-
за композиторов недавно была отвергнута.
песня свердловца Чаплиевекого о Москве.
Композитор «воспел» людей героической
столицы в залихватской джаз-песенке. Су-
ровые героические стихи «Уральцы бьются
здорово» превращены одним из крупных
эстрадных исполнителей в цыганский ро-
мано. В одной недавно прозвучавшей по
радио песенке моряк-балтиец поет:
Твои глаза, как море,
И море, каж глаза...
& музыка, сопровождающая эти стихи,
рождает в воображении маску Вертинско-
то. О людях и чувствах дней отечествен-
ной войны в некоторых новых песнях по-
вествуется музыкальным языком сенти-
ментального романса начала прошлето
века (Комалдинов «Залетушка?) или, что
`виков: Новые стихи Симонова,
‘что недопустимо
искусство тем, что о великом говорить
плохо. Жизненность этого требования
доказал опыт поэтов и писалелей-фронто-
`Суркова,
Тихонова, Долматовского — произведения,
полные непосредственного чувства, обра-
шены к многомиллионному читателю. Пес-
ням о войне часто нехватает такой же
пламенности чувства в сочетании с му-
жественной суровостью, какие отличают
лучшие лирико-публицистические стихи о
войне. Композиторы находятся в стадии
интенсивных поисков песенного стиля. В
этот момент обобенно важно предостеречь
против музыкального мусора, который,
проникая под маркой «популярной», «ли-
рической», «веселой» песни, подменяет со-
бой подлинную советскую лирику.
Фронтовая аудитория уже внесла и еще
внесет много ценных коррективов в СТИЛЬ
нашей песни. Но нельзя забывать, что у
советской песни есть свои прочно зазвое-
ванные традиции, которые живут в луч-
тих, ставших уже общенаролными, пес-
нях о родине, о вождях, о Красной Ар-
мии, о советском человеке. От этих тра-
диций мы никак не отказываемся. Совет-
ская песня в дни войны призвана с еще
большей чистотой и праздивостью выра-
зить духовную силу и благородство совет-
ского человека.
Советское искусство с первых же дней
войны стало ее активным участником и
: бойцом. И оно бьет по той же цели, что
и зесь боевой лагерь, в который об’еди-
нены ныне тыл и фронт нашей страны.
Драматургия занимает здесь далеко не
последнее место. Ее тема — борьба за
освобождение родной земли от вражеского
налпествия — едина, как едина мысль и
воля народа, кующего победу. Ее пафос
— эт0 оптимизм народа, уверенного в
правоте своего дела и в своей силе. Ее
патриотизм — в чувстве родины, кото-
рой советекий человек отдает всего себя,
свою жизнь. Воспевает ли Ал. Корней-
: чук героизм партизан украинских степей,
a раскрывает ли перед. нами К. Симонов
моральный облик русских людей, рас-
сказывает ли В. Ставский о храбрости и
волевых качествах советского воина, —
эти основные черты драматуртии наших
дней остаются неизменными. Многообраз-
ны сюжеты, меняется среда, но и в пье-
се В. Соловьева «Фронт», и в «Накануне»
А. Афиногенова, и в «Рузовском лесе»
К. Финна, и в «Доме на холме» В. Каве-
рина — везде отчетливо и ясно звучат
гордость за наш народ и непреклонная
вера в его победу.
Священно чувство, с которым худож-
ник создает сейчас свои произведения.
Величественна ero ‘тема. Тем важнее и
обязалельнее пристальное внимание к ре-
вультату ето творчества, ставшему важ-
ным фактором духовного вооружения Ha-
рода-
В пьесе о советском воине, о советском
народе невозможна «ситибказ», как гово-
рил Белинский, коллизия на почве столк-
новения «межлу естественным влечением
сердца тероя и его понятием о долге». В
налцей драме на темы войны отпущено
очень мало возможностей игре «случая» и
«роковых обстоятельств». Драма советсво-
то художника призвана Kak pas показать
человека, владычествующего над случай-
ностями. над обстоятельствами, над самим
собой. Эта драма должна раскрыть высо-
кий интеллект, моральные качества, ду-
шевную широту и целеустремленную, не
стибающуюся волю красноармейца, пар-
тийного и нопаотийчого большевика, Пя-
довото и командира — человека ‘из Нал
И. КРУТИ
ГЕРОИ ПЬЕС
рода. Какой бы интригующий сложный
военный сюжет’ ни подсказала действи-
тельность драматургу, если этот сюжет не
будет подчинен большой мысли о войне
или раскрытию большого человеческого
характера, пъеса неизбежно скатится к
натуралистическому показу батальных
сцен и случайных военных приключений,
Как часто мы встречаем такого рода яв-
ления в современной драматургии!
«Психология не для военного времени.
Поихологией будем заниматься после вой-
НЫ», — 2тТ0 сказано в пьесе В. Соловье-
ва «Фронт». Автор так вот «без исихоло-
тии» и строит свою пьесу. На третий
дань войны старый рабочий Семен Ива-
нович расстается со своей семьей. Олин
сын убит, два других летчик и танкист
— уходят на фронт. Сам он © дочерью
идет партизанить. Жена и малолетний
сын остаются в городе, в который всту-
пают немцы. Напрасно, однако, мы будем
искать в этой сцене простого, искреннего
чёловеческого слова. Что-то чадуманное
есть в поведении всех этих людей. Люди
ведут какое-то «расписанное» по пред-
взятым правилам полусуществование.
Персонажи В. Соловьева совершают вно-
следствии умопомрачительные подвиги. Но
им уже че веришь. Ньеса превратилась в
некое собрание занятных, но бездунгно-
эффектных эпизодов. В. Соловьев хо-
тел написать пьесу о том, что «на добле-
стл ла на верности сынов своих стояла и
вечно стоять будет великая русекая зем-
ля». Но декларация автора повисает в
воздухе. Дешевая театральность Взяла
верх над простой и сложной человече-
ской праздой.
Подобное онижение темы — все же
явление редкое. У большинотва авторов
дело обстоит по-иному. Хюд их размыш-
лений ясен, тем более, что они ето не
скрывают от будущего зрителя. Жили-де
обыкновенные, незаметные люди — Узчи-
теля, работники прилавка, журналисты,
металлисты, колхозники — и ничем ‹«осд-
бым» не отличались. Но вот грянула вой-
на, и люди неожиданно показали себя
героями, непреклонными патриотами,
бесстрашкыми воинами. Это верно, когда
актриса Горяева в пьесе «Накануне» за-
мечает, что «ветром сдулю со всех людей
шелуху» и чт «война раскрыла нодлин-
ную суть идей». Это верно, когла доктор
Антонова в пьесе «Рузовокий лес» утвер-
ждает, что «много чувств... самых разно-р
образных открылось в людях наних и
много сил». Но так Ли это «неожидан-
HOD? ‘
Разве для ‘нас неожиданны торжествен-
ные мысли раненого Андрея Болконского,
когда «над ним ничего уже не было, кро-
ме неба —- высокото неба, неясного, но
все-таки неизмеримо высокого, G тихо
ползвущими по нем серыми облаками»?
Разве страничка ‘мз предвоенного днев-
ника Зои Космодемьянской не осветила
нам, как молния, и ее тордую чистоту, и
красоту ее души, и самый ее подвиг?
Hamu драматурги, однако, в подавляю-
ем большинотве случаев пренебрегают
обязанностью представлять явления дейст-
вительности, как «результат достаточной
причины». Ольга Ивановна Антонова из
«Рузовского леса» по поручению партизан
осталась в занятом немцами городе. Она
«в дружбе с фашистами» для того, чтобы
тем вернее подставить их под карающую
руку народных метителей. Вй очень тяж-
хо, но она достойно выполняет свою по-
четную миссию. Она стоически пережива-
ет ©в0е материнское горе — немцы убили
ее ребенка. Она сама гибнет. Образ Анто-
новой мог бы надолго остаться жить В
сердие зрителя, если бы он ближе узнал
ее. Но у Антоновой в пьесе нет биографии.
Она только врач, поставленный обетоя-
тельствами в исключительное положение.
Зрителя волнует трагическая ситуация.
a He величие духа советской патриотки.
Он сочувствует страдалице, a не потря-
сен глубиной чувств героя. Впрочем, без
биотрафии в пьесе —— не одна Антонова.
Для нее самой всегда был только безлич-
ным «работником прилавка» нынешний
партизан Петренко, тот самый, от которо-
о она с нескрываемым удивлением ©лы-
шит идущие от сердца слова: «Святее в
душе ничего нет. Она — это значит мы.
А без нее что мы, что мы такое без ©о-
ветской налней власти!
Порою кажется, что драматурги считают
не то излипгним, не то несвоевременным
останавливаться Ha конкретном, oco6oM,
неповторимом в человеческой судьбе и
человечесном характере, на, том, что, ©0б-
ственно, и дает полноценную жизнь про-
изведению искусства. Так в пьесы начи-
нают прокрадываться «заменители» —
вместо здоровых черт хараклера игобра-
жаются людские «странности» и «чудаче-
ства». Так подлинная жизнь подменяется
порою олеографией.
‚В последнем акте пьесы К. Симонова
{Русские люди» мы узнаем партизана
Глобу как смелого и стойкото патриота,
аходчивого лазутчика, преданного това-
ища. А ведь до этого ето основные жиз-
Ъынные интересы были сосредоточены все-
19 только не то на шутливой, не то на
враг ‘показан
ли He в опереточных тонах,
®аиные советские люди выглядят персо-
нажами из водевиля. Неудивительно по-
этому, что в этой пьесе молодой партизан
Вася упорно ставит несуществующий во-
прос: «Может ли быть во время отечест-
венной войны любовь?» В пьесе В. Ка-
‘верина «Дом на холме» фигурирует док-
Top, основное жизненное назначение кото-
ро — быть рассеянным, растеряхой. Это
лтервые,—а’ их множество, —бросающиеся в
глаза примеры бегства драматурга от
трудностей создания сложного характера
в легкую область внешней и случайной
«характерности», способной только обед-
HATS интересные, как можно дотадаться
по деталям, жизненные и сценические
фитуры. Тах, впрочем, обедняется и сама
жизнь, воссоздаваемая в пьесе.
В начале седьмой симфонии Д. Шоста-
ковича возникает образ советского челове-
ка кануна войны. Этот человек полон
серьезных раздумий. Он лиричен. Но и
мужеотвенен. Его взор устремлен вдаль.
Он мечтает о несовершенных деяниях. Он
весь в будущем. Это творческая личность.
Это советский человек. Некоторые произ-
ведения нашей драматургии также Ha-
чинаются © показа жизни советского че-
ловека накануне Toro дня, котда танко-
вые колонны Гитлера начали свой марш
к советоким границам. Но каж бедно по-
казана эта жизнь! Дача, приторок, ©0<-
новый лес, вальс, сытый обед, самодо-
вольная самоуспокоенность — вот H BCE,
чем будто бы исчерпывалооь счастье мир-
ного советокото труда, мирной совет-
ской жизни. Педагог Колыванов мастерит
на своей даче забор. Пес «Буська кар-
точку с’ел»>. Потом пришел рассеянный
доктор и прогулялся по клумбам. Потом
с рынка вернулась Галя. Затем при-
бежал Миша и принес раков. Затем
Миша и Галя, как полагается, в энный
раз об’яоняются в любви. Залем всю 6а-
профанировать Hale
Как добиться того, чтобы всякая роль
актеру удавалась?
Мне очень обидно, но я этого секрета
не знаю.
Я только могу рассказать коротенькую
историю о том, как мне удалось проник-
нуть в психологию отрицательного ›персо-
нажа и тем самым сделать роль более
живой.
Каков образ мышления человека, слу-
жащего черному делу уничтожения сво-
боды, человека, пытающегося отнять у
нас завоеванную нами жизнь?
Я хотел сыграть Махно в фильме
«Пархоменко». Мне было очень интересно
изобразить тажого страшного человека —.
жестокого, хитрого, ненавидящего
кроме самого себя. Я подумал так:
_— Вот я изобразил Максима, Честното,
преданно большевика;: веселого парня.
Й я хочу в своей жизни походить на
Максима, и ‘для многих зрителей он. слу-
жит примером. Теперь нужно мне’ сы-
трать одного из тех людей, которых надо
уничтожать, потому что они пытаются
разрушить лучшее, что есть на земле.
Мне надо изобразить Махно таким, чтобы
зрители его так же ненавидели, как лю-
бят Максима.
И я решил взяться за роль Махно.
Прочитал книжки, которые о нем нали-
саны. Потоворил с людьми, которые ето
видели. Посмотрел на фотографии Махно
и его банды. Словом, примерилея к роли
со всех сторон и... хотел было от нее от-
казаться, потому что никак че удавалось
мне «надеть на себя» этого бандита.
Но все-таки пришлось пойти на проб-
ную с’емку. Надел я махновский костюм,
постоял, повертелея перед зеркалом, —
нет, не чувотвую я Махно.
Загримировался, подклеил нос, надел
парик, — ничего не помогает. Вижу: в
зеркале сидит загримированный актер.
всех,
дятся закусываль, родители дают Гале
согласие на брак, и будущий студент
Боря с возгласом: «Остановись, мгнове-
нье, ты прекрасно!» фотографирует сча-
стливую застольную труппу. И тут-то
врывается радиосообщение о внезапном
нападении немцев на нашу страну. Та-
ково точное описание безобидного перво-
го акта пьесы «Дом на холме». Но обида
наша — читателя и зрителя — велика и
заключается она в том, что мы хотели бы
узнать, чем жили наши люди в мирное
время, чтобы встретиться с ними в бою,
как с близкими друзьями, подвиги, жерт-
венность, гнев и героизм которых — есте-
ственное развитие особых и дорогих для
нас черт характера советских людей.
Это тем более обидно, что в пьесе Ka-.
верина есть и несомненные художествен-
ные удачи. В остро подмеченных
сценах Ленинтрада, сентября 1941 года
много умного спокойствия, презрения к
врату и уверенности в его бессилии по-
корить наших людей. Сильно сделана и
спена расправы пафтизан с Фаптистами.
Но приказу Колыванова немецкий фельд-
фебель Краус молит о пощаде у расстре-
лянното им председателя колхоза. И не-
мой, неумолимый приговор мертвого героя
над ничтожным и трусливым бандитом
перерастает в примвор многих тысяч
умученных пытками, расстрелянных, по-
вешенных советских патриотов — в пфи-
товор истории. Колыванов предстает в этой
сцене, как грозный, беспощадный к вра-
там патриот, и трудно поверить, что это
тот же человек, с которым мы познако-
мились в начале пьесы.
Афиногенов в первом акте нъесы «На-
кануне» в известной мере облагородил
тему «дачного счастья». Мы можем, по
крайней мере, догадаться об интеллек-
туальных интересах агронома Андрея,
актрисы Горяевой, генерала Завьялова.
Это как никак беспокойные люди. У
каждого из них своя особая жизненная
линия. Они остаются зерными себе и в
новых обстоятельствах, созданных вой-
ной. Однако самое возникновение симво-
лического «образа» дачи и в этом слу-
чае характерно.
Даже в суровой и строгой пьесе
В. Ставокомо «Война», где все военные
эпизоды написаны со знанием дела, а
oo
ЛитЕРАТУРА И ИСКУССТВО
ЕВЕ ИКВЯ АИ ПАХА Идти т
— Тьфу ты, — думаю, — до чего про-
THBHO!
Вышел я в коридор. А коридоры у нас
длинные, с лестницами, переходами. Ит-
ти до ателье чуть не полкилометра. А
с’емка ночная, в коридорах темно, лам-
почки не горят. Заблудишься еще тут и
будешь шататьея до утра. Но все-таки
иду и бормочу про себя: :
— Ну ладно, пускай заблужусь. Bee
равно не знаю я, как этого бандита иг-
рать... Негодяй несчастный, сколько наро-
ду загубил!..
И вдруг мне представилось: если бы в
таком темном коридоре сам Махно с кем-
нибудь встретился? Ведь этот человек
знал, как его ненавидят. Ох, и страшно
бы ему стало!.
Я даже голову в плечи втянул. Огля-
нулся: темно, ничего не видно, тихо. и
вдруг я; уже как Махно, бросился вие-
ред и сразу наткнулся на кого-то. Кто
это?.. Кто?.. Стена...
Я пошел быстрыми шагами вперед, вое
время оборачиваясь, задерживаясь каж-
дые десять птагов, — не идет ли кто 3a
мной?
Такой испуганный и выскочил я на
освещенную площадку перед ателье. Око-
ло урны стояли осветители и курили.
Тут Махно стало неловко, он приоса-
нился, засунул руки в карманы, скроил
на лице рептительную гримасу, чтобы
никто Ha ‘нем страха не заметил, и эта-
ким Наполеоном подлетел к аппарату.
Все, кто сидел рядом, молча подня-
лись со своих мест, и режиссер тихонько
сказал:
— Махно!..
Так. рождался образ.
И сегодняшний напг враг за внепгней
позой скрывает свое ничтожество. Этот.
подлинный его облик мы, актеры, долж-
ны показать советскому зрителю. Пока-
зать так, чтобы зритель еще больше его
возненавидель
Б. ЧИРКОВ.
А —.„ Ыыыы »»›»—. ВЫ арын : ee
боевые подвиги раскрыты, как норма по-
ведения обветского человека, даже в
этой пьесе мы встречаемся © двумя раз-
личными мирами. В довоенной обстанов-
ке, среди изобилия и довольства, когда
даже «балкон просторный и радостный»
И «солнечные зайчики на праздничном
столе», люди не только ничем не приме-
чательны, но и скучно-блахополучны.
Гете в письме к Шиллеру доказывал, что
лучший драматический материал—это тот,
в котором «экопозиция образует уже
часть развития». Это не только формаль-
ное требование. Так завязать узел пьесы,
чтобы уже здесь, в самом начале, были
брошены семена будущего развития ха-
рактеров, — это единственный путь &
тому, чтобы в момент наивысшего Har
пряжения духовных сил тероя мы были
с ним заодно и чтобы сам он и его нод-
Bur запомнились надолго. Не в полной,
к сожалению, мере, но это сумел сделать
К. Симонов з пьесе «Русские люди?.
Отважная разведчина Валя Анощенко,
и бывший офицер Васин, и старая Марфа
Петровна, и сам начальник отряда капи-
тан Сафонов — каждый из них живет
своей особой духовной жизнью, и все они,
вместе с тем, живут единой жизнрю 0©0-
ветских патриотов. Они бесстрашны, они
не пугаются трудностей, они упорно идут
к цели. И побеждают. Поэтому ничего нет
«неожиданного» в их поведении. Как нет
ничего «неожиданного» и в партизанских
полвитах Чеснока, Галушки, Пафаськи
и всех украинских колхозников из пьесы
Ал. Корнейчука. Как нет и не может
быть в сущности ничего «неожиданного»
в боевой жизни героев пьес и К. Финна,
ий В Ставского. и В. Каверина. Ибо речь
влесь шла не о каком-либо «искажении»
действительности натииии авторами, & о
«частных случаях» недостаточного мастер-
ства.
«Стать мастерами своего дела» — это
относится и к цеху пера, призванному
создать на советской сцене образ народ-
ното героя. А такой образ будет праздив,
художественно полноценен, действенен,
поучителен, дорог и любим только тотда,
котла художник представит нашего совре-
менника во воем величии ето человеческо-
то достоинетва-
seeesson
oO