/
«НА ВОСТОКЕ. РОМАН: П. ПАВЛЕНКО
Газеты © Poname
Еще задолго до выхода отдельным
изданием, даже до появления второй
Части в журнале «Знамя» роман Пав-
менко «На Востоке» стал предметом
самого оживленного обсуждения на
страницах периодической печати.
„Нет, кажется, такой газеты, которая
бы так или иначе = в форме ли раз+
вернутой подвальной статьи, неболь-
шой ли рецензии или аннотации не
откликнулась на произведение Пав-
ленко. Отличаясь вачастую` друг от
друга уровнем мысли, качеством кри*
тического анализа, все высказывания
в одном отношении схожи — в тоне
своих оценок. 0б этом можно уже
судить по одним названиям статей;
«Роман о могуществе родины» («Ка-
захстанская правда»), «Книга, герои
которой не забываются» («Московская
колхозная газета»), «Сила и мужест-
во» («Орловская Правда»), «Величе-
ственная картина советского патрио-
тизма» («Тамбовская Правда»), «Оп-
тимистический роман» (тульский
«Коммунар») ит. д.
Авторы статей увидели основное в
романе Павленко — его страстную
партийность, пламенный советский
патриотизм, его большую мобилизую-
щую силу, волнующую правду о но-
вом человеке, взращенном и воспи-
танном социалистической действи-
тельностью. 1
Павленко удалось, по общему мне-
нию, дать читателю ощущение нашей
оборонной мощи, ощущение непобе-
димости Красной армии — и в этом
величайшее значение его романа. Ху-
дожественный и политический такт
Павленко сказался в том, что в книге
его нет и малейшего намека Ha «шап-
козакидательство», которое так при-
суще всей японской литературе о бу-
дущей войне.
В романе нисколько не преумень-
шены трудности социалистического
строительства и борьбы против хит-
рого и коварного врага, мечтающего о
расчленении нашей родины.
«Писатель показал, только начало
вооруженного столкновения между
капитализмом и социализмом, Но ве-
ликая правда социализма, моральное
и техническое превосходство совет-
ского государства предрешают побед-
ный конец этого столкновения»
(«Московская колховная газета»). «Мы
не знаем, когда кончилась война, на-
чатая Японией против Советского Со-
юза и приведшая к величайшей миро-
вой схватке, но зато мы твердо знаем,
чем она кончилась. Фашистские стра-
ны превратились в арену граждан-
ской войны, и из горнила этого гроз-
ного испытания возник целый ряд но-
вых советских стран» («Советская
торговля?).
`
Неизбежность этого именно исхода
еще больше осознается читателем
благодаря тому, что в книге «прекрас-
но показана ортанизующая роль пар-
тии, сталинский стиль руководства»
(«Коммунар»).
Что при этом особенно отличает ро-
‘ман Павленко, это — большая кон-
`кретность в изображении дальнево-
сточной обстановки. «Читаешь роман,
и перед тобою открывается величест-
венный-пейзаж необ’ятного Дальнево-
сточного Края, края сплошного стро-
ительства» (череповецкий «Комму-
HucT>). «Нам, дальневосточникам,
книга Павленко особенно дорога, как
одна из немногих, правдиво и умно
показывающая „сегодняшний Даль-
ний Восток... Хорошей книги о сегод-
няшнем Дальнем Востоке до романа
Павленко «На Востоке», пожалуй, не
было» («Тихоокеанская звезда»).
Газеты обстоятельно излагают со-
держание романа и воспроизводят
полностью многие сцены и эпизоды,
при чем единодушно отмечают Kak
одну из наиболее волнующих и под’-
емных ецен — место, где описывает-
ся, как воспринимают бойцы Крас-
ной армии в огне сражения доходя-
щие до них через радио-рупор слова
товарища Сталина.
Особенное внимание уделяют, ко-
нечно, авторы статей образам рома-
на. Они с радостным удовлелворением
1,
Арнольда Цвейга у нас знают ма-
ло. Кроме отдельных новелл на рус-
ском языке, до сих пор появился
только «Спор об унтере Грише» —
вторая часть цикла романов Цвей-
та 06 империалистической войне. На
Западе «Унтер Гриша» — . первое
зрелое произведение Цвейга — при-
влек большое внимание, Лион
Фейхтвангер и Курт Тухольский,
Вруно Франк и Стефан Цвейг, ряд
антлийских газет и журналов, левая
пресса Германии приветствовали ро-
ман Цвейга как книгу качественно
новую, не стоящую в общем ряду
военной беллетристики 20-х годов.
«Спор об унтере Грише» начинает
звучать по-настоящему ‘лишь сейчас,
He только после того, как вышла
третья часть цикла Цвейга «Воспита-
ние под Верденом», но и после то-
то, как были написаны «Успех» и
«Семья Оппентейм» Фейхтвангера,
«Юность Генриха ГМ» Генриха Ман-
на и ряд других менее значитель-
ных произведений Только сейчас
становится до конца ясным, что
цикл Арнольда Цвейга также ставит
краеугольные для современных не-
мецких гуманистов проблемы «кри-
зиса цивилизации белых» и жестко-
то «воспитания» созерцателя, которое
превращает его в человека действия,
активного и самоотверженного борца
Арнольд Цвейг,
дет в Гослитиздате,
«Воспитание под
Верденом». В скором времени вый-
замечают, что в книге действуют не
мелкотравчатые натуры, не серые лю-
дишки, а «большие характеры», по
выражению т. Решетова («Тихоокеан-
вкая звезда»), У 1
\
Критики стараются — ‘не’ всегд
правда, с одинаковым результатом —
конкретизировать это определение,
об’яснить — в чем они видят величие
тероев Павленко. Товарищ Вегёр (че-
реповецкий «Коммунист») считает
одной из больших удач Павленко об-
раз Шотмана. В нем, по мнению ре-
цензента, «воплощены лучигие трь-
диции ‘и черты старой большеви-
стской твардии: стойкость, ° непре-
клонная целеустремленность, беско-
рыстность ‘инициативность, прин-
цициальность и неистребимая опти-
MHCTHUHOCTH>. Г {
Но прекрасно ‘обрисованы и другие
персонажи романа. «Меллер, ‘aH,
Ю-Шань, arutarop Сяо, молодой
командир Чен; посланный для рево-
люционной . работы на японскую
стройку канала Кра (из Индийского.
океана в Сиамский залив) — все это
полноценные и волнующие образы...
Все обаяние образов Шотмана, Лузы,
Ольги, Шершавина, Голубевой в том,
что они лишены ходульности, фразер-
ства. Это — очень простые люди,
их героизм замечателен своей просто-
той. Радость людей, уверенных в сво-
ем деле, в своей правоте и силе окра-
шивает вбе эти образы, будь то ста-
рый капитан Луза, привыкающий к
новой технике’ и организации оборо-
ны, будь то деловитый и проница-
тельный ‘партийный ‹ руководитель
края, будь ‘то убитая японцами ‘ро-
мантическая КРолубева («Советский
Сахалин»). eae
К этим высказываниям присоеди-
няется и владивостокское «Красное
Знамя»: a м
«Как живой, встает перед читате-
лем старый партиец -— хозяйствен-
ник — Михаил Семенович. Неутомимо
носится он из города в город, по тай-
‘те, на север, весь целиком, без остат-
ка занятый вопросами развития хо-
зяйства, вопросами обороны. Но’ за
повседневными хлопотами’ сохраня-
ет этот человек, характер которого вы-
зались также в его подходе к образу
врата.
Павленко отлично понимает, что по-
казать врата глупым и слабым вна-
чит разоружить советского читателя,
внушить ему представление о том,
что опасность капиталистического
окружения не так велика, Вот поче-
му Павленко в своем романе не по-
шел по этому пути.
«Тщательно и вдумчиво, без штам-
а и шаблона, показывает писатель
и врагов» («Красное Знамя»). «Едва
ли не впервые в нашей литературе
эта книга показывает врагов совет-
ского строя во: весь рост, с полным
сти и силы, равных их беспринциип-
ности, звериной жестокости и циниз-
му. Каким анахронизмом ‘выглядит
рядом с ними провинциальный куп-
ринский штабскапитан Рыбников,
который к тому же был японским па-
триотом, в отличие от нынешних его
коллег — педантичных торгашей»
(«Советский Сахалин»).
Но если писатель нашел полные
ненависти слова для того, чтобы во
всеоружии ` большой “политической
мысли ‘разоблачить мир шпионов и
фаптистов — всех, этих Мурусима и
Якуяма, то он сумел с не меньшей
проникновенностью и любовью пока-
зать и движущие силы ‘китайско-
маньчжурской революции. Он увидел
ту роль, которую эти ойлы историей
призваны сыграть в поражении япон-
ского империализма при его нападе-
нии на Советский Союз.
Отмечая эту особенноств романа,
всё критики и рецензенты подчерки-
вают, что она является выражением
подлинно . интернациональной н&-
правленности произведения и обеспе-
чивает ему влияние, выходящее да-
леко за пределы Советского Союза.
Е. КНИПОВИЧ
OCHMTAMMe
ФрДеНФмМ»
за основы человеческой цивилиза-
ции.
Лирический пролог цикла -— «Мо-
лодая женщина 1914’ года» — еще
не дает представления о том, во что
вырастет все произведение Цвейга.
В этой книге показан путь Леоноры
Валь — одной из миллионов «воен-
ных» невест и жен. Цвейг раосказы-
вает о той «торе испытаний», на ко-
торую должна подняться Леонора,
защищая свое право любви и выбо-
ра. Воспитание тероев в первой части
книги идет относительно мирно. Это
как бы «прогресс» человеческой лич-
ности.
Эта книга Цвейга была бы в сущ.
ности средней либеральной книгой,
если бы не нота’ особого беспокой-
ства, которая звучит в ней, хотя еще
и очень приглушенно. Именно эта
нота связывает пролог © двумя дру-
тими частями трилогии.
Леонора много испытала. И все-
таки ощущение опасности, грозящей
не только ей, ‘ощущение мирового
неблатополучия ‘возникает у нее
только тогда, ‘когда она узнает исто-
рию Эдит Кравель, английской се-
ному обвинению в шпионаже. Вестью
Леоноры весть о совершенном тер-
‘легко и опрометчиво: невероятно, что
ковала партия, большую и‘ясную пер-
спективу».
Сила и серьезность художника скё-
сознанием их изворотливости, хитро-
стры милосердия, казненной пб `л1075-
о «кризисе эпохи» становится для
манским судом беззаконии, Так воз-
никает в романе тема справедливо-
, Meeremko mompoceorn
шиФателие Шовлешнехо
агрессивные, не знали хотя бы час-
тично о наших укреплениях.
Не такой-то легкой будет предстоя-
man война и не так-то легко дастся
нам победа, 4
Каждый трудящийся СССР. внает,
что мы сильны в военном отношении
не ‘только духом, но и вооружением
и техникой Красной армии. Но из
этого не следует, что все остальные
армии, в особенности армии arpec-
сивных стран, разбить Ничего не сто-
ИТ.
Зная свои силы, нельзя, даже в
художественной литературе, недооце-
нивать сил противника.
Теперь несколько слов о ‘фабуле
всего романа и в частности о главах,
посвященных войне,
С первых же строк книги нет того
напряжения у читателя, которое ва-
ставляет подчас с замиранием сердца
пожирать страницу ва страницей.
Роман «На Востоке» читается спо-
койно, читатель чувствует благопо-
лучный конец и не волнуется 8a
своих героев,
Даже те пытки, которым подвер-
тался партизан Луза у японцев, да-
ны как-то бесцветно и холодно и не
возбуждают острого чувства классо-
вой ненависти к врагам.
Мы вираве ожидать от своих пи-
сателей произведений, волнующих
читателя, воспитывающих и мобили-
зующих его для борьбы за наши ко-
`нечные цели — за полное торжество
социализма во всем мире, — произ-
ведений, воспитывающих святое чув-
ство классовой ненависти к врагам
трудящихся:
Мы не хотим возвеличивания вой-
ны, как бойни, но показать войну
нужно так, чтобы читатель, прочтя
книгу, знал и чувствовал, что мы по-
бедим, но для этого необходима еще
большая работа и над собой и в деле
g y
Здесь недостаток по-моему в-том, что ОВЛадевания нзукой и техникой, без
той. } , вином, ни она хозяйственном фрон-
Третье: нужно заметить, что язык,
которым изложена книга, заставляет
желать лучшего, Читатель растет. Он
теперь жадно читает и классическую
литературу и хочет, чтобы нали совет-
‘ский писатель работал не только над
увлекательной фабулой, но и над
языком. и
Читая книгу, хочется ие только по-
черпнуть полезное для себя и общест-
ва, но и наслаждаться, вместе со
смыслом, красотой: и меткостью! сло-
Ва,
Прочитав роман «На Востоке», на-
писанный вами, хочется поделиться
теми пожеланиями, учтя которые, вы
в будущем мотли бы написать книгу
еще более интересную и содержатель-
ную. Нужно сказать, что книга хоро-
шая и нужная — она показывает лю-
дей, героически прошедших граждан-
скую войну и интервенцию капита-
листов и ныне мужественно борю:
щихся на хозяйственном. и оборонном
фронте Дальнего Востока. Вы взяли
тему современную, наших сегодняш-
них людей, занятых хозяйственным
и оборонным строительством Дальне-
го Востока. Эта тёма живо интересует
каждого гражданина СССР, и, надо
вам отдать справедливость, изложили
вы ее довольно увлекательно — книга
читается легко, i
Ho вы могли бы написать еще луч-
ше и увлекательнее, а советский чи-
татель вправе от вас этого ждать и
требовать.
И вот на те недостатки, которые, на
мой вагляд рядового читателя, сни-
жают художественную ценность кни-
ги, я и хочу обратить ваше внимание,
Первое — очень скупо и не ярко
даны портреты действующих лиц.
Читая роман, сталкиваепться почти
только со фамилиями действующих
лиц да с делами, которые они тво
рили. Но хочется наряду с большими
делами видеть и живых‘ людей ©
плотью и кровью — творцов этих дел
[& не ссылки на портреты героев Ту-
рецкой войны, помещенные в старых
журналах, которые теперь никто не
читает, или на описание героев, дан-
ных Львом Толетым (см. стр. 26)].
Описание природы и мест действия
тоже заставляет желать лучшего. С
большим трудом заставляешь себя
мысленно воспроизвести ту или иную
картину, & когда читаешь Пушкина,
Толстого или Тургенева, эти картины
возникают как-то легко, сами собой.
Следует. остановиться чакже на
фантастической войне между СССР и
Японией, описанной в. вашем романе.
Трудно предположить, чтобы стра-
на, готовящая нападение, позабыла
укрепить свои границы и тем более
жизненные и оборонные центры.
Глубокий воздушный налет советских.
бомбардировщиков на столицу Япо-
нии — Токио прошел” успешно, a
сравнительно неглубокий налет
японцев потерпел поражение.
Трудно также поверить, что и су-
хопутная армия японцев могла быть
пущена на чужую территорию Tak
С’ читательским приветом
Сергей МИХАЛЕВ.
окружающие нас страны, тем более! Шофер гаража №2 ЦИК СССР.
бод
Германский антифашистский писатель Людвиг Ренн (слева) среди
командиров одной из интернациональнных бригад республикан-
ских войск на мадридском фронте. eee
вошедших в жизнь Германии с при-
ходом фашизма к власти?
Для современных гуманистов Ев-
‚ ропы и особенно Германии. елово
‘справедливость, понятие справедли-
вости стало почти условным знаком,
почти заклятием, На это заклятие
перед ними встает все великое насле-
‘дие прошлого — и гуманистическая
„ вера в разум и «прекрасные идеалы
политической морали, ‚ законности,
гражданской добродетели, —розовые
в сны на заре восемнадцатого. века»
(Гейне). Преданность этим «снам»,
«принципам французской револю-
ции», лежащим, по мнению современ-
ных гуманистов, в основе всякой ци-
вилизации, имеет для их творчества
двойное и двойственное значение.
Преданность эта опасна, потому что
«розовые сны» являются немецкой ле-
тендой, созданной буржуазией о себе
самой. Вот почему иллюзорные «над-
классовые» нормы и принципы бур-
жуазной демократии заслоняют от
современных гуманистов. классовые и
всечеловеческие нормы. демократии
пролетарской,
И вместе с тем эта новая и декла-
ративная присяга’ старым традициям
гуманизма и просветительства являет-
ся для творчества современных не-
мецких гуманистов ‘и глубоко плодо-
творной. В ней есть воля к немед-
ленной, практической реализации
«розовых снов»; в ней есть дерзкое
требование уплаты по векселям, вы-
данным дедами «на заре ХУ века»,
Арнольд Цвейг разделяет все ил-
люзии и все ошибки своих современ-
ников. Отряд гуманистов, выступаю-
щий в «Унтере Грише» и «Воспи-
TaHHH под Верденом», идет в бой
под знаменем справедливости. Как
и для гуманистов Фёйхтвангера, для
тероев Цвейга в этой битве нет боль-
ших и малых событий. «Кризис эпо-
сти, звучащая со всей силой и
«Унтерё Грише» и в «Воспитании под
Верденом». t,
«Когда древний Гаон из Зефории
говорил: справедливость-—это звучЧа-.
ло так, как будто старый Бах сел за
орган. Сейчас это слово смердит, как
выгребная яма».
Эти слова Кугана—одного из ге-
роев пьесы Фейхтвангера «Амнисти-
руют ли Хилля?» могли бы стоять
эпиграфом ко многим и многим про-
изведениям современных ‘писателей
Запада. Против «партии зла и косно-
сти» сражается «партия разума и
справедливости» в «Юности Генриха
Г\/» Генриха Манна, Именно за ‘спра-
ведливость идет в ‘бой это войско ту*
тенотов, «войско бедных и угнетен*
ных», войско «гуманистов, научив-
шихся не только мыслить, но и дер-
жаться в седле и рубиться мечом».
Разве только за жизнь и’ свободу
Мартина Крюгера ны в «Успе-
xe> Фейхтвангера Иоганна Крейн,
Каспар Прекль, Жак Тюверлен? Нет,
они борются за. справедливость, 3a
«справедливость, которая’ начинается
у себя дома», за справедливость, на
весах которой единичный случай без
закония весит столько же, сколько все
случаи, собранные доктором Гейером
в его книгах «Политика и право» и
«История беззакония в Баварни». Раз-
ве юрист Вильфингер в. «Семье On-
пентейм», который_понял, что «мера
вещей» буржуазной демократии уни-
чтожена, не обязан своим опытом по-
Благолушиные спортсмены
ie
Роман молодого писателя В. Ку-
рочкина «Мои товарищи», едва по-
явившись на свет, стал предметом
дискуссии. Уже само по себе это об-
стоятельство заслуживает внимания.
Курочкин написал ‘роман в новел-
лах о нашей молодежи. Первая Н0-.
велла о ребенке сразу же звинте-
ресовывает. Прощаешь автору неко-
торую нарочитость построения. Есть
крепкий сюжет, уверенная манера
письма,
На трех страничках показан эпи-
зод из времен октябрьских (рево-
люционных) боев. Жена ждет воз
вращения мужа с фронта империа-
листической войны. В дом неожи-
данно приносят труп человека, уби-
того ва улице. «Это наверное ваш
муж, его убили юнкера». Только че-
рез несколько минут женщина вдруг
замечает, что заросшее, измученное
мертвое лицо — чужое. Этот чужой
человек вез ей известие, что муж
ее расстрелян офицерами нескольки-
ми днями раньше.
«Твой отец умер, его уже нет, —
говорит. она. — Теперь мы похо-
роним его, Тима».
Такой тяжелой драмой начинает“
ся детство героя. :
Его социальная биография откры-
вается и кончается в этой первой
новелле. Автор, видимо, не считает
нужным возвращаться к этой био-
трафии, знакомя Нас с юношескими
тодами героя. Неизвестны и соци-
альные биографии его друзей, oc-
тальных персонажей романа. Они
появляются уже в наши дни и, оче-
видно, по замыслу автора, должны
представлять типы ®ктябрьского по-
коления советской молодежи.
Недавно опубликованная в «Изве-
стиях» статья Лиона Фейхтвангера
указывает на основные черты на-
шей молодежи так, как они пред-
ставляются этому иностранному пи:
сателю. Вот что’ пишет Фейхтвантер.
«В Советском Союзе миллионы, ко
торые всего 20 лет тому назад вы.
нуждены были жить в полнейшем
невежестве, теперь, когда перед ни:
ми раскрылись ворота, воодушев-
ленно бросились к очагам знания»
«Радостная жадность, с которой эти
пролетарии и крестьяне с молоды:
ми и неизношенными мозгами бе’
рутся за новую для них научную
материю, глотают и переваривают ее,
свежесть, с которой их молодые гла-
за устремляются к трехвековому че.
ловеческому познанию, с которой они
в этом познании усматривают совер-
шенно неожиданные стороны, все
это дает новую веру в будущее че
ловеческого общества, в котором пос-
ле испытаний, пережитых со време-
ни войны, мы уже стали сомневать-
ся».
Таковы ли герои Курочкина?
Это беспечные, весьма отраничен-
ные молодые люди, главным обра-
зом. — спортсмены.
Односторонними, плоскими людь-
ми являются бесфамильные «товари-
Щи»: Дмитрий, Петр, Николай, Же-
ня. Читателю романа неловко стано-
вится за этих людей, ни разу и сло-
вом не обмолвившихся о политике,
науке, искусстве, литературе.
А ведь Курочкин, должно быть,
твердо верил в то, что он изобража-
ет тероев. своего времени.
Я,
Созданные большими писателями
образы идеальных героев сочетали
в себе мечты и устремления лучших
людей своей эпохи. Всем этим re-
роям присущи общие черты: страст-
ная любовь к человечеству, тотов-
ность жертвовать собой ради тор-
жества идеи, мужество, ум.
Конечно, облик героя менялся.
Жан Кристоф любил человечество
совсем по-иному, чем Жан Вальжан,
a Левинсон иначе, чем Жан Кри-
ero.
Но мысли и чувства этих героев
проникнуты лучшим из того, “что
могла дать их эпоха, они — веду-
щие люди своего времени.
Не будем подходить к героям
Курочкина с этой высокой меркой,
хотя думаем, что автор намерен был
показать лучших людей наших дней.
Попробуем пред’явить героям Ку-
рочкина лишь те требования, кото-
рые можно пред’явить обычным, не-
выдающимся людям.
самом деле, разве писатель не
вправе показать обыкновенных мо
лодых людей своёго времени?
Как и большинство современных
гуманистов Европы, Арнольд Цвейг
воспринимает исторический процесс
как борьбу «доброй» и «алой» си-
лы, «Разум» цвейговского отряда гу-
манистов — доктор Познанский го-
ворит 06 этом с достаточной ясно-
стью. Он и его товарищи являются
носителями «созидающего начала»,
которое «неизбежно навлекает на се-
бя тнев злого начала и его слуг,
насильников, вызывает с их сторо-
ны кипучую деятельность, страсть в
порабощению>. К счастью, Арнольду
Цвейгу не удалось остаться верным
этой философии до конца. Цикл ро-
манов Цвейга не только отражает
историю «воспитания» писателя Вер-
нера Бертина, — по ней можно про-
следить и историю «воспитания» пи-
сателя Арнольда Цвейга.
В третьей части цикла отвлечен-
ное «злое начало» начинает приобре-
тать более отчетливые черты реаль-
HOH общественно-экономической си-
стемы. В «Воспитании под Верде:
ном» раскрывается социальный об-
‘лик только тупых, только’ косных
действующих лиц первых частей
трилогии, Последняя часть трилогии
не могла быть написана до 1933 го-
да. Жестокий опыт фашистской ди-
ктатуры заставил Арнольда Цвейга
заново продумать свое отношение к
событиям 1914—1918 гг. И в свете
нового опыта почти смешной майор
Янш стал воинствующим реакционе-
ром-антисемитом. Вором и убийцей
оказался благообразный капитан
Ниггль. Мы уже можем догадаться,
кем станут эти люди впоследствии.
«Воспитание под Верденом» в та-
кой же мере -антифаптистский, как
и антивоенный роман.
В «Воспитании под Верденом»
Арнольд Цвейг уже пробует прислу-
шаться к голосу солдатской маесы
и показать, что кроме «сторонников
818» и «сторонников справедливо:
сти» в мире существует и конкрет-
ная третья сила, также заявляющая
свои права на Вернера Бертина. И
хи» начинается там, где затронуты если попытка создать образы клас-
току несправедливостей и беззаконий, абсолютные нормы справедливости, сово сознательных пролетарских бор-
CKHMH и моральными чертами.
произнес пафосную речь об Испа-
На это в свое в
ролюбов в статье «
и деятельность»: 4
буем непременно идеальности,
сти и сознательности в этих
И это нужно на
повести,
ным, бесцветным, пассивным,
дям ни то, ни се!!»,
та
сть ли героев Курочкина
r i и «сознательность»,
! Tb
oropott repoit He может бы
ЕО f но и просто
тероем_ художественного произведе-
пия? Все персонажи романа К ем
,
и Николай, и другие не аа
почти никакими признаками инд
видуальности. Их можно легко пере-
заменив одно имя другим,
сделав героем того или другого эпи-
«определенность»
не только идеальным,
кина — и Тима, и Дмитрий, и
путать,
зола любого из персонажей,
Они стандартны и взаимозаменяе-
мы.
3.
Что важно прежде всего показать
в молодом человеке нашей страны?
Процесс его роста, борьбу ва ни
то
которые
обстановкой cTpa-
ство своей работы, за знания,
процесс обогащения личности,
многообразие Baye чувств,
ются все
оба Иа социализма. Ведь из
этого и складывается тип налиего мо-
лодого современника.
У нас нет эксплоатации т
о
нет. безработицы.
‘человеком,
нашим пи*
разве все это’ дает ‚право
сателям,. описывающим
показывать какое-то всеобщее розо-
вое блатодушие? Разве перед ней не
стоят трудности, разве она не уча-
ствует в борьбе с врагами, которые
не перестали ожесточенно сопротив-
ляться?
Юноши и девушки у Курочкина
живут как бы «на полном пансио-
не», снисходительно вкушая блага
жизни, легко скользя по поверхно-
сти. Это ощущаешь даже тогда, ког
да читаешь 0б испытаниях, „выпав-
ших на их долю во время войны.
И здесь, на войне они — веселые и
пустоватые спортсмены, поэтому их
храбрость не вызывает восхищения,
она сродни трюкачеству.
Они мало чем отличаются от героя
небезызвестной популярной в свое
время эстрадной песенки Изы Кремер
«Мичман ры — жизнерадостного,
преодолевающего все препятствия
этакого разудалого победителя в
жизни. ь
Терпи немного,
Держи на борт,
Ясна дорога
“WM близок порт.
Ты будешь первым,
Не сядь на мель.
Чем кренче нервы,
Тем ближе цель, —
поется в этой песенке. Слова эти ©
успехом могли пропетьто себе все
без исключения терои Курочкина,
Необходимо сказать молодому пи-
сателю, что вовсе не каждый па-
рень, умеющий хорошо бегать, пла-
вать, нырять и говорить ласковые
слова’ девушкам, достоин стать ге-
роем произведения, что наши ря-
довые люди, даже никакими талан-
тами не выделяющиеся, интеллекту-
альнеё, содержательнее любого из
героев Курочкина, у
Это — прежде всего революцион-
ная идейная молодежь, которая от-
личается от буржуазной молодежи
весьма существенными идеологиче-
¥
Поразительно поверхностны рас-
суждения сущих политических мла-
денцев, «товарищей» Курочкина.
Вот как, например, говорится о
родине:
«Он оглядел обтекаемые, зализан-
ные формы паровоза. Родина боль-
ших дел и больших скоростей! Дми-
трий был доволен, что избрал спе-
циальность, связанную с движением.
Темп и скорости! Они хороши и в
спорте и в работе». я
А вот об Испании: «У него есть
такое замечательное радио, что за-
слушаейться. Сегодня передача кон-
церта для с’езда. А потом ‘будем
слушать об Испании. Можно даже
Мадрид поймать».
Мы не требуем, конечно, чтоб ге-
рой Курочкина непременно тут же
цов Арнольду Цвейгу не удалась,
то все-таки грядущее «возмездие»
становится для него уже не аб-
страктным воплощением стихии, &
социально закономерным явлением.
2,
В «Воспитании под Верденом» Ар-
нольд Цвейг, вооруженный «опытом
1933 года», снова возвращается к
кругу проблем, поставленных в «Ун-
тере Грише». там и здесь речь
идет о борьбе за справедливость; и
там и здесь борьба кончается пора-
жением; и там и здесь под знаме-
нем справедливости выступает от-
ряд гуманистов, чья историческая
задача — «всеми средствами, кроме
недействительных, вырывать ‘созида-
ющее начало из когтей начала раз-
рушающего».
жет «Унтера Гриши» очень
прост. Русский военнопленный —
унтер-офицер Григорий Ильич Па-
пороткин бежит из лагеря. Бежит
он не потому, что жизнь в лагере
особенно тяжела. Война в равной‘
мере опротивела и военнопленным
и сторожам-немцам. Все они мирно
уживаются в лагере. Гришу гонит
из лагеря тоска по родине, по сво-
ей земле, по жене, по дому. Во вре-
мя его странствований в руки Гри-
ши случайно попадают чужие доку-
eet и после того как его пой-
‚ он выдает
м д себя за перебеж-
Русского перебежчика, пробывше-
го несколько недель в германском
тылу, обвиняют в шпионаже и при-
товаривают к расстрелу, Утроза
смерти заставляет унтера Г Hy от-
крыть свое настоящее имя. Член во-
венного суда Познанский и его пи-
сарь Вернер Бертин устанавливают
правильность показаний приговорен-
ного. Опасность как будто минова-
ла, готовая совершиться несправед-
ливость как будто бы
м предотвра-
Но-тут в игру вступает «злое на.‘
чало» — дело унтера Гри
} ши по не-
счастной случайности попадает в ру-
емя ответил Доб-
лагонамеренность
Но мы и не тре-
мы
большей определенно“
хотим только oe
потому, что мы хо-
тим сочувствовать честным лицам
а между тем для нас очень
ствие к людям HATTON
трудно сочув ath
молодежь,
пии. Но ведь мы 66 глубокого вбу
нения He говорим друг в дру
об этой стране, Тысячи наших дь
тей передвигают Флажки на ка
Испании, и когда писатель Racaen
ся темы, волнующей всю страну,
обязан отразить это. Примитивие,
поверхностное отношение, к жим
весьма характерны для всех бла,
душных героев Курочкина,
В них нет и следа той революци,
опной культуры, которая за двадль
тилетие преобразила и BOCHHTAY
человека в СССР. Конечно, и сре
нашей молодежи есть отсталые эль
менты, по разве можно было, поз
вывая именно таких отсталых молу,
дых людей, не подняться над ним,
не произнести над ними творческом
суда? Разве можно нетипичное, нь
характерное для эпохи, для страны,
для ее людей утвердить в художь,
ственных образах? Вместо пам
жизни получается фальшь, хотя №
рои разговаривают между собой дь.
вольно ‘искренно и’ внешне веду
себя нормально.
У
В конце романа Курочкин #306,
жает будущую войну.
Взявшись 8% такую ответственнуи
тему, автор. должен был показать
какие чувства и мысли одушевляю
человека Советской страны, идущь
то защищать свою родину. Ora m
тема будущей войны — в ром
Павленко «На Востоке»,
Мироощущение людей, жизущи,
в единственной стране социзлизма,
мыслящих, как могут мыслить толь
ко свободные люди на свободно
земле, но не забывающие о капита,
листическом окружении, — PTO dm
оощущение многообраано показан *
авленко. Подлинные идеи больше
визма одушевляют роман Павленко,
Но мы уже знаем, что терои Ку.
рочкина — весьма безыдейные и
лодые люди. Переживания этих mo
лодых людей на войне показаны 9
плане холодной риторики, лишены
рейльных жизненных очертаний, He
удивитёльно, что и здесь поверхнь
стные, фальшивые образы,
Происходит бой:
Ша! — кричит Андрей. — Я»
ление тридцать первое, Te в к
танки,
— Опять!
— Не пять, а больше, — смеет
Андрей. Снова ползут крокодилн,
пулеметчикам и пушкарям работа
привалила. Да и нам трешным 81а
ки не миновать.
— Тише! продолжает on, =
Передаю последние сводки! Есть =\
дежда, что на небе будет вакат, Уж
появилась какая-то розовая жижь
Фотографов не требуется! Паль@&
идет во-всю. И наши жарят, и м
стараются. Правильно! Три желез
вых бабы-яги выбыли из строя. Н9
дело от этого не меняется. В атаку
мы пойдем!»
На что похоже это ‘плоское бод
рячество! Что общего здесь © под
линным героизмом молодежи, защ
щающей свою родину!
Легковесность героев книги ск8зь,
вается и тогда, когдь автор xovet
показать их бесстрашными тероями
так, смерть Николая по существу 65°
вершенно не оправдана сюжетно #
выглядит бессмысленным последот
вием нарушения боевого приказа,
5.
Произведение Курочкина напеч»
тано, конечно, преждевременно, Ку’
рочкин писатель способный, У nerd
есть уменйе писать, ему удается
иногда передать искреннее чувство,
построить сюжет,
Мы уже товорили © хорошо сде
ланной первой новелле. Неплохо нё
писаны новеллы «Начало дружбы»
«Первая любовь», «Небо меня
цвет», Е
Эти начальные новеллы хороши,
но только как заставка к произведе
нию; дальше должно быть что-то 60
лее значительное. В том-то и бедь
что дальше все движется «на X01
стом ходу».
«Комсомольская правда», 1680
выступившая против произведения
Курочкина, ближе к истине, чем ре
дакция, журнала «Знамя», напечатав“
шая и рекламировавшая незрелов
произведение, дающее неправильное
представление о нашей молодежи.
С Курочкиным надо было работать
серъеанее. Это не поздно сделать
сейчас.
*«—
ки генерала ТШиффенцана, человека
с профилем попугая и щеками бул
дога, воплощения тупой жестокости,
косности, формализма, подлинно
духа войны. Для Шиффенцана яме
ет значение только то, что приговор
уже однажды был подписан. Поня
тие ценнобФи человеческой лично
сти, понятие справедливости дм
него не существуют. И несмотря #8
героические усилия целого. отряд8
поборников человечности и Справед
ливости Шиффенцан побеждает
Приговор о расстреле невинно при.
водится в исполнение.
Кто же выступает в романе против
генерала Шиффенпана, против. Миф.
фенцана-«Войны»? Это член военно
то суда и адвокат Познанский, 919
писец военного суда, референдарий #
писатель Вернер Бертин, это д88
молодые девушки-—прусские аристое
кратки, сестры милосердия Бэрб и
Софи, это ад’ютант тенерала Лихова
поручик Винфрид и, наконец, 910
прусский генерал и юнкер, потомок
бойцов при Фербеллине, «последний
рыцарь» —семидесятидвухлетний фо
Лихов.
Носители великих традиций вели’
кого немецкого народа в произведе
ниях современных гуманистов Гр
мании очень разнообразны, Мы гото*
вы верить Фейхтвантеру, когда В
«Семье Оппенгейм» в этой роли вы*
ступает Бильфингер— последний #3
великой династии баварских юристов,
или советник Лоренц, Но прусские
аристократы Цвейга, выступающие 8
борьбе 3a справедливость в качестве
союзников еврейских разночинцев, и
наш взгляд, ‘весьма экзотическое
явление, Нам кажется, что родослов-
ная Винфрида и фон Лихова идет ив
от исторических бойцов при Фербел-
лине, а от литературной традиция
изображения этих рыцарей в эпоху
романтизма.
Так или иначе, генерал фон Ляхов
— персонаж скорее’ историко-литера”
турный, чем исторический,-—является
в романе главным носителем и 88*
Окончание см. на 5 стр,